Гюльнара Инандж. Эксклюзивное интервью АМИ «Новости-Азербайджан» эксперта Российской Думы, политолога Виталия Трофимова-Трофимова:
— Как вы видите перспективу проекта Евразийского союза (ЕАС), предложенного премьер-министром России Владимир Путиным?
— Создание Евразийского проекта уже давно назрело. Завершился 20-летний период, когда все наши страны «переболели национализмом». В анамнезе — этнические чистки, дискриминация, лингвоцид. Еще сохраняются замороженные конфликты на Кавказе, этническая наркопреступность в Средней Азии, проблема с положением мигрантов в России, однако эти проблемы не настолько острые, какими они были даже лет 10 назад. Государства постсоветского пространства пришли к идеям гражданского национализма. Это шаг вперед для суверенных самоограничений и интеграции ради общего дела.
Общие дела – это, прежде всего, экономические вопросы, среди которых открытие российских рынков для стран Средней Азии, Кавказа и Восточной Европы и расширение участия фирм постсоветских стран в российской экономике в обмен на представительство российских корпораций в соседних странах. Во-вторых, это усиление трансграничного сотрудничества. Очень часто граница проведена фактически в чистом поле, и она разделяет единый социально-географический регион. Возможно, это будет модель Еврорегионов для Евразии, возможно, будет выработана новая формула. Однако трансграничное сотрудничество требует унификации, прозрачных правил и экономически-мотивируемых импульсов для развития.
Третья перспектива – крупные инфраструктурные проекты по освоению Каспия, запада Центральной Азии, экономической (а позже и политической) интеграции восточного Причерноморья. С точки зрения геополитики, Шанхайская организация сотрудничества с этой задачей не справляется. В ней углубляется расхождение в интересах между Китаем и Россией, ШОС становится более азиатской организацией, ЕАС планируется как более евразийский противовес, это группа сторонников центрально-континентальных интересов: энергодобывающей и террористической безопасности, межэтнического мира, славяно-тюркских проектов, если говорить языком евразийства. После этого вопрос о более тесной евразийской политической интеграции может прозвучать, может не прозвучать. Сейчас об этом говорить рано, и торопиться не стоит.
— Путин в своей внешней политике, после президентских выборов в марте 2012. г., нацелен на укрепление позиций России на евразийском пространстве, против продвижения НАТО и ЕС на Восток?
— Безусловно. Иллюзий насчет добрососедских отношений с НАТО уже ни у кого не остается. Этому посодействовали и развертывание американских ПРО в Европе (далеко от траекторий ракет, которые могут быть запущены с территории т.н. стран-изгоев), и мораторий на ДОВСЕ, и неспособность и нежелание НАТО защитить интересы сербов севера Косово.
В Москве понимают, что единственный формат диалога с НАТО – это вооруженный диалог. Вооруженный в армейском, экономическом и политическом смысле. Евразийские проекты, а в перспективе и ОЧЭС (причерноморское экономическое сотрудничество), и ЕвроАзЭС – это то самое экономическое оружие, которое не позволит бесконтрольно расползаться НАТО на Восток.
НАТО с принятием новых стран становится менее управляемой, менее эффективной, и от этого более опасной структурой, так как США может получить хоть какой-то политико-военный контроль над НАТО только в периоды карательных операций, вроде ливийской.
— Проектом ЕАС В.Путин фактически начал открытую игру и определил место России в двуполярном мире?
— Очевидно, что время суверенных государств-наций подходит к концу, поэтому каждой стране необходимо искать какие-то форматы интеграции для сопротивления негативным последствиям глобализации. Выражаясь экономическим языком, выбрать между дружественным слиянием или недружественным поглощением. Если государство не участвует в каких-то интеграционных процессах, в нем могут довольно быстро обнаружить «диктатора», «отсутствие демократии», «химическое оружие» или что-то еще.
В мире не так много государств, которые могут предоставить таким интеграционным проектам «зонтичный» суверенитет. Поручительство безопасности, своего рода. Все страны бывшего СССР отказались от ядерного вооружения в обмен на преференции и западные деньги. Поэтому тот факт, что Россия является единственным держателем евразийского ядерного «зонтика» закономерно ставит ее в центр ЕЭС. Наличие средств защиты суверенитета позволяет добиваться экономической безопасности и роста.
Интеграция ЕАС в силу культурных, цивилизационных и геополитических процессов, разумеется, пойдет по другому пути, чем в ЕС. Задача ЕАС – дать государствам-участникам больше, чем могло бы дать ЕС. Это реальная задача. Сделав выбор в пользу ЕС, прибалтийские страны стали фактическими банкротами, а кризис в Греции вообще сделал евро не самой популярной валютой, и снизил привлекательность еврозоны.
— Почему Россия, Беларусь, Казахстан, а позже Киргизия и Таджикистан выбирают объединение под единое экономическое (и политическое) пространство?
-У Белоруссии не такой уж большой выбор – стать участником либо ЕС, либо каких-то проектов на востоке. Вступление Белоруссии в ЕС означает конец режиму Лукашенко, отстранение от власти всех его сторонников, «особой» экономики планово-рыночного типа и приход к власти неопытных «оппозиционеров», которые резко сократят качество жизни в стране. Россия работает с теми режимами, какие есть, и не навязывает никому демократию. Поэтому белорусское участие было предопределено.
