Турция выступила естественным посредником в процессе урегулирования разногласий между Сомали и Эфиопией, поскольку располагает давними прочными дипломатическими связями с двумя странами

Dr. Kaan Devecioğlu, Olga Keskin  

    

СТАМБУЛ

Турция выступила естественным посредником в процессе урегулирования разногласий между Сомали и Эфиопией, поскольку располагает давними прочными дипломатическими связями с двумя странами и завоевала доверие обеих сторон. Такой точки зрения придерживается глава Центра изучения Ближнего Востока (ORSAM) в Северной Африке, доктор наук Каан Деведжиоглу, автор статьи для AA Analiz. В частности, автор статьи рассказал о роли Турции в качестве посредника в вопросе прекращения напряженности между Эфиопией и Сомали, а также о развитии Анкарского процесса.

Посредническая роль Турции в урегулировании разногласий между Сомали и Эфиопией путем дипломатии вносит важный вклад в ослабление напряженности между двумя странами. Турция превратилась в важного игрока на Африканском Роге, следуя активной и многоплановой стратегии во внешней политике в последние годы. Посреднические усилия Турции в отношении напряженных отношений между Сомали и Эфиопией являются одним из конкретных примеров этой стратегии.

Инициатива, которую можно назвать как Анкарский процесс, говорит о позитивной повестке дня Турции в регионе, целью которой является урегулирование разногласий между двумя странами мирными средствами и содействие региональной стабильности.

Второй раунд переговоров между представителями Сомали и Эфиопии, прошедший в Анкаре 12-13 августа, можно рассматривать в качестве конкретного отражения усилий Турции по укреплению доверия между сторонами. Будучи беспристрастным и конструктивным посредником в этом процессе, Турция обеспечила необходимую дипломатическую атмосферу для продолжения переговоров и мирного разрешения разногласий. Третий раунд переговоров, который, как заявлено, продолжится 17 сентября, говорит о том, что Турция решительно настроена продолжить свою посредническую роль, а также инициативы по укреплению диалога между двумя африканскими странами. И в связи с этим Турция выделяется как важный дипломатический игрок, который поддерживает региональную стабильность, поощряя прямые переговоры между сторонами.

Анкарский процесс и первые этапы

Анкарский процесс начался с того, что премьер-министр Эфиопии Абий Ахмед Али обратился к Турции с просьбой сыграть посредническую роль. Данный запрос был сделан вслед за реакцией Сомали, последовавшей после подписания Меморандума о взаимопонимании между Эфиопией и Сомалилендом в январе 2024 года, предусматривающего предоставление Эфиопии доступа к Красному морю через порт Бербера в обмен на потенциальное признание Сомалиленда. Соглашение было расценено Сомали как нарушение ее суверенитета и привело к усилению напряженности в регионе.

Цель первого раунда переговоров, инициированных в Анкаре в июле 2024 года, заключалась в том, чтобы найти решение для устранения разногласий между сторонами в дружественной обстановке путем челночной дипломатии с участием министра иностранных дел Турции Хакана Фидана. Роль Турции в этом процессе всегда заключалась в содействии региональному миру и стабильности в качестве беспристрастного и конструктивного посредника.

Во втором раунде переговоров, состоявшемся 12-13 августа, нейтральная и решительная позиция Турции заложила основу для примирения между Сомали и Эфиопией. Также было обещано, что поиск мирного решения будет продолжен. Успех Турции в этом процессе основан прежде всего на ее глубоких связях как с Сомали, так и с Эфиопией. Сложившиеся отношения играют решающую роль в построении доверия между сторонами. И на этом фоне Турция становится ключевым игроком в разрешении региональных кризисов.

Ожидания от третьего раунда переговоров

Третий раунд переговоров в рамках Анкарского процесса, запланированный на 17 сентября, предоставляет важнейшую возможность для долгосрочного урегулирования разногласий между Сомали и Эфиопией. Несмотря на то, что между сторонами пока не состоялись очные встречи, однако их решительная позиция в отношении продолжения процесса делает посредническую роль Турции еще более важной. Турция путем челночной дипломатии предпринимает попытки сохранить баланс в вопросе суверенитета Сомали и требования Эфиопии о доступе к морю. Успех Турции в этом процессе зависит от ее способности найти золотую середину, которая будет отвечать суверенитету Сомали и экономическим потребностям Эфиопии в контексте морских прав с учетом требований обеих сторон. Хотя личные встречи между сторонами в первых двух раундах не состоялись, решимость продолжить третий раунд переговоров имеет решающее значение с точки зрения достижения конкретного прогресса и дипломатического престижа Турции. При этом главное ожидание Сомали и Эфиопии заключается в том, что Турция сохранит свою конструктивную и беспристрастную позицию и предложит решение, которое будет способствовать примирению обеих сторон. С другой стороны, успешное завершение этого процесса не только обеспечит региональную стабильность на Африканском Роге, но и послужит ориентиром для урегулирования аналогичных проблем в других частях мира.

В чем трудности?

Посреднические усилия Турции, направленные на урегулирование разногласий между Сомали и Эфиопией, говорят о том, что Анкара укрепляет свои позиции в вопросе региональной и глобальной дипломатии. Такие усилия не только снижают напряженность между двумя странами, но и демонстрируют тот факт, что Турция реализует долгосрочную и устойчивую стратегию развития на Африканском Роге. Позиция Турции в рамках третьего раунда или последующих этапах Анкарского процесса укрепит ее роль в содействии региональному миру и признании в качестве надежного посредника на международной арене. Однако не следует забывать, что Анкарский процесс сталкивается и с серьезными трудностями. В частности, к числу таких вызовов можно отнести Меморандум о взаимопонимании, подписанный между Эфиопией и Сомалилендом, а также более тесное взаимодействие Сомали с Египтом, которое противоречит Аддис-Абебе в контексте Великой плотины Эфиопского Возрождения.

[Доктор наук Каан Деведжиоглу — координатор исследований Северной Африки ORSAM.]

АНАЛИТИКА – Принесет ли Анкарский процесс мир на Африканский Рог? (aa.com.tr)

Фото: obrazovaka.ru

Я. В. Пылыпчук 

Данная статья посвящена этнической культуре Внутренней Азии и Южной Сибири от пришествия индоевропейцев до появления империи Хунну. Культура херкесуров связана с Карасукской культурой. Население карасукской культуры было смешанным в этническом и антропологическом отношении. По крайней мере, часть племен карасукской культуры были арийского (иранского) происхождения.  С карасукцами были связаны саки Тагарской культуры в Минусинской котловине. Европеоидные племена юэчжей продвинувшиеся в Центральную Монголию также были выходцами из Карасукского мира. Еще одна часть карасукских племен принадлежали к племенам енисейской языковой семьи. Культуру плиточных могил не можно отождествлять с хунну. Скорее это племена, связаные с протомонголами дунху. Оленные камни как феномен культуры в Внутренней Азии связан с влиянием скифо-сибирского мира, частью которого были племена усуней, юэчжей, саков. Жуны были давними соседями Чжоу, и первоначально платили китайцам дань. Войны китайцев с жунами начались с IX в. до н. э. Наиболее активными жунскими племенами были шаньжуны и цюаньжуны. Экспансия цяньжунов привела к падению Западной Чжоу. Восточному Чжоу пришлось выдержать напряженную борьбу с жунами. Особо страдали от жунов князья Ци и Цзинь. Однако контакты правителей этих уделов не ограничивались только враждой, они заключали и политические союзы. Жуны играли роль важного фактора китайской истории до 632 г. до н. э. Войны с уделом Цзинь жуны продолжали до 525 г. до н. э. В V – IV вв. до н. э. жуны царства Ицюй воевали с царством Цинь. Царство Ицюй было аннексировано царством Цинь в 314 г. до н. э. Жунские племена влились в состав хунну и дунху, а также в состав цянов. Касательно племен ди, то они играют активную роль в китайской политике с сер. VIII в. до н. э. Особо активно с ди взаимодействовали правители княжества Цзинь. Они кроме войн против ди, заключали еще с этими племенами политические союзы.  Особо обострилась борьба ди с китайцами в VII в. до н. э. Борьба китайцев с племенами ди продолжалась до 541 г. до н. э., когда правитель княжества Цзинь нанес им поражение. Ди основали царства Сяньюй и Чжуншань. Царство Чжуншань в V – IV вв. до н. э. было вполне синифицированым. Владения диского царства Чжуншань в 295 г. до н. э. было аннексировано китайским царством Ци. Племена жунов и ди принадлежали к тибето-бирманской группе народов, и были сравнительно близки китайцам. На жунов оказали некоторое влияние юэчжи. Тому, что ди и жуны были тибето-бирманцами, не противоречит, то что они расселились на северных границах Китая. В более позднее время, в Раннем Средневековье племена дансянов (тангутов) заселили Ордос и образовали государство Си Ся. 

Ключевые слова: херкесуры, Карасукская культура, Культура плиточных могил, Оленные камни, скифо-сибирский мир, саки, юэчжи, усуни, дунху, хунну, цяни, гуйфань, сяньюни, жуны, ди, царство Ицюй, царство Чжуншань,  китайцы, Западное Чжоу, царство Цзинь, царство Ци, царство Цинь. 

Ди и жуны были первыми известными письменной истории северно-западными и северо-восточными соседями Китая. Нужно также уделить внимание археологическим культурам, которые занимали степи Внутренней Азии и Южной Сибири. Карасукской культуре посвящены книги Н. Членовой и В. Волкова, статьи Е. Бариновой, С. Хаврина, И. Измайлова. Культуре плиточных могил посвящена монография А. Цыбиктарова. В целом археологическим культурам Древней Внутренней Азии и Южной Сибири посвящены фрагменты книг Э. Новгородовой, П. Коновалова, С. Киселёва [Новгородова 1989; Коновалов 1999; Киселёв 1951]. Проблемам отношений китайцев с народами ди и жунов посвящены части книг Л. Гумилёва, М. Крюкова, М. Софронова, Н. Чебоксарова, С. Кляшторного, Д. Савинова, У. МакГоверна, О. Латтимора, Х. Крила, Н. Ди Космо, К. Линдафф, Ян Суня, Вэй Цао, Юаньцзиня Лю [Гумилёв 1951; Крюков, Софронов, Чебоксаров 1978; Кляшторный, Савинов 2005; McGovern 1939; Lattimore 1951; Крил 2001; Di Cosmo 2004; Linduff, Yan Sun, Wei Cao, Yuanqing Lu 2018], статьи А. Ковалёва,   Н. Ди Космо, Э. Пуллиблэнка [Ковалёв 2000; Ковалёв 2001; Ковалёв 2008; Di Cosmo 1999; Pulleyblank 1983].  Самому этнониму ди посвящена статья А. Ходжаева [Ходжаев 2011; Ходжаев 2017; Ходжаев 2022a: 5-18;Ходжаев 2022б: 19-30]. Заданием данной штудии является изучение этнической истории Внутренней Азии до владычества хунну и выяснение этнической принадлежности племен жунов и ди

