Метка: Китай

Китайская угроза: откуда ее ждать?

О том, как могучий экономический рост Поднебесной оборачивается целым спектром проблем

Александр Виноградов, 10 марта 2019

Китайская история завершится подобно японской в 1990 году, тогда на протяжении полутора десятка лет до этого в США было мейнстримом бояться мощнейшей японской экономической экспансии, считает экономический обозреватель «БИЗНЕС Online» Александр Виноградов. Почему этого не произойдет и с КНР — об этом в нашем материале.

Война — это путь обмана.
Сунь Цзы

«В ЦЕЛОМ К ПЕРСПЕКТИВАМ КИТАЯ ОТНОШУСЬ ДОВОЛЬНО СКЕПТИЧЕСКИ»
Какой образ возникает в голове у человека, когда он видит слова «китайская угроза»? Рискну предположить, что обычно это нечто вроде архетипичных пехотно-танковых орд, которые с обманчивой медлительностью переваливают через рубежи страны. При этом они в силу своей легендарной многочисленности не растворяются на просторах «великой и необъятной», но со временем присваивают, осваивают и усваивают ее, в результате чего шутка про «китайско-финскую границу» обретает реальность. Кто-то может также вспомнить про то, что буквально на днях исполнилось полвека с российско-китайского конфликта у острова Даманский, что на реке Уссури и, как показывает опыт, события подобного рода вполне могут оказаться благодатной почвой для настроений вроде «можем повторить». Я, однако, пишу в первую очередь об экономике и на сей раз также не буду отступать от этого правила. Речь пойдет именно о ней — и о том, какого рода «китайская угроза» может внезапно проявиться.
Я уже неоднократно писал о том, что в целом к перспективам Китая отношусь довольно скептически, поскольку действительно (без шуток!) могучий экономический рост этой страны оборачивается целым спектром проблем. Они пока еще копятся, их в значительной степени удается избегать — но убрать их совсем возможности не просматривается. Перечислять здесь я всю историю вопроса, пожалуй, все же не буду, поскольку повторяться не вижу смысла, но за последние полгода случилось некоторое количество новых значимых событий в этой сфере, на которые стоит обратить внимание.
Первая история связана, конечно же, с «торговой войной» и взаимным обменом пошлинами между Китаем и США. Нетрудно видеть, как за полгода изменилась китайская риторика и сам китайский подход ко всей этой ситуации: от залихватского «пошлины в обмен на пошлины» они перешли к тактике переговоров, которая, отметим, была вполне спокойно принята американцами. Произошло это, впрочем, не сразу, фактически однозначно курс на переговоры стал явным только после совместного ужина американской и китайской делегаций на саммите G20 чуть более трех месяцев назад. Переговоры тогда, впрочем, только начались, тогда же Дональд Трамп поставил для них «красную линию», намеченную на 1 марта, — предполагалось, в случае отсутствия договора, что с этой даты пойдет активация очередного раунда торговых пошлин. Этого, впрочем, не произошло; утверждается, что прогресс на переговорах и прочее «сближение позиций» оказалось настолько хорошим, что было американской администрацией принято решение не портить такую позитивную обстановку и отложить эту активацию пошлин. Переговоры продолжаются, при этом сообщается также, что уже введенные пошлины не особо помогли США — торговый профицит КНР даже вырос. Думается, данное явление объясняется простым соображением — американский потребитель принял решение прикупить побольше китайских товаров до того, как на них повысятся цены. Важно здесь другое: Китай не бодается, упирая на свой статус столь всем нужной «планетарной фабрики», но идет на мировую, пытаясь сохранить для себя условия комфортного доступа на богатый американский (и в целом западный) рынок сбыта.
Далее в Китае за прошедшие полгода заметно вырос объем факторов, свидетельствующих об экономических проблемах. Так, в прошлом году в стране было зафиксировано рекордное число дефолтов по корпоративным облигациям на общую сумму 119,6 млрд юаней (примерно $18 млрд). Вал этот продолжает нарастать, бизнесу становится все труднее обслуживать займы, несмотря на массированную помощь со стороны официальных властей. Помощь помощью, но короткие кредиты при долгих сроках окупаемости инвестиций всегда будут являть собой проблему, особенно на фоне того, что китайские власти довольно жестко стали прессовать теневую финансовую систему. Понятно, порядок есть порядок, но этот прессинг урезал возможности рефинансирования для китайских фирм, и это еще аукнется китайской экономике.
С помощью тоже не все хорошо. К примеру, буквально несколько дней назад было объявлено о планах снижения налогов, что, кстати говоря, вызвало заметную волну возмущения в отечественной патриотической прессе — мол, вот как надо экономику стимулировать. Дело, однако, в том, что российская и китайская политики в этом смысле ортогональны — Китай действительно занимается стимулированием экономики без особой оглядки на методы и способы, Россия же, в свою очередь, бодрыми темпами накапливает резервы на случай резкого ухудшения экономической ситуации в силу тех или иных причин.

«КИТАЙСКАЯ ИСТОРИЯ ЗАВЕРШИТСЯ ПОДОБНО ЯПОНСКОЙ В 1990 ГОДУ»
Собственно говоря, на начавшейся на прошедшей неделе второй сессии высшего законодательного органа КНР — Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) 13-го созыва — и были детализированы эти планы. Предполагается, что власти Китая сократят налоги и сборы для компаний почти на 2 трлн юаней ($295 млрд) в 2019 году, и это после прошлогоднего сокращения, которое составило 1,3 трлн юаней. Помимо того, будут реализовываться и косвенные стимулирующие меры: введутся новые стандарты для малых и микропредприятий, для них будут пересмотрены лимиты по обороту, что в конечном итоге даст дополнительные возможности фирмам к использованию льготных налоговых режимов. Очевидно, это влечет за собой побочные эффекты, которые в этот раз реализуются в виде планового увеличения дефицита бюджета с прошлогодних 2,6% до 2,8% ВВП, и покрывать этот дефицит придется либо за счет траты резервов, либо за счет дополнительных заимствований.
С заимствованиями ситуация становится откровенно жутковатой. Государственные займы — еще куда ни шло, по плану выпуск облигаций, которые используются в том числе для финансирования инфраструктурных проектов, вырастет с 1,35 трлн юаней в прошлом году до 2,15 трлн юаней сейчас. Но стимулы надо продолжать, ведь экспорт из КНР в декабре прошлого года рухнул на 4,4%, продажи автомобилей (превосходный индикатор частного спроса!) в 2018 году упали на 6% против 2017 года, а темпы роста экономики оказались минимальными за 28 лет. В итоге в январе в стране было выдано 3,23 трлн юаней новых займов, что есть абсолютный рекорд за все время ведения статистики (с 1992 года). Более широкий показатель (с учетом оценок теневой банковской системы и замаскированных кредитных продуктов) вырос в полтора раза по сравнению с прошлым годом. Вообще говоря, с 2008 года долг вырос на $25 трлн, а экономика — лишь на $7,6 трлн, иначе говоря, долг сейчас растет втрое быстрее, чем ВВП. Другой пример — в период с первого квартала 2009 года по второй квартал 2018 года более половины всех кредитов, выданных нефинансовому частному сектору во всем мире, были выданы в Китае.
Кроме того, даже с учетом новых стимулов на этой сессии (она продлится еще неделю) было принято решение об изменении целевых темпов роста экономики, они должны составить всего 6–6,5%. Понятное дело, «всего» здесь выглядит как некоторая издевка, особенно в сравнении с российскими реалиями, но стоит напомнить, что перед началом кризиса 2008–2009 годов и последовавшей за ними долгой рецессии Китай рос почти вдвое быстрее в сравнении с тем, как он намерен расти сейчас. Опять же даже с такими урезанными темпами роста тоже возникают вопросы: совсем недавно вышло исследование вашингтонского института Брукингса, который проанализировал китайскую статистику с 2006 года и обнаружил, что данные по росту экономики не соответствуют данным по сбору НДС. Если же их привести в такое соответствие, то окажется, что экономика КНР должна похудеть на 12%, а темпы роста уже давно ушли ниже 6% в год. При этом у таких подозрений есть основания: к примеру, два года назад были пересчитаны показатели северо-восточной провинции Ляонин, в результате чего ее ВВП пришлось урезать на четверть, а капитальные расходы сократить втрое. Впрочем, даже без учета этого фактора надо зафиксировать, что замедление экономики КНР — реальность, и накопление неэффективных долгов — тоже реальность.
Наконец, об угрозе. Дней 10 назад в «Независимой газете» вышел материал, посвященный ситуации в экономике КНР, и упоминались в нем разнообразные риски, среди прочих — риск получить долговременные проблемы в РФ в результате реализации китайских неприятностей. Официальный Китай на эту заметку отреагировал очень бурно: советник по прессе посольства КНР Гоу Юнхай написал и направил в ответ довольно резкое письмо с отповедями и угрозами, тем самым явив миру «потерю лица». Как-либо иначе прокомментировать это я, увы, не могу.
В целом же я склонен считать, что китайская история завершится подобно японской в 1990 году; напомню, что на протяжении полутора десятка лет до этого в США было мейнстримом бояться мощнейшей японской экономической экспансии. Мы, думаю, увидим то же самое: схлопывание пузырей, банкротства, падение доходов населения, вероятно, экономический спад — и долгое унылое преодоление последствий. Япония уже без малого три десятка лет не может вернуться к значимому росту экономики. Да, страна имеет высокий удельный ВВП (фактически уровень жизни), что позволяет давать едкие комментарии в духе «да уж, нам бы их кризис», но факт есть факт, темпы экономического роста потеряны если не безвозвратно, то уж очень надолго. И я не вижу вариантов для Китая избегнуть этой ситуации, с непредсказуемыми, в отличие от Японии, социальными последствиями.

Источник — business-gazeta.ru

12 марта, 2019
Тьерри Мейсан: «ЦРУ использует Турцию для оказания давления на Китай»

Для борьбы с экономическим кризисом Турция экономически сближается с Китаем, тем не менее, она публично осудила репрессии уйгуров, основываясь на ложной информации.
Дмитрий Перетолчин

Для борьбы с экономическим кризисом Турция экономически сближается с Китаем, тем не менее, она публично осудила репрессии уйгуров, основываясь на ложной информации. Пекин на это почти никак не отреагировал. Все происходит так, словно после ликвидации ИГИЛ в Сирии и Ираке, Анкара возобновляет совместно с ЦРУ тайные операции, но на этот раз в китайской провинции Синьцзян.

Последние несколько недель турецкая пресса не перестает обсуждать положение уйгуров в Китае. Уйгуры – это туркоговорящие мусульмане, проживающие на территории Китая. Оппозиционные политические партии, включая кемалистов, осуждают, стараясь друг друга перещеголять, якобы имеющие место репрессии уйгуров и их религии ханьцами.
Этот шум поднят после:

— доклада Джеймстаунского фонда по 73 китайским секретным центам содержания заключенных;
— кампании Radio Free Asia, которая распространяла многочисленные интервью с бывшими узниками китайских лагерей и дошла до утверждений о том, что Китай запретил Коран;
— кампании, начатой Соединенными Штатами и их союзниками 13 ноября 2018 г. в Совете по правам человека в Женеве против репрессий, якобы проводимых в Китае против ислама;
— слушаний, проводившихся 28 ноября 2018 г. в Вашингтоне сенатором Марко Рубио и членом Палаты представителей Кризом Смитом в Совместной комиссии Конгресса и правительства США по Китаю (Congressional-Executive Commission on China — CECC) о «Репрессиях Коммунистической партией Китая в отношении религий». Из доклада следует, что от одного до четырех миллионов уйгуров были подвергнуты пыткам электрическим током в исправительных лагерях.

Эти обвинения были подхвачены НКО «Международная амнистия» и «Хьюман Райтс Вотч».

В этот же ряд следует поставить и заявление пресс-секретаря министерства иностранных дел Турции Хами Аксоя, опубликованное 9 февраля 2109 г. и официально осуждающее «китаизацию … этнической, религиозной и культурной идентичности турецких уйгуров» и обвиняющее власти в смерти поэта Абдурахима Хейита, который, якобы, отбывал в тюрьме восьмилетний срок за «одну из своих песен» [5].

Для Анкары и Пекина произошедшее подобно грому среди ясного неба: после того, как президент Трамп прекратил поддерживать турецкую экономику, Турция повернулась к Китаю и теперь не может без него жить.

Вечером следующего дня Китай показал 26-секундную видеозапись с выступлением «умершего» поэта. Последний сказал: «Я – Абдурахим Хейит. Сегодня 10 февраля 2019 г. В настоящее время я подвергнут процедуре допроса как подозреваемый в нарушении действующего законодательства. Я в добром здравии и никакому насилию никогда не подвергался».

На следующий день пресс-секретарь министерства иностранных дел Китая Хуа Чуньян выступил с жесткой критикой «ошибок» и «безответственности» Турции.
Однако, если, по меньшей мере, 10 000 уйгуров действительно осуждены и отбывают наказания за террористические действия, то упомянутые от 1 до 3 миллионов узников никак не подтверждены.

Ранее, 1 июня 2017 г. и 13 декабря 2018 г. китайское правительство обнародовало два документа: один о «Соблюдении прав человека в Синьцзяне», а другой о «Защите Культуры и Развитии Синьцзяна».

Тем не менее, китайские коммунисты не очень хорошо понимают, как им справиться с политическим исламом. К этому вопросу подходят с позиций культурной революции, когда был запрещен не только ислам, но и все другие религии. После того, когда была введена свобода вероисповедания, появились организации Гражданской войны и участились случаи террористических актов. 1 февраля 2018 г. КПК начала проводить новую религиозную политику, направленную на ассимиляцию ислама, и некоторые религиозные обычаи были отменены. Так, члены партии должны показывать пример и отказаться от халяльной еды. Тем не менее, в провинции Синьцзян, в которой проживает 14 миллионов мусульман, действуют 24 400 мечетей.

В течение последних двадцати пяти лет различные уйгурские организации выступают с требованием создания независимого государства, раньше светского, а теперь «исламского» (в политическом смысле, а не в религиозном, как у Братьев-мусульман) – Восточного Туркестана (согласно средневековому названию Синьцзяна). Их сразу стало поддерживать ЦРУ, наперекор Пекину.

— В 1997 г. создается Исламское движение Восточный Туркестан, которое распространяется и на территорию Афганистана, где поддерживается талибами и некоторыми группировками Аль-Каиды. Оно представляет собой политический ислам и финансируется ЦРУ.

— В сентябре 2004 г. в Вашингтоне создается «Правительство Восточного Туркестана в изгнании», возглавляемое Анваром Юсуфом Турани. Оно восстанавливает альянс Гоминдана с Далай Ламой и Тайванем для продолжения гражданской войны в Китае (1927-1950 г.г.).

— В ноябре того же года в Мюнхене создается Всемирный уйгурский конгресс, председателем которого становится Ребия Кадеер. Его главная задача состоит в продвижении этнического сепаратизма.

Две последние организации финансируются Национальным фондом демократии, агентством «Пять глаз». Сначала в феврале 1997 г., а затем в июле 2009 г. в Синьцзяне разразились крупные восстания. Митингующие выступали за независимость уйгуров, гоминдановский антикоммунизм и политический ислам. Пекин разрядил ситуацию, пообещав уйгурам ряд привилегий, отменив для них, в частности, политику «одна семья – один ребенок» (сегодня отменена).

Американская кампания против репрессий уйгуров, на первый взгляд, противоречит работе Эрика Принса, основателя ЧВК «Блеквотер», на власти Синьцзяна. Однако Принс не просто бизнесмен, специализирующийся на создании частных армий, он также брат министра образования у Дональда Трампа. Не исключено, что агенты его спецслужб работают на «Бингтаун» – ханьские вооруженные формирования на территории Синьцзяна.

Стало известно, что в 90-х годах действующий президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, когда он возглавлял «Милли Герюс» и был мэром Стамбула, обеспечивал тыловые базы различным исламистским террористическим организациям, будь то чеченским, татарским или уйгурским.

Возникает вопрос: заявления Турции о репрессиях ханей в отношении уйгуров служат для внутреннего потребления и чтобы не дать оппозиции слишком разгуляться или это новая политическая линия, соответствующая прежним связям президента Эрдогана с террористическим механизмом ЦРУ? Исламское движение «Восточный Туркестан» особенно проявило себя во время войны против Сирии, когда его поддерживали турецкие спецслужбы, в частности, Национальная разведывательная организация Турции. В течение нескольких месяцев 18 000 уйгуров, в числе которых, по меньшей мере, 5000 вооруженных джихадистов, живут сегодня изолированно в Аль Замбари – сирийском городе, расположенном в провинции Идлиб, на границе с Турцией. Они пользуются поддержкой сил специального назначения Германии и Франции. Создается впечатление, что пока президент Трамп ведет торговую войну с Пекином, между Турцией и ЦРУ достигнута договоренность о проведении против Китая спецопераций.

Перевод: Эдуард Феоктистов

Источник — voltairenet.org

22 февраля, 2019
Die Welt (Германия): экономическая элита неожиданно испугалась будущего

© REUTERS, Arnd Wiegmann

Хольгер Цшэпитц (Holger Zschäpitz)

По всему миру капитаны экономики смотрят в будущее так пессимистично, как не бывало со времен финансового кризиса. Список их опасений можно читать, словно обвинение в адрес политики. Проблема заключается в том, что от настроения боссов зависят миллиарды.

Снижать прогнозы роста на 2019 год — уже почти хороший тон среди экономистов банков, аналитических организаций и исследовательских институтов. Но если от пессимистических моделей прорицателей, на которых основываются все прогнозы, можно отмахнуться как от сухой теории, то исследования свидетельствуют о весьма серьезных проблемах в экономике.

Настроение топ-менеджеров по всему миру значительно ухудшилось. Экономическая элита смотрит в будущее с таким пессимизмом, какого не наблюдалось со времен финансового кризиса 2009 года. Только каждый третий представитель экономической элиты рассчитывает на рост бизнеса в течение следующих трех лет. В прошлом году с оптимизмом в будущее смотрели 45% руководителей компаний.

Об этом свидетельствует ежегодный опрос руководителей крупнейших компаний мира Global CEO Survey, проведенный аудиторско-консалтинговой компаний PwC среди 1 378 топ-менеджеров компаний из 91 страны. «Руководители компаний настроены гораздо более пессимистично к конъюнктуре, чем свидетельствовали все ранние индикаторы», — пишут авторы исследования.

Исследование компании PwC, которое более двух десятилетий публикуется к началу работы форума в Давосе, считается важнейшим барометром настроения элиты и самым серьезным индикатором роста и благосостояния. Если главы компаний настроены пессимистично и видят большие риски, они сдерживают инвестиции. Если они настроены оптимистично, то покупают оборудование, тратят деньги на исследования и создают рабочие места.