Казахстан, и лично Назарбаев, всегда были сторонниками евразийской интеграции. В Астане действует Институт имени Л.Гумилева, в политике применяются евразийские практики. Это тоже логичный участник интеграции. К тому же граница между Россией и Казахстаном только фактическая: она до сих пор почти не оборудована и в этом смысле «прозрачна».
Таджикистан также был сторонником сближения именно с Россией. Россия – страна приема значительной таджикской диаспоры, которая перечисляет в Таджикистан до 13 млрд. долларов, и ввозят в Россию продуктов на сумму 50 млрд. долларов.
Случай с Киргизией интересный. Государство не может своими силами преодолеть конституционный кризис. В 2005 году случилась Тюльпановая революция, в 2010 году снова революция, свергнут режим Бакиева. Есть предпосылки к третьей революции. Все усугубляется этнополитическими конфликтами, которые иногда, как в Оше и Джелалабаде, приобретают форму открытых погромов. Возможно, преодоление этого кризиса власти в Киргизии связывают именно с евразийской интеграцией.
-Иран, Китай и частично Турция, оказавшиеся на другом полюсе от Запада, сами претендуют на роль эпицентра антизападного мира. И Москве приходится объединяться в блоке с постсоветскими странами — с меньшими амбициями?
-Я бы сказал, что это слишком категоричное суждение. В Турции, например, у власти находятся сторонники мусульманских ценностей и евроскептики. Для них участие в ЕС не столь привлекательная перспектива. Пантюркизм также разделяют националистическая оппозиция и арестованные военные, но никак не президент Гюль и Эрдоган. В связи с этим сужающимся идеологическим фактором, у Турции остается мало места для интеграционных маневров: Назарбаев, сочетающий пантюркизм и евразийство, делает идеологические активы пантюркизма достоянием евразийской интеграции, а Турции остается панисламская интеграция на Ближнем востоке, из которого следует исключить Иран, Саудовскую Аравию и страны Персидского залива как самодостаточные.
Вполне возможно, что интеграция по линии Турция-Азербайджан-Узбекистан станет для Стамбула слишком «тесной», и Турция попробует найти свое место в евразийских проектах. Одно из ведущих мест. Ситуация в мире быстро меняется, ничего нельзя исключать.
-Проект Nabuссo, реализацию котороого взял под свое покровительство ЕС, призван ослабить газовую зависимость Европы от России, и ослабить рычаги давления Москвы в регионе. И это вынуждает Кремль предпринимать упреждающие шаги для сохранения своего влияния, одним из которых можно считать ЕАС.
-Проект Nabuссo действительно задумывался как проект, который защитит Европу от зависимости от российского транзита, однако стоимость прокачки газа через эту трубу довольно высока из-за интересов стран-операторов, а обслуживание трубопровода дорогостоящее, что также сказывается на цене. Потенциальное включение в проект Туркменистана оправдало бы строительство трубопровода, однако пока Туркменистан позиционирует себя как нейтральное государство, не принимает участие ни в каких экономических, политических и военных блоках и союзах. Все договоренности по газу решаются с Туркменистаном в рамках российско-туркменских двусторонних отношений, никакие ЕЭС для этого не нужны. Так был решен вопрос о строительстве Прикаспийского трубопровода.
Несколько оправдать строительство Nabuссo, кроме Туркмении, могут только Иракский Курдистан и Иран, которые заполнят наполовину трубу своим газом, однако сложные американо-иранские отношения и неурегулированный статус севера Ирака пока только отпугивают инвесторов.
К тому же у России есть другие меры по противодействию строительству Nabuссo – «Nord Stream», строительство трубы «Восточная Сибирь — Тихий Океан» в Китай. Создание именно для решения газовых вопросов такого обширного и затратного экономического образования не так уж целесообразно. Здесь скорее именно неэнергетическое экономическое сотрудничество, восстановление хозяйственных связей, продовольственная безопасность.
-Турция в 2010 году также предлагала создание Евразийского экономического союза Востока и Западной Евразии…
-Турция не настолько настойчиво продвигала свой проект, чтобы можно было говорить о перехвате управления и борьбе за сферы влияния. Я бы сказал, что сфера влияния Турции медленно меняется. Если раньше это были евроинтеграция и тюркский мир, то теперь это средиземноморское сотрудничество и «дар эль-ислам», а это юго-западная Евразия, Северная Африка. Можно говорить о том, что турецкие и российские политики мыслили в одном направлении, и Турция после последних событий в своей политической жизни начала самоустраняться, найдя более отвечающие ее национальным и идеологическим интересам направления.
— Тем временем Турция отказалась от российского газа по причине его высоких цен. Можно ли считать этот шаг как давление на Москву?
— Принятие решений по энергоносителям, хотим мы того или нет, это всегда политические решения. И отказ от закупок газа – это политический шаг, нацеленный на то, чтобы оказывать давление на своих торговых контрагентов. Однако силу этого нажима еще предстоит изучить. Ситуация такова, что на российский газ всегда есть покупатель, а вот сотрудничество в газовой отрасли – это всегда взаимовыгодное сотрудничество.
Я уверен, что Турция, заявляя свои национальные интересы и политическую позицию, не свернет с позиций здравого смысла, как это делают некоторые страны, заигравшиеся в русофобию.