В III тыс. до н. э. во Внутренней Азии появились переселенцы с запада представленные афанасьевской культурой. Ее носителей можно отождествить с тохарами. Они вступили в контакт с древними китайцами. У китайцев появилось первое историческое государство царство Шан (Инь). Царство Ся это чисто литературный конструкт, конструированный  во время Чжоу. Часть территории Афанасьевской культуры была перекрыта территорией распространения андроновской культуры. Носителей андроновской культуры можно отождествить с арийцами – иранцами. Синхронной андроновской культуре была карасукская культура. Э. Новгородова считала карасукскую культуру предскифской. Она считала временем начала карасукской культуры сер. II тыс. до н. э., и начинала с этого времени эпоху бронзы в Монголии. Минусинскую котловину и Красноярский край Э. Новгородова считала   северо-западной границей карасукского мира. В состав его же входила Западная, Юго-Западная, Северная Монголия, а также Северный Китай. М. Грязнов считал, что карасукская культура происходила от андроновской культуры. Население карасукской культуры практиковала яйлажное скотоводство и было полукочевым. Э. Новгородова указывала на монголоидные элементы в карасукской культуре.  Она относила «гобийскую квадригу» к карасукскому времени. На петроглифах карасукского времени изображены колесницы и вооруженые люди. Население карасукской культуры было вооружено луками со стрелами, кинжалами, ножами, клевцами, булавами. Э. Новгородова, Н. Членова, Б. Долгих, М. Хлобыстин, А. Дульзон считали карасукцев енисейцами. С. Теплоухов датировал карасукскую культуру Х – VIII вв. до н. э. Сторонником китайского происхождения карасукской культуры был С. Киселёв. Он считал, что карасукцы продвинулись в Минусинскую котловину из Китая после падения династии Шан-Инь в XII в. до н. э. Эту его гипотезу принял К. Йеттмар. В другой своей статье он же считал, что культура возникла в Сейме и через Минусинскую котловину проникла в Китай. Он датировал карасукскую культуру 1500 – 1300 гг. до н. э. М. Лоер датировал карасукскую культуру 1400 – 1300 гг. до н. э. М. Грязнов же датировал эту культуру Х – VIII вв. до н. э.   Г. Дебец относил карасукцев к тураноидному памиро-ферганскому антропологическому типу. М. Грязнов в более поздней своей публикации датировал карасукскую культуру  XII – X вв. до н. э. Еще позже он ее датировал XIII – XI вв. до н. э. В. Волков отрицал местное минусинское происхождение коленчатых ножей. Э. Новгородова же считает их местной традицией. Дугообразные ножи же она считала импортами из Китая. О. Йенс, Р. Гейне-Гельдерн, П. Бош-Гимпера,  М. Грязнов указывали на связи с Западом, в особенности с Кавказом. В. Милойчич и А. Тереножкин говорили же о продвижении карасукцев на запад. В. Милойчич указывает на движение племен с востока между сибирской тайгой и южноазиатскими горными цепями. А. Тереножкин указывал на схожесть отдельных вещей предскифского времени в Украине с карасукскими аналогами. В нем он видел передвижение скифских племен на запад. С. Теплоухов считал, что карасукским памятникам предшествовали андроновские памятники. Н. Членова же указывала, что в Минусинской котловине андроновские памятники синхронны карасукским. Также в VII – VI вв. до н.э. раннетагарские памятники синхронны карасукским. Карасукские ножи и керамику находили в тагарских погребениях. Сочетались тагарский инвентарь и карасукское погребальное сооружение. Ранние карасукские памятники стоит датировать XIV – XIII вв. до н.э. Н. Членова датировала карасукскую культуру XIV – VI вв. до н. э. Карасукское население не было земледельцами, а было скотоводами. Карасукцы продвинулись на север до района современного города Красноярск. При этом карасукских памятников нет на Чулыме. Северные районы Минусинской котловины были освоены карасукцами позже южных. Расселение племен шло с юга на север, и освоение севера Минусинской котловины произошло в VIII – VI вв. до н. э. Раньше других же был освоен бассейн реки Абакан и Абакано-Енисейское междуречье. В VII – VI вв. до н. э. на основе андроновцев и населения лугавской культуры возникла тагарская культура. Переход к кочевничеству в евразийской степи происходил в XII – VIII вв. до н. э.  XIV – XIII вв.  Е. Черных датировал появление карасукской культуры. Он считает, что китайцы делали подражания карасукским кинжалам и ножам. По мнению С. Киселева и В. Волкова, карасукские культуры сложились автохтонно на больших пространствах Внутренней Азии. Исходной областью расселения карасукцев не могла быть   Южная Сибирь. На петроглифах в Южной Сибири, Центральной и Внутренней Азии были изображены колесницы. Е. Баринова указывает, что на рубеже II и I тыс. до н. э. европеоидные племена распространились до Забайкалья, Восточной Монголии и Ордоса. С. Теплоухов и Э. Минз связали группу памятников скифо-сибирского зверинного стиля с карасукской культурой. Саму культуру Е. Баринова датировала X – VIII вв. до н. э. С. Киселёв же считал, что карасукская культура из Аньяна через Суйюань проникла в Сибирь. Идея о китайском происхождении карасукской культуры аргументировалась тем, что у карасукцев в отличии от их предшественников присутствовал монголоидный компонент. В. Алексеев   считал, что карасукцы были европеоидами тураноидного памиро-ферганского типа. Е. Баринова считала, что тезис о продвижении в Сибирь монголоидов из Китая не подтверждается. Основная масса карасукских вещей происходит из Внутренней Монголии и Минусинской котловины. На территории Внутренней Монголии и Северного Китая карасукская традиция доживает до IV в. до н. э. Под воздействием карасукской художественной традиции сформировались некоторые образы скифо-сибирского зверинного стиля. Изображения фантастического хищника изображались сначала на печатях-амулетах мургабского стиля из Маргианы, а несколько позже они распространились среди населения окунёвской культуры Сибири. Такие же изображания встречались в горах Хэланьшань в провинции Нинся Китая и в горах Иньшань на севере Ордоса. Иньская традиция изображения серьезно отличалась от карасукской. Иньская  традиция зародилась в Аньяне. К. Йеттмар и Х. Хюттель считают, что концепция свернувшегося хищника в скифо-сибирском зверином стиле сформировалась на базе китайских «кольцевидных зооморфных композиций». Г. Боровка считал, что стилистические особенности обнаруженных вещей в Ноин-Ула принадлежат к местному варианту скифо-сибирской культуры. С. Миняев, однако, высказался в пользу того, что бронзолитейное производство хунну возникло вне зоны скифо-сибирского мира. Нужно отметить, что скифо-сибирские традиции, по мнению Е. Бариновой, повлияли на искусство населения Ордоса. А. Ковалёв называет IV в. до н. э. временем сложения определенного религиозно-политического единства населения Ордоса и Саяно-Алтая. По мнению М. Артамонова, в Ордосе вещи скифо-сибирского звериного стиля появляются благодаря юэчжам. Верхней границей скифо-сибирской художественной традиции  стали III – II вв. до н. э. С. Хаврин был критично настроен к таким дефинициям как «общности культур карасукского типа», «карасукский мир». Он указывает, что так называемые «карасукские» кинжалы, ножи с шипами для крепления рукояти, бронзовые ложечки и еще некоторые бронзовые вещи карасукскими не являются, а относятся к культурам Чаодаогоу, Наньшаньгэнь, Плиточных могил, Верхнего слоя культуры Сяцзядань. Также, по его мнению, требует пересмотра хронология карасукских вещей разработаная Н. Членовой. Карасукскую проблему он назвал «археологическим парадоксом» и считал, что карасукская культура выходила за рамки Минусинской котловины. И. Измайлов считает карасукскую культуру прототюркской. Л. Гумилёв предполагал, что карасукскую культуру в Сибирь принесли мигранты из Северного Китая с берегов Хуанхэ.  Восточная часть Внутренней Азии, включая большую часть Монголии, Внутреннюю Монголию, Забайкалье и Северный Тибет, была под контролем монголоидного населения культуры плиточных могил. В. Ларичев соотносит культуру плиточных могил с культурой каменных ящиков Маньчжурии. В западной части Внутренней Азии в Западной Монголии,  Алтае и Туве были иные погребальные сооружения – каменные курганы круглые и квадратные в основании обложены обломками плит из скалы. Курган обложен квадратной или округлой оградкой из положеных в один ряд камней и они представляют то что принято называть херексурами. Черепа этой культуры европеоидные с небольшой монголоидной примесью. Культура херексуров взаимодействовала с населением культуры плиточных могил. Г. Сосновский считал, что культуру плиточных могил стоит датировать VII – II вв. до н. э., то есть скифским временем. А. Окладников считал, что в III – II вв. до н. э. плиточников вытеснили хунну. Л. Кызласов отметил связи плиточников с другими группами евразийских степей в VI – III вв. до н. э. Взаимодействие культуры херексуров с культурой плиточных могил получило форму оленных камней. На данный момент обнаружено 700 оленных камней. Большая часть их найдена на территории Монголии, Забайкалья, Саяно-Алтая, Восточного Туркестана. Д. Савинов пришел к мнению, что оленные камни связаны с разными культурными традициями бронзового века. Он считал, что ареалы распространия оленных камней достигали Центральной Европы. В. Волков датировал обычай сооружать оленные камни сер. I тыс. до н. э. Э. Новгородова сравнивала изображение оружия на оленных камнях с находками бронзового оружия карасукского времени и отнесла часть оленных камней к карасукскому, а часть к раннескифскому времени. Г. Боровка отнес оленные камни к культуре плиточных могил и датировал их VII – II вв. до н. э. В. Волков относил оленные камни к скифскому времени. М. Грязнов и М. Маннай-Оол предположили, что многие существенные черты саяно-алтайского варианта скифского звериного стиля создавались в XII – XI вв. до н. э. Ю. Худяков и Н. Эрдэнэ-Очир датировали культурные общности культуры херексуров и оленных камней последними веками II тыс. до н. э. – началом I тыс. до н. э.   На востоке Монголии оленные камни единичны. В Забайкалье их немного. Оленные камни сложно соотнести с какой-то определенной культурой. Оленные камни связаны с совершенно разными типами могил карасукского и скифского периода. На территории Монголии восточные пределы херексуров доходят до Хэнтэйского горного массива, на юго-восток реже до Сухэ-Баторского аймака. По югу изредка в пустыне Гоби. На западе по всей Западной Монголии. В южных и центральных районах Бурятии, Туве, Горном Алтае. Курганы типа керексуров встречаются в Восточном Казахстане и в долине реки Или. Для культуры херексуров были свойственны оленные камни, петроглифы, вещевой комплекс из кинжалов, ножей, лапчатых подвесок. П. Коновалов датировал культуру херексуров в рамках карасукско-тагарского периода, однако не на всем протяжении существования тагарской культуры. Ю. Худяков охарактеризовал херексуры как погребальные памятники, а оленные камни как поминальные памятники. Карасукские бронзы были с территории Тывы, Алтая, Забайкалья и Западной Монголии. А. Цыбиктаров датирует культуру плиточных могил XIII – VI вв. до н. э. А. Окладников, Д. Наваан, Ю. Гришин датируют культуру плиточных могил с сер. II тыс. до н. э. Г. Сосновский, Н. Диков, В. Волков, Н. Членова датируют ее тагарским временем, с включением хуннского времени. Н. Диков датировал культуру плиточных могил VII – II вв. до н. э.  Он не видел связи этой культуры с хунну. В. Волков поддержал периодизацию культуры плиточных могил Н. Дикова. Д. Наваан датировал начало культуры плиточных могил ранней бронзой. Он считал, что эта культура связана с хунну. Хунну же Д. Наваан считал монголоязычным народом. Ю. Гришин выделил фигурные могилы в особую группу внутри культуры плиточных могил. Они датированы I тыс. до н. э. Касательно же периодизации, то Ю. Гришин выделил два этапа – 1) доронинский (сер. II тыс. до н. э. – нач. I тыс. до н. э.) и бальзинский (II в. до н. э. – II в. н. э.). По его мнению, в Восточном Забайкалье плиточники продолжали жить, находясь в зависимости от хунну. Н. Членова датировала культуру плиточных могил VIII в. до н. э. – II в. н. э. Восточные границы культуры плиточных могил простилась от Халхин-Гол через баргинские степи и озеро Далай-нор на Шилкинский завод. Плиточные могилы отсутствовали на Аргуни. Северные ее границы проходили по границе лесостепей Читинской области и Бурятии по линии от Сретенска на Читу, Хоринск, село Татаурово севернее Улан-Удэ. В Монголии ареал распространения плиточных могил ограничивается на севере хребтами Восточных Саян и Сенгилен. В Бурятии на западе плиточные могилы распространены в долине реки Джиды до границы Джидинского и Закаменского районов. В Монголии самые северные плиточные могилы распространены в районе озера Косогол, а в Бурятии по южную сторону Саян.  По данным Э. Новгородовой и В. Волкова, западные границы культуры плиточных могил проходили по котловине Великих Озер, рассекающих Монголию на западе с севера на юг. Отдельные небольшие группы плиточных могил встречались с Кобдоском аймаке и предгорьях Гобийского Алтая. В. Кубарев и Д. Цэвэндорж зафиксировали плиточные могилы на реке Барбургасны в 150 км к западу от Улангома, в Баян-Элегейском аймаке граничившем с Российским Алтаем. Южные и южно-восточные ареалы распространения культуры плиточных могил очерчены лишь приблизительно. Они имеются во всех гобийских аймаках Монголии вплоть до границы с Китаем. Плиточные могилы были найдены Д. Марингером во Внутренней Монголии в местностях Хонхор-Обо и по реке Абаджин-Гол примерно в 100 км от Ордоса. Р. Эндрюс отметил плиточные могилы у Цеценвана на Калганском Тракте. А. Цыбиктаров предположил, что самыми южными плиточными могилами были те, которые находились в предгорьях Нань-Шаня. Имелись обособленые группы распространения плиточных могил в Прибайкалье и Предбайкалье. Кладки похожие на плиточные могилы находили в заливе Лударь на Северном Байкале. Там же были найдены писаницы селенгинского типа. Редкие плиточные могилы были обнаружены по реке Ангаре и ее притокам Унги и Куды, а также на западном побережье озера Байкал, в долине реки Баргузин. Также обособленными были плиточные могилы в районе Нань-Шаня. Вопрос о наличии плиточных могил в Тибете остается открытым. Ю. Рерих находил плиточные могилы у озера Селинг-цо и города Нагчу. А. Цыбиктаров указывал, что территория распространения культуры плиточных могил на севере ограничивается хребтами Сенгилен, Хамар-Дабана, Восточного Саяна, Яблонового, Борщовочного, Витимским плоскогорьем, образующих пояс гор Южной Сибири протянувшийся в широтном отношении с запада на восток от Юго-Восточной Тывы до верховьев Амура. На востоке такими природными рубежами являются хребты Большого Хингана и плато Вэйчан, протянувшиеся в меридиональном направлении с севера на юг. На западе такую же роль играют хребты Монгольского Алтая и котловина Великих Озер. На юге культура плиточных могил ограничены пустыней Алашань и Лёссовым плато Северного Китая.   Палеоантропологические материалы из Монголии и Забайкалья, исследованные Г. Дебецом, И. Гахманом и Д. Тумэн, позволяют отнести плиточников к северной сибирской ветви большой монголоидной расы. Плиточники ярко выраженные монголоиды. Датировка культуры плиточных могил имеет широкий и узкий вариант. Сторонниками широкого варианта были А. Окладников и Ю. Гришин, которые датировали культуру плиточных могил от сер. II тыс. до н. э. до II в. до н. э. По их мнению расцвет этой культуры пришелся на I тыс. до н. э., т. е. на скифское время. При завоевании хуннами в материальной культуре плиточников появляются хуннские черты. А. Цыбиктаров же указывал, что полный цикл формирования, развития и исчезновения культуры в Южной Сибири и Внутренней Азии занимал 5 – 6 столетий. Существование культуры плиточных могил на протяжении двух тысячелетий порождает большие сомнения. В скифско-тагарское время степное население от Дуная до Ордоса вступила на новую ступень социально-экономического развития отразившиеся в формировании культур скифско-сибирского типа. Появляются царские курганы – Аржан 2, Салбык, Пазырык, Чиликты, Бесшатыра). Появляется социальная дифференциация от царей до рабов. Практически в каждом мужском погребении встречались наконечники стрел. Предметы вооружения находили не только в мужских, но также в женских и детских погребениях. В погребениях получает распространение конская сбруя. Д. Савинов писал, что период существования оленных камней можно датировать первой пол. I тыс. до н. э., т. е. концом бронзового века и началом скифского периода. А. Цыбиктаров датирует культуру плиточных могил XIII – VI вв. до н. э. Между плиточными могилами и памятниками хунну есть разрыв. Это разрыв закрывает эпоха впускных погребений в плиточные могилы в V – III вв. до н. э. Эта культура характеризуется наполнением могил инвентарем скифо-сибирских форм. Г. Сосновский и Н. Диков же исходили из датировки культуры плиточных могил скифским временем и выделяли в ней два этапа. Ю. Гришин же выделил доронинский и бальзинский этапы. По мнению А. Цыбиктарова, на чулутском этапе (XIII – VIII вв. до н. э.) население плиточных могил хоронило своих умерших в неглубоких могильных ямах по линии восток-запад с небольшими отклонениями на север и юг. Сопровождающий инвентарь клался редко. На ацайском этапе (VIII – VI вв. до н. э.) меняется и идеология и материальная культура. Могильные ямы становятся глубокими. В могилы кладут украшения, еду, жертвы в виде домашних животных.   Появляется керамика и изделия из железа. Если говорить о поздних памятниках культуры плиточных могил, то А. Цыбиктаров не соглашается с выделением саянтуйского этапа. Он считал возможным усть-цоронский этап, который датировал VI в. до н. э. Г. Сосновский, Л. Кызласов, Ю. Худяков датировали херексуры на территории культуры плиточных могил позднебронзовым и раннескифским временем. Южнобурятские и монгольские составляют лишь крайнюю восточную область распространения этих памятников. На Алтае и в Тыве они датируются позднебронзовым и скифским временем. Ограды в гунно-сарматское время исчезают и сменяются курганами. Культура плиточных  могил в Бурятии и Монголии была автохтонной. Херексуры продолжали сооружаться в Тыве, Алтае, Западной и Северо-Западной Монголии на протяжении всего скифского времени. Население, оставшееся после херексуров, недолго оставалось этнически чистым, и смешивалось с местным населением культуры плиточных могил. Херексуры принадлежали к представителям высокого социального ранга. Черепа культуры херексуров из Северо-Западной и Центральной Монголии были европеоидными. Однако встречались и черепа из Северо-Западной Монголии с признаками метисации. Черепа из Бурятии же были монголоидными. П. Коновалов считает, что плиточные могилы существовали еще в доскифское время. На огромной территории Монголии и Забайкалья культура плиточных могил и культура херексуров совпадают территориально. Засвидетельствована связь и оленных камней с культурой плиточных могил. Большинство оленных камней находились на территории Монголии и Забайкалья. В. Волков указывал на связь оленных камней с керексурами и указывал на 500 оленных камней в Монголии. Большинство из них находились в Северо-Западной Монголии, а районом их наибольшего распространения Хангайское нагорье и пространство между Хангаями и Саянами. По мере распространения на восток, они встречаются реже. В Восточной Монголии и Восточном Забайкалье уже нет херексуров и оленные камни встречаются вместе с культурой плиточных могил. По дынным В. Волкова оленные камни стоят среди небольших каменных набросков-жертвенников. В. Волков считал, что оленные камни являлись важнейшим признаком культовых сооружений. П. Коновалов считал, что оленные камни, стоящие вокруг каменных набросков-жертвенников это элементы культовых сооружений населения культуры керексуров. Оленные камни же, использованые в сооружении плиточных оград, это вторичное их использование. Поначалу плиточники не принимали идеи оленных камней. Ранние плиточные могилы ничуть не моложе херексуров. Касательно генезиса культуры херексуров, то в ее формировании участвовали местное европеоидное население. Древнейшими курганными памятниками в регионе Внутренней Азии были афанасьевские древности времен неолита. Культура плиточных могил была же представлена монголоидами. К юго-востоку от территории культуры плиточных могил находилcя регион Дунбэй. Для него был характерны грунтовые ямы с каменными ящиками. Во время финала Бронзы и начального скифо-тагарского времени в этом регионе выделяли культуру верхнего слоя Сяцзядань. Для этого населения было характерно земледелие. Бронзовые украшения имеют аналогии в культурах скифо-сибирского типа и позднечжоуских  памятников. По мнению С. Комиссарова, культура верхнего слоя Сяцзядань имеет смешанный характер. Для памятников этой культуры характерны отсутствие каменных надмогильных сооружений, большие ямы, деревянные гробы, наличие богатого сопровождающего инвентаря включая вооружение, конскую сбрую, орудия труда. Для Ордоса характерны распространение карасукских и скифо-сибирских бронз. Местное варварское население принадлежало к сибирским монголоидам, которые на протяжении I тыс. до н. э. были ассимилированы китайцами. С. Миняев считал население культуры верхнего слоя культуру Сяцзядань хунну. С. Комиссаров и А. Варенов считали прародиной хунну Ордос. Н. Сэр-Оджав и Э. Новгородова считали хуннской культуру плиточных могил. В Прибайкальско-Ангарский регион население культуры плиточных могил было выдавлено хунну в III – II вв. до н. э. Плиточники сложились как культура на основе местной культуры раннебронзового времени. Г. Дебец рассматривал плиточников как потомков неолитического населения Прибайкалья. И. Гахман же связывает плиточников с энеолитическим населением Забайкалья. О. Кириллов выделял в Восточном Забайкалье ононскую и доронинскую культуры, а также типы ингодинско-шилкинский и аргунский. В. Ларичев же предполагал, что появление культуры плиточных могил связано с проникновением сюда дунбэйского населения эпохи бронзы. Такую постановку вопроса критиковали В. Волков и Ю. Гришин. На территории   культуры плиточных могил встретились культурные традиции трех типов – внутреннеазиатской представленой культурой плиточных могил, западной саяно-алтайской представленной херексурами, восточноазиатской представленой дунбейскими памятниками. В Восточном Туркестане существовала культура Янблак. Для этой культуры был характерен тип характерный для обитателей Восточного Тибета. Вероятно, это было одно из цянских племен. Оно продвигалось с востока на запад. Соседней с ней была культура Чаухугоу или Чауху, представленная европеоидным населением. А. Ковалёв в округе Алтай в Восточном Туркестане выделяет группу раннескифской культуры, которую датирует временем  не моложе средней бронзы. Этот ученый является сторонником происхождения скифов с территории Восточного Туркестана. Верхний слой культуры Сяцзядань локализован был в пределах Внутренней Монголии, провинций Ляонин и Хэбэй. Как археологическая культура она существовала в XI-IV вв. до н. э. Южной ее границей была река Луань, горы Янь и Килатоу. В Северо-Центральном регионе существовала культура ордосских бронз. Культура Каяо существовала Ганьсу и Цинхае. Она была преемником культуры Синдянь.  Г. Исхаков считал племена ди относящимися к скифо-сакским племенам. А. Ходжаев считал, что ди имело вариант названия тьек и было тюркским по происхождению. А. Шабалов считает, что жуны были родственны чжоусцам и что чжоусцы первоначально относились к тибето-бирманским племенам и обитали на территории провинций Шэньси и Ганьсу. Обособление двух групп населения этого региона привело к формированию в III тыс. до н. э. чжоусцев и цянов. Из среды цянов выделились жуны. Жуны были монголоидным населением и не могли быть скифо-сакским племенем. Европеоидами были юэчжи, которые начали натиск на восток в Х в. до н. э. М. Крюков, М. Софронов, Н. Чебоксаров считали, что племена ди появились на страницах китайской истории в VII в. до н. э. В антропологическом отношении, по мнению этих исследователей, жунам были характерны антропологические черты, свойственные тихоокеанским и континентальным монголоидам. Н. Бичурин считал, что ди существовали с XVIII в. до н. э. Жуны оказались севернее и восточнее китайцев. Ди не граничили с жунами, между ними вклинились китайцы. Название жуны в IV в. до н. э. перешло в хунну и дунху. Цюаньжуны и чи ди занимали совершенно разные территории. Д. Позднеев смешивает чи ди и динлинов, хотя это совершено  разные народы. А. Шабалов считал ди монголоязычным племенем. М. Крюков, М. Софронов, Н. Чебоксаров, описывая жунов, пишут о них как о народе тибето-бирманской группы, и указывают, что они были родственны чжоусцам. Китайский исследователь Го Можо относил ди к скифам.  Во второй пол. III в. до н. э. ди были вытеснены в степи. Чи ди В. Радлов и Д. Позднеев относили к тюркам. Китайские летописи содержат ряд упоминаний о народе гуйфан, самые ранние из них – записи в «Бамбуковых анналах». В них говорится о племени Gǔiróng, которое было атаковано чжоуским лидером Цзили в 1119 г. до н. э., на 35-м году царствования правителя Шан У И. Название гуйфан появилось во времена правления Кан-вана (1020 г. до н. э. – 996 г. до н. э.), третьего императора Чжоу. Предположительно, гуйфан проживали к северо-востоку от первоначальных владений Чжоу. Согласно надписям на бронзовом сосуде Сяо Ю Дин, отлитом на 25-м году правления Кан-вана, после двух успешных сражений против гуйфан захваченные враги были доставлены в храм Чжоу. Число заключенных насчитывало более 13 тыс. человек с 4-мя вождями, которые впоследствии были казнены. Армия Чжоу в тех сражениях также захватила большое количество добычи. В чжоуском сочинении «И-цзин» («Книга перемен») сказано, что Гао-цзун (титул иньского правителя У Дина) напал на племя гуйфан и через 3 года одолел его. Согласно «Книге перемен», «гуйфан» это небольшое племя южных варваров, а Гао-цзун – могущественный иньский «Сын Неба», и то, что ему потребовалось 3 года, чтобы одержать победу над небольшим племенем южных варваров, свидетельствует о том, что к войне необходимо относиться осторожно». Ряд источников войны между династией Шан-Инь и народом гуйфан называет сражениями между Срединным царством и «Страной демонов». Географические названия, с которыми связаны упоминания названных племен в письменных источниках и надписях на бронзе, позволили Ван Говэю считать, что районы обитания сяньюней совпадали с землями гуйфанов и куньи, и охватывали территорию Западного Чжоу с северо-востока на северо-запад. О походах на Гуйфан сообщали надписи на ритуальных бронзовых сосудах. В этих эпиграфических памятниках преувеличивались победы китайцев. Анализ письменных документов и определение даты бронзовых изделий с надписями дали также возможность датировать основной период упоминания сяньюней – от чжоуского Ли-вана (857 – 828 гг. до н. э.) до чжоуского Сюань-вана (827 – 781 гг. до н. э.). В сборнике песен Чжоу есть 4 песни, посвященные сражениям Чжоу с сяньюнями. В первой из них восхвалялся Фан Шу, который во главе отряда из 3 тыс. колесниц атаковал сяньюней. В другой из песен упомянуто, что события происходили недалеко от центра государства Чжоу. В 840 г. до н. э. сяньюни вторглись в Чжоу, когда они достигли чжоуской столицы. В 843 г. до н. э. сижуны также напали на Чжоу. Н. Ди Космо считал, что сяньюни могли быть тем же народом, что и сижуны. Сам этноним сижун мог использоваться для обозначения воинственных племен на запад от Чжоу. Мобильные действия сяньюней могли осуществляться только в том случае, если они были кочевниками, которые практиковали всадничество. В 816 г. до н. э. сяньюни атаковали гарнизон удела Цзинь в Нижнем Ордосе. У сяньюней было захвачено 117 колесниц. Нужно отметить, что сама династия  Чжоу происходила из тех, кого китайцы считали варварами. Мэн-цзы в IV в. до н. э. указывал, что династия Чжоу происходила из западных И. Об этом же сказано в Бамбуковых анналах. Армия У-Вана, которую он повел против Шан-Инь состояла из западных и. Правда, в чжоуское время было рисковано говорить, что династия Чжоу из «варваров». Для обозначения варваров в период Западной Чжоу применялись термины жуны, ди, мань, и.  