Если они верят в глобализацию, то направляют свои инвестиции по всему миру, выстраивают глобальные производственные цепочки, и таким образом мир становится более сплоченным. Если у них есть страх перед протекционизмом, они снова начинают сильнее сосредотачивать производство на местных рынках. От настроения руководителей компаний зависят миллиарды, которые либо инвестируются, либо нет.

Страх чрезмерного регулирования и политической нестабильности

Особенно драматичным выглядит спад оптимизма среди глав известных американских компаний. Только треть рассчитывают на то, что их компании в течение следующих трех лет будут расти. В предыдущем году оптимизм высказывал каждый второй глава компании. Примечательная деталь: впервые долгосрочные прогнозы оказались хуже краткосрочных. Так, лишь 40% руководителей американских компаний рассчитывают на рост бизнеса в этом году, что существенно выше прогнозов в трехлетней перспективе.

И это имеет свои последствия, поскольку исследование PwC задает направление движения. «Настроения мировых лидеров компаний — хороший ранний индикатор для мировой экономики», — пишут авторы исследования. Действительно, лидеры компаний предвидели падение 2009 года и последовавший за этим V-образный рост.

Подобная взаимосвязь известна и в науке. Видный британский экономист Джон Мейнард Кейнс говорил о «животных инстинктах» у людей, которые принимают инвестиционные решения и тем самым оказывают существенное влияние на конъюнктурные циклы. И отец немецкого экономического чуда Людвиг Эрхард также знал, что успех экономики наполовину зависит от психологии.Список опасений лидеров экономики читается как обвинение в адрес политики. В числе наивысших рисков — чрезмерное регулирование и политическая нестабильность. В нехватке квалифицированных кадров, в торговых конфликтах, в геополитической нестабильности и протекционизме тоже обвиняют политиков. Одни лишь киберриски и страх перед лицом технологических изменений главы компаний должны побороть сами.

По мнению руководителей компаний, нестабильна и Германия

По всему миру руководители компаний сходятся на том, что искусственный интеллект изменит мир глубже, чем интернет. Когда-нибудь искусственный интеллект станет таким же изощренным, как человеческий разум. Так считают 30% опрошенных в Германии, а по всему миру эта доля составляет 45%. Помешать этому может не в последнюю очередь доступ к информации. «Искусственный интеллект может быть хорош лишь настолько, насколько хороши данные, лежащие в его основе. Но немецкие руководители компаний полагают, что надежности и доступности данных пока недостаточно», — говорит глава немецкого подразделения PwC Ульрих Штерк. Кроме того, они признают, что им не хватает квалифицированных кадров, чтобы извлечь ценное из потока данных.

При этом установились высокие цены для тех, кто поддерживает искусственный интеллект. По оценкам PwC, за счет искусственного интеллекта до 2030 года будут созданы дополнительные активы в размере 15,7 триллионов долларов. Сейчас определяется, кто получит основную часть. Борьба за господство в сфере искусственного интеллекта идет между Китаем и США. Европа в этой сфере занимает слабые позиции.

Но беспокоиться крупным экономическим державам США и Китаю все же стоит. Кроме того, руководители компаний полагают, что и позиции Германии также нестабильны. Эти страны продолжают оставаться важнейшими рынками роста для руководителей компаний, однако они потеряли существенную долю своей привлекательности. В Германии только 13% видят в своей стране потенциал роста. Великобритания расплачивается за хаотичный процесс Брексита. Только 8% британцев считают свою страну важнейшим рынком роста, что почти в два раза меньше, чем в прошлом году. Страна с переходной экономикой Индия обогнала британцев.

В плане конкуренции за места для развития бизнеса также наблюдается некая растерянность из-за политического хаоса. 15% глав компаний не знают, где в будущем им лучше развивать бизнес.

Конфликт между США и Китаем отразился и на инвестиционных решениях менеджеров. Только 17% глав китайских компаний верят в развитие бизнеса в США. В прошлом году это доля составляла 59%. Америка опустилась в рейтинге ниже Австралии. И в германо-китайских отношениях наблюдается спад. Так, Германия больше не входит в пятерку предпочтительных стран для китайских руководителей компаний. В прошлом году Германия была привлекательной для каждого пятого китайца, занимая четвертое место. В этом году даже Франция и Канада стали более привлекательными.

https://inosmi.ru/politic/20190123/244436358.html

23 января, 2019
Феникс (Китай): эти земли далеко от России, но близко к Китаю – неужели Китай навсегда их потерял?

© РИА Новости, Александр Лыскин

Россия располагает самой большой по площади территорией в мире, однако на ней проживают всего лишь 146 миллионов человек. Таким образом, это уже не просто «малонаселенная территория», ее без преувеличения можно назвать «безлюдной», как сообщает агентство «Феникс». «Эти огромные земли фактически находятся далеко от России, но близко к Китаю. Неужели Китай навсегда их потерял?»

Россия располагает самой большой по площади территорией в мире — она больше всей Европы, больше вместе взятых Бразилии и Австралии. В мире нет страны, которая могла бы сравниться с Россией по обширности территорий и разнообразию природных ресурсов. Однако на такой гигантской площади проживают всего лишь 146 миллионов человек, плотность населения в РФ составляет 9 человек на 1 кв.км. Пусть она огромна и богата ресурсами, удивительно то, что три четверти населения страны проживают на четверти ее территории — в европейской части. Тем временем в колоссальном Дальневосточном регионе есть еще неизведанные человеком места.

Площадь Сибири составляет 13 миллионов кв. км, Дальневосточный регион располагается в центральной и восточной ее части, общая его площадь достигает 6,216 миллионов кв.км, то есть почти половину Сибири и треть России. Население Дальнего Востока составляет 6,32 миллиона человек, а значит плотность населения — 1 человек на 1 кв.км. Таким образом, это уже не просто «малонаселенная территория», ее без преувеличения можно назвать «безлюдной». Эти огромные земли фактически находятся далеко от России, но близко к Китаю. Неужели Китай навсегда их потерял?

Климат на части территории российского Дальнего Востока очень суров, большая часть земель непригодна для проживания (кроме участка вдоль реки Амур). Именно по этой причине средние зарплаты в этом регионе на 50-60% выше, чем в общем по стране.

Жители Дальнего Востока называют европейскую части России «материком», а свою родину шутливо зовут «одиноким островом». Дальний Восток чувствует себя анклавом, в основном потому, что две части страны разделяет огромная Сибирь.

https://inosmi.ru/politic/20181107/243739038.html

7 ноября, 2018
Китай и Латинская Америка: если посмотреть вблизи

© AP Photo, Luis Hidalgo

У этих партнеров немалый потенциал сотрудничества в области торговли, финансов и защиты окружающей среды

Анхель Мельгисо Эстесо (Ángel Melguizo Esteso) , Анхель Мельгисо Эстесо (Ángel Melguizo Esteso)

В мире, где набирают силу протекционистские настроения, можно лишь приветствовать дальнейшее сближение Китая и Латинской Америки. Визит председателя Си Цзиньпина в Эквадор, Чили и Перу в ноябре прошлого года в рамках АПЕК, публикация второй официальной стратегии Китая в отношении Латинской Америки и знаменательное выступление на форуме в Давосе — все это хорошие новости.

Известно, что в основе этих отношений лежит торговля, чей объем за последние 15 лет вырос в 22 раза (для сравнения, торговля Китая с США и Европой выросла, соответственно, в два и три раза). В настоящее время Китай является главным торговым партнером Бразилии, Чили и Перу. Но вот уже десять лет как сотрудничество распространилось и на финансовую сферу благодаря прямым инвестициям в телекоммуникации, производство электроэнергии, безотходным технологиями, обработке земель и кредитам. Начиная с 2010, Китай предоставил Латинской Америке кредитов на общую сумму в 123 миллиарда долларов, что сопоставимо с кредитами, выданными тремя банками развития сразу: Межамериканским банком развития, Андской корпорацией развития и Всемирным банком. Кроме того, рост китайских кредитов совпал с замедлением темпов экономического роста и спадом производства в Латинской Америке, в частности, в Бразилии и Эквадоре. То, есть в экономически непростые для континента времена Китай играет здесь стабилизирующую роль.

Если говорить о будущем, то отношения между двумя партнерами станут более комплексными. Но потенциал роста, бесспорно, очень большой в торговле и финансах, а также в сотрудничестве в решении общих проблем развития, таких как сокращение неравенства и охрана окружающей среды. Для этого Латинская Америка должна начать играть в сотрудничестве с Пекином равную с ним роль и перестроить свое партнерство с новым Китаем. Этот новый Китай характеризуется ростом, основанным на потреблении; социальным преобразовании вследствие старения населения, роста городов и расширения среднего класса; структурными реформами, направленными на создание наукоемких производств, основанных на передовых технологиях. Параллельно идет активный выход на внешние рынки, приобретение глобальных ресурсов и придание транснационального характера своим компаниям.

В этих условиях экспорт некоторых традиционных товаров, таких как металлы и сельскохозяйственная продукция, сократится. Но изменение структуры потребительского рынка в Китае откроет возможности для агропрома в силу потребностей вновь возникшего китайского среднего класса (рыба, мясо, фрукты, туризм) и оказания бизнес-услуг глобальным сетям транснациональных китайских компаний. Необходимо, чтобы Латинская Америка развивала современное производство с целью улучшения и диверсификации своей производственной структуры. Только так можно будет преодолеть нынешний обмен сырья на промышленную продукцию.

Финансовое присутствие Китая на континенте будет и дальше играть все большую роль в двусторонних отношениях. В этом десятилетии инвестиции вырастут более чем в два раза. Они будут привлекаться в промышленное производство и инновационные отрасли. Чтобы использовать возможности этих связей с передовыми мировыми производителями, следует повысить профессиональные навыки латиноамериканских трудящихся. Половина предприятий в Латинской Америке, как утверждают их руководители, сталкивается с трудностями при подборе квалифицированных сотрудников. Это самый высокий показатель в мире.

В регионе, где остро ощущается необходимость финансирования инфраструктуры и социальной политики, потребность в новых кредитах достаточно высока. Однако следует добиваться того, чтобы китайское финансирование было более диверсифицированным (по странам и отраслям), прозрачным (в том, что касается его условий) и устойчивым (как на бюджетном, так и на экологическом уровне).

Для проведения в жизнь этой политики у Латинской Америки есть региональные площадки и торговые соглашения, в частности, Общий рынок стран Карибского бассейна (CARICOM), Общий рынок стран Центральной Америки, Южноамериканский общий рынок (Mercosur) и Тихоокеанский союз, которые позволят координировать стратегию и расширить рынок. В этой связи возрастает значение переговоров, тем более что Китай стремится предложить Азии свой собственный торговый договор.

В обстановке повышенной неуверенности относительно перспектив мировой торговли открытость Латинской Америки достойна всяческой похвалы. Ее отношения с Китаем, который на недавнем форуме в Давосе высказался за более последовательную и действенную глобализацию, могут помочь Латинской Америке решить такие злободневные задачи как повышение производительности труда, сплочение среднего класса и укрепление государственных институтов. Это в свою очередь предполагает настойчивое проведение в жизнь политики диверсификации производства, повышения качества товаров и услуг, включая экспортируемые, и региональную интеграцию. Это задача непростая, но сейчас, в начале 2017 года, все задачи сложные. Но решить их все же можно.

31 октября, 2018
Россия использует военные учения, чтобы показать зубы Западу и повилять хвостом Китаю

© РИА Новости, Михаил Климентьев

Прежде Россия позиционировала свои военные учения как инструмент сдерживания, направленный не против НАТО, а против Китая — гигантского соседа России — и на то были веские причины. Но теперь Москва и Пекин преодолели взаимное недоверие, и их отношения стали быстро укрепляться, чему во многом способствовали западные санкции против России.

Мэтью Кэмпбелл (Matthew Campbell)

Масштабные военные учения России в Восточной Сибири, которые завершаются завтра, 17 сентября, — это недвусмысленный сигнал о том, что она готова к войне и что она знает, как эту войну вести. Однако, по мнению западных экспертов в области обороны и безопасности, эти учения также являются свидетельством ее слабости.

Военные учения, в которых приняли участие 3 тысячи китайских военнослужащих, вызвали серьезную тревогу в связи с перспективой того, что Москва может объединиться с коммунистическим Китаем, создав антизападную ось.

«Они говорят нам: если вы продолжите делать из нас изгоев, мы объединимся с Китаем, и вы не сможете нас одолеть, — отметил генерал сэр Ричард Бэрронс (Richard Barrons), бывший командующий Объединенных вооруженных сил Великобритании. — Они говорят нам: не связывайтесь с нами».

Эти военные учения, в которых было задействовано несколько тысяч самолетов и танков, стали самыми масштабными с 1981 года. Они представляют собой часть кампании Владимира Путина по восстановлению за Россией статуса великой державы.

Однако слабая экономика России, сравнимая по своим объемам с экономикой Италии, подрывает грандиозные планы Путина, а учитывая резкое охлаждение в отношениях Москвы и Запада в связи с отравлением в Солсбери, в этой попытке Кремля продемонстрировать свою военную мощь ощущается элемент блефа и пустого хвастовства.

«Россия знает, что она проиграет, если Запад мобилизуется против нее, — добавил Бэрронс. — Они чувствуют угрозу и свою слабость. Однако они мастерски умеют вести гибридную войну и сеять раздор в наших рядах».

По его словам, официальные данные о количестве задействованных военнослужащих сильно преувеличены. «Если бы им понадобилось перемещать такое количество военных по стране, это создало бы массу серьезных проблем, а мы этого не наблюдаем».

Эксперт по вопросам безопасности Марк Галеотти (Mark Galeotti) отметил, что учения «Восток-2018» представляют собой воплощение «дипломатии тяжелой артиллерии». «Россия отчаянно пытается продемонстрировать Америке то, до какой степени она является великой военной державой, — сказал он. — Подобно зверю, у которого шерсть встает дыбом и которое скалит зубы, оказавшись лицом к лицу с хищником, она хочет выглядеть как можно более угрожающе».

В рамках этих учений на прошлой неделе были проведены ракетные испытания и были продемонстрированы танки и тяжелое оружие — вполне возможно, это было сделано специально для Дональда Трампа, который завидует московским военным парадам.

Прежде Россия позиционировала свои военные учения как инструмент сдерживания, направленный не против НАТО, а против Китая — гигантского соседа России — и на то были веские причины.

«Китай смотрит на обширные, богатые природными ресурсами территории Сибири так, как собака смотрит на сочный стейк», — сказал Джеймс Ставридис (James Stavridis), американский адмирал в отставке и бывший командующий силами НАТО.

Но теперь Москва и Пекин преодолели взаимное недоверие, и их отношения стали быстро укрепляться, чему во многом способствовали западные санкции, введенные против России после аннексии Крыма в 2014 году, а также торговая война Америки с Китаем.

Пока в Восточной Сибири проходили военные учения «Восток-2018», Путин и его китайский коллега Си Цзиньпин встретились за икрой и рюмкой водки в рамках Восточного экономического форума во Владивостоке. Путин пообещал, что поворот России к Азии позволит обогатить слабо населенный восток России.

Китай — это одна из немногих богатых стран, способных показать поддержку российским банкам и компаниям, попавшим под санкции.

Выступая перед началом одного из маневров на учениях, российский лидер заявил, что он готов к «созидательному сотрудничеству со всеми странами, которые в этом заинтересованы», и выразил надежду на долгосрочные «братские» отношения между Россией и Китаем.

Путин заявил, что Россия и Китай вместе воевали во Второй мировой войне, поэтому они снова могут стать союзниками.

Китайская сторона подчеркнула, что новые отношения с Россией — это способ бросить вызов господству Америки в мире.

«Объединение этих двух стран, особенно учитывая природные ресурсы России и промышленный потенциал Китая, неизбежно выльется в очень серьезный вызов для Запада», — сказал Джонатан Холслаг (Jonathan Holslag), профессор в области международной политики из Брюссельского свободного университета.

Однако пока партнерство между крупнейшей страной мира по площади территорий и крупнейшей страной мира по численности населения больше напоминает брак по расчету — единственной значимой экономической сделкой, о которой было объявлено на форуме во Владивостоке, стало соглашение между китайским гигантом в области электронной торговли и российским суверенным фондом благосостояния.

Между тем Китай, который вот уже несколько десятилетий не принимал участия в боевых кампаниях, может извлечь больше пользы из военных учений, чем закаленная в боях Россия.

«Вооруженные силы Китая многочисленны и амбициозны, — отметил Бэрронс. — Но у них нет никакого боевого опыта. И это является их слабым местом». Вне всяких сомнений, они постараются многому научиться у своих новых друзей.

17 сентября, 2018
Stratfor (США): Почему Россия и Китай активизировались в Афганистане

© Фото предоставлено пресс-службой Южного военного округа

Исламабад поворачивается в сторону Москвы, а Пекин незаметно подкрадывается к Кабулу. Американская кампания в Афганистане близится к своей 17-й годовщине, и свою роль в урегулировании наращивают Россия и Китай. Но авторы «Стрэтфора» настороженно относятся к сложившейся ситуации: геополитические трения неминуемо приведут к тому, что война в Афганистане продолжится.

Общая угроза в лице афганских приверженцев «Исламского государства» (запрещена в РФ — прим. ред.) подталкивает Пакистан и Россию к дальнейшему укреплению партнерства, пока Москва усиливает свою роль в афганском урегулировании.

Соображения национальной безопасности Пакистана диктуют поддержку любых дружественных правительств в Афганистане, пусть даже ценой ухудшения отношений с США.

В рамках усиления своего дипломатического и экономического влияния, Пекин способен ввести в Афганистан ограниченный контингент войск.

Все сверхдержавы усиливают свое присутствие в Южной Азии, но особое их внимание приковано к Афганистану. Больше года назад, в августе 2017 года, Дональд Трамп обнародовал новую военную стратегию в Афганистане в надежде вывести самый затяжной из конфликтов с участием США из патового положения. Однако массированное наступление «Талибана» (запрещена в РФ — прим. ред.) на город Газни доказывает, что даже несколько тысяч американских солдат, дислоцированных в стране в рамках операций «Решительная поддержка» и «Страж свободы» не смогли перевесить чашу весов в пользу Кабула. Кроме того, министр внутренних дел Афганистана обвинил в подготовке атаки на Газни Пакистан. Это перечеркнуло все надежды на улучшение отношений, забрезжившие было после того, как афганский президент Ашраф Гани позвонил Имрану Хану поздравить того с получением портфеля премьер-министра.

Этого рецидива следовало ожидать. Судьбу афганского конфликта в значительной степени определяет Пакистан. Внешнюю политику Исламабада определяет его генеральная линия на сохранение внутреннего единства путем пресечения любой агрессии извне. Таким образом, Исламабад будет поддерживать в Кабуле любое дружественное правительство, особенно если оно признаёт спорную границу и постарается держать Индию на расстоянии, чтобы предотвратить стратегическую блокаду. В настоящий момент стратегия Пакистана строится на поддержке «Талибана», что вызывает рост противоречий между Исламабадом и Вашингтоном, ведь президент Трамп пытается убедить Пакистан отказаться от содействия боевикам. Будучи поставлен перед выбором — добиться исполнения своих стратегических целей или умиротворить США — Исламабад, не задумываясь, выберет первое.

