Коллаж: Kazinform
Права женщин в Афганистане систематически ограничиваются с тех пор, как режим «Талибан» вступил во власть в 2021 году. За это время они ограничили права девочек и женщин на посещение школ, университетов, спортзалов, общественных парков, а также на работу в НПО. Были закрыты все салоны красоты. Женщины в Афганистане обязаны быть полностью покрытыми одеждой, оставляя только щель для глаз. Кроме того, жительницы этой страны не имеют права передвигаться более 72 км без сопровождения родственника мужского пола. А недавно им даже запретили говорить вслух на публике. Международный обозреватель Kazinform разбирался, какую роль в этом сыграла деобандийская версия ислама.
Когда речь идет об Афганистане, всегда есть два очень сложных вопроса, которые беспокоят международное сообщество, и решение которых оно выдвигает в качестве условия для признания правительства Талибан. Это вопрос инклюзивного правительства, то есть, механизм учета прав национальных меньшинств, и политика талибов по отношению к женщинам. Но если с первым вопросом еще можно дискутировать, например, ссылаясь на специфику восточной системы организации общества, то отношение талибов к женщинам выглядит слишком одиозным для современного мира, включая в их число и мусульманские страны.
Талибский тяни-толкай
Хотя здесь существует определенное противоречие. Потому что в случае с Афганистаном мы имеем дело не с современным обществом, хотя отдельные атрибуты государства вполне применимы в отношении при власти Талибан. Талибы строят мусульманскую общину, и в этом их специфика, которая по принципам социально-политической организации условно ориентирована в прошлое.
Они считают, что это в лучшей степени соответствует интересам общества, чем современные модели государственного устройства. Этим идеология Талибан отличается от, к примеру, концепции движения «Братьев-мусульман». Сегодня к ним идеологически близки движение «Хамас» в Палестине, а также партия «Справедливости и развития» Реджеп Тайып Эрдогана в Турции. Вернее, основные исламские движения в Турции, не только партия Эрдогана, ориентируются на идеологию, близкую к «Братьям-мусульманам».
В самом общем смысле такая идеология ориентирована на современное государство. Точнее на справедливое исламское общество, которое опирается на первоначальную идейную основу мусульманской общины, но не отказываясь при этом от государственных институтов и связанной с ними активности. Поэтому такое значение для них имеет образование в целом и в том числе для женщин и их политической активности.
Такой подход в какой-то мере можно связать с развитием идей в мусульманском обществе во время колониализма. Тогда модернистские движения в исламе призывали к повышению конкурентоспособности мусульманских обществ по сравнению с европейскими. Самые известными из них были младотурки, младоафганцы, младохивинцы и т. д. Внутри исламского общества они конкурировали с консервативными улемами. Борьба шла в том числе за школы. Модернисты выступали за качественное образование, равное европейскому. Консерваторы — за традиционные медресе и мактабы.
Но любая идеология основывается на социальной организации общества. Поэтому условные модернисты — обычно это жители городов и выходцы из местной элиты. Поэтому урбанизация теоретически должна усиливать модернистские тенденции. К примеру, король Афганистана с 1919 по 1929 годы Аманулла-хан хотел вообще построить новый европейский город рядом с Кабулом. За стремление к модернизации его, собственно, и свергли традиционалисты-консерваторы.
Характерно, что в Афганистане в 1970-1990-х годах большее влияние среди моджахедов имели организации, идеологически близкие к «Братьям-мусульманам». Это в первую очередь партия Гульбеддина Хекматиара «Хезбе-и Ислами» и партия Бурхануддина Раббани «Джамиат-и ислами». В последнюю входили Ахмад Шах Масуд и Исмаил-хан. Но они разделились по этническому принципу. Пуштуны собрались вокруг Хекматиара, а таджики вокруг Раббани. Потом между ними началась война.
Одновременно в северном Афганистане была также условно светская партия «Джумбиш-и Милли» Абдул Рашида Дустума. Здесь собрались многие, кто бежал из Кабула. В южном Афганистане в основном преобладали традиционалисты. Но также были и движения, идеологически близкие к салафитам. Они пользовались поддержкой арабских стран Персидского залива.
Все это имеет значение в том смысле, что в Афганистане после 1992 года возник кризис государства и его институтов. В то время как любое государство все равно должно заниматься образованием, подготовкой разных специалистов, в том числе для армии. Поэтому даже если оно радикально настроено в области религии, так или иначе, но задачи государственного строительства будут оказывать свое влияние.