В более поздних источниках в качестве основных скотоводческих племен – соперников – Китая фигурируют, как считает Ван Говэй, только жуны и ди. Иероглиф жун (戎) означает «воинственный», так как включает в себя знаки «латы» и «копье». Иероглиф ди (狄) первоначально означал жителей далеких западных окраин; писали его с ключом «собака», чтобы придать иероглифу уничижительный оттенок. Жуны и ди причиняли немало бедствий жителям древнего Китая, поэтому их называли цюаньжуны (犬戎) – «собачьи жуны», «собачье племя». Отсюда Ван Говэй заключает, что жуны и ди – это не самоназвания, а данные китайцами клички, означавшие, по его мнению, все тех же сяньюней, которые хотя и перестали упоминаться в письменных источниках, но не могли внезапно исчезнуть с исторической арены. Соседи Китая с севера именуются Сыма Цянем жунами или ди (бэйди). Позднее их стали называть ху (чужестранный, варварский).   Жуны и ди охарактеризованы как распутные и пьянствующие народы. Сыма Цянь указывал, что жуны живут в юртах, кочуют со скотом с места на место, занимаются скотоводством. У них нет наследственной власти, и они управляются выборными старейшинами. От ста до тысячи юрт составляют племя. Жуны сеют просо. Также они охарактеризованы как воинственные. Живя в степях и горах на север и запад от Чжоу жуны не могли вести хозяйство иным образом. Они находились в территориях, которые не способствовали развитию земледелия. Главным богатством жунов были тысячные табуны коней и другого скота. Жуны ходили с распущенными волосами. Они одевались в шкуры животных. По мнению Х. Крила, племена жунов и ди обитали не только на севере и западе, но и во внутренних анклавах. В «Цзо Чжуань» указано, что жуны и ди перемещаются с места на место и продают свои земли за товары. Питье, еда и одежда жунов отличалась от китайских. Племена ди считались в Китае алчными и жадными. Жуны и ди охарактеризованы как те, что не знают о любви и дружбе и самое лучшее, что можно сделать это напасть на них.  Жуны занимали территорию, весьма однородную по ландшафту и монолитную: на северо-западе они населяли оазис Хами, где граничили с индоевропейскими чешисцами, обитавшими в Турфане; на юго-западе они владели берегами озера Лобнор и Черчен-Дарьи, примыкая к Хотану и горам Алтынтага, где кочевали тибетцы – жокянь (или эрркян); жунам принадлежало также плоскогорье Цайдам, а родственные им племена ди жили в северной Сычуани. Главная масса жунских племён группировалась в Северном Китае. В провинции Хэбэй жили племена: бэйжун (они же шаньжун), цзяши (ответвление племени чиди), сяньлюй, фэй и гу (ответвления племени байди), учжун. Общее их название было – бэйди. На западе жили племена, получившие общее название жунди. Они обитали среди китайского населения, не смешиваясь с ним, в провинциях: Шэньси – дажуны, лижуны, цюань-жуны; Ганьсу – сяожуны; Хэнани и Шаньси – маожуны, байди, чиди, цянцзюжуны, луши, люсюй и дочэнь. К жунскому племени принадлежали кочевые племена лэуфань и баянь. Лэуфань вначале проживали в Шаньси (в области современной Тайюань), но позже переселились в Ордос. Лэуфань слились с хуннами во II в. до н. э. Икюйские жуны обитали между Хуанхэ и Вэйхэ, севернее устья Вэй. Согласно сведениям из «Ши цзи», на севере от царства Цзинь жили жуны, называвшиеся линьху и лоуфань, а на севере от царства Янь – дунху и шаньжуны. Также упоминаются следующие этнические названия: сижуны, юаньжуны, цзянжуны, лежуны, гуаньжуны. А. Шабалов в отношении как древних жун-ди, так и более поздних сычуаньских ди придерживается мнения, что данные народы были монголоязычны. Шаньжуны ею названы предками дунху, несомненно, генетически связанными с монгольской этнической общностью. По Л. Гумилёву, шаньжуны (горные жуны) – самое восточное племя жунов, обитавшее на склонах Хингана и Иньшаня. Шаньжуны слились частью с восточными монголами – дунху, частью – с хунну. Не менее интенсивно сливались они с китайцами, а на западе – с тибетцами. Цюаньжуны – название одного из северо-западных племён. Они назывались также цюаньи или куньи (хуньи). П. Коновалов в трактовке Бортэ-Чино, легендарного предка монголов, как сына тибетского правителя усматривает древние генетические связи предков монголов с племенами жун, часть которых явилась и предками тибетских племён. Сыма Цянь отождествляет хунну с шаньжунами. Жунов и ди (бэйди) шанцы и чжоусцы называли общим именем жунди, а также гуйфан, хуньи, цюаньи, цюаньжун, сюньюй, сяньюн. После периода Чжаньго их также называли ху и сюнну (хунну). В. Бембеев отмечал языковые сходства и общность обычаев у бэйди и протомонголов дунху. Ван Говэй на основе анализа надписей на бронзе, а также структуры иероглифов, в результате фонетических изысканий и сопоставления полученных данных с материалами различных источников пришёл к выводу, что встречающиеся в источниках племенные названия гуйфан, хуньи, сюньюй, сяньюнь, жун, ди (бэйди) и ху обозначали один и тот же народ, вошедший позднее в историю под именем хунну. По его мнению, хунну были издавна известны в Китае под paзличными названиями. На стыке династий Шан и Чжоу они носили названия: гуйфан, хуньи или сюньюй, при династии Чжоу – сяньюнь, в начале периода Чуньцю – жун, а затем ди. Начиная с периода Чжань-го, их называли ху или хунну. В дальнейшем ряд исследователей также поддержали данную теорию, считая, что племена, входившие в общность сяньюнь, чуньвэй (шуньвэй), хуньи, цюаньи, сюньюй, жун, шань-жун, цюань-жун, гуйфан, бэйди (ди), представляли собой предков хунну. Согласно Н. Бичурину, хуньюй, хяньюнь и хунну – три разные названия одного и того же народа. По данным «Ши Цзи» в 1797 г. до н. э. китайский вельможа Гун-лю попал в опалу и бежал к жунам. В 1327 г. до н. э. его потомки во главе с гуном Шань-фу гонимые жунами вернулись на родину и поселились в северном Шэньси у гор Цишань. От этих людей произошла династия Чжоу. Сыма Цянь, таким образом, пересказывал чжоускую легенду о происхождении династии Чжоу. Она была призвана обосновать законность власти  Чжоу, хотя сами Чжоу были варварами и.   Жуны на некоторое время стали данниками Чжоу, однако в Х в. до н. э. степные повинности прекратились и началась война с жунами. На южной окраине Гоби кочевали племена хяньюнь и хуньюй. Эти племена были аборигенами Северного Китаю, которые были изгнаны китайцами. Сыма Цянь считал, что хунну связаны своим происхождением с жунами. У. МакГоверн,  следуя китайскому хронисту, считал племена ди и жунов хуннами. О. Латтимор отмечал же, что жуны и ди обитали внутри Китая и не были кочевниками, а оседлыми горцами. В «Цзинь-шу» в цзюане 97 сказано, что с хунну граничило 6 жунских племен. Согласно Л. Гумилёву, после поражения от китайцев жуны слились с кочевыми тибетцами-дансянами; из этого слияния возникли тангуты. Цюаньжуны в Период Чжанго Шидай говорили на тибето-бирманских языках. Жуны назывались на древнекитайском riwem. На китайском же их называют  rong, что соответствует индоевропейскому жун. М. Крюков, М. Софронов, Н. Чебоксаров считают жунов племенами родственными цянам. Ся Най сопоставлял с жунами энеолитическую культуру сыва в Ганьсу. Д. Блэк сопоставлял с жунами культуры сыва, шадин, синьдян. М. Крюков, М. Софронов, Н. Чебоксаров считают жунов тибето-бирманским народом.  Как предполагает Мэн Вэнь-тун, первые правители владения Цинь, возникшего в X – IX вв. до н. э., были выходцами из племени цюаньжунов. Цюаньжуны сыграли значительную роль в истории Китая периода Западного и Восточного Чжоу. Усиленную борьбу против племени цюаньжунов вёл Му-ван, 5-й правитель династии Чжоу (X в. до н. э.). По свидетельству «Го-юй», Му-ван принудил цюаньжунов поднести 4 белых волка и 4 белых оленя, прибегнув к вооруженной силе. В связи с тем, что действия Му-вана нарушали установленную систему «пяти повинностей», цюаньжуны в дальнейшем перестали являться ко двору Чжоу. При Чжао-ване, отце Му-вана, началось ослабление власти дома Чжоу. Этот процесс еще более усилился при Му-ване, чему в значительной степени способствовали войны с цюаньжунами. В «Му Тяньци Чжуани» («Биографии Сына Неба Му») упомянуто, что упомянуто, что Му-Ван разбил сижунов и сюйжунов. Отношения жунов с китайцами были враждебными до 859 г., когда при правлении чжоуского И-вана жуны тайюани напали на чжоускую столицу. Гуо Гонг в 854 г. до н. э. напал на жунов и отнял у них тысячу лошадей. При правлении Ли-вана власть Чжоу пришла в упадок и сижуны и сяньюни организовывали глубокие вторжения на территорию Чжоу. В правление Сюань-вана Чжоу включило владения прилегающих к ним кочевий жунов. Сюань-ван приказал гун Цинь атаковать сижунов. В 790 или 788 гг. до н. э. Сюань-ван направил гуна Цзиня воевать против бейжунов. Завершающий период существования государства Чжоу при правлении Ю-вана отмечен нестабильностью на северных границах и серией вторжений племени цюаньжунов.  В 771 г. до н. э. цюаньжуны оказали помощь Шэньхоу в свержении Ю-вана, двенадцатого правителя династии Чжоу. Дочь Шэнь-хоу была старшей женой Ю-вана, а её сын И-цзю – законным наследником. Увлекшись наложницей Бао-сы, Ю-ван отстранил законную жену и лишил И-цзю права наследовать престол. Это вызвало протест со стороны Шэнь-хоу, который совместно с цюаньжунами напал на Ю-вана и убил его в 771 г. до н. э. Убив Ю-вана, Шэнь-хоу возвел на престол И-цзю, лишенного в свое время права наследования и известного в истории под титулом Пин-вана. Однако в дальнейшем цюаньжуны стали противникам нового правителя. На помощь Пин-вану, которому угрожали цюаньжуны, пришел циньский правитель Сян-гун. В 770 г. до н. э., теснимый цюаньжунами, Пин-ван перенес столицу на восток в Лоян, а бывшие чжоуские земли к западу от горы Ци пожаловал циньскому Сян-гуну, которому для осуществления своих прав предстояло изгнать оттуда цюаньжунов. Переезд Пин-вана на восток открывает период, известный в истории под названием Чунь-цю («Период Вёсен и Осеней»). В цзюане 5 «Ши Цзи» эти же события излагаются несколько иначе и с большими подробностями. Циньский правитель Сян-гун помог Пин-вану отразить нападение цюаньжунов в 770 г. до н. э., затем он охранял его во время переезда в Лои. В благодарность за помощь Пин-ван возвел Сян-гуна в ранг чжухоу и пожаловал ему земли к западу от горы Ци, находившиеся в то время в руках цюаньжунов. Через пять лет Сян-гун, приступив к осуществлению пожалованных ему прав, напал на цюаньжунов и дошел до гор Ци. Во время похода Сян-гун умер, в связи с чем цюаньжуны были окончательно изгнаны только при его сыне Вэнь-гуне.   В период Западного Чжоу разные племена жунов атаковали северные и западный территории в бассейне реки Вэй, а также бассейн реки Фен и район Тайюаня. Они кочевали северном Шэньси, северном Шаньси, Хебее, на север от гор Тайхан. Как и сяньюни, жуны совершали свои набеги на колесницах. На протяжении периода Западного Чжоу жуны поселялись на территориях, которые номинально контролировали ваны из династии Чжоу. На протяжении же периода Восточного Чжоу жуны начали появляться вблизи от княжества Лу. В 716 г. до н. э. Жуны прибыли на аудиенцию к чжоускому вану подобно китайским чжухоу. Это были жуны рек И и Ло. В 648 г. до н. э. они уже сожгли Лоян. В середине VII в. до н. э. в долину рек И и Ло переместились лухуньжуны. В 658 г. до н. э. им нанесли поражения войска владения Го в битве при Сантяне. В 638 г. до н. э. лухуньжуны под давлением Цинь и Цзинь переселились в долину реки Ишуй. В 611 г. до н. э. они напали на царство Чу. Через несколько лет гун Чу нанес ответный удар по лухуньжунам.   Бэйжуны и Шаньжуны атаковали удел Чжен в 714 г. до н. э., а в 706 г. до н. э. удел Ци.  В 706 г. до н. э. шаньжуны прорвались сквозь княжество Янь и разорили княжество Ци. Гун Ци был разбит под стенами своей столицы.     В  Жуо чжуани упоминалось, что жуны столкнулись с Чжоу в период правления Чжуан Гуна. В 674 г. до н. э. он нанес поражение жунам. В 672 г. гун удела Ци напал на жунов. В 670 г. до н. э. жуны атаковали малый удел Цао. В 668 г. до н. э. Чжуан Гун напал на жунов. В 666 г. до н.э. Цзинь Сянь Гун взял в плен жунских женщин. В 664 г. до н. э. княжество Ци одержало победу на шаньжунами. В 662 г. до н. э. Сянь гун  изгнал жунов из пределов Китая. Поражения, понесенные жунами в сражениях с китайцами, привели к тому, что их в районе Тайюаня ди сменили племена жунов в важной регионе на север от Цзинь. Цюаньжуны, которые жили на север от реки Вей были разбиты Гуо в 660 и 658 гг. до н. э.  В это время ди предприняли свои атаки против Синь и Вэй. Люди владения Вэй были выбиты из своей столицы и были массово перебиты племенами ди в долине реке Хуанхэ. Угроза со стороны ди была настолько серьезной, что понадобилась организация антидиской лиги гунов из уделов Центральных Равнин. В 659 г. до н. э. китайцы удержали владение Синь. Последнее же упоминание бэйжунов датировано в 650 г. до н. э., когда те напали на владения Ци и Сю. В 649 г. до н. э. одно из жунских племен напало на столицу Чжоу. Жунов удалось изгнать из столицы только через несколько месяцев. В 664 г. до н. э. шаньжуны атаковали владение Янь.   В 644 г. до н. э. жуны разорили удел Цзинь. В 642 г. до н. э. жуны пришли на помощь гуну удела Ци и произвели опустошительный набег на удел Вэй. Сян-ван из политических соображений женился на княжне из жунов. Однако молодая жунская княжна приняла участие в интриге против него. Княжна призвала жунов себе на помощь и ее сторонники открыли перед жунами ворота Лояна. На протяжении 4-х лет жуны грабили Китай пока имперский сейм не вручил Вэнь-гуну гуну удела Цзинь полномочия на изгнание жунов. Только в 632 г. до н. э. жуны были изгнаны из Лояна, а узурпатора гуна удела Дай он Вэнь-гун казнил.  Тогда же циньский Му-гун уничтожил двенадцать владений жунов и вернул Китай чжоуские земли. В 618 г. до н. э. гун Цзинь вел переговоры с жунами И и Ло. В 603 г. до н. э. жуны И и Ло, а также лухуньжуны участвовали в походе гуна Цзинь против владения Сун. В 525 г. до н. э. лухуньжуны были разбиты войсками царства Цзинь. Одна часть лухуньжунов бежала в царство Чу, а иная бежала на восток, где была захвачена в плен царство Чжоу. В 470 г. до н. э. жунское царство Икюй платило дань гуну царства Цинь. В 450 г. до н.э. правитель царства Цинь нападает на Ицюй и захватает в плен его правителя. В 430 г. до н. э. жуны Ицюя нападают на Цинь и доходят до Вэйяна. В 331 г. до н. э. в Ицюе была смута. В 327 г. ицюйские жуны признали себя вассалами царство Цинь. В 314 г. до н. е. Ицюй был аннексирован царством Цинь. В результате китайской экспансии основная часть жунов была оттесенена на запад к озеру Кукунор (Цинхай), а иная часть в горы Хингана, где растворились среди дунху. Нужно отметить, что в период с середины периода Чуньцю до середина периода Чжаньго Шидай, появился ряд новых археологических культур на границах Китая. На северо-востоке в Хэйлуцзяне образовалась культура Пиньян. Синхронной ей культурой была культур Ханьшу 2 на равнине Сунь-Нен. В Ляонине же был завершающий этап культуры верхнего слоя Сицзядань. В северно-центральной зоне с шаньжунами сопоставляют в Хушиха Паотайшань и Юндушань в регионах Хебей и Пекин. С бэйди сопоставляют находки в Гуасианьяоцзи во Внутренней Монголии. С ранними хунну Н. Ди Космо сопоставлял находки Таохонгбала и Маоцингоу. Китайские ученые относили Таохонгбала к бэйди, и лишь потом он стал памятником хунну. Маоцингоу  же относился в свой начальный период с ди, а во второй-четвертой фазах с племенем лоуфань, которое было близко хунну. Памятники Хулуситай, Фанцзяояаоци и Шуйцзяогумень принадлежали племенам ху. В Ганьсу существовала культура Шацзинь, которая представлена памятниками Минцзинь, Йончань, Гуланг, Йонгден. Это культура была более поздней чем Синьдянь, частично синхронной культуре Каюе. На территории Нинся находилась культура Янлан. Д. Шульга считал культуру Янлан скифоидной и принадлежащей цяньжунам. Ареал ее распространения совпадает с восьми царствами жунов. В отношении памятников Ордоса он указывал, что этот регион слабо изучен в археологическом отношении. Он выделял культуру Маоцингоу и не решался сделать окончательный вывод о ее этнической принадлежности. Родственной с ней он считал культуру Таохунбала. В Восточном Туркестане в это время жили племена усуней, юэчжей, саков. К сакам относилась культура Пазырык и Алагоу 2. К усуням относили памятник Сята в местности Чжаосу. В районе Таш-Кургана и Алагоу жили саки.  Чиди, в период «Чуньцю» (722 г. до н. э. – 481 г. до н.э) были в Северо-Западном Китае. Племена чиди, возможно, были в составе племенного союза ди. Янь Шигу в своих комментариях использовал слова жун и ху как собирательное название воинственных племён и причислял усуней к жунским народам. Как указывает М. Крюков, ди появляются на горизонте истории в нач. VII в. до н. э. Постепенно источники уточняют их деление на «белых» и «красных» ди (соответственно западных и восточных); в «Чуньцю» «красные ди» впервые упомянуты под 606 г. до н. э., ранее речь идёт просто о «ди». Несколько упоминаний сделаны китайскими авторами применительно к более ранним событиям, но это анахронизмы. Согласно Сыма Цяню, когда циньский Вэнь-гун оттеснил жунов и ди (в другом месте речь идёт об и ди), они поселились к западу от Хуанхэ и стали именоваться чи-ди («красные ди») и бай-ди («белые ди»). О нападении ди на Цзинь под 730 г. до н. э. сообщает «Тай пин юй лань». Среди жён цзиньского правителя Сянь-гуна были две сестры, дочери «главы рода Ху-ши в племени ди», старшая из них родила сына Чун-эра, а младшая — сына И-у. Сянь-гун строит крепости на отвоёванных у ди землях и в 665 г. до н. э. назначает И-у командующим в крепости Цюй на границе с ди. Неоднократны сведения о том, как представители цзиньской знати из-за внутренней борьбы вынуждены бежать к ди. В 655 г. до н.  э. Чун-эр бежал к ди со своими соратниками, там женился и прожил несколько лет. Один из его соратников, также женившийся на девушке из ди, стал родоначальником династии Чжао. В 621 г. до н.  э.  цзиньский аристократ Цзя Цзи со своим кланом перешёл к ди. В 596 г. до н.  э.  к ди бежал опальный цзиньский полководец Сянь Ху, но ди, начав войну, были разбиты, а Сянь Ху казнён. В 574 г. до н.  э.  к ди бежал цзиньский аристократ Чанъюй Цзяо. Бегство Чун-эра стало причиной войны Цзинь с ди, в 652 г. до н.  э., видимо, произошло несколько столкновений, в битве при Цайсане цзиньцы одержали победу. В 649 г. до н.  э.   Шу-дай, брат чжоуского Сян-вана, хотел искать помощи жунов и ди против своего брата, но был изгнан. В 646 году дисцы напали на Чжэн. В 639 и 637 гг. до н.  э.  уже чжоуский Сян-ван искал помощи у ди против Чжэн и собирался взять в жёны дискую княжну; в 636 г. до н.  э.  они участвовали в неудачном походе чжоусцев на Чжэн. Когда Сян-ван попытался изгнать свою дискую жену, ди выступили против чжоуского вана, изгнали его и возвели на престол претендента Шу-дая, который женился на дисской княжне (но вскоре лишился власти). Создание в 633 г. до н.  э.  Вэнь-гуном (Чун-эром) трёх армий М. В. Крюков считает направленным специально против ди. В 627 г. до н.  э.  в упорной битве при Цзи цзиньцы разбили ди, погиб цзиньский полководец Сянь Чжэнь, попал в плен вождь «белых ди» (бай-ди). В 603 г. до н.  э.   «красные ди» напали на цзиньский город Хуай, а в следующем году – на Сянъинь. Осенью 598 года после съезда цзиньский Цзин-гун заключил с представителями ди мирный договор. Это вызвало раскол среди ди. Ин-эр, правитель диского владения Лу, взял в жёны сестру цзиньского князя. Недовольный этим вождь Фэн-шу убил жену Ин-эра и ранил его самого, и после дискуссий в Цзинь победила линия сторонников войны. В 594 г. до н.  э.   цзиньский полководец Сюнь Линь-фу разбил «красных ди» близ Цуйляна. Фэн-шу попал в плен и был казнён в столице; владение Ин-эра было уничтожено, и он также взят в плен. Захваченные земли ди получил Сюнь Линь-фу, которому также было присвоено фамильное имя Чжунхан. В нач. 593 г. до н.  э., развивая успех, цзиньский полководец Суй Хуэй уничтожил Цзя и Лю-сюй, бывшие владения «красных ди». Богатые трофеи цзиньский Цзин-гун направил чжоускому вану. В дальнейшем сведения о войнах сокращаются. В 580 г. до н. э. помощи ди против Цзинь искал циньский князь, а в 579 г. ди были разбиты цзиньцами. Известно, что в 569 г. до н.  э.   послы ди прибыли к цзиньскому князю. В 541 г. до н.  э.  полководец Сюнь У разбил ди и взял их город Гу. Как указывает М.  Крюков, оборона со стороны Цзинь вызвала перемещение устремлений ди далее на юго-восток. В 662 г. до н.  э. ди нападают на владение Син. В 660 г. до н.  э.   «красные ди» напали на княжество Вэй, его правитель И-гун был убит, и территория разорена. В 658 г. по просьбе вэйского гуна циский правитель Хуань-гун возглавил князей в походе против ди, была сооружена стена для обороны от них. В 650 г. до н. э. ди уничтожили княжество Вэнь. Особенно часто ди нападали на Вэй. Их походы датированы весной 647 г. до н. э., зимой 642 г. до н. э. (когда ди выступали в союзе с Син), весной 639 г. до н.  э. Зимой 629 г. до н. э. ди опять атаковали Вэй и вынудили его правителя снова перенести столицу; наконец, осенью 628 г. до н.  э.   между Вэй и ди был заключён мирный договор. В 626 г. чжоуский ван женился с диской княжной. Один из его министров отговаривал вана от родства с ди. Временно набеги прекратились, но возобновились зимой 614 г. до н. э. Отношения с Ци были первоначально более мирными. В 642 г. до н. э. ди пришли на помощь Ци против Сун. Осенью 640 г. до н.  э. Ци и ди заключили договор. Тем не менее, в 630 г., 627, 623 и 618 гг. до н.  э. ди нападали на Ци. В 620 г. до н.  э.   впервые отмечено нападение ди на западные границы Лу. Наконец, зимой 617 г. до н. э. ди напали на Сун, а в 616 г. до н. э. были разбиты владением Сун; осенью 616 г. до н.  э.  ди атаковали Ци, но в том же году войско владения лу разгромило племена, названные чанди («высокие ди»), попавший в плен диский вождь был принесён в жертву, а победитель назвал сына его именем. В 607 г. до н.  э.  чанди были разбиты цисцами, и их вождь попал в плен. В 606 и 605 гг. до н.  э. на Ци напали уже «чи-ди» («красные ди»). В VI в. до н. э., во времена успехов Цзинь, часть «белых ди» переместилась на восток и образовала к северу от Тайханшаня небольшое государство Сяньюй. А. Шабалов в отношении древних жунов и ди придерживается мнения, что данные народы были монголоязычны. В. Бембеев отмечал языковые сходства и общность обычаев у бэйди с дунху и хунну. Как полагал Н. Кюнер, мнение Н. Бичурина о монгольском происхождении бэй-ди и вышедших из этой этнической группы народов подтверждается. Согласно А. Масперо, ди родственны китайцам. За тюркоязычную (пратюркскую) принадлежность ди высказывались Ф. Хирт, В. Эберхард, Ма Чан-шоу, А. Ходжаев. А. Ходжаев считает, что подлинным наименованием ди было тьек, и что они связаны с племенами динлинов и теле. В эпоху Чжаньго Шидай разные племена ди разселялись на северных границах Китая и создавали малые владения. Наиболеее важным царство было Чжунщань, которое продолжало традиции государства Сяньюй. В 408 г. до н. э. его атаковал Вен Хоу правитель царства Вэй. В 406 г. до н. э. Чжуншань было завоевано царством Вэй. В 377 г. до н. э. Чжуншань отвоевало свою независимость. Оно было названо царством бай-ди. Окончательно  оно было покорено китайцами только в 295 г. до н. э. Полководец Тянь Дан царства Ци завоевал его. Чжуншань было синифицированым царством.  Остававшиеся независимыми племена ди жили между царствами Янь, Чжао, Ци. Ди осели на великих равнинах в бассейне реки Хуанхэ и на территориях от Ордоса до равнины Тайюань, то есть жили в Северном Хебее на дальнем востоке вплоть до царства Янь. В поздний период Чжаньго Шидай существовал ряд культур на северной периферии Китая. Хунну появляются в сфере интересов китайцев под 318 г. до н. э., когда их возглавлял вождь с титулом шаньюй. По мнению Н. Ди Космо памятники, которые можно отождествить с хунну находились в Ордосе. Хуннам принадлежали памятники Алучайденг, Сигупань, Юлонгтай, Шихуйгоу, Шуцзигоу. В 318 г. до н. э. хунну нанялись в войска Хань, Чжао, Вэй, Янь, Ци против царства Цинь. Специальный интерес представляет описанное Сыма Цянем видение аристократа Чжао Цзянь-цзы и его истолкование (конец VI в. до н. э.). Одна из его деталей такова: Небесный владыка приказывает Чжао Цзянь-цзы подарить своему сыну собаку диской породы. Согласно толкованию, диская собака –  это «предок царства Дай», что означает, что его сыну предназначено править этим диским царством, а потомки присоединят оба диских царства и сменят одежды на хуские. Одним из сыновей Чжао Цзянь-цзы был У-сюй, рожденный от диской наложницы. В 457 г. до н. э., после смерти отца, У-сюй (Чжао Сян-цзы) вероломно убил дайского вана и присоединил земли Дай, тем самым приблизившись к землям ху и мо. В 378 г. до н. э. ди совместно с княжествами Хань и Чжао напали на Ци, а также разбили Вэй у Куая. В рассказе о событиях конца IV в. до н. э. в царстве Чжао, связанных с введением хуской одежды, используется уже сочетание «племена ху и ди». У Сыма Цяня термин теряет конкретность и часто используется просто в значении «варвары», например в рассказе о событиях 238 и 210-х гг. до н. э., когда они названы совместно с жунами. Царство Цинь начало строить долгие стены против племен ху. При правлении вана Ву-Линя царство Чжао нанесло поражение племенам линьху и лоуфань. Этот царь построил долгие стены от Дай до Гаоке и основал командования Юнжон, Янмень и Дай. Царство Янь благодаря таланту полководца Цинь Кая нанесло поражение дунху. После завоевания диского владения Чжуншаня царство Чжао продолжало строить фортификации вдоль северного побережья главного русла Хуанхэ. Царство Цинь продолжило свою экспансию в Ордос до Хэтао. Были основаны командования Шан и Лонси. Китайцы использовали хунну против жунского племени лоуфань. В китайской хронике сохранилось описание набега хунну на лоуфаней. В  215 г. до н. э. империя Цинь осуществило вторжение в Ордос и вытеснило из региона племена хунну.  В 211 г. до н. э. китайцы переселили в Ордос 30 тыс. семей колонистов в Ордос. На границе с кочевниками была построена Великая Китайская стена от Линтао в западном Ганьсу до Ляодуна [Ковалев 2008: 94-102; Ковалев 2000: 139-180; Ковалёв 2001: 160-166; Кюнер 2006: 263-272; Измайлов 2019: 47-63; Хаврин 1994: 104-113; Ходжаев 2022б: 19-30; Ходжаев 2022a: 5-18; Бембеев, Команджаев 2013: 14-21; Шульга 2014: 61–67; Шульга 2023: 635-651; Di Cosmo 1999: 885-966; Коновалов 1999: 7-31; Шабалов 2014: 8-21; Членова 1972: 5-87, 131-135; Черных 2009: 244-263; Крил 2001: 135-166; Волков 2002: 13-25; Цыбиктаров 1998: 8-160; Худяков, Комиссаров 2002: 27-49; Киселёв 1951: 23-183; Новгородова 1989: 120-315; Васильев 1995: 282-321; Баринова 2014: 101-113; Pulleyblank 1983: 446-449; McGovern 1939: 87-108; Di Cosmo 2004: 13-161; Lattimore 1951: 340-398; Миняев 2015: 390-394; Гумилёв 1998: 26-51; Худяков, Эрдэнэ-Очир 2011: 69-214; Кляшторный, Савинов 2005: 13-20; Крюков, Софронов, Чебоксаров 1978: 174-187; Linduff, Yan Sun, Wei Cao, Yuanqing, Liu 2018: 38-214]. 