Ситуация в целом

По мере того, как американская кампания в Афганистане близится к своей семнадцатой годовщине, свою роль в урегулировании ситуации наращивают Россия и Китай. Для США, давно пытающихся выпутаться из наиболее затяжного конфликта в своей истории, это может создать дополнительные вызовы. Особенно это касается Пакистана, чьи крепнущие связи с Москвой помогут Исламабаду и дальше выдерживать давление со стороны США.

Разворот в сторону России

В настоящее время Исламабад стоит перед выбором. Логичным ответом на ухудшение отношений с одной сверхдержавой стало бы сближение с другой. И тут на горизонте появляется Россия. И если дружба Пакистана с Китаем имеет давнишнюю историю и завязалась еще в 1963 году из взаимной неприязни к Индии, то отношения Исламабада с Россией всегда были откровенно враждебные. В ходе советско-афганской войны эта враждебность даже вылилась в опосредованный конфликт. Когда 40-я дивизия Красной армии в декабре 1979 года вторглась на территорию Афганистана, ЦРУ и спецслужбы Пакистана наладили совместные поставки оружия афганскому движению сопротивления, также известному как моджахеды. В последовавшем кровавом конфликте, растянувшемся на девять лет и ставшем последней и решающей схваткой холодной войны, Москва и Исламабад оказались по разные стороны баррикад.

Сейчас распределение ролей меняется. США отдаляются от Пакистана все дальше, делая ставку на синоцентрическое оборонное партнерство с Индией, ключевым партнером СССР в Южной Азии в годы холодной войны. Москва же охотно принимает предложения о партнерстве со стороны Исламабада. Российские интересы определяются главным образом беспокойством относительно будущего Афганистана. Появление в 2015 году ИГИЛ в Хорасане дало новую пищу опасениям Москвы, что международные террористы могут превратить территорию Афганистана в плацдарм для будущих атак по среднеазиатской периферии России. По Пакистану хорасанское крыло ИГИЛ уже ударило напрямую: группировка «Вилаят Хорасан» (филиал ИГИЛ, запрещена в РФ — прим. ред.) взяла на себя ответственность за теракт 6 июля в провинции Белуджистан, унесший жизни 149 человек и ставший вторым по кровавости за всю историю страны.

Учитывая, что отношения обоих стран с США натянутые, нет ничего удивительного, что Москва и Исламабад сближаются перед лицом угрозы со стороны ИГИЛ. Дружба России с Пакистаном крепнет по мере того, как Москва пытается закрепиться в роли посредника в Афганистане. Начиная с декабря 2016 года, Москва провела ряд конференций в надежде запустить переговоры между Кабулом и «Талибаном». И хотя представители «Талибана» ни на одну из пока так и не явились, приглашение Москвы на грядущую конференцию они все же приняли. Это можно счесть признаком того, что группировка рассчитывает повысить свой дипломатический статус и поставить себя на международной арене как серьезного политического игрока. Конференцию, изначально запланированную на 4 сентября, Москва перенесла по просьбе Гани — ссылаясь на руководящую роль Афганистана, он попросил больше времени на ее подготовку. Если у России получится свести Кабул и «Талибан» за столом переговоров, это лишь укрепит роль и влияние президента Владимира Путина в урегулировании затяжного конфликта с участием НАТО, решить который Вашингтону оказалось не под силу.

Китай подкрался незаметно

Наконец, свою роль в Афганистане укрепляет Китай. До начала войны в Афганистане Пекин был заинтересован главным образом в добыче полезных ископаемых, подписав, помимо прочего, договор суммой в три миллиарда долларов на разработку медного рудника Мес Айнак. Однако перспективы погружения Афганистана в хаос после сокращения американского военного присутствия в 2014 году пробудили Пекин. Китай начал вовлекаться в ситуацию напрямую: последовали обещания помощи и сотрудничества. Кроме того, Пекин пустил свой дипломатический авторитет на организацию переговоров между Афганистаном и Пакистаном, а также между Кабулом и «Талибаном». Наконец, Афганистан получил приглашение присоединиться к китайско-пакистанскому экономическому коридору. По слухам, обсуждалось даже создание военной базы в Ваханском коридоре. Хотя эти спекуляции Китай отрицает, крепнущее экономическое и дипломатическое влияние вполне позволит Пекину ввести ограниченный контингент в ряд театров военных действий. Учитывая основные переживания Китая, Афганистан логично было бы представить в качестве отправной точки: Кабул может стать поперек дороги проекту «Один пояс, один путь», а уйгурские боевики — воспользоваться афганской территорией для организации атак на провинцию Синьцзян.

В конечном счете, вследствие роста российского и китайского влияния Вашингтон утратит возможность склонять Исламабад к принятию своей стратегии в Афганистане. Хотя общая угроза со стороны крыла ИГИЛ в Хорасане и служит формальным поводом к объединению усилий всех вовлеченных стран, геополитические трения неминуемо приведут к тому, что война продолжится, а всякие попытки координации будут, в лучшем случае, носить временный характер.

https://inosmi.ru/politic/20180906/243175358.html

6 сентября, 2018
Торговая война США и Китая: кто кого?

© AP Photo, Alex Brandon

Кристофер Болдинг (Christopher Balding)

По мере того, как торговая война между США и Китаем набирает обороты — президент Дональд Трамп ввел тарифы на китайский импорт на сумму 34 миллиарда долларов — обе стороны пытаются изобразить себя жертвами противника, которого не сдерживают никакие ограничения. И обе стороны ошибаются: их разногласия гораздо более масштабны.

В течение многих лет в своей внешней политике США занимали довольно сильные прокитайские позиции. Америка была главной сторонницей принятия Китая во Всемирную торговую организацию, и она никогда не предпринимала никаких непосредственных действий в ответ на постоянные манипуляции с юанем со стороны Пекина. США выступали в поддержку развития Китая и пытались интегрировать его в более широкую международную систему, несмотря на многочисленные нарушения Китая в таких сферах, как интеллектуальная собственность.

Все это время цель Америки заключалась в том, чтобы избегать конфликтов, подтолкнуть Китай к реформам, открыть его экономику и вовлечь его в систему, выстроенную вокруг открытых рынков и либеральных ценностей. Проблема заключалась в том, что на самом деле Китай никогда не принимал эту систему.

Профессор Принстона Аарон Фридберг (Aaron Friedberg) недавно описал этот конфликт следующим образом:

Стратегия Америки в отношении Китая, сложившаяся после окончания холодной войны, была основана на либеральной идее о связях между торговлей, экономическим ростом и демократией и на вере в предполагаемую универсальность и непреодолимое стремление человека к свободе. Стратегия, которой придерживались китайские лидеры, напротив, была и остается основанной в первую очередь на их стремлении сохранить монополию Коммунистической партии Китая на внутриполитической арене.

Стремительно развивающийся Китай, который уважал бы либеральные нормы и порядки, стал бы настоящим подарком для всех. Европа, США и Япония уже долгое время ведут между собой различные споры, однако все они хорошо понимают, каковы правила, и их объединяет основополагающая приверженность идее более открытых рынков. Китай не разделяет их видения. Более того, временами он даже демонстрирует свое презрение к нему. В этом и заключается причина всех разногласий между двумя странами.

Если бы администрация Трампа инициировала переговоры на этих основаниях, они бы принесли значительные результаты. Стран, которые бы разделяли видение Китая в этих вопросах, практически нет, а множество союзников Америки, вероятнее всего, были бы готовы выступить единым фронтом, если бы США преследовали разумные цели.
К сожалению, в этом смысле Трамп, по всей видимости, утратил понимание сути, сосредоточившись вместо этого на таких вопросах, как двусторонний торговый дефицит и количество рабочих мест в сфере производства. Его администрация также постоянно называет Китай «стратегическим конкурентом», таким образом подкрепляя риторику китайского руководства. Столкнувшись с более агрессивным подходом, Китай теперь заявляет, что он не станет вести переговоры с «приставленным к голове пистолетом», а китайские государственные СМИ утверждают, что Вашингтон пытается воспрепятствовать развитию Китая. Это обвинение ложно, но подход Трампа придает ему достоверности.

Хорошая новость заключается в том, что сейчас обе стороны, по всей видимости, занялись самоанализом. Трамп предоставил корпорации ZTE — которая серьезно пострадала после того, как нарушила санкционный режим — временную отсрочку, а китайские СМИ стали размышлять над степенью целесообразности закрытых рынков. Несмотря на показную враждебность, обе стороны, очевидно, понимают, что они встали на опасный путь.

Однако выход из сложившейся ситуации не очевиден. Если бы споры касались только субсидий на производство продукции или доступа к рынку, стороны вполне могли бы найти способ двигаться вперед. Однако речь идет о гораздо более фундаментальном конфликте ценностей.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

https://inosmi.ru/economic/20180706/242692774.html

27 августа, 2018
Тарифные войны и торгово-инвестиционные партнерства Китая

© AP Photo / Andy Wong, File

ВИКТОР ПИРОЖЕНКО
Наиболее болезненным для США станет повышение Пекином на 25% импортных тарифов на американский СПГ

После решения Вашингтона о введении с 23 августа 25%-го тарифа на дополнительные $16 млрд китайского импорта по 279 товарным позициям китайская сторона в тот же день объявила о введении 25-процентного тарифа на 333 позиции американского импорта. Как аукнулось, так и откликнулось.

Под повышение тарифов Китаем попали двигатели транспортных средств, фургоны, автомобили, грузовики и химикаты американского производства. Основная часть китайской продукции, попавшей под тарифное повышение, введенное американцами, состоит из полупроводников и сопутствующих товаров.

Нарастающая тенденция резкого ограничения мировой торговли больше всего бьет по Китаю как крупнейшему в мире экспортеру, чей экономический рост значительно зависит от экспорта. На фоне американо-китайских торговых конфликтов КНР вынуждена перенаправлять свою экспортную и инвестиционную активность на иные рынки. В итоге во многих странах растут опасения резкого увеличения китайского экспорта с неблагоприятными последствиями для собственных производителей. Так, в Индии парламентский Комитет по торговле уже разрабатывает рекомендации правительству по ограничению массового импорта китайских товаров, особенно в легкой, текстильной отраслях и в производстве предметов массового обихода. В Германии подготовлен законопроект, дающий правительству ФРГ право вмешиваться в инвестиционные сделки с иностранцами, если неевропейский инвестор приобретет более 15% активов немецкой компании. Законопроект направлен в первую очередь против китайских инвесторов.

В борьбе с торговым протекционизмом Китай сделал основной упор на продвижение двусторонних торгово-инвестиционных партнерств. Двумя другими направлениями этой борьбы являются: 1) управляемая девальвация юаня и 2) симметричное повышение тарифов на американский импорт, в том числе на СПГ.

Торгово-инвестиционные партнерства предполагают создание зон свободной торговли (ЗСТ) со всеми партнерами КНР в обмен на расширение доступа иностранных производителей на китайский рынок. В текущей ситуации такие партнерства являются инструментом сохранения и расширения китайского экспорта, но в перспективе могут стать важным элементом нового многостороннего торгового порядка.

Симптоматична активизация в последнее время дипломатической активности Пекина на данном направлении. Во время недавнего визита нового главы МИД Британии Джереми Ханта в Пекин было сказано, что «стороны открыли дискуссии о возможной сделке о свободе торговли между Великобританией и Китаем». Начиная с июня, китайская сторона в разных форматах высокого уровня провела встречи с руководством ЕС, с руководством большинства стран Центральной и Восточной Европы, Германии, Бельгии, Норвегии, с генеральным секретарем Лиги арабских государств Абу аль-Гейтом, с эмиром Кувейта, добившись от партнеров обещания ускорить переговоры по двусторонним соглашениям о свободной торговле и в рамках проекта «Пояс и путь».

Энергичные усилия китайской стороны уже приносят успех в процессе замены Соединенных Штатов как поставщика в Китай высокотехнологичных комплектующих. Так, английский производитель микрочипов British chip design house ARM Holdings планирует продать 51% акций китайским инвесторам и уступить контроль над операциями на китайском рынке местному совместному предприятию. То есть в условиях, когда США запрещают продажи чипов Китаю, американский союзник, Великобритания, берет на себя заказы чипов из КНР.

Расширяя круг зон свободной торговли, Пекин все больше открывает свой рынок другим странам. Касается это преимущественно продукции агропрома. В ближайшее время КНР снизит импортные тарифы в среднем на 55,9%, в частности для продуктов питания и напитков. Импорт продуктов питания Китаем растет быстро, он уже составил 58 млрд. долл., увеличившись в годовом выражении на 25%. Это существенно выше среднегодовых темпов роста в предыдущие пять лет (5,7%). Крупнейшим поставщиком продуктов питания в Китай остается Европейский союз, за которым следуют США (пока), Новая Зеландия, Индонезия и Канада. В последние несколько лет Китай увеличивал импорт фруктов из Латинской Америки. На фоне уменьшения агроимпорта из США открываются возможности нарастить агропоставки в Китай и у России, но здесь предстоит выдержать конкуренцию не только с традиционными поставщиками из Новой Зеландии, но и из Германии, Бельгии, Италии, Польши и др. (масломолочная и мясная продукция, макаронные изделия, кондитерские товары).

По импорту в КНР готовых промышленных изделий существует высокая избирательность. Пекин заинтересован преимущественно в импорте высокотехнологичных комплектующих, используемых при сборке в Китае готовой продукции и соответствующих технологий.

Эффективным способом нейтрализации ущерба от повышения Америкой тарифов для КНР является управляемая девальвация юаня, удешевляющая китайский экспорт. Эксперты подсчитали, что рост китайского экспорта из-за падения юаня должен быть «примерно пропорционален» потерям от первого повышения Вашингтоном тарифов на $50 млрд. долл. и частично компенсировать объявленные Трампом последующие повышения тарифов на $200 млрд. долл. Очередной этап девальвации юаня произошел на прошлой неделе (снижение курса юаня к доллару на 0.3%). В целом же курс китайской валюты с конца марта 2018 года снизился по отношению к доллару на 9%.

Среди ответных мер Китая на объявленную Америкой тарифную войну наиболее болезненным для США станет повышение Пекином на 25% импортных тарифов на американский СПГ. Это уже привело к остановке закупок сжиженного газа китайскими компаниями и бьет по стратегии доминирования США на мировых энергетических рынках. Замедлятся также китайские инвестиции в крупные проекты экспорта СПГ на Аляске. Соответственно, Китай будет увеличивать закупки СПГ у крупнейших поставщиков – Австралии и Катара и одновременно искать дополнительные источники импорта. Тут тоже открываются новые возможности у России; в то же время вытеснение СПГ США с китайского рынка подтолкнет администрацию Трампа к еще более агрессивной конкуренции за европейский рынок газа, в том числе по линии борьбы с проектом «Северный поток — 2».

Тарифные войны лишний раз показывают, что Китаю не реализовать свой экономический потенциал, если он не станет вполне технологически независимым. Поэтому в повестке дня – значительное ускорение общекитайской программы «Сделано в Китае — 2025». Вывод о технологической независимости как действенном способе противостояния экономическим санкциям в абсолютной степени относится и к России.

Источник — fondsk.ru

16 августа, 2018
Китай и США решили договориться

Фото: Sean Yong / Reuters

США и Китай пытаются возобновить переговоры, чтобы предотвратить полномасшатбную торговую войну. Об этом сообщает Bloomberg со ссылкой на источники, знакомые с ситуацией.

Отмечается, что представители министра финансов США Стивена Мнучина и вице-премьера Китая Лю Хэ обсуждают вопрос в частном порядке. О дате и повестке переговоров пока неизвестно. По данным собеседника агентства, уже на этой неделе должна состояться встреча высокопоставленных представителей двух стран, посвященная отношению администрации президента США Дональда Трампа к Китаю.

США теряют миллиарды из-за торговой войны. Выигрывает Россия

Анонимные источники сообщают, что США обещают не вводить дополнительные тарифы на товары из КНР в случае, если Китай пойдет на определенные уступки. Эти попытки осложняет позиция представителя американской стороны на торговых переговорах Роберта Лайтхайзера, который занимается вопросами нарушения прав интеллектуальной собственности. Кража интеллектуальной собственности стала формальным поводом для введения США пошлин на товары из Китая.

Ранее 20 июля президент США Дональд Трамп признался, что готов обложить протекционистскими пошлинами практически весь импорт из Китая в США. В настоящий момент власти США уже ввели пошлины против китайского импорта на сумму в 34 миллиарда долларов, в ближайшее время эту сумму доведут до 50 миллиардов.

В конце июня Вашингтон ввел 25-процентные пошлины на товары из списка «Сделано в Китае-2025». 6 июля Китай ответил аналогичными действиями — пошлины затронули товары на сумму 34 миллиарда долларов.

https://lenta.ru/news/2018/08/01/dogovorimsya/

1 августа, 2018
Мировые цены снижаются из-за разногласий между США и КНР

google

Планы администрации президента США Дональда Трампа ввести пошлины на китайские товары стоимостью $200 млрд вызвало падение цен на цветные металлы. За день стоимость меди на LME упала на 2%, до годового минимума — $6,2 тыс. за тонну, никель и алюминий потеряли в цене 1,4% и 2,8% соответственно. Инвесторы сокращают вложения в металлы, опасаясь снижения спроса на сырье со стороны крупнейшего мирового импортера.

В среду, 11 июля, цена меди на Лондонской бирже металлов (LME) обновила годовой минимум. По данным агентства Reuters, стоимость трехмесячного фьючерса на поставку металла достигала отметки $6193 за тонну, что на 2,1% ниже значений закрытия предыдущего дня. За месяц уверенного снижения медь подешевела более чем на 15%. Локальные минимумы обновляют цены и на другие цветные металлы. Стоимость никеля опустилась за тот же период на 11,4%, до $13,73 тыс. за тонну, это минимум с 1 мая. Алюминий подешевел на 10,5%, до $2 тыс. за тонну, минимальной отметки с 6 апреля.

Обновление минимальных отметок произошло из-за сообщений, что Министерство торговли США подготовило новый перечень ограничений на импорт из Китая. Как объявил во вторник представитель США на торговых переговорах Роберт Лайтхайзер, его сотрудники, выполняя июньское указание Дональда Трампа, составили дополнительный список импортируемых из Китая товаров на сумму $200 млрд для введения пошлин в размере 10%. Данные тарифы направлены на сокращение торгового дефицита США с Китаем. «Цены на металлы находятся под давлением несколько недель, поскольку нарастающая напряженность в торговых отношениях между США и Китаем подпитывает опасения по поводу снижения спроса на сырье»,- отмечает аналитик рынка сырьевых товаров Julius Baer Карстен Менке.