Откуда запреты растут
Из недавних примеров можно привести ситуацию в Саудовской Аравии, где совсем недавно женщины не могли водить машины и выходить из дома без сопровождения мужчины. При нынешнем короле Салмане и его сыне Мухаммеде бен Сальман такие ограничения были отменены. В 2018 году власти отменили обязательное ношение хиджаба, паранджи, бурки. В 2019 году женщины получили право служить в армии. В 2022 году была создана женская сборная по футболу. В 2023 году Саудовская Аравия отправила женщину Райану Барнави в космос. Причем речь идет о еще совсем недавно самой жесткой в плане религиозных ограничений стране в исламском мире, родине пришедшего к власти ваххабизма. И здесь женщины, в отличие от Афганистана, могут получать образование, в том числе высшее и в том числе за границей. Правда, для поездки за границу им нужно разрешение родственника мужчины.
Так что феномен политики Талибан по отношению к женщинам вызывает большое удивление во многих мусульманских странах. Это слишком противоречит существующей практике. Например, представители «Организация Исламская конференция» на встрече в Кандагаре предложила талибам указать на те моменты в шариате, которые не дают возможности предоставлять обучение женщинам. Они хотели выяснить с чем связана такая жесткая позиция талибов по этому вопросу. Основывается ли она на шариате, на политических или социальных моментах. Представители властей в Кабуле, делали акцент на том, что это не официальная позиция, своего рода временная мера. Считается, что между Кандагаром и Кабулом есть определенная разница в идеологических моментах. Чиновники в Кабуле должны думать об отношениях с международным сообществом. В Кандагаре, где находится окружение лидера Талибан муллы Хайбатуллы Ахундзады, очевидно, больше сконцентрированы на идеологии.
Но и с точки зрения идеологии здесь есть вопросы. Потому что идеология Талибан опирается на деобандийскую версию ислама. Это достаточно жесткая версия религии, которая возникла в Британской Индии в колониальные времена. Но в отличие от модернистов, вроде младотурков, деобанди настаивали на максимальном соблюдении правил ислама в их традиционалистском консервативном понимании.
Деобанди тоже придерживаются ханафитского мазхаба, как и почти везде в большом регионе от Северной Индии до Северного Кавказа. Между прочим, в Пакистане до половины верующих мусульман может относиться к деобанди, другая половина к более умеренному движению Барелви. В 1980-х годах они даже воевали друг с другом на улицах пакистанских городов. Большая часть медресе в Пакистане принадлежит деобандийскому исламу. В них, собственно, и учились талибы.
Но при этом в Пакистане нет такой жесткой практики по поводу образования женщин и вообще по отношению к ним, как в соседнем Афганистане при талибах. Критики могут сказать, что в отличие от талибов деобандийские политические движения не находятся у власти в Пакистане. Хотя у них есть политическая партия «Джамиат-и улема ислами». Более того, считается, что радикальная пакистанская группировка «Техрик-и Талибан» придерживается деобандийской идеологии. Пакистанская армия ведет с последней борьбу. Но все-таки главная причина связана с наличием в Пакистане сильных государственных институтов, которые не дают возможности разным радикальным движениям прийти к власти и попытаться реализовать свою программу. Поэтому в теории в деобандийских медресе в Пакистане могут учить всяким разным взглядам на жизнь общества. Но у них нет возможности для их реализации.
Особенностью Талибан является тот факт, что они пришли к власти в государстве, пусть даже оно находилось в кризисе последние 40 лет. Но при этом они остались преимущественно религиозной организацией с весьма специфическими и довольно архаическими взглядами на организацию жизни общества.
В первый раз, когда талибы пришли к власти в 1996 году, в Афганистане была гражданская война. Их поддержали консервативные улемы, но против них выступили многие племена на пуштунском юге. Потому что талибы пытались ограничить их самостоятельность. Но Талибан всегда опирался на студентов из примерно тысячи деобандийских медресе из Северо-Западной пограничной провинции Пакистана. Это были десятки тысяч пуштунов, в основном из лагерей беженцев времен советского вторжения. У них были потеряны прежние социальные связи, и главная их идентичность была связана с религиозной общиной. Соответственно, они шли воевать за идеалистическую программу создания общества, где будут управлять муллы из Талибан при поддержке традиционных консервативных улемов. Частью этой идеалистической программы и была политика ограничений в отношении женщин.