Выводы. Проведя исследование, мы пришли к следующим выводам. Культура херкесуров связана с Карасукской культурой. Население карасукской культуры было смешанным в этническом и антропологическом отношении. По крайней мере, часть племен карасукской культуры были арийского (иранского) происхождения. С карасукцами были связаны саки Тагарской культуры в Минусинской котловины. Европеоидные племена юэчжей продвинувшиеся в Центральную Монголию были также выходцами из Карасукского мира. Еще одна часть карасукских племен принадлежали к племенам енисейской языковой семьи. Культуру плиточных могил не можно отождествлять с хунну. Скорее это племена связанные с протомонголами дунху. Оленные камни как феномен культуры в Внутренней Азии связан с влиянием скифо-сибирского мира, частью которого были племена усуней, юэчжей, саков.  Жуны были давними соседями Чжоу и первоначально платили китайцам дань. Войны китайцев с жунами начались . с IX в. до н. э. Наиболее активными жунскими племенами были шаньжуны и цюаньжуны. Экспансия цяньжунов привело к падению Западной Чжоу. Восточному Чжоу пришлось выдержать напряженную борьбу с жунами. Особо страдали от жунов князья Ци и Цзинь. Однако контакты правителей этих уделов не ограничивались только враждой и заключали и политические союзы. Жуны играли роль важного фактора китайской истории до 632 г. до н. э. Войны с уделом Цзинь жуны продолжали до 525 г. до н. э. В V – IV вв. до н. э. жуны царства Ицюй воевали с царством Цинь. Царство Ицюй было аннексировано царством Цинь в 314 г. до н. э.  Жунские племена влились в состав хунну и дунху, а также в состав цяней. Касательно племен ди, то они играют активную роль в древнекитайской политике с середины VIII в. до н. э. Особо активно с ди взаимодействовали гуны княжества Цзинь. Они кроме войн против ди, заключали еще с этими племенами политические союзы.  Особо обострилась борьба ди с китайцами в VII в. до н. э. Борьба китайцев с племенами ди продолжалась до 541 г. до н. э., когда правитель княжества Цзинь нанес им поражение. Ди основали царства Сяньюй и Чжуншань. Царство Чжуншань в V-IV вв. до н. э. было вполне синифицированым. Владения диского царства Чжуншань в 295 г. до н. э. было аннексировано китайским царством Ци. Племена жунов и ди принадлежали к тибето-бирманской группе народов и были сравнительно близки китайцам. На жунов оказали некоторое влияние юэчжи. Тому, что ди и жуны были тибето-бирманцы, не противоречит, то что они расселились на северных границах Китая. В более позднее время, в Раннем Средневековье племена дансянов (тангутов) заселили Ордос и образовали государство Си Ся. 