Введение обоюдных тарифов приведет к удорожанию торговли между странами, и им придется искать новые рынки сбыта, отмечает аналитик УК «Альфа-Капитал» Артем Копылов. В таких условиях сильнее всего пострадает Китай, экспорт товаров которого в США в 2017 году составил $505,6 млрд, тогда как импорт из США — $130,4 млрд. В результате уже введенных в июне пошлин ВВП Китая замедлится на 0,2 процентного пункта, заявил в минувшую пятницу член комитета по монетарной политике Народного банка Китая Цинхуа Ма Цзюнь. В случае введения объявленных пошлин снижение будет более значительным. «Китай — крупнейший в мире потребитель сырьевых товаров, он потребляет почти половину объема меди. Поэтому перспективы замедления его экономики приводят к сильным падениям цен на металлы»,- отмечает финансовый аналитик «БКС Премьер» Сергей Дейнека.

В таких условиях участники рынка ожидают дальнейшего снижения цен на металлы, но сомневаются в его продолжительности. «Чем дольше продолжается напряженность, тем больше она будет влиять на потребительские и деловые настроения, что в итоге может иметь косвенные негативные последствия для экономики»,- отмечает Карстен Менке. Тем не менее аналитики пока не видят рисков, что торговые споры приведут к рецессии в глобальной экономике, поскольку ожидают начала конструктивных переговоров между странами. Уже сейчас недовольство предложенными Дональдом Трампом мерами высказывают американские законодатели — глава финкомитета Сената республиканец Оррин Хэтч назвал расширение списка опрометчивым решением, а в Ассоциации владельцев предприятий розничной торговли предупредили о росте цен для американцев. «Несмотря на ухудшение торговых отношений между странами, стороны могут приступить к диалогу. В такой ситуации мы ожидаем, что Китай первый пойдет на уступки»,- считает Артем Копылов.

Виталий Гайдаев

Источник — Коммерсант

13 июля, 2018
Китай использует ближневосточный кризис в своих интересах

На фоне нарастающего напряжения на Ближнем Востоке США просто не могут проигнорировать региональную игру КНР

АЛЕКСАНДР БЕЛОВ, 15 июня 2018,

Председатель КНР Си Цзиньпин способствовал расширению взаимодействия Пекина с Ближним Востоком — регионом, который когда-то находился на периферии интересов КНР. Расширение торговли и инвестиций, активизация дипломатических обменов и расширение военных связей постепенно укрепляют позиции Китая на Ближнем Востоке. Если Вашингтон не предпримет ответных действий, то Китай сможет реализовать свои амбиции в регионе, включив Ближний Восток в орбиту своего экономического и дипломатического влияния. США по-прежнему несут ответственность за разрешение самых сложных ближневосточных задач, пишут Дэниел Климан и Эбигейл Грэйс в статье для американского издания The Foreign Policy.

Нефть традиционно служила связующим звеном в отношениях между США и арабскими государствами. В то время как США снизили свою зависимость от иностранной нефти за счет «сланцевой революции», Китай нарастил импорт ближневосточной нефти. Мировой спрос на ближневосточную нефть вырос. Даже несмотря на то, что Пекин стремится диверсифицировать свои источники иностранной нефти, он остается одним из трех ведущих импортеров нефти из Саудовской Аравии, Ирака и Ирана.

Огромный китайский аппетит в сфере энергоресурсов создает условия для выстраивания тесных экономических связей в регионе, которые также могут послужить для сдерживания влияния США и повышения восприимчивости арабских государств к требованиям КНР. Действительно, Китай, будучи ведущим импортером региональных энергоресурсов, может задействовать соответствующие рычаги влияния. Например, из-за возникшего ценового спора Пекин недавно пригрозил, что может отказаться от импорта нефти из Саудовской Аравии.

Помимо торговли энергией, экономическое влияние Китая на Ближнем Востоке расширилось благодаря его инвестициям. Арабские страны, стремящиеся уменьшить свою зависимость от экспорта нефти и диверсифицировать экономику за счет создания новых отраслей, приветствуют китайские инвестиции. Саудовская Аравия и Иордания обсуждают с Пекином планы развития в рамках инициативы «Один пояс и один путь».

Саудовская Аравия во время государственного визита короля Салмана в Пекин в марте 2017 года подписала широкий пакет коммерческих соглашений на общую сумму в $65 млрд. КНР и Саудовская Аравия подписали двусторонние соглашения в нефтяном секторе, в сфере возобновляемых источников энергии и космоса. Кроме того, продолжается египетское сотрудничество с Китаем в Суэцком канале. В Омане Китай реализует проект по созданию «индустриально-промышленного города Сино-Оман» на месте рыбацкой деревушки Дукм. Стоимость проекта оценивается в $10,7 млрд. Предусмотрено строительство нефтеперерабатывающего завода, способного перерабатывать 235 тыс. баррелей нефти в день. В то же время, позиционируя свое взаимодействие с Ближним Востоком как чисто коммерческое, Китай укрепил свои экономические отношения с арабскими государствами, не ставя под угрозу расширяющиеся связи с Израилем и Ираном.

В Израиле Китай направил средства на создание портов и железных дорог, он превратился в растущего игрока в израильском секторе высоких технологий. Пока США и их союзники в Европе, Австралии и Японии все чаще рассматривают китайские инвестиции как угрозу, Израиль, не принимая надлежащих мер предосторожности, может стать тем «черным ходом», через который КНР получит доступ к технологиям, необходимым для доминирования в важнейших отраслях 21-го века.

Читайте также: Bloomberg: Трамп может сменить власть в Канаде и отдать Оттаву в руки Китая

Экономические отношения Китая с Ираном, для которого Пекин является торговым партнером № 1, продолжают углубляться. Пока европейские компании беспокоились по поводу возможных американских санкций в отношении их бизнеса в Иране, китайское государственное инвестиционное подразделение CITIC Group создало для Ирана кредитную линию в размере $10 млрд. В 2017 году торговля между Китаем и Ираном превысила $37 млрд. В годовом исчислении рост составил 19%. Выход США из ядерного соглашения с Ираном и введение санкций ставит под угрозу иранский бизнес иностранных компаний, что может привести к сокращению их присутствия в Иране. Однако угроза санкций, похоже, никак не повлияла на расширение китайских торговых и инвестиционных отношений с Тегераном. В ближайшем будущем у Ирана может не остаться других альтернатив, кроме сотрудничества с Китаем.

Растущие связи Китая с Ближним Востоком не ограничиваются коммерческой и финансовой деятельностью. Пекин усиливает дипломатические обмены. В частности, председатель КНР совершил тур по Саудовской Аравии, Египту и Ирану в январе 2016 года. Позднее Цзиньпин приветствовал в Пекине короля Саудовской Аравии и премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху. Китай также продемонстрировал готовность принять участие в разрешении региональных споров. Например, Пекин предоставил президенту Сирии Башару Асаду дипломатическую поддержку и последовательную поддержку китайских СМИ. Израиль и Палестина приняли участие в симпозиуме мира в Пекине. Хотя маловероятно, что Китай когда-либо сыграет заметную роль в качестве посредника в любом из региональных кризисов, его растущая готовность к рассмотрению региональных проблем демонстрирует меняющееся восприятие Пекином своей роли в регионе.

Помимо дипломатических шагов, Китай усилил свое военное участие на Ближнем Востоке. Китайский военно-морской флот приложил усилия, чтобы продемонстрировать свое присутствие в непосредственной близости от таких стратегических пунктов, как Ормузский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив и Суэцкий канал. С 2010 года корабли ВМФ КНР заходят в порты стран Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, а также Египта, Израиля и Ирана. В июне 2017 года Китай и Иран провели совместные военно-морские учения на окраине Ормузского пролива. Китай в конечном итоге стремится получить военный доступ к региону, как и в соседнем Джибути.

Более того, Китай, как сообщается, подписал соглашение об открытии нового объекта в Саудовской Аравии по производству военных беспилотных летательных аппаратов. Хотя нет надежды на то, что КНР сможет вытеснить Соединенные Штаты — ключевого поставщика вооружений в регионе, военные продажи на Ближний Восток создают новые рынки для недорогих высокотехнологичных систем вооружений КНР, дополнительно стимулируя китайские исследования и производство. Готовность Китая продавать оружие практически любому региональному субъекту, без учета его намерений, может обострить региональные конфликты, предоставив странам средства для ведения войны по привлекательным ценам.

Для США настало время привлечь внимание региональных союзников к растущему участию КНР на Ближнем Востоке. Для начала необходимо развенчать заявления КНР о том, что его деятельность носит исключительно коммерческий характер и не таит в себе геополитических амбиций.

Вашингтон должен указать странам Персидского залива и Израилю на характер отношений между КНР и Ираном. Этот аспект слишком часто игнорируется. США следует указать Израилю на проблемы, связанные с китайскими инвестициями в его высокотехнологичный сектор.

На фоне нарастающего напряжения на Ближнем Востоке США просто не могут проигнорировать региональную игру КНР. Было бы ошибкой позволить КНР и дальше использовать свои экономические возможности в регионе и укреплять дипломатическое влияние, пока США несут на себе бремя урегулирования региональных кризисов.

Александр Белов

Источник — regnum.ru

15 июня, 2018
Саммит G7: Единый фронт на саммите в Пекине

© РИА Новости, Пресс-служба Президента РФ/ Михаил Метцель

Диди Танг (Didi Tang)

Лидеры Китая и России высоко оценили расширение своего блока региональной безопасности на саммите, который продемонстрировал единство в отличие от встречи западных лидеров G7 в Канаде, проходившей в непростой, почти враждебной атмосфере.

Председатель Си обратился с «особым приветствием» к лидерам Пакистана и Индии, для которых саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в городе Циндао на востоке Китая стал первым. Эти две страны стали членами этой организации в прошлом году.

ШОС — это ответ Пекина на НАТО. Китай хочет, чтобы ШОС была организацией, которая не только обеспечивала бы безопасность в регионе, но и бросала бы вызов западному мировому порядку. В состав ШОС, созданной в 2001 году, входят также и бывшие советские республики Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан.

На саммите присутствовал Хасан Рухани, президент Ирана, страны, являющейся членом-наблюдателем. Он приехал в поисках поддержки со стороны Китая и России после того, как США вышли из ядерной сделки, заключенной с Тегераном лидерами ряда стран в 2015 году. В своем первом выступлении за рубежом после заявления Трампа в прошлом месяце он сказал: «Попытки США навязать другим свою политику являются угрозой для всех».
Си Цзиньпин выразил сожаление в связи с выходом США из соглашения, согласно которому Иран обязуется ограничить свою ядерную программу в обмен на отмену экономических санкций. При этом китайский лидер заявил, что в целях поддержки соглашения Китай готов взаимодействовать «с Россией и другими странами».

Президент Путин поддержал Рухани и так же критически высказался в адрес США. Решение о выходе из соглашения может «дестабилизировать ситуацию» в регионе, заявил он, добавив, что Москва будет выполнять свои обязательства.

В ходе саммита Китай поставил перед собой задачу укрепления экономического партнерства и сотрудничества в рамках ШОС. Вчера китайская сторона объявила о запуске в рамках ШОС целевой кредитной программы в размере 3,5 миллиарда фунтов стерлингов и предложила создать зону экономического сотрудничества.

https://inosmi.ru/politic/20180612/242466655.html

12 июня, 2018
Asia Times: что готовит миру новая стратегическая культура КНР?

http://maximumvisa.com.ua/

С начала XXI века процесс глобализации не только ускорил интеграцию мировой экономики, но также обострил конкуренцию между странами, особенно между крупными державами

В течение текущего десятилетия Китай все больше уделяет внимание внешнему миру, особенно после того, как председатель КНР Си Цзиньпин объявил об инициативе «Один пояс и один путь» во время его визита в Казахстан в сентябре 2013 года, пишет Джунаид Ашраф в статье для издания Asia Times.

Часто подчеркивалось, что стратегическое видение КНР носит оборонительный характер. Культ обороны, учения Конфуция и Сунь-Цзы и бескомпромиссное стремление к сохранению национального сплочения — все это отличительные черты китайских доктрин в сфере безопасности. Тем не менее в XXI веке стратегические приоритеты Китая изменились. Пекин отошел от старомодных позиций и сфокусировал больше внимания на таких составляющих, как население, экология, окружающая среда, загрязнение, энергетика, экономика и права нерожденных детей.

В исследовательской работе старшего политолога стратегического исследовательского центра RAND Эндрю Скобеля под названием «Реальные стратегическая культура Китая: воображаемая Великая стена» указано, что стратегическая культура Китая включает в себя принцип «активной защиты». В рамках этого принципа достигается баланс между нападением и обороной.

Китай стал проводить более активную глобальную внешнюю политику, а инициатива «Один пояс и один путь» стала краеугольным камнем новой политики. Инициатива затронет 60 стран, расположенных на пути следования транспортных маршрутов через Азию, Ближний Восток, ЕС и даже Африку. Ожидается, что китайская инициатива охватит население численностью в 4,4 млрд человек, соединит страны, расположенные на трех континентах, совокупный ВВП которых составит $21 трлн — треть мирового благосостояния.

Сосредоточенность КНР на реализации инициативы «Один пояс и один путь», а также приход новой администрации в Вашингтоне, занимающей антиглобалистскую позицию, означает, что Китай будет играть более значимую роль в международных делах. Изоляционистская риторика президента США Дональда Трампа привела к созданию международного вакуума. Таким образом, у КНР появилась возможность примерить на себя прежнее американское господство в глобальных делах.

Проект «Один пояс и один путь» также можно рассматривать как расширение концепции «жемчужного ожерелья» (String of Pearls). Этот термин был введен международной консалтинговой компанией Booz Allen Hamilton в докладе 2005 года, который был посвящен энергетическим перспективам в Азии. Согласно концепции «жемчужного ожерелья», каждая «жемчужина» является связующим звеном китайского военного присутствия или геополитического влияния, благодаря которым Пекин выстраивает стратегические отношения и развивает возможности для установления присутствия вдоль морских линий коммуникаций. Согласно прогнозам компании Booz Allen Hamilton, Китай попытается расширить свое присутствие в районе Индийского океана за счет создания морской гражданской инфраструктуры в дружественных региональных государствах. Недавно Пекин спустил на воду перспективный ракетный эскадренный миноносец типа 055. На данный момент это самый передовой военный корабль в Азии. Эскадренный миноносец типа 055 сопоставим с американскими эскадренными миноносцами типа «Арли Берк».

Инициатива «Один пояс и один путь» предназначена для достижения стратегических целей Китая. Однако она может представлять угрозу для безопасности других государств. В первую очередь это касается США и их азиатских союзников, таких как Индия, Япония, а также региональных государств, расположенных в Южно-Китайском море.

С начала XXI века процесс глобализации не только ускорил интеграцию мировой экономики, но также обострил конкуренцию между странами, особенно между крупными державами. В настоящий момент стратегическая культура Китая, учитывая присутствие военных кораблей в Индийском океане, сосредоточена на том, чтобы не позволить соперничающим государствам заблокировать судоходство КНР и стратегические морские пути, укрепить ядерное сдерживание Индии и задействовать геополитические рычаги влияния против противников.

Некоторые привыкли рассматривать экспансионистские планы КНР как политику, направленную на защиту морских коммуникаций. Однако другие считают, что Китай стремится к военно-морскому господству. В условиях, когда администрация Трампа заняла изоляционистскую позицию, Китай не упустит своей возможности продемонстрировать, что он является очень существенной частью существующего глобального экономического порядка и готов к активным действиям.

В то время как Китай, чья быстро растущая экономика в абсолютном выражении уступает только американской, решил занять более активную стратегическую позицию, США и другие развитые и развивающиеся страны готовы перейти к более агрессивной доктрине и принять участие в игре на выбывание, в рамках которой рост экономической мощи и влияния одного государства неминуемо будет рассматриваться как угроза для других международных игроков.

Роль Китая как единственного возможного претендента на мировое господство очевидна, однако Соединенные Штаты по-прежнему сохраняют за собой значительное влияние в международной повестке дня.

Александр Белов

Источник — REGNUM

1 июня, 2018
Как США становятся сырьевым придатком Китая

КАК США СТАНОВЯТСЯ СЫРЬЕВЫМ ПРИДАТКОМ КИТАЯ
По мере публикации деталей торговой сделки США и КНР, триумф Трампа превращается в пиррову победу

Александр Запольскис

Как и следовало ожидать, на американо-китайских торговых переговорах никакого чуда не случилось. Просто в пиар-службе президента США решили изобразить очередную «перемогу», но Китай горячие головы решительно остудил. Никаких уступок на 200 млрд. долл. не было и нет. Дефицит торгового баланса США с КНР по прежнему составляет 375 млрд. Единственный достигнутый успех переговоров сводится к обоюдному пониманию нежелательности прямой торговой войны. На этом все.

Однако тут кроется весьма важный момент, как раз из категории — так кто же кого в итоге победил. И получается так, что лидером, правда только по очкам, оказался как раз Пекин. Вашингтон столкнулся с обширным негативом оборотной стороны заявленных им санкций. Выбивая из китайцев доллар, сами американцы в результате теряли два, что делало такую войну занятием достаточно глупым. Так что отказ от нее это явно победа спокойной позиции Китая, чем результат медийной атаки США. Впрочем, дело не в том, кто кого переупрямил, куда интереснее, о чем стороны продолжают договариваться и к чему эти договоренности могут или не могут привести.

Судя по всплывающим сейчас в американской прессе деталям, наши предположения о характере процесса оказались верны: Америка сумела убедить Поднебесную больше покупать, но была вынуждена для этого отменить ряд своих же ограничений.

К примеру, теперь Китай может купить в США до 50 млн. тонн сои, что на 20% больше ранее ему разрешенной квоты. Министерство торговли не позволяло брать больше потому, что на Китай и так приходилось свыше 30% ее сбыта за пределы США, что считалось угрозой для экономической безопасности. Теперь будет 36%, и это почему-то угрозой не считается. Сейчас важнее нарастить объемы и отжать долю рынка у ключевого конкурента — Бразилии. Однако тот факт, что биржевые цены на сою уже подскочили на 2,4% и продолжают расти, говорит, что дополнительных объемов ее производства в США нет. Речь идет преимущественно о перераспределении существующих квот. Значит, другим покупателям ее достанется меньше.

Аналогичная картина с хлопком, обеспечивающим Америке экспорт на 5,8 млрд. долл. в год. Попытавшись перекрыть китайцам доступ к внутреннему рынку хлопка-сырца, Вашингтон вдруг выяснил неприятное: КНР потреблял до трети производимых в США объемов, немногим меньше, чем главные покупатель — Вьетнам. А больше в мире покупателей такого масштаба просто нет. Можно ли считать победой Трампа его согласие отменить заявленное эмбарго и сохранить за Китаем квоты 2017 года в объеме 894 тыс. тонн — вопрос неоднозначный. Скорее нет, чем да. Причем китайцы за это заплатили всего лишь согласием остановить в ВТО расследование против незаконных американских субсидий на производство сорго, которого Китай закупает на 1 млрд. долл.