Талибы были главным образом выходцами с сельского пуштунского юга и юго-востока. В 1970-х и 1980-х годах им приходилось сталкиваться с политикой модернистски настроенных горожан из Кабула, особенно коммунистов, за которыми стоял СССР. Они навязывали им ценности прогресса с помощью оружия. При этом многие из них даже не говорили на пушту.
Неприятие любых модернистов и почти любых образованных горожан было частью взглядов той массы сельской молодежи, которая бежала из Афганистана в Пакистан в годы реализации советской утопической программы. Поэтому когда они зашли в дариязычный Кабул, затем другие дариязычные города севера Афганистана, они выразили свое негативное отношение к их образу жизни. Ожесточенность гражданской войны с формированиями таджиками, узбеками и хазарейцами до 2001 года только усиливало такое отношение.
Пуштунские традиции
После 2021 года гражданской войны не случилось. В том числе этому препятствовал сформировавшийся международный консенсус по поводу Афганистана, особенно в рамках ШОС. Никто не хотел новой гражданской войны. Все полагали, что лучше дать талибам возможность начать государственное строительство в рамках большего порядка, чем при республике. Одновременно в Афганистане должны были начать реализацию многих проектов экономического развития, что среди прочих задач должно было убедить талибов в выгодности более сдержанной политики.
С этой точки зрения талибы продолжают быть заинтересованы в развитии торговли и реализации проектов и выстраивании отношений с международным сообществом. Однако в то же время они ужесточают политику в отношении женщин. Последние решения о запрете «женского голоса» в публичных местах и обязательное ношение бурки, безусловно, не может не беспокоить международное сообщество. Но парадокс в том, что нельзя оказать еще большее давления на страну, которая и так находится под давлением.
Среди причин жесткости политики талибов в отношении женщин стоит выделить все то же неприятие к городу и его образу жизни сельских жителей, выходцев из архаичного пуштунского юга Афганистана. Они составляют большую часть талибов. Афганские города в 2021 году заметно отличались от 1996 года. Американцы за 20 лет создали развитую систему управления и образования.
В Кабуле в 2020 году было 1 млн. 150 тыс. учеников, из них 546 тыс. девочек. По всему Афганистану в 2020 году школы посещало 9 млн. 135 тыс. учащихся, из них 39% было девочек. Но по провинциям ситуация сильно отличалась. Меньше всего девочек в школах было в пуштунских южных провинциях Кандагаре (25%), Пактике (15%), Забуле, Гельменде (21%). Для сравнения в Балхе, где проживали в основном национальные меньшинства, было 45% девочек в школах. Среди 388 тыс. студентов было 109 тыс. женщин. Кроме того, к 2021 году женщины работали во многих государственных учреждениях.
Естественно, что Афганистан в 2021 году совсем не соответствовал представлениям об идеальном обществе тех выходцев из села, которые составляли большую часть талибов. Собственно, тот факт, что их идейное руководство находится в Кандагаре как раз и говорит, что они не хотят находиться в неправильной с их точки зрения городской среде. Для них более предпочтителен Кандагар, который ближе к пуштунскому югу, ближе к Пакистану с его деобандийскими медресе. К тому же, здесь много влиятельных консервативных улемов.
В Кандагаре лидеры Талибан должны чувствовать себя более комфортно. Стоит отметить, что как раз на пуштунском племенном юге можно попытаться найти основания для политики Талибан в отношении женщин. И это не только религиозные причины, хотя и в этом есть много вопросов, как мы могли судить по вопросам от представителей Организации исламской конференции.
Многие наблюдатели считают, что такое отношение к женщинам связано с пуштунскими племенными традициями. Стремление изолировать женщину от любой активности за пределами дома скорее отвечает архаичной модели пуштунских племен, чем даже религиозной традиции.
Понятно, что взаимодействовать с правительством Талибан необходимо, в том числе для того, чтобы иметь возможность помогать тем афганцам, которые находятся в тяжелой ситуации. Но точно также понятно, что надо продолжать ставить перед ним вопросы. И здесь весьма существенную роль могут сыграть как раз представители мусульманского мира. У них точно есть аргументы на этот счет и наверняка нет желания, чтобы государственное строительство в Афганистане осуществлялось на такой архаичной основе.
Автор
Архаизм Талибана: куда уходят корни одиозного отношения к женщинам в Афганистане (inform.kz)