Использованная литература

Баринова Е.Б. Трансформация культурной традиции бронзового века (к вопросу о центральноазиатско-китайских культурных контактах) // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Всеобщая история. № 3. М.: Российский университет дружбы народов, 2014. С. 101-113

Бембеев Е.В., Команджаев А.Н. Происхождение хунну в свете данных  археологии, антропологии и анализа письменных источников  // Вестник Калмыцкого университета. № 1 (17). Элиста: Калмыцкий университет, 2013. С. 14-21. 

Васильев Л. С. Древний Китай. Т. 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н.э.). М.: Восточная литература, 1995. 379 с. 

Гумилёв Л. Н. История народа хунну. Кн. 1. М.: Институт ДИ-ДИК, 1998. 448 с. 

Измайлов И. Л.    Происхождение и начальный этап этнокультурной истории тюркских народов (к постановке проблемы) // Северо-Восточный гуманитарный вестник. № 4 (29). Якутск: Якутский научный центр   Сибирского отделения Российской академии наук,  2019. С. 47-63. 

Киселёв С. В. Древняя история Южной Сибири. М.: Издательство Академии наук СССР, 1951. 646 с. 

Кляшторный С. Г., Савиндов Д.Г. Степные империи древней Евразии. СПб.: Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, 2005. 346 с. 

Ковалёв А. А. О происхождении оленных камней Западного региона // Археология, Палеоэкология и Палеодемография Евразия. М.: ГЕОС, 2000. C. 139-180.

Ковалёв А. А. О происхождении культуры оленных камней // Евразия сквозь века. Сборник научных трудов, посвященный 60-летию со дня рождения Дмитрия Глебовича Савинова. СПб.: Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, Институт истории материальной культуры, 2001. С. 160-166

Ковалёв А. А. Локализация народов эпохи Чжаньго на северных границах китайских государств (по археологическим и письменным источникам) // Известия Алтайского государственного университета. № 4-5.  Барнаул: Алтайский государственный университет, 2008.  С. 94-102.

Коновалов П. Б. Этнические аспекты истории Центральной Азии (древность и средневековье). Улан-Удэ: Издательство Бурятского  научного центра Сибирского отделения Российской академии наук, 1999. 214 с. 

Крил Х. Г. Становление государственной власти в Китае. Империя Западная Чжоу. Санкт-Петербург: Евразия, 2001. 480 с. 

Крюков М.В., Софронов М.В., Чебоксаров Н.Н. Древние китайцы. Проблемы этногенеза. М.: Наука, 1978. 344 с. 

Кюнер Н. В. Н. Я. Бичурин и изучение истории Центральной Азии (по материалам его «Собрания сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена») // Письменные памятники Востока. № 1 (4).  СПб.: Институт восточных  рукописей РАН, 2006.  С. 263-272.

Миняев С. С. Исследование Ван Говэя о ранней истории сюнну // Академическое востоковедение в России и странах ближнего зарубежья (2007–2015): Археология, история, культура. Санкт-Петербург: Институт истории материальной культуры Российской академии наук, 2015. С. 390-394.

Новгородова Э. А. Древняя Монголия (некоторые проблемы хронологии и этнокультурной истории). М.: Наука, 1989. 383 с.  

Хаврин С. В. Карасукская проблема? // Петербургский археологический вестник. Вып. 8. СПб.: Институт истории материальной культуры, 1994. C. 104-113. 

Ходжаев А. Из истории древних тюрков (на основе китайских источников). Алматы: Дәуip, 2011. 272 с.

Ходжаев А. Сведения древнекитайских источников по этнической истории Центральной Азии. Ташкент: Навруз, 2017. 364 c.

Ходжаев А. Сведения китайских источников о древнетюрском этнониме тией (ди) // Вопросы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии. Вып. 7. Saarbrücken: Lampbert Academy Publishing, 2022. С. 5 – 18.

Ходжаев А. Перечень транскирипций тюркских этнонимов в древнекитайских источниках // Вопросы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии. Выпуск 7. Древность. Средние века. Новое время. Saarbrücken: Lampbert Academy Publishing, 2022.   С. 19 – 30.

Худяков Ю. С., Комиссаров С. А. Кочевая цивилизация Восточного Туркестана. Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2002. 156 с. 

Худяков Ю. С., Эрдэнэ-Очир Н. Военное дело древних кочевников Монголии (II тыс. – III в. до н. э.). СПб.: Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, Нестор-История, 2011. 172 с. 

Шабалов А. С. Происхождение уйгуров, ойратов (калмыков) и других телэских племен XVIII в. до н. э. – XIV в. н. э.  Иркутск: Издательство Иркутского государственного технического университета, 2014. 248 с.

Шульга Д. П. Проблема определения этнической принадлежности ранних кочевников Северного Китая // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. Т. 13. Вып. 7: Археология и этнография. Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2014. С. 61–67.

Шульга Д. П. Колесничество и верховая езда у скифоидного населения Северного Китая (культура Янлан) // Материалы по археологии и истории Северного Причерноморья. № 15. 2023. С. 635-651.

Черных Е.Н. Степной пояс Евразии: феномен кочевых культур. М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2009. 622 с. 

Цыбиктаров А. Д. Культура плиточных могил Монголии и Забайкалья. Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 1998. 288 с. 

Di Cosmo N. The Northern frontier in pre-imperial China // The Cambridge History of Ancient China. From origins of civilization to 221 BC . Сambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 885-966. 

Di Cosmo N.Ancient China and Its Enemies The Rise of Nomadic Power in East Asian History. Сambridge: Cambridge University Press, 2004. IX, 369 p. 

Lattimore O. Inner Asian Frontiers of China. Boston: Beacon Press, 1951.  LXII, 587 p. 

Linduff K. M., Yan Sun, Wei Cao, Yuanqing Liu. Ancient China and its Eurasian neighbors. Artifacts, Identity and Death in the frontier, 3000-700 BCE. Cambridge: Cambridge University Press, 2018. 278 p. 

McGowern W. M. The Early Empires of Inner Asia. A study of Scythians and the Huns and the part they played in world history. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 1939. XVI, 533 p. 

Pulleyblank E. G. The Chinese and their neighbors in Pre-Historic and Early Historic Times // The Origins of Chinese Civilisation. Berkeley-Los Angeles: University of California Press, 1983. P. 411-466

WHO WERE THE DI AND THE RONGS?

Inner Asia and Southern Siberia from coming of Indo-Europeans 

to the birth of Xsiong-nu state

Yaroslav V. Pylypchuk 

This article is devoted to the ethnic culture of Inner Asia and Southern Siberia from the arrival of the Indo-Europeans to the emergence of the Xiongnu Empire. Kherkesur culture connected with the Karasuk culture. The population of the Karasuk culture was ethnically and anthropologically mixed. At least some of the tribes of the Karasuk culture were of Aryan (Iranian) origin. The Sakas of the Tagar culture in the Minusinsk Basin were associated with the Karasuk people. The Caucasian Yuezhi tribes who advanced into Central Mongolia also came from the Karasuk world. Another part of the Karasuk tribes belonged to the tribes of the Yenisei language family. The culture of slab graves cannot be identified with the Xiongnu. Rather, these are tribes associated with the proto-Mongol Donghu. Deer stones as a cultural phenomenon in Inner Asia are associated with the influence of the Scythian-Siberian world, of which the Wusun, Yuezhi, and Saka tribes were part. The Rongs were longtime neighbors of the Zhou and initially paid tribute to the Chinese. The wars between the Chinese and the Rongs began from the 9th century BC. The most active Rong tribes were the Shanrong and Quanrong. The expansion of the Qianrong led to the fall of Western Zhou. Eastern Zhou had to endure a tense struggle with the Rong. The princes of Qi and Jin especially suffered from the Rongs. However, contacts between the rulers of these destinies were not limited only to hostility and also entered into political alliances. The Rongs played an important role in Chinese history until 632 BC. The wars with the Jin Rong inheritance continued until 525 BC. The Rongs of the Yiqu kingdom fought with the Qin kingdom in the 5th-4th centuries BC. The Yiqu Kingdom was annexed by the Qin Kingdom in 314 BC. The Rong tribes joined the Xiongnu and Donghu, as well as the Qian. Regarding the Di tribes, they have played an active role in Chinese politics since the mid-8th century BC. The princes of the Jin kingdom interacted especially actively with Di. In addition to wars against Di, they also concluded political alliances with these tribes. The struggle between the Chinese and the Rongs intensified in the 7th century BC. The struggle of the Chinese with the Di tribes continued until 541 BC, when the gong of the Principality of Jin defeated them. Di founded the kingdoms of Xianyu and Zhongshan. Kingdom of Zhongshan in the 5^th-4^th centuries BC  was quite Cinificated. Possessions of the Di kingdom of Zhongshan in 295 BC was annexed by the Chinese kingdom of Qi. The Rong and Di tribes belonged to the Tibeto-Burman group of peoples and were relatively close to the Chinese. The Rong were somewhat influenced by the Yuezhi. The fact that the Di and Rongs were Tibeto-Burmese does not contradict the fact that they settled on the northern borders of China. At a later time, in the Early Middle Ages, the Danxiang (Tangut) tribes settled in Ordos and formed the state of Xi Xia.

Key-words: Kherkesurs, Karasuk culture, Culture of slab graves, Deer stones, Scythian-Siberian world, Sakas, Yuezhi, Wusun, Donghu, Xiongnu, Qians, Guifan, Xianyun, Rong, Di,  Yiqqu Kingdom, Zhongshan kingdom, Chinese, Western Zhou,  Kingdom of Jin, Kingdom of Qi , Kingdom of Qin.

Источник :(13) Пилипчук Я. В. Кем были ди и жуны? Внутренняя Азия и Южная Сибирь от пришествия индоевропейцев до империи Хунну // Вопросы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии. Вып. 9. Саарбрюкен, 2024. С. 71-98 | Yaroslav Pylypchuk — Academia.edu 

Anadolu Ajansı (aa.com.tr)

В дополнение к головному убору «элечек» женщины продолжают традицию носить в праздничные дни украшения на концах заплетенных волос, называемых «чач учтук»

Nazir Aliyev Tayfur, Nariman Mehdiyev  

    

БИШКЕК

Кыргызские женщины продолжают поддерживать традицию ношения головного убора под названием «элечек» и украшений на концах заплетенных волос.