Считается американской победой и согласие КНР расширить закупки американского этанола, используемого в качестве топлива. В 2017 году Пекин забирал 86% общего объема его американского экспорта. Судя по открытым источникам теперь станет забирать около 95-98%. Это значит, что остальным его импортерам продавать станет нечего, следовательно, с ними проблема дефицита торгового баланса усложнится. В то же время, если сельхозпроизводители попытаются воспользоваться конъюнктурой и нарастить производство, то сделать это они могут лишь за счет снижения объемов выращивания кукурузы, для продовольственной корзины Америки имеющей чрезвычайно важное значение.

Как мы и предполагали, сумел Трамп продать китайцам и дополнительные объемы энергоносителей. В первую очередь СПГ. Точнее – продать воздух, так как Китай согласился к 2030 году выйти на приобретение в США сжиженного газа на 82 млн. тонн в год, в то время как собственные американские планы по наращиванию мощностей для сжижения к этому периоду обещают всего 42,5 млн. тонн. К тому же абсолютное большинство анонсированных заводов по производству СПГ запланированы к постройке на атлантическом побережье, в то время как китайцам они будут нужны на тихоокеанском. Так что «выигранные» тут примерно 20 млрд. долл. в год «сокращения дисбаланса», по сути, являются лишь ожиданиями, которые имеют все шансы не сбыться.

В то время как китайцы этот «воздух» уже начали превращать в деньги. Во всяком случае, China Petrochemical Corp. получила разрешение построить СПГ на Аляске, а китайский Gas Holdings Ltd. — право на приобретение 3 млн. тонн СПГ в год на заводе Delfin в Мексиканском заливе. Это значит, что вопрос по поставкам СПГ в Европу закрывается окончательно. Все американские мощности переключаются только на Китай. То же самое касается всего нефтегазового экспорта США. Пекин «расширит» закупки как сырой нефти, так и попутного газа, становясь по нефти вторым, а по попутному газу крупнейшим партнером Америки.

Таким образом, у Трампа сократить дисбаланс с Пекином на примерно 100 млрд. долл. в год, скорее всего, получится, но победа начинает выглядеть пирровой. Потому что она носит исключительно сиюминутный и лишь перераспределительный харакер. Ни по одному из направлений США не располагают потенциалом по существенному наращиванию объемов производства. Даже с СПГ пришлось пустить в Америку китайский капитал.

Так что сэкономив на 100 млрд. с Китаем, Трамп примерно на такую же сумму увеличил дефицит с другими партнерами. С той лишь разницей, что их число больше, а потому негатив станет заметен меньше. Но, по сути, для общего состояния США результат особого значения иметь не будет. У Трампа не вышло заставить Китай больше покупать американских самолетов, станков или любого другого высокотехнологичного оборудования с высокой прибавочной стоимостью. Выходит так, что кроме сырья и топлива Вашингтону вообще оказалось Пекину нечего предложить.

Источник — iarex.ru

23 мая, 2018
Почему китайцы добычливее, чем россияне?

Google.ru

Отклик на статью «Редкие элементы»

И вправду беспрецедентная ситуация: располагая даже после распада СССР весьма крупными ресурсами редкоземельного и смежного сырья, страна его закупает. Удаленность месторождений и трудности их освоения – слабое оправдание. В советский период условия были такими же, а техническое оснащение хуже.

Да, нынешняя внутри- и внешнеэкономическая обстановка осложняет инвестиции в этот сектор, бессрочно важный для ОПК, двойных технологий и в целом для обороноспособности страны. Но в Иране, КНР, ЮАР в разные санкционные периоды ситуация была не лучше. А там эта отрасль оставалась вне бюджетных секвестров и пересмотра профильных инвестпроектов. Даже обложенная уже которое десятилетие санкциями КНДР обеспечивает северокорейский ВПК собственными редкоземами и смежным сырьем минимум на 70 процентов. Причем Пхеньян их еще и экспортирует.

» Вся геологическая документация по Южной Осетии и Абхазии в начале 90-х была уничтожена грузинскими властями или частично вывезена »

С учетом нынешней геополитической ситуации, а она едва ли улучшится для России в ближайшей и среднесрочной перспективе, требуется реальное огосударствление редкоземельной производственно-сырьевой базы. Федеральные вроде бы программы в этой сфере де-факто являются неким реестром целевых задач, часто без четкого определения объемов финансирования и его источников (подробнее http://sudact.ru/law/rasporiazhenie-pravitelstva-rf-ot-29082013-n-1535-r…). Весьма существенный резерв отрасли – сырьевая база ближнего зарубежья. В других странах экс-СССР она почти полностью заброшена, хотя в советский период ее доля в сырьевом обеспечении народного хозяйства, по имеющимся оценкам – советским и зарубежным, была не ниже 30 процентов. В большинстве союзных республик были и предприятия по комплексной переработке редкоземов, работавшие в тесной кооперации со смежниками в РСФСР. Почему бы не восстановить такие взаимосвязи в ЕАЭС? Профильные компании из стран НАТО вряд ли станут ждать, пока мы чухнемся.

Для наших отношений с Абхазией и Южной Осетией это еще более актуально. Югоосетинские железо-бор, кобальто-самарий, ниобий, церий использовались в советском ВПК, хотя власти Грузинской ССР прямо или косвенно препятствовали этому, опасаясь, что такие связи приведут к объединению ЮОАО с Северной Осетией. По данным Цхинвальского НИИ и Росгеолфонда, почти вся профильная документация по Южной Осетии (и Абхазии) в начале 90-х была уничтожена грузинскими властями или частично вывезена. Утраченные материалы нужно восстанавливать и параллельно обновлять. А заодно выяснить, не перекочевала ли та документация уже в натовские анналы?

Первейшая задача сегодня – уточнение всех категорий югоосетинских и абхазских запасов данного (и другого стратегического) сырья и вариантов их промышленного освоения. Эта работа начата: по данным правительственной газеты «Южная Осетия» (22 марта сего года), руководством Всероссийского института минерального сырья (ВИМС) в середине марта было объявлено, что он в течение года разработает для Южной Осетии Комплексную программу геологического изучения и развития минерально-сырьевой базы республики. Работа будет проходить на безвозмездной основе по межправительственному соглашению «О сотрудничестве в области геологического изучения и освоения недр» (2011). Правда, с 2011-го уже прошло семь лет, но лучше поздно, чем никогда…

Другой резерв – сотрудничество с развивающимися странами в освоении их ресурсной базы. В советский период оно охватывало, напомним, и проекты разработки крупных местных запасов стратегического сырья («Назад в джунгли»). В последние годы инвестиционно-технологическое взаимодействие с этими странами на межгосударственном и бизнес-уровне активно развивается, его вполне можно бы углубить и в редкоземельном сегменте. Как это успешно практикует КНР аж со второй половины 60-х.

В этой связи полезно знать, что Франция издавна получает редкоземы и многие другие виды сырья для своей «оборонки» (до 70% общего потребления) из стран – участниц экономических союзов Центральной и Западной Африки, а точнее, из экс-колоний, имеющих с метрополией обоюдный режим максимального благоприятствования с 1959–1961 годов. Там же, кстати, сохраняются военные базы и валюта – аналог бывшего французского франка, стабильность которой Париж поддерживает через национальное казначейство.

Леонид Шипилов
№ 18 (731) за 15 мая 2018 года

Источник — ВПК

16 мая, 2018
Новая Великая китайская стена.

Военно-политическое руководство Поднебесной готово к «проецированию силы» в глобальном масштабе

Народно-освободительная армия Китая (НОАК, официальное название ВС КНР) начала реформироваться вместе со всей страной с конца 70-х годов прошлого века. Дополнительным стимулом к реформе стала крайне неудачная война с Вьетнамом в начале 1979 года.

Впрочем, на первом этапе реформа сводилась лишь к значительному сокращению личного состава (в первую очередь, естественно, за счет сухопутных войск), крайне плохо обученного и обеспеченного, в лучшем случае только стрелковым оружием. Также было сокращено значительное количество техники производства времен Второй мировой войны и 50-х годов. Соответственно, было расформировано множество частей и соединений, в основном пехотных (они были именно пехотными в изначальном понимании данного термина). Никакой реальной реформой это, по сути, не было. Однако данные меры позволили значительно сократить военные расходы, высвободив средства для проведения экономических реформ. Кроме того, НОАК получила право на экономическую деятельность. Это еще больше облегчило бремя содержания НОАК для госбюджета, но породило такую колоссальную коррупцию, что в 1998 году армейская экономика была полностью упразднена.

ВСЛЕД ЗА РОСТОМ ЭКОНОМИКИ

По мере роста экономической мощи КНР постепенно начали расти и военные расходы, на основе собственных и зарубежных (как советских/российских, так и западных) технологий создавались новые образцы вооружения и боевой техники.

Поначалу эти образцы качественно значительно уступали лучшим зарубежным. Командование НОАК это прекрасно понимало, поэтому данные образцы производились в весьма ограниченных количествах и были, по сути, экспериментальными. Однако за пределами КНР, в том числе и в России, такую политику очень многие эксперты приняли за долговременную. Тезис о том, что НОАК закупает современную технику в незначительных количествах лишь для элитных частей, встречается в литературе до сих пор, хотя уже давно не имеет ни малейшего отношения к реальности. После того, как тот или иной образец боевой техники доводился до требуемых командованию НОАК тактико-технических характеристик (ТТХ), он поступал в массовое производство, которое без труда обеспечивается колоссальными возможностями китайского ВПК. В НОАК действует лозунг «соединения механизации и информатизации», означающий массовые закупки современной техники всех классов для всех видов ВС при одновременном внедрении в армию методов сетецентрической войны. В настоящее время практически по всем классам вооружения и техники Китай вышел на уровень наиболее передовых стран. Если и имеется определенное качественное отставание по отдельным параметрам, оно не является принципиальным, к тому же легко компенсируется количеством произведенной техники.

До последнего времени не происходило почти никаких изменений в прежней организационной структуре НОАК, построенной по «советско-прусскому» образцу. Из-за этого поступление в войска современной техники до определенной степени было «вливанием нового вина в старые мехи». Наконец, с 2016 года началась организационная реформа НОАК, именно она по-настоящему изменяет облик ВС Китая. НОАК перестает быть «советско-прусской» и становится «российско-американской». Очевидно, что именно ВС США и нынешние ВС РФ стали основными образцами для китайского военно-политического руководства в ходе реформы двух последних лет. При этом, разумеется, новая НОАК не копирует ни американские, ни российские ВС.

Необходимо отметить, что партийное руководство НОАК лишь укрепилось. Центральный военный совет (ЦВС) КПК остается главным руководящим органом НОАК и фактически страны в целом.

В настоящее время в состав ЦВС входят объединенный штаб (включает штабы видов ВС), пять департаментов (политработы, развития вооружений, подготовки войск, снабжения, национальной мобилизации), три комиссии (политико-правовая, по проверке дисциплины, по науке и технологиям), шесть управлений (стратегического планирования, по общим делам, реформ и оргструктуры, аудита, администрации, международного сотрудничества). Ликвидирован бывший Генштаб и его генеральные департаменты, новый Объединенный штаб по своей сути гораздо больше похож на американский Комитет начальников штабов. При этом сухопутные войска впервые получили собственный штаб, ранее его функции выполнял Генштаб.

В подчинении ЦВС находятся теперь пять командований на ТВД – Северное (штаб – в г. Шэньян), Центральное (Пекин), Западное (Чэнду), Южное (Гуаньчжоу), Восточное (Нанкин). Они заменили бывшие семь военных округов. Командования являются высшими оперативно-стратегическими объединениями НОАК, под их управлением находятся все соединения, части и корабли сухопутных войск, ВВС и ВМС НОАК.

Кроме того, в подчинении ЦВС находятся Ракетные войска, а также совершенно новый, пятый вид ВС – Силы стратегической поддержки. Они отвечают за подготовку сетецентрической войны, ведение киберопераций, войны в космосе, РЭБ.

НОВЫЙ ВИД ВООРУЖЕННЫХ СИЛ

Большая часть структурных единиц Сил стратегической поддержки (ССП) относится к космической инфраструктуре. Это Цзюцюаньский центр космических запусков (он же космодром Шуанченцзы или «база 20»), Тайюаньский центр космических запусков (космодром Учжай, «база 25»), Сичанский центр космических запусков (космодром Сичан, «база 27»), два центра управления полетами (в Пекине и Сиане), Центр космического мониторинга океана («база 23»). Кроме того, в состав ССП входят ядерный полигон в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (он же «база 21»), Центр аэродинамических исследований и разработок («база 29»), Институт иностранных языков НОАК, медицинские центры НОАК, а также подразделение 61786 (НИИ в сфере информационных технологий).

Китай стал первой в мире страной, где создан такой вид ВС, как ССП. Он будет отвечать не за тыловое обеспечение традиционных ВС, а за разработку и ведение новых способов боевых действий. Очевидно, здесь будут разрабатываться формы и методы сетецентрической войны для самой НОАК и противодействие им в ВС других стран, в первую очередь – в ВС США. Очень высокая степень зависимости американских ВС от ИСЗ различного назначения становится одним из наиболее слабых их мест. Физическое уничтожение и/или радиоэлектронное подавление ИСЗ противника станет для НОАК вообще и ССП в первую очередь, по-видимому, не менее важной задачей, чем развертывание собственной спутниковой группировки. Кроме того, на ССП будет возложено ведение информационной войны в самом широком понимании этого термина – от РЭБ до психологических операций.

Армия Поднебесной обладает уже и самыми мощными в мире реактивными системами залпового огня. Фото с сайта www.chinamil.com.cn
Армия Поднебесной обладает уже и самыми мощными в мире реактивными системами залпового огня. Фото с сайта www.chinamil.com.cn

Вид ВС, ранее носивший довольно странное название «Вторая артиллерия», с 2016 года получил более адекватное название «Ракетные войска НОАК» (фактический аналог российских РВСН). По-видимому, он сохранил прежнюю внутреннюю структуру – ракетные армии (базы), имеющие в своем составе по несколько ракетных бригад. Каждая бригада вооружена одним типом ракет, включает от трех до шести ракетных батальонов. В состав каждого батальона входит три ракетные роты, которые, в свою очередь, могут включать по три ракетных взвода. В зависимости от типа ракет одна ПУ может состоять на вооружении либо ракетной роты, либо ракетного взвода. Соответственно, каждая бригада может иметь от 9 до 54 ПУ (шахтных или мобильных).

В нынешних Ракетных войсках имеется девять ракетных армий, с 61-й по 69-ю. Их состав подробно описан в статье «Ядерный беспредел пора прекращать» (см. «НВО» от 06.10.17).

ОТ ДИВИЗИЙ – К БРИГАДАМ

В сухопутных войсках и ВВС НОАК еще до реформы 2016 года начался постепенный переход от дивизий к бригадам как основному типу соединений. В сухопутных войсках было создано множество бригад различного типа, весьма неравномерно распределенных по округам и армиям. В ВВС, где имелось 44 авиадивизии, каждая из которых включала по три авиаполка, переход к бригадам происходит путем вывода полков из состава дивизий и преобразования в бригады с теми же номерами (при этом, по сути, полк остается в прежних штатах). Соответственно, в дивизии остается один или два полка, либо ее штаб вообще расформировывается. В ходе нынешней реформы процесс «бригадизации» в ВВС ускорился, а в сухопутных войсках приобрел принципиально новое наполнение, что, по сути, можно считать вторым этапом нынешней реформы (начался весной 2017 года). Он подразумевает освобождение сухопутных войск от остатков традиционной низкокачественной пехоты и их окончательное превращение в основу современных ВС.

В настоящее время в сухопутных войсках осталось 13 армий, в составе каждой из которых имеется шесть общевойсковых и шесть специализированных бригад.

Общевойсковые бригады созданы путем тотального «перемешивания» прежних танковых, механизированных и мотопехотных дивизий и бригад. По имеющимся сведениям, общевойсковая бригада состоит из четырех линейных батальонов, артиллерийского батальона (дивизиона), батальона (дивизиона) ПВО, инженерного батальона, ряда других подразделений. В каждом линейном батальоне имеется по 31 БМП или БТР и шесть 120-мм минометов, кроме того, в двух из четырех линейных батальонов – по 40 танков или БМТВ. В артиллерийском дивизионе имеется 36 САУ и/или РСЗО и 9 самоходных ПТРК, в дивизионе ПВО – по 18 ЗРПК и ПЗРК.

Специализированными бригадами в каждой армии являются по одной бригаде артиллерийской, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерной, поддержки. Их номера аналогичны номеру той армии, в состав которой они входят. В двух из 13 армий вместо бригады армейской авиации имеется десантно-штурмовая бригада.

На зону ответственности Северного командования (СК) НОАК теперь приходится вся граница с Россией (кроме маленького западного участка на Алтае), граница с КНДР и большая часть границы с Монголией. В сухопутных войсках СК имеется три армии.

В составе 78-й армии – 8-я, 48-я, 68-я, 115-я, 202-я, 204-я общевойсковые бригады, 78-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе 79-й армии – 46-я, 116-я, 119-я, 190-я, 191-я, 200-я общевойсковые бригады, 79-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе 80-й армии – 47-я, 69-я, 118-я, 138-я, 199-я, 203-я общевойсковые бригады, 80-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В прямом подчинении СК находятся 11 пограничных бригад (с 321-й по 331-ю) и четыре бригады береговой обороны (с 332-й по 335-ю).

В составе ВВС СК имеется шесть авиадивизий (1-я, 5-я, 11-я, 12-я, 16-я, 21-я, включают суммарно 13 авиаполков) и девять авиабригад (2-я, 3-я, 15-я, 31-я, 61-я, 88-я, 89-я, 90-я, 91-я).

Также в подчинении СК теперь находится Северный флот ВМС НОАК. Кроме корабельного состава (включая единственный авианосец и почти все ПЛА) в его состав входят 2-я и 5-я авиадивизии морской авиации и 77-я бригада морской пехоты.

Зона ответственности Центрального командования (ЦК) не имеет выхода к внешним границам, оно осуществляет защиту столицы и другие «центральные» функции. В его сухопутных войсках также имеется три армии.

В составе 81-й армии – 7-я, 70-я, 162-я, 189-я, 194-я, 195-я общевойсковые бригады, 81-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе 82-й армии – 6-я, 80-я, 151-я, 188-я, 196-я, 205-я общевойсковые бригады, 82-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе 83-й армии – 11-я, 58-я, 60-я, 113-я, 129-я, 193-я общевойсковые бригады, 83-е артиллерийская, ПВО, спецназа, инженерная, поддержки бригады, 161-я десантно-штурмовая бригада.

В прямом подчинении ЦК находится 112-я механизированная дивизия, «уцелевшая» с дореформенного периода.

В составе ВВС ЦК имеется шесть авиадивизий (7-я, 13-я, 15-я, 19-я, 24-я, 36-я, включают суммарно 15 авиаполков) и 56-я авиабригада.

Кроме того, в зоне ответственности ЦК дислоцированы части и соединения, напрямую подчиняющиеся штабам сухопутных войск или ВВС. Это гарнизон Пекина (1-я и 3-я гарнизонные дивизии, артиллерийская дивизия), 15-й воздушно-десантный корпус (127-я, 128-я, 130-я, 131-я, 133-я, 134-я воздушно-десантные бригады, бригады спецназа, поддержки, авиационная), 34-я авиадивизия, Учебно-испытательный центр ВВС (170-я, 171-я, 172-я, 175-я, 176-я авиабригады).

Западное командование (ЗК) имеет две армии сухопутных войск.

В составе 76-й армии – 12-я, 17-я, 56-я, 62-я, 149-я, 182-я общевойсковые бригады, 76-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе 77-й армии – 39-я, 40-я, 55-я, 139-я, 150-я, 181-я общевойсковые бригады, 77-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе ВВС ЗК имеется четыре авиадивизии (4-я, 6-я, 20-я, 33-я, включают суммарно 11 авиаполков), пять авиабригад (16-я, 109-я, 110-я, 111-я, 112-я) и 178-я бригада боевых БЛА.

Синьцзянский и Тибетский провинциальные военные округа, ранее входившие в состав Ланьчжоуского ВО, а затем недолго побывшие в составе ЗК, в настоящее время напрямую подчинены командованию сухопутных войск. По-видимому, они в основном сохранили дореформенную структуру. В составе Синьцзянского ВО остались 4-я мотопехотная, 8-я легкая механизированная, 6-я и 11-я горнопехотные дивизии, 2-я артиллерийская бригада, бригада ПВО, бригада спецназа, 3-я бригада армейской авиации, инженерная бригада, три пограничные бригады (318-я – 320-я). В составе Тибетского ВО – 52-я и 53-я горнопехотные, 54-я общевойсковая, 308-я артиллерийская, 651-я зенитно-ракетная, инженерная, спецназа, армейской авиации бригады, четыре пограничные бригады (305-я – 308-я).

На зону ответственности Южного командования (ЮК) приходится граница КНР с тремя странами Юго-Восточной Азии. В его сухопутных войсках имеется две армии.

В составе 74-й армии – 1-я, 16-я, 125-я, 132-я, 154-я, 163-я общевойсковые бригады, 74-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе 75-й армии – 15-я, 31-я, 32-я, 37-я, 122-я, 123-я общевойсковые бригады, 75-е артиллерийская, ПВО, спецназа, инженерная, поддержки бригады, 121-я десантно-штурмовая бригада.

В прямом подчинении ЮК находятся гарнизон Гонконга, пять пограничных бригад (313-я – 317-я), две бригады береговой обороны (311-я, 312-я).

В составе ВВС ЮК имеется пять авиадивизий (2-я, 8-я, 9-я, 18-я, 44-я, включают суммарно 10 авиаполков), 7 авиабригад (5-я, 54-я, 124-я, 125-я, 126-я, 130-я, 131-я), бригада боевых БПЛА. Возможно, что 6-й авиаполк 2-й авиадивизии (именно он получает закупленные в России истребители Су-35С) уже преобразован в 6-ю авиабригаду.

Также в подчинении ЮК находится Южный флот ВМС КНР, в том числе 8-я и 9-я авиадивизии морской авиации, 1-я и 164-я бригады морской пехоты.

Восточное командование (ВК) является единственным, которое полностью скопировало один из семи «старых» военных округов (Нанкинский). Унаследованы (лишь перенумерованы) и три его армии сухопутных войск.

В составе 71-й армии – 2-я, 35-я, 160-я, 178-я, 179-я, 235-я общевойсковые бригады, 71-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе 72-й армии – 5-я, 10-я, 34-я, 85-я, 90-я, 124-я общевойсковые бригады, 72-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В составе 73-й армии – 3-я, 14-я, 86-я, 91-я, 92-я, 145-я общевойсковые бригады, 73-е артиллерийская, ПВО, спецназа, армейской авиации, инженерная, поддержки бригады.

В прямом подчинении ВК находятся четыре бригады береговой обороны (с 301-й по 304-ю).

В составе ВВС ВК имеется пять авиадивизий (10-я, 14-я, 26-я, 28-я, 32-я, включают суммарно 12 авиаполков), 9 авиабригад (7-я, 8-я, 9-я, 78-я, 83-я, 85-я, 86-я, 93-я, транспортно-спасательная), бригада боевых БПЛА.

Также в подчинении ВК находится Восточный флот ВМС КНР, в том числе 4-я и 6-я авиадивизии морской авиации.

От «людских волн» к массовому использованию роботов

Из новой структуры НОАК можно сделать вывод о количестве боевой техники различных классов в ее составе. Вполне очевидно, что новые соединения создавались не для того, чтобы танкисты продолжали ездить на танках Туре 59 (Т-54), а летчики – летать на истребителях J-7 (МиГ-21). Вся старая техника, еще остающаяся в войсках, будет в очень обозримом будущем заменена на новую, уже находящуюся в массовом производстве.

В частности, исходя из количества и штатной структуры соединений, можно сказать, что в строю НОАК будет не менее 7 тыс. танков и БМТВ новых типов. Наиболее мощным из них является Туре 99, своеобразный альтер эго (но отнюдь не аналог) российского Т-90. Сейчас имеется от 900 до 1000 танков этого типа, почти исключительно в частях СК и ЦК. Танк Туре 96 (уже имеется до 3,5 тыс. его единиц нескольких модификаций), альтер эго Т-72, поступает в части ЗК, ВК, ЮК, Тибетского и Синьцзянского ВО.

Количество новых БМП (Туре 04, Туре 05 и др.) и БТР (Туре 92, Туре 09 и др.) должно превысить 10 тыс. единиц. Количество новых САУ (Туре 05, Туре 07, Туре 09) достигнет как минимум 3 тыс. единиц, примерно столько же будет иметься РСЗО (Туре 03, семейство WM, семейство WS, последние являются сильнейшими РСЗО в мире). По всем указанным классам вооружений не менее половины данных численных показателей уже реализованы. Это же касается ПТРК HJ-9 и HJ-10, ЗРК HQ-16, HQ-17, HQ-22, ПЗРК QW-1, QW-2, FN-6, FN-16, ЗРПК Туре 95 и Туре 07, боевых вертолетов Z-10 и Z-19. В значительной степени уже преодолено существовавшее до последнего времени отставание сухопутных войск НОАК от наиболее передовых армий мира в сфере войсковой ПВО и армейской авиации.

Примечательно, что активно ведется работа по оснащению сухопутных войск роботами, призванными заменить на поле боя в первую очередь саперов и пехотинцев. Это показывает, насколько разительно изменилась НОАК за период реформ: еще во время войны с Вьетнамом для нее нормальным тактическим методом считалось применение «людских волн», то есть жизнь рядового солдата не стоила абсолютно ничего.

Необходимо отметить, что глубоким заблуждением является достаточно широко распространенное мнение о том, что в результате последних реформ роль и значение сухопутных войск в НОАК заметно снизилась. На самом деле снизилась численность личного состава сухопутных войск и соответственно его доля в общей численности личного состава ВС КНР. Однако, как было сказано выше, произошло лишь полное освобождение сухопутных войск от плохо вооруженной и обученной пехоты, от чего их реальная боеспособность лишь возросла. Вообще для современных ВС характерно относительное снижение «веса» сухопутных войск именно за счет сокращения численности их личного состава, НОАК полностью вписывается в данную мировую тенденцию. При этом в плане технического обновления сухопутные войска НОАК нисколько не уступают остальным видам ВС. Чрезвычайно активно ведется боевая подготовка. В частности, в последнее время постоянно отрабатываются действия частей и соединений НОАК в условиях экстремально низких температур (во Внутренней Монголии и провинции Хэйлунцзян), причем в этих учениях участвуют не только соединения из состава СК. Регулярно проводятся учения с отработкой глубоких наступательных операций силами крупных войсковых группировок из состава нескольких командований (ранее – нескольких округов). Также постоянно отрабатывается переброска личного состава и боевой техники целых соединений на большие расстояния (свыше 1000 км) с использованием коммерческого автомобильного, железнодорожного, авиационного транспорта.

В ВВС и морской авиации ВМС НОАК сейчас имеется более 220 бомбардировщиков JH-7, более 400 тяжелых истребителей семейства Су-27/30/35С/J-11/15/16, более 250 легких истребителей J-10. При этом высокими темпами продолжается производство JH-7, J-11В (безлицензионная копия Су-27), J-16 (безлицензионная копия Су-30), J-10 (новых модификаций В и С). Приобретаются в России истребители Су-35С (сейчас имеется 8, будет 24). Китай обошел Россию в производстве истребителей 5-го поколения. Если российский Т-50 (будущий Су-57) не вышел пока из стадии испытаний, то в 176-й бригаде ВВС НОАК уже имеется не менее 6 серийных J-20 со «строевыми» пятизначными номерами. Также Китай очень значительно обошел Россию в развитии БЛА. Если в ВС РФ пока имеются только разведывательные БЛА малой дальности, то НОАК имеет весь спектр разведывательных БЛА, а также несколько типов боевых БЛА (WD-1, WJ-600, семейство СН, а также БЛА, переделанные из старых боевых самолетов J-6). Наряду с приобретением в России ЗРС С-400 продолжается развитие собственной ЗРС HQ-9. Ведутся работы над созданием стратегического бомбардировщика, сходного с американским В-2, для замены устаревшего Н-6.

«НИТЬ ЖЕМЧУГА»

Боевая подготовка в ВВС НОАК ведется не менее интенсивно, чем в сухопутных войсках. Проводятся учения с участием сотен боевых самолетов и созданием условий, максимально приближенных к современной высокотехнологичной войне.

При этом интеграция сухопутных войск и ВВС в рамках командований на ТВД придаст им дополнительные широкие возможности. Так, сочетание тактических баллистических и крылатых ракет, дальнобойных РСЗО семейства WS, боевых и разведывательных БЛА обеспечит НОАК прорыв даже самой современной наземной ПВО и практически беспрепятственные действия собственной пилотируемой авиации. Подобными возможностями не обладают сегодня даже ВС США и РФ, не говоря уже о любой другой армии мира.

ВМС НОАК практически не были затронуты нынешней организационной реформой, если не считать того, что их Северный, Восточный и Южный флоты были подчинены одноименным командованиям. Атомный подводный флот Китая пока не вышел из стадии строительства кораблей небольшими сериями, что, впрочем, компенсируется наличием крупнейшего в мире (более 55 единиц) флота неатомных ПЛ, включая новейшие субмарины проектов 039А/В и 043, а также российские подлодки проекта 636ЭМ. В дополнение к авианосцу «Ляонин» (бывший советский «Варяг») почти достроен аналогичный по конструкции собственный авианосец. Уже введено в строй 11 «китайских «Орли Берков» – эсминцев проекта 052С/D, строительство кораблей проекта 052D продолжается (ВМФ РФ кораблей подобного типа не имеет). ВМС НОАК уверенно выходят на первое место в мире по количеству современных фрегатов (уже введено в строй 24 фрегата проекта 054А, строительство серии продолжается). Возможности китайского кораблестроения особенно хорошо видны на примере строительства кораблей проекта 056, которые являются неким переходным классом между фрегатами и корветами. С 2012 года в строй ВМС НОАК введено 32 корабля этого типа, строительство продолжается. Для сравнения: в России с 2001 года введено в строй 7 кораблей сходного класса (5 проекта 20380, 2 проекта 11661), в США с 2005 года – 9 (5 типа «Индепенденс», 4 типа «Фридом»). То есть Китай превзошел США и Россию вместе взятые вдвое за гораздо меньший период времени.

Именно развитие ВМС в настоящее время наиболее явно демонстрирует стремление Пекина к внешней экспансии и к приобретению возможности осуществлять «проецирование силы» в глобальном масштабе.

На официальном уровне руководство КНР заявляет, что не собирается строить за рубежом полноценные ВМБ по примеру США. Однако не исключается строительство «пунктов всестороннего обеспечения двойного назначения». Эти пункты должны составить «Нить жемчуга», то есть цепь пунктов базирования ВМС НОАК, обеспечивающую беспрепятственную транспортировку нефти и других стратегических грузов с Ближнего Востока и из Африки в Китай и реализацию концепции «Один пояс – один путь» (Новый шелковый путь).

«Нить жемчуга» начинается с ВМБ Юйлинь на территории самой КНР, на острове Хайнань. Это крупнейшая ВМБ в Азии, способная принимать и обслуживать корабли всех классов, а в подземном укрытии ВМБ могут располагаться до 20 ПЛ, включая ПЛАРБ и ПЛА.

Далее в цепь баз входят объекты на спорных островах в Южно-Китайском море. На Парасельских островах это остров Вуди, на котором размещается пункт базирования Сиша с портовыми сооружениями, большой ВПП и позициями ЗРС HQ-9. На островах Спратли размещен пункт базирования Файери Кросс, который включает семь рифов. Эти рифы крайне невелики по размерам, тем не менее на них уже построено множество различных сооружений – ВПП, вертолетные площадки, метеостанции, базы хранения ГСМ и боеприпасов, ЗРК, РЛС и т.д.

В Тихом океане за пределами территориальных вод КНР других пунктов базирования ВМС НОАК нет, но имеются два вспомогательных объекта – спутниковая метеостанция на острове Каракира (Соломоновы острова) и пост аппаратуры контроля надводной обстановки (включая РТР) на острове Туамоту (Французская Полинезия). Последнее интересно тем, что разведывательный объект ВС КНР фактически расположен на территории страны – члена НАТО. Кроме того, ВМС НОАК могут использовать для дозаправки Порт-Морсби (Папуа – Новая Гвинея).

Что касается «Нити жемчуга», то после спорных островов Южно-Китайского моря ее пункты размещаются в Индийском океане – в Юго-Восточной и Южной Азии, на Ближнем Востоке и в Африке.

Первой «официальной» полноценной зарубежной ВМБ Китая стал порт Джибути (столица одноименного государства). Не юридически, но фактически такой же полноценной ВМБ является порт Гвадар в Пакистане. Для МТО кораблей ВМС НОАК и отдыха экипажей используются порты Чаупхью, Янгон и Ситтуэ в Мьянме, Хамбантота на Шри-Ланке, Читтангонг в Бангладеш, Салала в Омане, Аден в Йемене, Накале в Мозамбике, Виктория на Сейшельских островах, Анцеранане на Мадагаскаре, Момбаса в Кении, Дар-эс-Салам в Танзании. Кроме того, на островах Коко, принадлежащих Мьянме, находится крупный электронный центр ВМС НОАК. Он является навигационной станцией для ПЛ, используется для радиолокационного наблюдения за надводной обстановкой, обеспечения связи, ведения разведки и РЭБ.

Существуют предположения, пока прямо не подтвержденные, что второй полноценной китайской ВМБ за пределами КНР станет Уолфиш-Бэй в Намибии, то есть уже в Южной Атлантике, куда «Нить жемчуга» протянется на следующем этапе. Затем она может двинуться на север, включив Луанду в Анголе и Лагос в Нигерии, что сделает Китай атлантической державой. Это продвижение будет опираться на строительство Китаем наземных коммуникаций через всю Африку в широтном (до Нигерии и Сенегала) и меридиональном (до ЮАР) направлениях. Причем началом всех этих коммуникаций будет Джибути.

В целом НОАК уже давно сверхизбыточна для обороны собственной страны, при этом ее возможности продолжают быстро увеличиваться. Это касается как СЯС, так и всех компонентов обычных сил. Нынешняя реформа должна придать НОАК новое качество, закрепляя ее место в тройке сильнейших армий мира/

Об авторе: Александр Анатольевич Храмчихин – заместитель директора Института политического и военного анализа.

20.10.17

Источник — НВО

20 октября, 2017
Как в Китае создают общество всеобщего достатка

На 18 октября запланировано открытие XIX съезда Компартии Китая (КПК), и китайское общество активно готовится к самому главному внутриполитическому событию. Уже сейчас по всей стране на уровне провинций, городов и предприятий проводятся своеобразные выставки экономических и научно-технических достижений за время, прошедшее с XVIII съезда КПК в 2012 году.

Все это время в КНР продолжался мощный экономический рост, страна вышла на передовые позиции в научно-техническом прогрессе, а на некоторых направлениях – в число его лидеров. ВВП КНР к началу 2017 года составлял $11,3 трлн. За шесть лет (с 2010 по 2016 гг.) он более чем в два раза превысил размер ВВП Японии, которая занимает по этому показателю третье место в мире.

Технологический прогресс в КНР по таким направлениям, как искусственный интеллект и распознавание изображений вышел на мировой уровень, а в технологии мобильных платежей и в интернет-торговле Китай стал лидером. 20 сентября журнал Forbes (США) признал, что именно технологический прогресс Китая решающим образом влияет на развитие цифровой экономики в мире, а китайские стартапы считаются лидирующими и создающими новую научно-техническую эпоху. Как итог – сейчас уже китайские бизнес-модели копируются и переносятся на Запад.

Однако экономические успехи Китая стали лишь следствием более фундаментальных и точно просчитанных реформ – политико-идеологических. В результате их реализации в КНР создана особая модель государственно-политического устройства, которая официально называется «социализм с китайской спецификой».

Суть китайской модели в том, что страна перешла от плановой экономики и системы административно-командного государственного управления к специфической китайской версии государственного капитализма с управляемой рыночной экономикой, сохранив однопартийную политическую систему советского типа.

Такая общественно-политическая модель совмещает многообразие форм собственности и экономическую конкуренцию с монополией Компартии Китая на государственную власть и официальным запретом конкуренции политической (и всякой оппозиции власти КПК). В рамках этой модели партийно-государственное руководство КНР в целом пока успешно контролирует действие рыночных факторов в обществе, подчиняя их непрерывному росту экономики; формирует систему стимулов для научно-технических и технологических инноваций.

Идеологически «китайский социализм» опирается на пять источников: марксизм-ленинизм, идеи Мао Цзэдуна, теорию Дэн Сяопина, идею тройного представительства (была выдвинута Цзян Цзэминем) и научную концепцию развития (авторство предыдущего председателя КНР Ху Цзиньтао). В реальности речь идет об оптимальных способах построения эффективной и при этом незападной модели общественно-политического устройства. «Социализм с китайской спецификой» стал успешным ответом на вызов экономического и научно-технологического отставания страны, которое сложилось на момент смерти китайского лидера Мао Цзэдуна в 1976 году.

При этом, основные «социалистические» установки КПК выводятся – как правило, неявно – из соответствующих традиционных течений китайской философии: конфуцианства, буддизма, даосизма и проч.

Они, так или иначе, опираются на конфуцианскую идею отказа от крайностей при решении проблем развития, предполагают учет противоположных точек зрения и ставят в качестве основополагающей ценности чувство национального достоинства.