Традиционный яркий головной убор, символизирующий социальный и экономический статус кыргызских женщин и обозначаемый как «элечек», используется как дополнительное украшение наряда.

В дополнение к головному убору «элечек» женщины продолжают традицию носить в праздничные дни украшения на концах заплетенных волос, называемых «чач учтук».

Платок используется как пеленальная ткань при рождении и как саван при смерти.

Учительница-пенсионерка, живущая в Токтогульском районе Джалал-Абадской области Кыргызстана Ирина Токонтаева передает будущим поколениям головной убор кыргызской женщины «элечек» как культурное наследие.

Токонтаева отметила, что головные уборы имеют особое значение для кыргызских женщин. «Элечек — женский головной убор с богатой историей. В прошлом его также использовали в качестве пеленания при рождении, савана при смерти и повязки при травмах».

Описывая кочевую жизнь кыргызского народа на протяжении многих лет и трудности кочевничества, она рассказывает о значении национального платка.

«В прошлом женщины покрывали голову тонкой тканью длиной 18-20 метров. Этот платок был рассчитан на четыре времени года. Во время миграции в горные районы, когда беременная женщина рожала ребенка, она развязывала платок и пеленала его. Таким образом, она доставляла ребенка к месту назначения в добром здравии. В кыргызском языке есть поговорка «добро и зло ходят рядом». Нужно было быть готовым ко всему в любой момент. Если кто-то умирал во время перекочевки, сито на его голове развязывали и использовали как саван, а если случалась травма, его использовали как повязку».

Я стараюсь подавать пример, нося традиционную одежду

Токонтаева также является председателем женского совета района, в котором живет. По ее словам, в настоящее время «элечеки» надевают по праздникам и особым случаям.

«Я стараюсь подавать пример нашим будущим поколениям, нося традиционную одежду», — добавляет она.

Говоря о том, что платье женщины так же важно, как ее вера, воспитание и приверженность традициям, Токонтаева отметила: «Мы — поколение эпоса Манаса. Наши матери прожили свою жизнь, используя свой жизненный опыт. Мы должны беречь одежду, оставленную нашими матерями».

Традиционные украшения предотвращают искривление позвоночника

Жительница Кадамкайского района Баткенской области Бибихатиче Мамутова носит украшения на концах заплетенных волос. Она объяснила важность украшений на концах заплетенных волос.

Она рассказала, что украшения, которые носят пожилые женщины на конце косы, называются «чач учтук» для волос и это одни из самых красивых украшений кыргызских женщин.

«В прошлом женщины использовали эти украшения, чтобы правильно ходить. Ведь вес этих украшений составляет примерно килограмм». Мамутова уточнила, что эти украшения изготавливаются из серебра или других драгоценных камней.

Мамутова подчеркнула, что эти украшения противостоят искривлению позвоночника. В частности украшения, привязанные к концам длинных косичек, благодаря своему весу обеспечивают вертикальное положение позвоночника и шеи.

Кыргызские женщины сохраняют традицию головного убора «элечек» (aa.com.tr)

Участники VI Консультативной встречи глав государств Центральной Азии. Фото пресс-службы президента Казахстана

В Астане 9 августа прошла VI Консультативная встреча глав государств Центральной Азии. В ней приняли участие президенты стран региона, в качестве почетных гостей присутствовали президент Азербайджана Ильхам Алиев и глава Регионального центра ООН по превентивной дипломатии для Центральной Азии Каха Имнадзе.

Участники саммита обсудили вопросы дальнейшего наращивания разнопланового сотрудничества в регионе, в том числе вопросы развития политического диалога, продвижения совместных программ и проектов в сферах торговли, инвестиций, транспорта, энергетики, сельского хозяйства и экологии, активизации культурно-гуманитарного обмена, а также реагирования на современные вызовы и угрозы. В своих выступлениях президенты одобрили ход развития сотрудничества в регионе за шесть лет, прошедших с момента проведения первой Консультативной встречи, которая состоялась в Нур-Султане (ныне Астана) в 2018 году.

В частности, президент Таджикистана Эмомали Рахмон сообщил, что на предыдущих Консультативных встречах было выдвинуто более ста предложений и инициатив, которые находятся на рассмотрении и имеют перспективный характер. За последние пять лет товарооборот в регионе увеличился более чем на 80% и превысил $10 млрд. В случае эффективного использования имеющегося потенциала товарооборот уже в ближайшее время может достичь $20 млрд.

Фото: пресс-службы президента Казахстана

Президент Кыргызстана Садыр Жапаров подчеркнул, что «прошедшие пять встреч показали твердый настрой лидеров стран региона на дальнейшее укрепление контактов по широкому спектру направлений, включая торговлю, экономику, инвестиции, транспорт, логистику, региональную безопасность, экологию, борьбу с изменением климата и культурно-гуманитарную сферу».

Жапаров предложил рассмотреть варианты для создания новых мультимодальных маршрутов и транспортных коридоров через страны региона. Он выступил за совместную выработку и внедрение в регионе взаимовыгодного экономического механизма водно-энергетического сотрудничества.

«Данный механизм позволит учитывать энергетическую, экономическую, экологическую и социальную ценность воды, а также соответствующие интересы стран региона», — подчеркнул кыргызский лидер.

Говоря об укреплении региональной и глобальной безопасности, Жапаров выразил необходимость углубления взаимодействия и консолидации усилий стран Центральной Азии.

«Отрадно отметить, что мы все едины в том, что необходимо четко соблюдать общепризнанные нормы и принципы международного права, заложенные в Уставе ООН. Все разногласия в современном мире необходимо решать исключительно мирным путем за столом переговоров. Для Кыргызстана мир и стабильность в Афганистане является одним из приоритетных ключевых условий в системе региональной безопасности», — сказал Жапаров.

Фото: пресс-службы президента Казахстана

Президент Туркменистана Сердар Бердымухамедов в числе приоритетных направлений взаимодействия стран региона назвал энергетику. Стратегическая цель – это обеспечить растущие энергетические потребности государств Центральной Азии с учетом наличия и появления в будущем новых промышленных и сельскохозяйственных мощностей, объектов инфраструктуры, а также запуска совместных производственных проектов, отметил Бердымухамедов.

«Не в последнюю очередь такая система должна защитить наши страны от возможных негативных сценариев на мировом энергетическом рынке, минимизировать их последствия, создать необходимый запас прочности национальных энергосистем на случай непредвиденных обстоятельств техногенного и природного характера», – заявил президент Туркменистана.

Он также акцентировал внимание на безопасности, заявив, что на фоне сложной ситуации в мире главным и безусловным приоритетом для стран Центральной Азии должно оставаться сохранение мира, согласия и стабильности.

«Нельзя позволить осуществиться попыткам втянуть наш регион в какие-то сферы влияния, тем более в конфликты, дать основания усомниться в самостоятельности и субъектности Центральной Азии как геополитического, экономического, культурно-цивилизационного пространства с тысячелетней историей. У наших народов своя повестка: это – мир, добрососедство, братство и сотрудничество», – подчеркнул Бердымухамедов.

Фото: пресс-службы президента Казахстана

Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, председательствовавший на встрече, сказал, что в текущих непростых геополитических и экономических реалиях странам региона крайне важно сохранить высокую динамику развития сотрудничества.

«Сегодня мы наблюдаем опасную эрозию фундаментальных основ системы международных отношений. В этих условиях главной задачей остается сохранение мира и стабильности в нашем регионе.

Очевидно, что преодоление современных вызовов и угроз возможно только через укрепление политического диалога и мер доверия между нашими государствами. В этом ключе с удовлетворением отмечаю плодотворные взаимные визиты, совершенные за последний год. Они подчеркивают высокий уровень регионального взаимодействия, основанного на дружбе, добрососедстве и союзничестве наших стран», – подчеркнул Токаев.

Фото: пресс-службы президента Казахстана

Он отметил, что итоги Консультативных встреч вывели региональное сотрудничество на беспрецедентный уровень, и сегодня благодаря общим усилиям свое решение находят «многолетние узловые вопросы».

«Принимаются комплексные меры по обеспечению региональной стабильности и безопасности. Планомерно решаются вопросы границ, водного обеспечения, миграции, сняты многие барьеры во взаимной торговле. На границах модернизируются пункты пропуска, расширяется транспортное сообщение, открываются новые маршруты. Динамично развивается торгово-экономическое и инвестиционное взаимодействие», – перечислил Токаев.

Еще одной актуальной задачей президент Казахстана назвал формирование прочной экономической базы многостороннего взаимодействия и доведение товарооборота до $15 млрд в обозримой перспективе.

«Новыми точками роста экономик наших стран могут стать совместные крупные инфраструктурные и транспортные проекты. Хорошие примеры такого взаимовыгодного сотрудничества в регионе уже имеются. Речь идет о Камбаратинской ГЭС-1 в Кыргызстане, Рогунской ГЭС в Таджикистане, газовых проектах Казахстана, Узбекистана и Туркменистана, строительстве новых транспортных коридоров и ряде других важных проектов», – сказал Токаев.

По мнению казахстанского лидера, странам региона необходимо:

▶️ развивать сеть торгово-логистических и промышленных хабов в приграничных районах;

▶️ заключить новые соглашения в таких перспективных отраслях, как сельское хозяйство, логистика, текстильная и химическая промышленность, строительство;

▶️ принять комплексную стратегию развития транспортной системы Центральной Азии;

▶️ выработать новую консолидированную водную политику, основанную на равноправном и справедливом водопользовании и неукоснительном выполнении взаимных обязательств.

▶️ активизировать взаимодействие в информационно-аналитической сфере и сфере образования.

Президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев в своем выступлении констатировал начало формирования общерегиональной идентичности. Он отметил, что за последние шесть лет страны Центральной Азии стали эффективнее взаимодействовать и решать насущные вопросы.

Фото: пресс-службы президента Узбекистана

«Наш открытый и плодотворный диалог, выдвинутые важные инициативы, запущенные многосторонние проекты и программы, большое количество проведенных совместных мероприятий и многое другое кардинально изменили облик и имидж региона. <…> В разы увеличились объемы взаимной торговли, инвестиций, грузоперевозок, поездок граждан. Заметно повысился практический интерес со стороны наших внешних партнеров. Об этом свидетельствуют, как было уже сказано, различные встречи в формате «Центральная Азия плюс», — подчеркнул президент Узбекистана.

Между тем в силу своего геополитического положения Центральная Азия в полной мере испытывает на себе все негативные последствия глобального кризиса доверия и эскалации конфликтов, отметил оратор.

«То, что происходит вокруг Украины и на Ближнем Востоке напрямую влияет на стабильное и устойчивое развитие региона. Были нарушены традиционные торгово-транспортные цепочки. Мы оказались заложниками санкционной политики, заметно увеличились логистические издержки, растет инфляционное давление. Сокращаются возможности на мировом рынке капитала, усиливается протекционизм и появляются все новые барьеры», — констатировал Мирзиёев.

При этом на второй план международной повестки ушли вопросы, связанные с развитием ситуации в соседнем Афганистане – важным фактором стабильности региона. Мирзиёев заявил о целесообразности разработки Концепции обеспечения региональной безопасности и стабильности.

Президент Узбекистана предложил:

👉сделать стратегической целью стран Центральной Азии формирование в долгосрочной перспективе Единого регионального рынка;

👉сформировать Единую карту индустриализации региона;

👉учредить Центральноазиатский инвестиционный совет и создать Банк инновационного развития стран региона;

👉повышать эффективность транспортных коридоров между странами региона, для чего нужно сформировать и проводить согласованную тарифную политику, применять льготы и преференции для поддержки национальных перевозчиков, модернизировать транспортную сеть и инфраструктуру;

👉скоординировать работу в области обеспечения продовольственной безопасности;

👉разработать и принять комплексную Программу устойчивого развития Центральной Азии в плане экологии, Региональную стратегию рационального использования водных ресурсов трансграничных рек;

👉активизировать партнерство в энергетическом секторе;

👉запустить международную медиаплатформу «История и культура Центральной Азии: одно прошлое и общее будущее»;

👉принять Центральноазиатскую программу образовательных и академических обменов, разработать Соглашение о взаимном признании дипломов ведущих вузов наших стран;

👉изучить вопрос взаимного признания национальных ID-карт и разработки массовых туристических продуктов по принципу «Один тур – весь регион».

В завершение своего выступления Мирзиёев поддержал принятие Концепции развития регионального взаимодействия на период до 2040 года и предложил подготовить многостороннее соглашение о стратегическом партнерстве и сотрудничестве в Центральной Азии.

Под конец саммита состоялась торжественная церемония вручения Мирзиёеву Почетного знака глав государств стран Центральной Азии – «за выдающиеся заслуги в развитии дружбы, добрососедства и взаимопонимания между государствами региона». Такую награду ранее получали Эмомали Рахмон (в августе 2021 года) и председатель Халк Маслахаты (Народного Совета) Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов (в сентябре 2023 года).

Фото: пресс-службы президента Узбекистана

По итогам шестой Консультативной встречи были подписаны:

✅ Совместное заявление глав государств Центральной Азии. Этим документом одобрены дорожная карта по развитию регионального сотрудничества на 2025-2027 годы и план действий по развитию промышленной кооперации государств Центральной Азии на 2025-2027 годы;

✅ Концепция развития региональной кооперации «Центральная Азия – 2040»;

✅ Решение о награждении Мирзиёева Почетным Знаком глав государств региона.

Следующая, седьмая, Консультативная встреча глав государств стран Центральной Азии пройдет в 2025 году в Ташкенте.

Источник: Курс на региональную идентичность (fergana.news)

Anadolu Ajansı (aa.com.tr)

Фото: edq.kz

Я. В. Пылыпчук

Данная статья посвящена вопросу взаимоотношений славян и тюрок в Дешт-и Кыпчаке. Бродники, которые были полиэтническим населением степей, в большинстве своем были союзниками кыпчаков. Только в 1222 – 1223 гг. они воевали против кыпчаков. Берладники были славянами и федератами Византийской Империи в Подунавье, однако могли заключать эпизодические союзы с кыпчаками. «Галицкие выгонцы» были славянами, населяли Среднее Приднестровье и были союзниками кипчаков.

Ключевые слова: кыпчаки, Дешт-и Кыпчак, славяне, бродники, берладники, галицкие выгонцы.

Одним из интереснейших вопросов истории кыпчаков являются их взаимоотношения со славянами. Тем не менее, в данной штудии будут исследованы не отношения между Русью и кыпчаками, кыпчаками и Вторым Болгарским Царством, а отношения между кыпчаками и славянским населением степей. В источниках они упомянуты под разными названиями – «галицкие выгонцы», «тавроскифы из Вордоны», берладники, бродники. Нельзя сказать, что эта проблема совсем не изучалась. Так вопросу Берлади как политического образования в Карпато-Дунайском регионе посвящены исследования Р. Рабиновича и Л. Войтовича [Рабинович 2002; Войтович 2008: 3-18]. Бродников на Дунае исследовал Н. Котляр. Вопросу этнической принадлежности бродников посвящали свои работы О. Бубенок и О. Прицак, которые считали бродников и деремела ираноязычным населением степей [Котляр 1969: 95-101; Пріцак 2008: 187-201; Бубенок 1997: 133-137]. В трудах румынского исследователя В. Спинея бродники рассматривались как тюрки [Spinei 1986, 49-50, 107; Spinei 2009: 131-132, 159-161]. Задача нашей работы – выяснить, какими были отношения между кыпчаками и славянами в степях.

Славянское население в Дешт-и Кыпчаке фиксировалось не часто. Наиболее известной фигурой в истории этого населения был бывший князь Иван Ростиславич по кличке «Берладник» в 1159 – 1160 гг. В 1190 г. Никита Хониат упоминал о «тавроскифах из бродов». Они вместе с влахами и кыпчаками пришли на помощь Асенидам. О них были упоминания и в латинских документах. В присутствии тевтонских рыцарей в Трансильвании в 1222 г. упоминалось, что венгерский король даровал тевтонцам территории от снежных гор до Дуная и земли бродников. Во время существования епископии Куманской католическая церковь планировала распространить свою деятельность на территорию бродников. При этом необходимо заметить, что в эти земли в 1227 г. был назначен епископ Роберт из Эстергома. Что касается намерения крестить бродников, то вероятно говорилось об их обращении в католичество. Грамоты об этом датированы 1227 и 1231 гг. Земля кыпчаков (Кумания) и земля бродников граничили между собой. Бродиния упоминалась как страна, подвергшаяся власти монголов. Интересно, что в латинских источниках бродники предстают как соседи кыпчаков. При этом о конфликтах между ними не сообщается ни разу. К сожалению, не сохранилось ни одного имени вождей дунайских бродников. Однако местное оседлое население играло активную роль в политике региона. В хронике Георгия Акрополита указано, что Иоанн Асень II убежал в землю русинов и вернулся из нее с войском. П. Павлов предполагает, что этот Асенид получил престол с помощью войск, состоявших из бродников и кыпчаков. В. Пашуто сопоставил русских беглецов Георгия Акрополита с «галицкими выгонцами» [Пріцак 2008: 196; Павлов 2000; Бубенок 1997: 134; Голубовский 1884: 195 – 196, 199; Шушарин 1978: 40 – 42; Пашуто 2011: 577; Рабинович 2002; Грушевський 1992: 524 – 526; Бубенок 2012: 381, 384; Spinei 2009: 146, 159; Spinei 1986: 49 – 50, 107; Юсупович 2012: 115, 126].