Соединение конфуцианства и социализма позволяет населению быстрее принять «социалистические» установки Компартии Китая, сделать их более понятными. В итоге, теоретические установки «социализма» становятся частью современной китайской национальной культуры и идентичности. А идеология и риторика «строительства социализма с китайской спецификой» является не более чем удобным идеологическим обрамлением социально-экономической модернизации Китая.

Уважение к Мао и его положительный образ при таком подходе являются инструментами идеологического воспитания населения, причем не столько в духе социализма, сколько в духе уважения к его курсу на построение «великого Китая». В этих условиях историческая истина о деятельности Мао вынесена «за скобки» научных исторических исследований. В деятельности Мао 70 процентов верных решений и 30 процентов ошибок – вот официальная и общепринятая формула оценки его деятельности.

Руководство КНР здесь, как и в иных вопросах, предельно рационально и прагматично: излишнее копание в историческом наследии Мао, возможно, приблизит к истинному пониманию мотивов его поступков, но внесет раскол в общество и отвлечет население от реальной созидательной работы «здесь и сейчас» на благо «великого Китая». Такой подход в китайской действительности работает, что невольно провоцирует сравнение с нашим отношением к собственным выдающимся и неоднозначным историческим фигурам.

Конечно, отдельные элементы китайских реформ или их комбинации уже встречались в XX веке в мировой истории в странах этого же региона (Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур). Однако ближе всего китайские реформы находятся к советскому НЭПу. И это принципиальный момент с точки зрения использования собственного российского исторического опыта для реформирования страны.

СССР в 20-е годы прошлого века вынужден был после окончания Гражданской войны отказаться от распределительной экономики «военного коммунизма» и внедрить НЭП: высвободить частную инициативу и вернуть рыночные институты, соединив их с монополией РКП(б) на политическую власть.

В 1920-е СССР впервые в истории попытался – и, в силу объективных причин, неудачно – создать незападную модель рыночной экономики для модернизации страны. КНР спустя почти 50 лет (в конце 1970-х гг.) воспроизвела и более успешно развила в реформах принципы НЭПа.

В итоге в КНР создана успешная незападная политико-экономическая модель, неотъемлемой составляющей которой является государственное регулирование рынка и постепенное (не шоковое!) распространение рыночных механизмов в экономике. При этом, в Китае понимают, что такая модель стала возможной в результате отказа Компартии Китая от некритичного копирования западного политико-экономического устройства.

Накануне XIX съезда КПК в повестке реформ в Китае – реформа корпоративного управления на госпредприятиях с перспективой приватизации некоторых из них, создание цифровой и ресурсосберегающей экономики, переход обрабатывающих отраслей промышленности на полную автоматизацию и роботизацию, подтягивание доходов сельского населения до уровня городского, а центральных провинций КНР – до уровня развития приморских.

Таким образом, Китай уверенно движется к построению общества всеобщего достатка.

Виктор Пироженко

05.10.2017

Источник — stoletie.ru

6 октября, 2017
Китай — источник влияния планетарного масштаба

Надеж Роллан | Libération

Общеизвестно, что Москва хотела оказать воздействие на выборы в США и во Франции. Но немногие знают о том, что Пекин любыми средствами хочет заставить себя услышать в Юго-Восточной Азии — посредством коррупции, принуждения и дезинформации, пишет ведущий научный сотрудник американского Национального бюро азиатских исследований (НБР) Надеж Роллан на страницах французской газеты Liberation.

Разоблачения в отношении российского вмешательства в электоральный процесс многих стран, включая Францию, вернули на авансцену подходы и методы, считавшиеся позабытыми со времен холодной войны. Вмешательство имеет целью ориентировать политический курс какой-либо страны в направлении, благоприятном для интересов иностранной державы. Оно опирается на арсенал подрывных средств (коррупция, принуждение, пропаганда, дезинформация), транслируемых СМИ, ассоциациями или публичными персонами, в целях оказать влияние на общественное мнение и элиты, говорится в статье.

Россия — не единственная держава, применяющая искусство политической войны. Китай ведет тот же бой, используя подобное оружие. За последние месяцы накопилось немало примеров китайского вмешательства: финансовое давление на престижное издательство Кембриджского университета, с предписаниями извлечь из его баз данных сотни статей, содержание которых не нравится Пекину; неоднократные посягательства на свободу слова во многих австралийских и американских университетах, совершенные ассоциациями китайских студентов, связанных с центральными органами Коммунистической партии Китая (КПК); выкуп местных газет или совместное производство медийных программ, передает автор.

Цели и задачи политической войны, которую ведет Китай, отличаются от целей и задач Москвы, но в их тактике есть нечто общее: манипуляция свободой и открытостью, предоставляемыми демократическими обществами. Там, где Россия хочет расколоть Европу, отвлечь ее внимание и отбить у нее охоту реагировать на свои беспрестанные агрессивные действия, Пекин желает установить и расширить свое господство в Азиатско-Тихоокеанском регионе, стремясь освободить его от американского присутствия, указывает Роллан. Помимо стратегического китайско-американского соперничества, Китай добивается доступа к рынкам, секретам мастерства и технологиям, ставя перед собой цель превзойти первую экономическую державу мира.

Мечта о «большом китайском рынке», воплощенная в программе «новых Шелковых путей», обещает новые коммерческие возможности, служащие приманкой для компаний и государств, которые нередко готовы к сотрудничеству, не заботясь о потенциальных негативных последствиях в долгосрочной перспективе, отмечает автор статьи.

Наконец, контроль за информацией и пропагандистские усилия со стороны Китая не останавливаются на виртуальной границе, созданной «великой цифровой стеной», ограждающей киберпространство Китайской Народной Республики. Си Цзиньпин хочет, чтобы «голос Китая» зазвучал на весь мир, вбивая в головы успехи «китайского решения», представленного как альтернатива модели глобализации, потерпевшей провал. Альтернатива, в которой «права на развитие» важнее соблюдения общечеловеческих ценностей. Это имеет отношение ко всем демократиям, и каждая из них должна сохранять бдительность, предостерегает Роллан.

Источник: Libération

Источник — inopressa.ru

28 сентября, 2017
Почему конфуцианский культурный регион совершил рывок из Третьего мира

Константин Асмолов – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН.

Резюме: Уникальность дальневосточного мобилизационного успеха основана на традиционном конфуцианском наследии, творческое применение которого позволило существенно повысить статус в рамках меняющегося миропорядка.

Современный мир не просто имеет достаточно четко выраженную пирамидальную структуру, но она еще и очень ригидная. Известно лишь несколько случаев, когда страна, принадлежавшая ко второму или третьему миру, перемещалась в первый, сумев провести форсированную модернизацию. По случайности или совпадению все такие страны находятся в конфуцианском культурном регионе. Наиболее явный пример – Республика Корея, которая в начале 1960-х гг. уступала в развитии Нигерии, а к началу нынешнего экономического кризиса претендовала на место в первой десятке наиболее развитых стран. Впечатляющие темпы экономического роста продемонстрировали Сингапур и Тайвань, а сейчас по этому пути движутся Вьетнам и Китайская Народная Республика.

Во всех перечисленных случаях модернизационный рывок происходил на фоне достаточно авторитарной «диктатуры развития» (в РК реальные правозащитные нормы стали возникать только во второй половине 1980-х гг.), а в качестве маскировочной идеологии использовались социалистические или демократические идеи, однако переработанные применительно к национальной или региональной специфике. Эта специфика связана с духовным наследием конфуцианства, синтез традиций которого с социальными инновациями ХХ века породил теорию или комплекс так называемых азиатских ценностей, которые в Евразии часто рассматриваются как альтернатива общечеловеческим. Именно следование им позволило азиатским странам осуществить модернизацию так эффективно.

Традиционная основа конфуцианских ценностей

Конечно, о конфуцианстве можно рассказывать много, и я заранее отсылаю интересующихся к работам таких специалистов, как Леонард Переломов и Александр Ломанов. Здесь лишь немного с системной точки зрения. Как и большинство этических учений Дальнего Востока, конфуцианство уделяло меньше внимания метафизике и концентрировалось на вопросах улучшения управления государством и жизнью народа. Ориентируясь на Золотой век прошлого, конфуцианцы пытались создать некий универсальный регламент поведения, привязанный к надлежащему исполнению определенных социальных ролей. Эти роли были сведены к пяти основным типам взаимоотношений квазисемейного характера (начальник – подчиненный, государь – подданные, отец – сын, муж – жена, старший брат – младший брат и просто друзья).

Отталкиваясь от подобных моделей, конфуцианцы пытались написать что-то вроде инструкции на все случаи жизни, дабы благородный муж знал способ разрешения любой коллизии. А чтобы такая модель могла воспроизводить себя, они приложили усилия к созданию системы образования, во многом построенной на заучивании определенных паттернов и элементов. К этому добавлялась концепция меритократии, согласно которой любой талантливый человек имел теоретическую возможность сдать экзамены и стать чиновником. В результате, говоря о конфуцианской политической культуре, можно выделить несколько ее характерных черт.

Представления об идеальном Порядке и Гармонии связаны не с горизонталью всеобщего равенства, а с вертикально организованной системой, выстроенной на каркасе указанных выше пяти моделей иерархических взаимоотношений. Таким образом, лозунг «Все люди – братья!» имеет иное наполнение, поскольку абстрактное понятие «брат» отсутствует: есть братья старшие и младшие. Полное равенство воспринималось как хаос и анархия, для недопущения которой следует идти на любые жертвы.

Канон иерархии накладывает обязанности на обе стороны. Конфуцианская категория «служение» предполагает взаимную заботу и налагает на начальника моральные обязательства по отношению к подчиненному. Младший обязан слушаться старшего, старший обязан заботиться о младшем. Государственное устройство тоже воспринимается через призму семьи. С моральной точки зрения отношения между властями и населением представляют собой взаимоотношения послушных детей и заботящихся об их благе родителей.

Основной ценностью государства считаются стабильность и гармония. Поддержание таковых является более важной целью, чем блага отдельного подданного, и обеспечивается сильной центральной властью. Статус правителя основывается на принципе Небесного мандата. Эта концепция, разработанная еще Мэн-цзы, утверждала, что право на управление Поднебесной тот или иной клан получает по воле Неба в награду за свою мудрость и моральные качества. Император подотчетен непосредственно Небу, которое выражает свое удовольствие или неудовольствие через природные явления или общее социальное положение народа. В отличие от европейской доктрины «божьего помазанника», легитимность правящего дома не вечна, и утративший мандат правитель должен быть низложен и заменен более достойным, но от легитимной и достойной своего места династии Небо не отворачивается по определению, и принципиальной оппозиции, деятельность которой направлена на изменение существующего миропорядка, у носителя Небесного мандата быть не может.

Конфуцианское общество в целом ориентируется на поиск консенсуса, и оппозиция в нем играет «системную» роль, критикуя недостатки, но не замахиваясь на полную перестройку системы. Теоретически она как бы играет роль критического взгляда со стороны, который помогает государству выявлять перегибы и недостатки и совершенствовать себя. Такой подход тоже формально помогает концентрироваться на решении общегосударственных задач.

Вынужденное существование в рамках группы формирует систему ценностей, основанную на превалировании общества над человеком и коллектива над индивидом. Конфуцианская политическая культура исключает такие либеральные элементы, как права личности, гражданские свободы, плюрализм и местную автономию и относится к ограничению индивидуальной свободы человека гораздо более спокойно, чем демократия западного толка. Европейское понятие «свобода», по сути, отсутствует. Если мы внимательно проанализируем иероглифы, из которых состоит слово, обычно переводимое как «свобода» (кор. чаю), мы поймем, что буквально они означают «вольность» или «самоопределение».

Однако не следует думать, что идеи, связанные с понятием «демократия» в массовом сознании, в китайской культуре отсутствуют вообще. Восприятие демократии, особенно такого ее компонента, как плюрализм, можно проанализировать через конфуцианские категории хэ, которую принято переводить как «гармония», и тун, которую принято переводить как «согласие». Однако более внимательный анализ, сделанный Переломовым, трактует хэ как единство через разномыслие, а тун – как единство через послушание. В политической культуре эпохи Конфуция тун символизировало покорное единение с силой, исходящей, как правило, от верховной власти, в то время как хэ означало достижение единства путем столкновения и взаимопреодоления полярных сил. Конфуций отдавал предпочтение хэ, сравнивая достигнутую таким образом гармонию с гармонией вкуса, полученного при приготовлении блюда, когда различные ингредиенты в сочетании создают нечто новое и удивительное, или с музыкой, состоящей из разных нот.

Одной из главных составляющих конфуцианской политической культуры является меритократия. Основанием для обретения власти на Дальнем Востоке было не аристократическое происхождение, а уровень духовных заслуг, проявляющийся в эрудиции и образованности. Личные качества важнее родовитости, и теоретически любой крестьянин мог сдать государственные экзамены и стать чиновником, которые и составляли основу господствующего класса. Отсюда повышенное внимание к образованию как средству самосовершенствования и способу подняться вверх, а также упор на создание человека нового типа через изменение не столько внешних условий, сколько его ментальности посредством политической индоктринации. Так как, в отличие от легистов, конфуцианство после долгих внутренних дискуссий признало, что человек по своей природе скорее добр, нежели зол, образование должно было служить способом наставления индивида в правильном направлении.

Правда, со временем содержание образовательного процесса начинает выхолащиваться, и вместо практического знания требовалось просто заучивать наизусть тексты и помнить образцы, которым надо следовать. Типичный конфуцианский ученый не осмеливался заняться творческим поиском, ограничиваясь интерпретацией, анализом и комментированием классиков.

С этим же связано большее внимание к контролю сознания. Если для европейца, и особенно американца, важно «право на мысль» (вспомним известное изречение Вольтера), то для китайцев – «правильное мышление», отражающее представления совокупного общественного блага, символом которого является «сборник высказываний», будь то труды Мэн-цзы или цитатник Вождя.

Важным моментом конфуцианской концепции государства является и то, что оно основано на идее главенства не закона, а достойных людей, которые управляют страной сообразно со своими высокими моральными принципами. Европейская концепция закона как сочетания прав и обязанностей отсутствует, и судебная функция государства воспринимается как система репрессивных действий. Это очень четко видно даже по этимологии: если латинское слово «юстиция» означает «справедливость» и предполагает, что закон предназначен для установления справедливости или защиты прав личности, то орган, выполнявший сходные с министерством юстиции функции в дальневосточной государственной системе, именовался «министерством наказаний».

Кстати о «справедливости». Отметим принципиальную разницу в содержании этого понятия в Европе и на Дальнем Востоке. В конфуцианской парадигме понятия «справедливость» отсутствует идея социального равенства и равных возможностей для всех, а этический аспект преобладает над социальным. То же самое касается понятий «долг», «совесть», «права», «обязанности» и т. п. Последнее представляется чрезвычайно важным, так как внедрение этих понятий в конфуцианскую парадигму без дополнительного разъяснения того, какой смысл в них вкладывается на Западе, может привести к тому, что эти понятия будут автоматически наполняться традиционным восточным содержанием.

При этом значительную роль во взаимоотношениях человека и системы играет моральная заинтересованность. Стремление к получению материальных благ любой ценой воспринимается с пренебрежением (в традиционной системе в табели о рангах торговец стоял ниже крестьянина), а наиболее престижная работа не всегда является самой высокооплачиваемой. Труд функционера системы оплачивается не столько в денежной форме, сколько в форме повышения статуса или привилегий.

Ясно, что, как и везде, между нормативной этикой и ее применением на практике был значительный разрыв, и добросовестное исполнение этических норм обычно не сочеталось с успешной карьерой. Но если на Западе коррупция не только уголовно наказуема, но и общественно порицаема (в теории), на Дальнем Востоке отношение к коррупции неоднозначное. С одной стороны, с ней всегда боролись, и пойманный на взятках чиновник подвергается общественной обструкции, с другой – традиция «дополнительного поощрения» очень сильна. Однако эта коррупция является не столько подмазыванием европейского типа, сколько прикармливанием чиновника с тем, чтобы связать его неформальными отношениями или моральными обязательствами так, чтобы в нужной ситуации он поступил «правильно».

Тем не менее этот раздел можно смело завершить словами южнокорейского политолога Ли Ин Сона: «Выражаясь кратко, народы, исповедующие конфуцианство, придают первоочередное значение семье, коллективизму, высшему образованию и нравственному самосовершенствованию человека… Пропагандируемый конфуцианством коллективизм в не меньшей мере способствовал тому, что население приоритетное внимание уделяло таким ценностям, как семья, работа, родина».

Основные различия между азиатскими и общечеловеческими ценностями

Указанные выше особенности конфуцианской модели сформировали определенный набор элементов, которые проявляются в том числе в культуре, бюрократической или управленческой. Для удобства восприятия сведем их в таблицу, где определенной характеристике условной «европейской» культуры будет соответствовать ее дальневосточный аналог.

— Общечеловеческие ценности
Индивидуализм. Индивидуализм означает, что интересы отдельной личности ставятся гораздо выше, чем интересы государства или общества, состоящего из таких личностей. Из приоритета индивидуализма вытекает поощрение личной ответственности и личной инициативы. Власть традиций и обычаев не становится преградой для новых идей и неординарных поступков.

— Азиатские ценности
Авторитарность. Интересы государства /начальства /властей выше интересов личности. Этот момент хорошо проявляется в армейском принципе единоначалия, который характеризуется большей жесткостью управления по сравнению с гражданским обществом и большим ограничением свободы подчиненных.

— Общечеловеческие ценности
Эгалитаризм, который построен на том, что при появлении на свет ни у кого нет неких врожденных или априорных преимуществ, и, следовательно, все имеют равные права и свободы, равные возможности «на старте» и т. п.

— Азиатские ценности
Иерархичность. Этот компонент очень часто не отделяют от авторитарности, с которой он действительно «идет рука об руку». Но если авторитарность рассматривается нами как мера жесткости управления, то под иерархичностью мы подразумеваем преобладание вертикальных связей над горизонтальными.

— Общечеловеческие ценности
Рационализм/прагматизм – аналитическое и логическое мышление, основанное на фактах, релятивистское отношение к ценностям, подход, основанный на том, что они меняются, и абсолютизировать их нельзя. Определенная «секуляризация мысли» и «отделение дружбы от работы».

— Азиатские ценности
Корпоративность и персонализм. Стремление не столько к объединению в единое целое, сколько к обособлению небольшой группы от остального общества и разделению по формуле «свои – чужие»; предпочтение формальным отношениям неформальных, квазисемейных, окрашенных личными симпатиями или привязанностями.

— Общечеловеческие ценности
Легализм как идея главенства закона. Закон воспринимается как безличная категория, стоящая над государственной системой и единая для всех вне зависимости от статуса. Опора на закон – рекомендуемый способ решения проблем, включая те, которые в рамках традиционной модели общества принято решать, не прибегая к помощи со стороны.

— Азиатские ценности
Ритуализация как приверженность традиции и стремление делать все в соответствии с ней, придавая повышенное значение внешней форме. Это явление можно было бы назвать формализмом, но термин «формализм» охватывает лишь часть его аспектов.