Имеющиеся материалы византийских, папских и венгерских источников позволяют утверждать, что в Подунавье бродники поддерживали союзные отношения с кыпчаками. В венгерских и папских документах кыпчаки и бродники всегда фигурируют вместе. И византийский хронист не рассматривает их как врагов кыпчаков. Местом сосредоточения бродников должна быть дельта Дуная, а также придунайские (Романов торг, Ясский торг, Малый Галич (Галац)) города на нижних течениях Прута, Днестра и Дуная. Коммуникационной линией, соединявшей отдельные общины бродников, были реки. Что касается грамоты Ивана Берладника в 1134 г., то она несомненно была подделкой. Берладского княжества не существовало, а Берладь была определением территории вне княжеского контроля. Влияние власти Ярослава Осмомысла могло достигать Нижнего Дуная, но сама территория находилась вне его княжества и самого выступления Ивана Берладника было достаточно, чтобы поколебать его власть не то, что в Подунавье, а в Галицком Понизье [Войтович 2008: 3 – 16].

«Галицкие выгонцы» упомянуты в летописях единственный раз – под 1224 г. (в реальности в 1223 г.) в «Галицко-Волынской летописи». Их вожди названы поименно – Юрий Домамерчич и Держикрай Владиславич. Эти вожди высоко оценили военное мастерство монголов. Можно предположить, что эти галицкие выгонцы могли быть наемными воинами у кыпчаков, и могли ощутить на себе силу монголов в 1222 г., чтобы составить объективное представление о силе нового врага. По мнению Р. Юсуповича, в 1223 г. галицкие выгонцы пришли из Днестра на Днепр. Н. Котляр считает, что бродники пришли из Дуная на Днепр. По мнению Р. Рабиновича, с «галицкими выгонцами» можно отождествить археологические памятники в районе центральной части Надпрутья и Приднестровья. Отношения галицких изгонцев с кипчаками могли быть дружественными, впрочем, не исключены и конфликты, хотя об этом и нет данных в источниках. На примере берладников можно сказать, что конфликты могли иметь место [Ипатьевская 1962: 742; Юсупович 2012: 116 – 120; Рабинович 2002].

Что касается берладников, то у нас есть по крайней мере несколько упоминаний о них. Первое упоминание датируется 1159 г., когда Ивана Ростиславича по кличке «Берладник» разыскивал Ярослав «Осмомысл». Князь-изгнанник ограбил два судна на Дунае и нанес ущерб галицким рыболовам. Базировался он в дунайских городах, и собственно туда к нему пришли кыпчаки и берладники. Мещане Кучелмина обрадовались берладникам и впустили их в город. При получении Ушицы на сторону Ивана Ростиславича перешли мещане и крестьяне. Войско Ярослава «Осмомысла» при попытке занять Ушицу подверглось сильному сопротивлению. К Ивану Берладнику бежали крестьяне, кыпчакский хан Башкорд пожелал их выдачи в качестве добычи (для того, чтобы продать их как рабов), но князь-изгнанник отказался это сделать. В ответ на это, кыпчаки штурмовали Ушицу, но не получили город. Это свидетельствует в пользу того, что берладники представляли собой мощную силу, раз они смогли отразить нападение кыпчакского хана. Под 1160 г. упомянуто, что берладники взяли город Олешье, который был одним из ключевых населенных пунктов на торговом пути из «варяг в греки». Для того, чтобы восстановить стабильную торговлю, была отправлена флотилия под руководством Юрия Нестеровича и Якуна, которая догнала и победила берладников под Дцином (Вичиной). В 1162 г. в «Ипатьевской летописи» указано, что Иван Берладник погиб в ссылке в Фессалониках. Под 1174 г. один из Рюриковичей словесно послал другого в Берладь, т. е. намекал, что на Руси для него места нет, а Берладь считалась землей разбойников [Ипатьевская 1962: 495 – 497, 505, 519; Грушевський 1992: 518 – 520; Котляр 1998: 144 – 149; Spinei 2009: 131 – 132; Spinei 1986: 97, 105; Рабинович 2002].

По нашему мнению, логично предположение Р. Рабиновича о том, что Берладь должна была находиться на Нижнем Дунае в Добрудже. Учитывая, что ромеи принимали многих русинских изгнанников в феме Паристрион-Парадунавон, логично предположить, что Иван Берладник был лишь одним из многих русинских мигрантов. Иоанн Киннам упоминал о тавроскифах Васильке (сыне Юрия Долгорукого) и Владиславе, которые получили земли в Подунавье. К тому же в этих землях получили земли мигрировавшие из Руси князья-изгнанники из династии Всеславичей. Интересно, что свидетельства о каких-то скифах есть у Михаила Атталиоты и Анны Комнины. При этом Анна Комнина рассказывала о том, что эти скифы занимались земледелием. Следует отметить, что один из правителей придунайских земель во второй пол. XI в. имел славянское имя Сеслав (возможно, Всеслав). Пребывание Ивана Ростиславича на этих территориях и упоминание о Вичине, как о месте победы войск князя Юрия Нестеровича и Якуна над берладниками, подтверждает гипотезу Р. Рабиновича о локализации Берлади в Добрудже. С этим же согласовываются сведения о смерти Ивана Ростиславича от рук ромеев. Этот князь дестабилизировал ситуацию на Нижнем Дунае и мог серьезно мешать торговле. Что касается берладников, то это население могло состоять из славянских эмигрантов, мигрировавших в этот регион в XI – XII вв. Византийская империя могла их расселять в Подунавье как федератов против нападений кипчаков. То, что кипчаки не смогли получить Ушицу, указывает на опытность берладников в военном деле [Рабинович 2002; Анна Комнина 1965, Книга 6, Параграф 14].

Гораздо более тяжелая ситуация с бродниками в Поволжье и на Дону. Под 1147 г. они упоминались в Ипатьевской летописи рядом с кыпчаками как союзники Святослава Ольговича. Под 1216 г. в «Суздальской летописи по Академическому списку» указано, что бродники пришли на помощь владимиро-суздальским князьям. Свидетельство о бродниках под 1223 г. есть в «Суздальской летописи по Академическому Списку» и в «Младшем Своде Новгородской первой летописи». В Суздальской летописи упомянуты загадочные «старые Бродники» и их вождь Плоскиня. Было упомянуто, что они христиане и Плоскиня при клятве целовал крест Мстиславу Киевскому. В Новгородской летописи упомянуты просто бродники с воеводой Плоскиней. В «Юань-ши» упомянуты загадочные рабы кыпчаков, выдавшие монголам сына Юрия Кончаковича. Бродники Дона должны были находиться на стороне кыпчаков до 1222 г. Монгольское вторжение должно было изменить ситуацию на территории Дона. Логично предположить, что местные бродники были на стороне тех, у кого была сила [Бубенок 1997: 133; Ипатьевская 1962: 342; Лаврентьевская 1962: 494, 508; НПЛ 1950: 266-267; Храпачевский 2004: 500; Грушевський 1992: 516 – 517; Котляр 1998: 148-149; Бубенок 2012: 383; Spinei 2009: 150; Юсупович 2012: 125].

В летописях, как и берладники, галицкие выгонцы упоминаются только в связи с какими-то событиями на Руси. О. Прицак локализовал дунайские города в районе Ясского торга, Романового Торга и Малого Галича (Галаца). Исследователь считал, что Деремела в «Слове о Полке Игореве» это и были бродники. Бродников исследователь считал жителями территорий вблизи бродов. Он считал их ираноязычными. О. Бубенок развил эту идею и считал, что слово деремела должно было попасть в «Слово о Полке Игореве» из-за кыпчаков. Самих деремела-бродников он считал частью буртасского населения Донщины и Поволжья. Это вполне закономерно в виду отсутствия славян на Волге, где доминировало буртасское население. Восточная часть бродников должна быть ираноязычной. На Донщине ситуация была более сложной, поскольку в районе «Червленного Яра» проживали славяне, однако ниже опять-таки доминировали ираноязычные донские аланы. В районе среднего и нижнего течения Дона славян не было. О. Бубенок предлагает признать бродников оседлым ираноязычным населением западноевразийских степей [Пріцак 2008: 196 – 198; Бубенок 1997: 136 – 137; Бубенок 2012: 387 – 390; Юсупович 2012: 125].

Единственным контраргументом против этого является свидетельство Гильома де Рубрука, упоминавшего о русинах на Дону [Рубрук 1957: 109 – 110]. Однако эти свидетельства касаются золотоордынского времени. Следует заметить, что многие славяне в течение 1237 – 1240 гг. были угнаны монголами и союзными им кыпчаками в степь. Для Дона можно допустить доминирование иранского компонента при незначительном участии славян. Среди этих немногих славян и должен быть Плоскиня. Православное христианство бродников не может свидетельствовать об их этническом происхождении, поскольку кроме русинов христианами также были донские и кавказские аланы. Фактория алан-христиан присутствовала на городище Бабий Бугор в Поволжье и в городе Суммеркент в Саксине [Рубрук 1957: 185; Бубенок 2004: 48].

Что касается бродников в Подунавье, то в целом славянский элемент должен быть в этом регионе более значительным, чем свидетельствует, по крайней мере, присутствие в регионе галицких изгонцев. Относительно этнической принадлежности бродников трудно дать однозначный ответ. Скорее всего, это было полиэтническое население. Однако у исследователей были разные предположения. Н. Котляр считает бродников восточными славянами [Котляр 1969: 95 – 101]. С этой точкой зрения согласны В. Пашуто, В. Ляскоронский, М. Грушевский, Л. Войтович. В. Шушарин утверждал, что бродники и берладники это группа населения этническую принадлежность которой сложно идентифицировать, однако означал присутствие в Карпатско-Дунайских землях восточных славян. При этом В. Пашуто считал бродников потомками славянского племени Предеценти. Г. Василевский считал бродников потомками германцев герулов. Германское население проживало в Трансильвании еще в IX в. Это были гепиды, но они были ассимилированы местным романским населением. Герулы же мигрировали в Скандинавию после поражения, потерпевшего от лангобардов в VI в. Они вернулись в Данию по течениям Дуная и Эльбы, встретив по пути склавинов, осваивавших эти территории. Германская гипотеза маловероятна, как и тезис о романском происхождении бродников выдвинут Д. Ончулом, В. Мотоньей и А. Болдуром. Возникла эта теория в результате ошибки при публикации венгерских грамот в сборнике посвященном истории Румынии [Пашуто 2011, с. 577; Шушарин 1972, с. 170-173; Рабинович 2002; Войтович 2008, с. 3-16; Бубенок 2012, с. 385; Spinei 2009, р. 160].

В. Мавродина, С. Плетнева, А. Козловский считали бродников полиэтническим населением. А. Бубёнок считает галицких изгонцев славянами. Р. Рабинович локализовал Берладь в устье Дуная и высказался против того, чтобы отождествлять бродников с какими-то этносами. Исследователь считал наиболее аргументированной гипотезу о славянской идентичности бродников, однако считал возможными и гипотезы об их аланском или германском происхождении. По мнению Р. Рабиновича, берладников и галицких изгонцев можно считать славянами. В. Спиней считал бродников полуоседлыми или кочевыми тюрками. При этом он сравнивает их с «Черными Клобуками», и считает само название бродники переводом некоего тюркского этнонима. Однако эта версия не имеет под собой достаточных оснований, поскольку среди «Черных Клобуков» летописцы упоминали их составные части – торков, берендеев. печенегов. Относительно бродников у летописцев нет схожей информации [Рабинович 2002; Бубенок 2012: 385 – 386, 399; Spinei 2009: 159 – 161].

Интересно упоминание о русинах в оде Хагани Ширвани ширваншаху Ахситана. Там упоминалось, что русины и хазары воевали против ширваншаха. Израильский исследователь А. Поляк связывал этот поход с галицкими выгонцами и даже выстроил концепцию о Хазарской Руси на Нижней Волге. Однако такая реконструкция не соответствует историческим реалиям. Также невероятным нам кажется предположение Г. Вернадского о том, что Всеволод III «Великое Гнездо» осуществил кампанию в Ширване. Основания для этого утверждения мягко говоря слабы, то есть ода ширваншаха Хагани Ширвани и «Слово о полке Игореве». Для этого нужно было преодолеть барьер в виде волжских булгар и саксинов. О русинах нет упоминания в грузинской хронике «Истории и восхвалении венценосцев», где указано лишь, что ширваншаха беспокоили «дербентские хазары», а не русины. При этом от этих хазар грузины освободили северную часть Ширвана. Об этом Хагани Ширвани умолчал. Составитель оды просто возвеличил своего правителя, который на самом деле не являлся выдающимся полководцем [Поляк 1964: 44 – 47; История и восхваление венценосцев 1954: 524 – 530; Анна Комнина 1965: Глава VIII; Вернадский 1999: 243]. История с русинами на Каспии в ХІІ в. является выдумкой поэта и не имеет никаких реальных оснований.

Таким образом мы пришли к следующим выводам: славянами можно назвать «галицких выгонцев» и берладников. Берладники являлись федератами Византийской Империи в Добрудже и охраняли границы ромеев от нападений кочевников. Бродники в Карпато-Дунайском регионе были союзниками кыпчаков и, очевидно, зависели от них. Среди бродников Подунавья должен быть заметен славянский компонент, хотя участие других этнических компонентов не исключается. Среди бродников Донщины должен был доминировать иранский компонент с незначительным участием славянского компонента. Донские бродники были лояльны к кипчакам, однако во время похода Субедея-багатура и Джебе-нойона они перешли на сторону монголов. Они были лояльны любой господствующей силе в западноевразийских степях. Поход русов на Каспий в 1174 г. является историческим фантомом, который создал поэт Хагани Ширвани.

Использованная литература

Анна Комнина 1965 – Анна Комнина. Алексиада / Пер., вступит. статья, комм. Я. Н. Любарского. М.: Наука, 1965. URL: http://www.alanica.ru/library/Komn/text.htm .

Бубенок 1997 – Бубенок О. Б. Ясы и бродники в степях Восточной Европы (VI – нач. ХІІІ в.). К.: Логос, 1997.  

Бубенок 2004 – Бубенок О. Б. Аланы-асы в Золотой Орде (XIII – XIV вв.).  К.: Истина, 2004.

Бубенок 2012 – Бубенок О. Б. Від Аттіли до Чингіз-хана. Алани і тюркомовні номади Євразії – Біла Церква: Видавець Пшонківський О. В., 2012.

Вернадский 1999 – Вернадский Г. В. Киевская Русь. Тв.-М.: ЛЕАН-АГРАФ, 1999. 

Войтович 2008 – Войтович Л. В. Галицьке унязівство на Нижньому Дунаї // Галич та Галицька земля в державотворчих процесах України. Матеріали міжнародної наукової конференції. Галич, 11-12 жовтня 2008 р. Галич, 2008. С. 3 – 18.

Голубовский 1884 – Голубовский П. В. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. Монография. К.: Унив. типография, 1884.

Грушевський 1992 – Грушевський М. С. Історія України-Руси. Т. 2. К.: Наукова думка, 1992. 

Джиованни де Плано Карпини. История монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны / Пер. с лат. А. И. Малеина. Ред., вступит. ст. и примеч Н. П. Шастиной. М.: Государственное издательство географической литературы, 1957.

Ипатьевская летопись – Ипатьевская летопись / Воспроизведение текста издания 1908 г. // Полное собрание русских летописей. Т. 2.   М.: Восточная литература, 1962.

История и восхваление венценосцев – История и восхваление венценосцев / Пер. и ред. Кекелидзе К. С.  Тбилиси: АН ГрузССР, 1954 URL: http://www.vostlit.info/Texts/rus15/Istor_ vencenoscev/frametext1.htm .

Котляр 1969 – Котляр М. Ф. Хто були бродники ? // Український Історичний Журнал. № 5 (98). К.: Інститут історії АН УРСР, 1969. С. 95 – 101.

Котляр 1998 – Котляр М. Ф. Галицько-Волинська Русь. К.: Альтернативи, 1998. 

Лаврентьевская 1962 – Лаврентьевская и Суздальская летопись по Академическому списку / Под. ред. акад. Е. Ф. Карского. Воспроизведение текста изд. 1926 – 1928 гг.; АН СССР, Ин-т Истории // Полное собрание русских летописей.  Т. 1.  М.: Восточная литература, 1962.

НПЛ 1950 – Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. и предисл. А. Н. Насонова. М.: Изд-во АН СССР, 1950.

Павлов 2000 – Павлов П. Бунтари и авантюристи в средневековна България.  Велико Търново: Абагар, 2000. URL: http://liternet.bg/publish13/p_pavlov/buntari/ .

Пашуто 2011 – Пашуто В. Т. Половецкое епископство // Пашуто В. Т. Русь. Прибалтика. Папство. Избранные статьи.  М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2011. С. 573 – 581.

Поляк 1964 – Поляк А. Н. Новые арабские материалы позднего средневековья о Восточной и Центральной Европе // Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и Центральной Европы.  М.: Наука, 1964.  С. 29 – 59.

Пріцак 2008 – Пріцак О. Коли і ким було написано «Слово о полку Ігоревім». К: Обереги, 2008.

Рабинович 2002 – Рабинович Р. А. Берладники, бродники, галицкие выгонцы // Тельнов Н., Степанов В., Руссев Н., Рабинович Р. …И разошлись славяне по земле. Кишинев: Высшая Антропологическая Школа, 2002. URL: http://papacoma.narod.ru/articles/rabinovich_berladniki.htm .

Храпачевский 2004 – Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана / Р. П. Храпачевский.  М.: ООО Изд-во Аст: ОАО ВЗОИ, 2004.  

Шушарин 1972 – Шушарин В. П. Этническая история Восточного Прикарпатья IX – XII вв. // Становление раннефеодальных славянских государств. Материалы научной сессии польских и советских историков. К.: Наукова думка, 1972. С. 166 – 179.

Шушарин 1978 – Шушарин В. П. Свидетельства письменных памятников королевства Венгрии об этническом составе населения Восточного Прикарпатья // История СССР.  № 2. М.: Институт истории АН СССР, 1978. С. 38 – 53.

Юсупович 2012 – Юсупович А. Галицские выгнанцы или выгонцы? // Rossica Antiqua.  6. СПб.: Исторический факультет СПбГУ, 2012.  C. 114 – 133.

Spinei 1986 – Spinei V. Moldavia in the 11^th – 14^th Centuries  Bucharest: Editura Academiei Republicii Socialiste Romania, 1986. 

Spinei 2009 – Spinei V. The Romanians and the Turkic nomads North of Danube Deltafrom tenth to the Mid-Thirteenth Century.  Leiden – Boston: Brill, 2009. 

SLAVS IN DASHT-I QIPCHAQ

Yaroslav V. Pylypchuk

This  paper is dedicated to the question of relations Slavs and Turks in the Dasht-i-Qipchaq. Brodniks were allies of Qipchaqs. Brodniks were multi-ethnic population of the steppes. They fought against the Qipchaqs only in 1222 – 1223. Berladniks were Slavs and federates the Byzantine Empire in the Lower Danube region, but can create short-term alliances with the Qipchaqs. «Galytski Vygontsy» were Slavs, inhabited Central Dniester region and were allies of Qipchaqs.

Key-words: Qipchaqs, Dasht-i Qipchaq, Slavs, Brodniks, Berladniks, «Galytski Vygontsi».

Источник:(13) Пилипчук Я. В. Славяне в Дешт-и Кыпчаке // Вопросы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии. Вып. 9. Саарбрюкен, 2024. С. 45-54 | Yaroslav Pylypchuk — Academia.edu

Наиболее заметное присутствие Британии в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, которая поддерживает нападения Израиля на сектор Газа, находится на острове Кипр

Mehmet Alaca, Elmira Ekberova  

    

АНКАРА

Великобритания, которая продолжает поддерживать атаки Израиля в секторе Газа оружием и разведкой, насторожена в отношении подготовки Ирана и его союзников к ответному удару после убийства председателя Политбюро ХАМАС Исмаила Хании.

Напряженность между Израилем и Ираном находится на грани войны. Великобритания же подтверждает свою приверженность защите Израиля при каждой возможности после атак на сектор Газа 7 октября, активно используя возможности своих ВВС в Средиземноморье и на Ближнем Востоке

После убийства главы политбюро ХАМАС Тегерана и одного из старших командиров ливанской «Хезболлы» Фуада Шукюра все взоры сосредоточены на возмездие со стороны Тегерана. С другой же стороны союзники Израиля внимательно следят за развитием событий и наращивают военную помощь.

В то время как некоторые члены Совета Безопасности ООН (СБ ООН), собравшиеся на чрезвычайную сессию после убийства Хании, осудили убийство, США и Великобритания обвинили Иран.

Постоянный представитель Великобритании при ООН Барбара Вудворд раскритиковала Иран, отметив, что поддерживаемые Ираном хуситы в Йемене продолжают атаковать Израиль.

Вудворд заявила, что приверженность Великобритании безопасности Израиля непоколебима, и Израиль имеет право на самооборону.

Великобритания, которая находилась в центре постоянной критики за свою историческую роль в политических потрясениях и конфликтах на Ближнем Востоке, «тихо» усиливает свое военное присутствие в регионе.

У Великобритании около 4 тысяч военных в Средиземноморье и на Ближнем Востоке.

Согласно исследованию Declassified UK, проведенному в 2020 году, британская армия имеет 145 военных баз в 42 странах мира.

Также в 2020 году Минобороны сообщило, что количество солдат британской армии, проходящих службу за рубежом, составило 6050 человек. Хотя в тех же данных было объявлено, что численность солдат в Средиземноморье и на Ближнем Востоке составляла примерно 2500 человек, 1400 солдат в Ираке не были включены.

Согласно этим данным, общая численность британских солдат в регионе оценивается не менее чем в 4 тысячи, и эти цифры варьируются в рамках оперативных потребностей.

С 7 октября Британия увеличила свою эффективность на Ближнем Востоке, сражаясь с хуситами в Красном море и поддерживая защиту Израиля от атак Ирана и группировок, поддерживаемых Тегераном.

«HMS Prince of Wales», один из двух английских авианосцев, отправился в Шотландию для загрузки бомб в то время, когда в последние дни напряженность между Израилем и «Хезболлой» возросла. Эксперты полагают, что Великобритания перебросит на Ближний Восток военный корабль весом 65 тыс. тонн.

Великобритания, которая, как ожидается, поддержит Тель-Авив вместе с США в возможной тотальной войне между Израилем и Ираном, имеет множество баз в регионе, особенно в странах Средиземноморья и Персидского залива.

Кипр – наиболее заметное присутствие британской армии

До атак Израиля на сектор Газа с 7 октября 2023 года и его возможной военной операции против Ливана наблюдается серьезное увеличение мобильности западных стран в контексте военной логистики в греческой общине Кипра.

Известно, что британская армия проводит значительную часть своих воздушных операций в отношении Ближнего Востока с Кипра.

Армия постоянно держит на греческой части Кипра 2290 военнослужащих. На острове имеется 17 отдельных дислокаций, включая полигоны и шпионские станции.

По данным Haaretz и Declassified UK, британские и американские силы поддерживают нападения Израиля на сектор Газа оружием и разведывательными данными из Акротири и Декелии в греческой части Кипра. Эти две базы, поддерживаемые Англией, соответствуют 3 процентам территории острова.

«RAF Akrotiri», основная оперативная база авиации в регионе, используется британцами в качестве постоянной совместной оперативной базы.

Регионы Акротири и Декелия находятся под британской юрисдикцией. Базы, о которых идет речь, действуют вне досягаемости должностных лиц администрации киприотов-греков.

Согласно новостям на сайте Declassified UK, большая часть из более чем 60 рейсов, совершенных британскими военно-грузовыми самолетами в Израиль с октября 2023 года, была осуществлена ​​с авиабазы ​​Акротири, имеющей статус «суверенной базы» недалеко от города Лимассол.

ВВС Акротири, находящиеся в 40 минутах полета от Тель-Авива, также используются для авиаударов по хуситам в Йемене.

По данным Declassified UK, британские Королевские ВВС в период с декабря по май провели 200 наблюдательных полетов над сектором Газа. Все британские самолеты-разведчики взлетели с авиабазы ​​Королевских ВВС Акротири и оставались в воздухе около шести часов.

Министерство обороны Великобритании постоянно опровергает утверждения о том, что Великобритания оказывает разведывательную поддержку Израилю прямо или косвенно через США с объектов в горах Троодос, Акротири и Агиос Николаос.

Тем временем активисты критикуют, что действия Великобритании и США рискуют сделать остров мишенью.

В ОАЭ и Бахрейне дислоцированы воздушные сил

Британские королевские ВВС имеют военную базу в Объединенных Арабских Эмиратах (ОАЭ), известную как Donnelly Lines.

ВВС также действуют из базы поддержки ВМС Великобритании в Бахрейне, известной как HMS Jufair.

ВВС Великобритании, которые также используют авиабазу Аль-Удейд в Катаре для воздушных операций на Ближнем Востоке, находятся там в тесном контакте с армией США. Аль-Удейд, крупнейшая база США в регионе, созданная в 1996 году, также является местом расположения региональной штаб-квартиры Центрального командования США (CENTCOM).

Британские подразделения в Катаре и ОАЭ поддерживают военные операции в Ираке, Сирии и Ливии.

Наблюдение за Персидским заливом и Индийским океаном из Омана

Британские войска содержат небольшое количество военнослужащих на 15 базах в Саудовской Аравии, которые не принадлежат напрямую британским военным. Коалиция в Йемене, возглавляемая Саудовской Аравией, имеет небольшое военное присутствие в Эр-Рияде для наблюдения за воздушными операциями.

В Омане находится Объединенная база материально-технического снабжения Великобритании. Сообщается, что британские солдаты присутствуют на 16 базах Омана.

База материально-технического снабжения в Омане используется для облегчения деятельности британской армии в Иране, Персидском заливе и Индийском океане. Британская армия также имеет в стране общие тренировочные полигоны. Хотя некоторые источники утверждают, что Великобритания имеет в Омане 1000 солдат, это пока не подтверждено властями.

Утверждается, что беспилотные летательные аппараты Reaper осуществляют свои операции с авиабазы ​​Али-аль-Салем, где в Кувейте дислоцируется небольшое количество британских солдат.

Великобритания имеет ограниченное количество военных в Иордании, предполагается, что британские солдаты также находятся на базах США в Ираке.

Информация об Ираке исключена из данных о численности британских военных на Ближнем Востоке, представленных парламенту Министерством обороны Великобритании в 2020 году. На сайте армии указано, что в Ираке находятся более 1400 военных под видом борьбы с террористической организацией ДЕАШ.

Великобритания продолжает оказывать непрерывную поддержку Израилю, несмотря на его военные преступления.

Несмотря на непрерывные нападения Израиля на сектор Газа с 7 октября 2023 года и предупреждения о том, что он совершает военные преступления, Великобритания продолжает выдавать лицензии на экспорт оружия в эту страну, что вызывает реакцию как общественности, так и международного сообщества.

Правозащитные организации и независимые организации в стране критикуют Великобританию за «соучастие в военных преступлениях Израиля» на том основании, что она не прекращает продажу оружия Израилю, что нарушает международное гуманитарное право в секторе Газа.

Согласно данным Министерством бизнеса и торговли Великобритании, с 7 октября 2023 года было одобрено более 100 экспортных лицензий на продажу оружия, военной техники и другой контролируемой продукции из страны в Израиль. По состоянию на май количество действующих лицензий на экспорт вооружений и военной техники «с указанным пунктом назначения — Израиль» составляло 345.

Великобритания сосредоточилась на защите Израиля военным присутствием в Средиземноморье и на Ближнем Востоке (aa.com.tr)

Anadolu Ajansı (aa.com.tr)

В этом году на участие в фестивале подали заявки 790 тыс. команд

Ulviyya Amoyeva, Tolga Yanık  

    

СТАМБУЛ

В Турции стартуют технологические конкурсы, организованные в рамках фестиваля авиации, космоса и технологий TEKNOFEST.

Как сообщили в TEKNOFEST, технологические соревнования в рамках крупнейшего в мире фестиваля авиации прошли впервые в 2018 году, на них подали заявки 4 тыс. 333 команды в 14 различных номинациях.

В прошлом году на участие в TEKNOFEST поступило рекордное число заявок- 337 тыс. команд и свыше 1 млн конкурсантов.

В этом году на участие в фестивале подали заявки 790 тыс. команд и 1 млн. 650 тысяч участников.

График технологических конкурсов в рамках TEKNOFEST 2024 выглядит следующим образом: 8-9 августа — Конкурс по обработке естественного языка на турецком языке (Коджаэли), 12-17 августа — Международный конкурс электромобилей среди участников лицеев Efficiency Challenge (Коджаэли), 13-17 августа — Конкурс по разработке Hyperloop (Коджаэли), 20-23 августа -Конкурс пассажирских автономных транспортных средств Robotaxi (Коджаэли), 24-25 августа – Конкурс Quantum Hackathon (новый конкурс- Коджаэли), 24-25 августа — Чемпионат дронов TEKNOFEST (1-й этап — Испарта), 26-30 августа — Конкурс по сельскохозяйственным UGV (Измир), 4 сентября — TravelX Ideathon (Стамбул) .

Далее, 9-16 сентября пройдет конкурс по разработке робототехники (Аксарай), 11-15 сентября -конкурс по ракетам вертикальной посадки (Анкара), 12-18 — Конкурс по боевым БПЛА (Адана), 17-20 сентября — соревнования по беспилотным подводным системам (Мерсин), 18-20 сентября — Конкурс моделей спутников (Аксарай), 19-22 сентября — Конкурс беспилотных морских транспортных средств (Новый конкурс-Мерсин), 19-23 сентября — Международные соревнования по беспилотным летательным аппаратам для старших классов (Кахраманмараш), 21-22 сентября — Чемпионат дронов TEKNOFEST (2-й этап – Мерсин) и наконец, 16-19 октября — Соревнования по робототехнике (Эрзурум).

Финал конкурса пройдет в Международном выставочном и конгресс-центре Антальи ANFAŞ с 5 по 8 сентября. Награды победителям вручат на главной сцене TEKNOFEST в Адане.

В Международном выставочном и конгресс-центре ANFAŞ пройдут такие технологические конкурсы, как конкурс «Умный транспорт», Конкурс инноваций в области биотехнологий, Конкурс блокчейна (новый конкурс), Конкурс экологических и энергетических технологий, Конкурс дизайна чипов, Конкурс образовательных технологий, Конкурс технологий для людей с ограниченными возможностями здоровья, Конкурс финансовых технологий (новый конкурс), Hack Masters, Конкурс технологий ПВО (новый конкурс), Конкурс проектов вертолетов, Конкурс технологий на благо человечества, Конкурс проектов реактивных двигателей, Конкурс беспроводной связи (новый конкурс), Конкурс технологических приложений в психологии, Конкурс искусственного интеллекта в здравоохранении, Конкурс цифровых технологий в промышленности, Конкурс сельскохозяйственных технологий, Конкурс «TEKNOFEST Роболиг» (новый конкурс), Конкурс туристических технологий, Конкурс моделирования летающих автомобилей, Конкурс искусственного интеллекта для транспорта, Конкурс покрытия Smart Wi-Fi (новый конкурс), Swarm UAV, T3 AI Hackathon (новый конкурс)».

Лига Чемпионов TEKNOFEST впервые в этом году пройдет в рамках TEKNOFEST Адана 2-6 октября 2024 года.

Другие соревнования, которые пройдут в Адане, включают конкурс проектов в области технологий ядерной энергетики, финальный этап чемпионата дронов TEKNOFEST, Кубок мира по дронам и ярмарка изобретений ISIF.

Технологические конкурсы, для которых предусмотрен призовой фонд в 30 млн лир и более 55 млн лир материальной поддержки, в этом году пройдут в 49 основных категориях и 127 подкатегориях.

В Турции стартуют технологические конкурсы в рамках TEKNOFEST (aa.com.tr)