— Общечеловеческие ценности
Материализм. Ориентация не на духовную сферу, а на материальные ценности. Критерием успешности и признаком высокого социального статуса являются не духовные заслуги в сочетании с благородной бедностью, а экономическое процветание, выраженное в накоплении богатств.

— Азиатские ценности
Нематериализм как тенденция придавать меньшее значение материальным благам, стремление предпочитать социальный престиж материальным ценностям, а моральные стимулы – материальным.

— Общечеловеческие ценности
Мотив достижения. Это понятие как бы вбирает в себя одновременно и активную жизненную позицию, противостоящую фатализму, и слепое следование воле судьбы или обстоятельств, и концентрацию на достижении цели, нередко – любыми средствами.

— Азиатские ценности
Безучастность или то, что политологи именуют парохиальным типом политической культуры, проявляющимся в определенной пассивности масс и тенденции игнорировать риск, полагаясь больше на фортуну и «авось», чем на активное планирование будущего.

Из таблицы видно, что основной набор ценностей конфуцианской и общечеловеческой/западной систем весьма различается. Понятно, что во всех случаях мы говорим об идеальной модели, и среди представителей Европы и Азии наверняка есть люди, не следующие этому стандарту. Тем не менее любопытно, что западную систему ценностей критиковали даже те представители азиатских ценностей, которые больше других говорили о необходимости глобализации. Так, Ким Ен Сам пишет о том, что демократизация вызвала «фонтанообразный «выброс» экономических нужд и требований и взрыв группового эгоизма», а чрезмерный акцент на достижение индивидуальных устремлений в ущерб общественным должен быть ликвидирован.

Азиатские ценности с дальневосточной точки зрения

В каждой стране концепция азиатских ценностей своя, но ядро обычно связано с «поддержанием сильного государства и стабильного лидерства; отказом от полноценного общественно-политического плюрализма; уважением традиционных устоев, направленных на поддержание консенсуса и социальной гармонии в противовес разногласиям и конфронтации; обеспечением условий для активного вмешательства государства в экономику и общественные процессы; приоритетом коллективных прав над правами индивидуальными; первостепенным положением национального благосостояния, а не гражданских прав и свобод» (Толстокулаков И.А. Политическая модернизация Южной Кореи).

Так, по мнению южнокорейского политолога Юн Мин Бона, наиболее значимыми «азиатскими ценностями являются: корпоративный подход к любым проблемам и консенсус при выработке практических решений; традиционно почтительное отношение к власти; усилия по поддержанию гармонии и порядка в обществе; чрезвычайно важная роль семьи и других социальных сообществ; самодисциплина и отказ от собственных желаний во имя коллектива; исключительно важная роль образования; терпимость, бережливость, уважение к старшим».

Азиатские ценности оспаривают современную западную модель управления в экономической и политической сферах: приоритетное положение занимает традиционная политическая культура, направленная на поддержание корпоративизма и иерархических принципов организации общества, затем следуют культурные ценности, освящающие этику и общественную жизнь, а концепции гражданских прав и обязанностей придается второстепенное значение. Азиатский капитализм и азиатский рынок строятся на родственных и клановых связях и в меньшей степени зависят от юридических норм и судебной системы.

Нередко азиатские ценности связывают со средневековым «азиатским способом производства»: главной земледельческой культурой был рис, а его выращивание невозможно без создания оросительных систем, каналов, водохранилищ, постройка и поддержание которых требуют согласованных усилий сотен и даже тысяч человек. Поливное рисоводство как основной хозяйственно-культурный тип во многом сформировало ситуацию, при которой основным собственником земли было государство. Процесс расползания земли в частные руки, ведущий к феодальной раздробленности, всегда находился под б?льшим контролем, чем в Европе, а необходимость поддерживать ирригационную систему вела к тому, что урожайность зависела не только от погоды, но и от деятельности правителя. Труд в таких условиях формировал в дальневосточных крестьянах те качества, которые сделали их идеальными работниками в современной капиталистической экономике.

Установление связей между особой этикой и успешной социально-экономической модернизацией стоит отметить особо. Конфуцианская культурная традиция воспринимается как «особый стартовый капитал». Юн Мин Бон подчеркивает, что азиатские ценности обеспечили не только экономический рост, но и духовное здоровье нации, которое благодаря высокой социальной ответственности и дисциплине оберегается от анархии и эгоизма. События последних лет дают основания говорить о моральной деградации европейской цивилизации, одержимой проблемой индивидуальных прав и свобод, в то время как сохранение социальной и политической стабильности в Азии увязывается с культивируемым здесь приоритетным чувством долга.

Тут, кстати, будет уместно вспомнить, что человек по своему складу существо общественное и с точки зрения ряда зоологов именно свойственные человеку определенный альтруизм и коллективизм позволили ему выделиться из животного мира. Понятно, что один индивидуалист в коллективе альтруистов обеспечивает себе привилегированное положение, однако когда процент индивидуалистов становится слишком высоким и они начинают доминировать, структура распадается, так как ее способности к коллективному ответу на внешний вызов падают.

Вообще же идея азиатских ценностей появилась как ответ на попытку Запада навязать миру культурную гегемонию, представив свои ценности как универсальную догму. Поэтому сторонники азиатских ценностей как минимум желают доказать различие путей развития Запада и Востока, как максимум – показать превосходство Азии над Западом и создать свой центр притяжения, противоположный европоцентризму. Не случайно практически все варианты восточной «региональной специфики» говорили о неприемлемости механического копирования западных моделей.

В рамках классической конфуцианской системы достаточно факторов, работающих на торможение модернизации. Конфуцианство хорошо обеспечивает преемственность ценностей и сохранение традиций в течение долгого времени, но оперативное реагирование на быстро меняющуюся обстановку – не его конек. Именно такие аспекты конфуцианства обусловили тот тип стагнации, который постиг страны Дальнего Востока после их «насильственного открытия» европейскими державами. Перегиб в сторону излишнего коллективизма приводит к обезличиванию и убивает креативность, однако не случайно азиатские ценности воспринимаются как синтез старого и нового, позволяющий системе эффективно обновляться в рамках меняющегося миропорядка, где темп изменений значительно выше, чем раньше.

Поэтому речь идет не о механическом копировании традиций, а о синтезе и формировании той самой азиатской специфики, суть которой хорошо укладывается в корейский лозунг «Тондо соги» («Восточный путь, западная техника»), а также месте азиатских ценностей в политическом контексте. В этом смысле полезно проанализировать отношение к конфуцианскому наследию ряда азиатских лидеров, в первую очередь Пак Чжон Хи, его опыт модернизации автор полагает наиболее ярким.

Несмотря на традиционное воспитание, Пак Чжон Хи не был убежденным поклонником конфуцианства и не пропагандировал это учение в качестве главной причины экономического прогресса Кореи, как это делал, например, президент Сингапура Ли Куан Ю. К конфуцианским правилам и церемониям Пак относился довольно пренебрежительно, а в его работах, особенно первых лет, можно встретить критику конфуцианского догматизма как одной из причин отсталости. К отжившим элементам Пак относил те особенности менталитета и устройства корейского общества, которые объективно затрудняют модернизацию, – кастовость, бюрократизм, стремление к подражанию и низкопоклонство, слепое подчинение вышестоящим, привычка полагаться во всем на других, а не на себя.

Однако «сохранение традиций и проведение модернизации общества не должны противоречить друг другу – это части одного непрерывного процесса». И потому Пак говорит и о важности коллективизма, и о внимании к таким важнейшим для конфуцианства добродетелям, как преданность государству (чхун) и сыновняя почтительность (хе), которые, по его мнению, прекрасно вписываются в современные стандарты этики.

В конце ХХ века место конфуцианства и его соотношение с корейским национальным характером стали темой широких дискуссий. Впрочем, критике подвергалось не конфуцианство как таковое, а некие морально устаревшие элементы общества, тормозящие его развитие по пути демократии и глобализации. Так, Ян Гын, профессор политологии Университета Ханъян, считает, что, хотя государственная система РК сейчас построена на следовании европейской традиции, мысли и действия субъектов этой системы демонстрируют приверженность традиционной политической культуре, основанной на дискриминации, связанной с регионализмом, образованием и личными связями, и они сковывают движение общества вперед. Несколько иное мнение о конфуцианских добродетелях, высказанное известным адвокатом и журналистом Чун Сон Чхолем, заключается в том, что эта система ценностей традиционно ставит верность системе выше рациональности, а интересы группы выше интересов отдельной личности. Помощь человека человеку воспринимается как естественный долг, даже если это выглядит (или является) нелегальным актом или проявлением коррупции. Новая эра ставит на первое место индивидуализм и независимость личности от системы, абстрактные интересы страны доминируют над интересами узкого круга (семьи), а понятие честности отличается от традиционного понятия искренности.

Азиатские ценности как объяснение прорыва

Способности авторитарной системы осуществлять более эффективное руководство силами и ресурсами государства, а также «удешевлять» человеческий фактор за счет ограничения прав и регулирования уровня жизни в целом известны. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, такие особенности авторитарной системы, как высокое быстродействие, дисциплина или умение быстро перебрасывать силы и ресурсы, хорошо подходят для управления в кризисной ситуации. Во-вторых, определенный уровень принуждения позволяет управлять ситуацией, вызванной противоборством двух тенденций. С одной стороны, тяжелое положение страны, как правило, требует жестких мер по выходу из кризиса, в ходе исполнения которых граждане будут вынуждены жертвовать частью своего личного благосостояния ради блага страны. С другой, концепция гражданских прав и приоритета интересов личности над интересами государства препятствует этому.

Как отмечает Сэмюэль Хантингтон, модернизация отсталой страны – противоречивый процесс. Там, где он завершен, общество обретает относительную стабильность и благополучие, однако начальные стадии характеризуются ростом кризисных явлений и конфликтов. К тому же народ по большей части консервативен и не хочет перемен – его в общем устраивает сытое спокойствие без необходимости отдавать что-то на нужды страны. Авторитаризм и нематериализм позволяют преодолеть эту тенденцию.

Однако в рамках европейской культуры с развитыми институтами гражданского общества такая политика вызывает или явное сопротивление, или определенную апатию, которая также не позволяет осуществлять прорыв.

Но в конфуцианском обществе благодаря описанным выше традициям оснований для такой реакции народа на действия государства значительно меньше, и он гораздо лучше «поддается мотивированию», притом что в бедной стране моральное стимулирование является более дешевой и более распространенной социальной технологией, это очень важно, потому что форсированный прорыв возможен, когда основные массы воспринимают процветание государства как часть личной судьбы, готовы отказывать себе или ограничивать себя ради лучшего будущего: «три года упорного труда, потом – десять тысяч лет счастья».

Проблема рецессии и торможения экономического развития возникает в азиатских странах, когда происходит смена поколений, и новые поколения в значительно большей степени подвержены «культуре глобализации». Этот процесс наиболее четко виден в Республике Корея, где из-за демографических и социальных диспропорций страна начинает переходить на все более активное использование труда мигрантов, так как ее собственный «человеческий фактор» значительно «подорожал».

Чем более явны перемены к лучшему, тем больше общество готово воспринимать объективные минусы авторитарного режима как приемлемую цену за благополучие. Однако новое поколение, не знавшее прошлого, из которого вырвалась страна, как минимум в меньшей степени готово воспринимать старые ограничения как должные. Как хорошо сказал один из философов РК, старое поколение довольствуется рисом и помнит времена, когда он был лакомством, молодые этого не помнят и беспокоятся об экологической чистоте риса. Иными словами, как только темп экономического роста замедляется, негативные стороны авторитарного режима начинают мозолить глаза и уже не кажутся адекватной платой за экономический рост.

Азиатские ценности позволяют как минимум существенно продлить период, когда основная масса населения лояльна государству и готова вкалывать на его благо в течение срока, достаточного для того, чтобы осуществить модернизационный прорыв. С другой стороны, конфуцианская модель как минимум декларирует социальную ответственность власти, которая обязана заботиться о народе в рамках ее квазисемейной модели взаимоотношений.

С третьей стороны, пора задуматься, в какой мере основа для азиатских ценностей сохраняется в современном обществе. Часть корейских экспертов в разговоре с автором уже задавалась вопросом, насколько «поколение единственных детей», выросшее в обстановке избыточного внимания и излишней заботы и во многом оторвавшееся от традиционной конфуцианской/коллективистской культуры, сможет пойти на тот же уровень самопожертвования, если страна вновь столкнется с аналогом кризиса 1997 года.

Азиатские ценности как объект критики

Данный вопрос – тема политически ангажированной дискуссии, так как является аргументом не в пользу распространенного среди либералов и демократов тезиса о том, что авторитарный режим по определению плох. Популярная в последнее время точка зрения вообще отказывает этому варианту построения общества в праве на существование. Однако азиатский опыт дает важный пример соотношения демократии и модернизации: мы не можем уйти от признания того, что стремительный прорыв из бедности и развала к стабильности и процветанию был невозможен без «мобилизации нации» и связанного с ней усиления роли государства, неизбежно сопровождающегося ограничением свобод отдельных граждан.

Критики азиатских ценностей приводят в пример страны Восточной Европы, которые смогли преодолеть кризис в экономике и без закручивания гаек, однако следует отметить, что а) бывшие члены СЭВ не переживали такую разруху, как Корея 1960-х гг.; б) темпы их экономического роста несравненно ниже достигнутых Кореей. Не является позитивным примером и Аргентина, где комплекс либеральных преобразований после иллюзии роста привел к весьма плачевным экономическим последствиям. В пользу точки зрения автора говорит и то, что, став президентом РК и выводя страну из последствий кризиса 1997 г., Ким Дэ Чжун был вынужден закрутить гайки и принять ряд мер, которые, будь он лидером оппозиции, он, скорее всего, критиковал бы.

Как подчеркивает Андрей Ланьков, попытки построить в Восточной Азии общество, сочетающее либеральную демократию и рыночную экономику, оставались безуспешными до конца 1980-х гг. (исключение – Япония, но к конфуцианскому культурному региону она относится отчасти). Опасность в другом – «есть гражданские методы управления во время мира и военные во время войны», и их не стоит смешивать. Когда чрезвычайная ситуация заканчивается, необходимо постепенно перейти к более мягкой модели управления. Задержка этого процесса чревата перерождением в диктатуру, а сохранение авторитаризма вне чрезвычайной ситуации может принести не меньше проблем, чем проявление либерализма во время войны или острого социального кризиса. Не случайно большая часть трудностей авторитарных систем начинается, когда на фоне улучшения экономического положения у масс возникает несколько иное представление о своем месте и своих правах. Попытка давить нарождающийся протест оказывается неконструктивной и, как подтвердил корейский опыт, ведет к социальному взрыву.

Другой ангажированный аспект дискуссии об азиатских ценностях заключается в том, что они как бы оказываются альтернативой так называемым общечеловеческим, которые западный мир пытается распространить на всю планету. Но в связи с этим хочется процитировать высказывание известного итальянского политолога Джозефа Лапаломбары: «Проблема политологии… состоит в том, что разработанные и апробированные на опыте одной страны научные парадигмы могут оказаться неподходящими для объяснения феноменов в других странах». О подобном же говорит и южнокорейский автор Ли Чжун Хан: «Методологическая ошибка западных исследователей состоит в их непоколебимой уверенности в том, что азиатские народы повторяют европейские сценарии и следуют в русле европейского модернизационного развития».

Поскольку новые азиатские ценности отчасти являются синтетической системой, одно из направлений их критики заключается в том, что на первое место ею ставится именно западные заимствования. Здесь, однако, возникает вопрос: «Почему в таком случае страны Восточной Европы или, скажем, Латинской Америки не оказались способны на прорыв?». Есть несколько стран, которые довольно сильно накачивались западной помощью, однако если сравнить любимое либеральными экономиками пиночетовское Чили с Республикой Корея времен Пак Чжон Хи, на фоне успехов Пака итоги правления Пиночета будут более чем скромными, а крови было пролито больше.

Другая критическая точка зрения на модернизацию стран Азии говорит о том, что Республика Корея и остальные страны конфуцианского культурного региона модернизировались потому, что им позволили это сделать. И Республику Корея, и Тайвань, и Сингапур создавали как бы в противовес странам соцлагеря, делая из них азиатскую витрину демократии. Кроме того, благоприятная политическая конъюнктура совпала с периодом, когда США и странам Запада нужно было выводить производство за рубеж с целью его удешевления. У первого мира возникли возможность и необходимость вывести ряд низко- и среднетехнологичных производств в третьи страны, а страны Восточной Азии лишь воспользовались этим историческим моментом. Правда, это не до конца объясняет успех Вьетнама и Китая, которые начали процесс модернизации уже после окончания холодной войны.

К критикам относился и экс-президент РК Ким Дэ Чжун, который, в частности, писал о том, что «теория особых азиатских ценностей есть не что иное, как миф, выдвинутый противниками процесса модернизации азиатских стран». Более того, Ким Дэ Чжун неоднократно проводил в своих речах идеи о том, что азиатский финансовый кризис во многом был следствием именно традиционной системы. Впрочем, стоит сделать важную «пометку на полях». Ким Дэ Чжун часто воспринимается как противник концепции азиатских ценностей, которые он называл мифом, выдвинутым противниками модернизации стран Азии, но проведенный Марией Рязановой анализ его публицистики позволяет увидеть, что Ким Дэ Чжун протестовал не против азиатских ценностей, а против их тенденциозного противопоставления ценностям общечеловеческим. Более того, с его точки зрения, все те черты, которые приписываются конфуцианству (склонность почитать правителей и презирать простой народ, стремление к жесткой иерархичности и т. п.), на самом деле ему не свойственны. В этом контексте он, например, сравнивает философию Джона Локка о естественных правах людей и подотчетности власти закону с Небесным мандатом и концепциями Мэн-цзы, которые он высказывал за два тысячелетия до Локка.

Все это, по его мнению, указывает на то, что демократия естественно присуща восточной цивилизации вообще и Корее в частности, отчего делить ее на «западную» и «азиатскую» нет смысла. Таким образом, Ким Дэ Чжун не проповедовал универсальность западной демократии, а полагал, что так как Азия обладает богатым наследием демократически ориентированных учений (куда он относил не только конфуцианство или тонхак, но и буддизм), она имеет все шансы превзойти Запад в развитии демократии.

Итоги

Уникальность дальневосточного мобилизационного прорыва в значительной степени (остальные факторы тоже важны, но являются скорее дополняющими) основана на традиционном конфуцианском наследии, творческое применение которого позволило этим странам существенно повысить статус в рамках меняющегося миропорядка. По мнению Переломова, конфуцианство остается стратегическим курсом КНР.

Этот момент чрезвычайно важен не только в дискуссии о том, существуют ли общечеловеческие ценности, но также при анализе будущего миропорядка, многополярность которого может быть дополнительно подкреплена пониманием различности ценностных систем, связанных с наследием той или иной цивилизации.

Константин Асмолов
7 апреля 2017

Источник — Россия в глобальной политике

1 мая, 2017