Динамичные и достаточно стабильные отношения Ирана со своим северным соседом — Туркменистаном — стали за почти два постсоветских десятилетия хрестоматийным примером использования Тегераном своего значительного потенциала для оказания всесторонней помощи новым независимым государствам центральноазиатского региона. Это особенно заметно на фоне некоторой пробуксовки или недостаточной динамичности в налаживании отношений ИРИ с такими лидерами региона как Узбекистан или Казахстан. За этот период Иран стал для Туркменистана одним из крупнейших экономических партнеров. Результатом их сотрудничества стали около сотни реализованных крупных проектов, имеющих приоритетное значение для укрепления туркменской независимости. Если в середине 1990-х гг. Иран занимал четвертое место в списке 63 стран — внешнеэкономических партнеров Туркменистана, то ныне он выдвинулся на второе, после России, место в товарообороте страны: объемы в 2009 г. превысили 3 миллиарда долларов.
В 1998 г. в Туркменистане было зарегистрировано 88 иранских фирм, а к нынешнему году их число почти утроилось. Проекты двустороннего технико-экономического сотрудничества позволили Туркменистану обзавестись самыми современными технологиями. По заявлениям иранских политиков, для их страны укрепление дружественных отношений с Туркменистаном стало одним из приоритетных направлений внешней политики. Отношения с Туркменистаном рассматривает как несомненно важные и нынешний глава исполнительной власти Ирана Махмуд Ахмадинежад, консервативная идеология которого остается в Туркменистане практически незамеченной. Во время своего первого визита в Ашхабад в июле 2006 г. Ахмадинежад заявил, что его страна считает естественным приоритетом углубление и расширение всяческого взаимодействия со своим ближайшим соседом. В Туркменистане также хорошо осознают роль Ирана как авторитетной региональной державы, оказывающей активное и мощное, хотя часто негативное, воздействие на мировые политические процессы. В Ашхабаде стараются абстрагироваться от таких составляющих иранской политики как поддержка терроризма на международном уровне и активное продвижение программы разработки и производства оружия массового поражения, в том числе неконвенционального.
Однако, имеется ряд проблем, нарушающих идиллию двустороннего диалога. Сюда относится патернализм, проявляемый Ираном по отношению к своим центральноазиатским партнерам, его стремление играть роль старшего брата, диктуя главам стран региона свое видение ситуации. Так, иранцы считают вполне нормальным поучать Ашхабад, кого Туркменистану следует держать в своих партнерах, а от кого отказываться. Во время одного из визитов скончавшегося в 2006 г. туркменского президента С.Ниязова в Тегеран религиозный лидер ИРИ аятолла Али Хаменеи, обращаясь к нему, сказал: «Туркменистан не нуждается в израильтянах, нам с вами следует обратить внимание на то, что где бы ни появлялись эти сионисты, они сеют раздор». Президент С.Ниязов, однако, никак не реагировал на подобные призывы. Более того, именно руководителя израильской компании «Мерхав» Йоси Маймана С.Ниязов назначил после этого высказывания своим генеральным представителем по контролю над реализацией ряда важных проектов в нефтегазовой сфере общей сметной стоимостью более миллиарда долларов, часть из которых реализовывалась при участии иранских фирм. Видно, что развитие отношений Туркменистана с Израилем вызывает крайнее неудовольствие иранского руководства. В Ашхабаде, однако, считают, что сотрудничество с Израилем в реализации проекта реконструкции газовой инфраструктуры страны было очень успешным. Сам С.Ниязов неоднократно заявлял о стремлении его страны шире использовать опыт Израиля в создании и использований высоких технологий, в том числе – в сфере углеводородных ресурсов. Имеются и другие сферы сотрудничества, в частности, по линии Центра международного сотрудничества и помощи (МАШАВ) МИД Израиля. Так, за последние годы в рамках разных программ МАШАВа в Израиле прошли подготовку на различных курсах 25 специалистов из Туркменистана. Их подготовка касалась таких сфер как сельское хозяйство, частное предпринимательство, наука и технологии. Всего же в рамках программ МАШАВа в 1993-2008 годах в Израиле прошли обучение 79 специалистов из Туркменистана. Сам нынешний президент Туркменистана Г.Бердымухамедов, вслед за своим предшественником С.Ниязовым, уделяет внимание изучению израильского опыта в таких сферах, как медицина, сельское хозяйство, использование водных ресурсов. Еще будучи министром здравоохранения (1997-2006) он посещал Израиль, где ознакомился с работой ряда крупных медицинских центров. А буквально через два месяца после вступления в должность президента он отправил в Израиль сразу трех своих министров — здравоохранения, образования и хлопководства, — для изучения передового опыта.
Беря пример со своих предшественников, попытки негативно воздействовать на отношения Туркменистана с Израилем предпринимает и нынешний президент М.Ахмадинежад. Это вписывается в радикализацию внешнеполитического курса Ирана, проводимую его командой. В самом же Туркменистане в последнее время заметна готовность к наполнению новым, более конструктивным содержанием своих отношений с Израилем. Аналитики связывают это с курсом нового президента, направленным на преодоление международной изоляции Туркменистана и активизацию связей с Западом. Как писал в июле 2010 г. популярный израильский интернет-портал IzRus, «…хотя Туркменистан пока не спешит принимать …израильского посла, с приходом к власти в начале 2007-го 49-летнего президента Бердымухамедова, Ашхабад в целом проявляет сдержанную готовность к оживлению отношений с Иерусалимом». Действительно, в последнее время заметны индикации к интенсификации двусторонних отношений. Реализуется обмен делегациями, в том числе – на уровне министров. Новый глава туркменского государства дал уже понять, что в его планах повысить уровень сотрудничества. Израильские компании стали допускаться к участию тендерах на поставки техники. Израиль видит положительные индикации и в том, что в 2009 г. из Туркменистана возобновилась репатриация евреев. Эти тенденции совпадают с планами Израиля интенсифицировать и углубить отношения с государствами Центральной Азии. Еще в апреле 2009 г. глава израильского МИДа А.Либерман договорился об открытии посольства в Ашхабаде с руководством Туркменистана. В мае начались организационные приготовления к открытию нового дипломатического представительства. 13 мая это подтвердила выходящая в Тель-Авиве газета «Маарив». Интерес к этому факту подогревался значением, которое имеет Туркменистан на глобальном энергетическом рынке, геополитическим статусом этой страны, расположенной у северо-восточных границ Ирана. Хотя с начала 1990-х гг. обе страны установили дипломатические отношения, обмена посольствами до сих пор не происходило. В июле 2009 г. была объявлена фамилия первого постоянного израильского посла. Планировалось, что им станет Реувен Дин-Эль. Именно он заложил основы сотрудничества между Моссадом и спецслужбами стран СНГ, будучи достаточно авторитетным специалистом в сфере борьбы с исламским фундаментализмом, имеет большие связи в руководстве республик Центральной Азии. Сам выбор Дин-Эля на должность израильского посла и приближающееся открытие посольства в Ашхабаде свидетельствует о серьезном подходе к деятельности дипмиссии в Туркменистане, стремлении Иерусалима обозначить важность развития и углубления диалога с мусульманскими государствами СНГ, приоритетности задачи снижения там иранского влияния. Однако такая активность сталкивается с растущей озабоченностью иранского руководства. В апреле 2009 г. деятельность израильского МИДа на центральноазиатском направлении стала предметом дискуссий в иранском парламенте. На приближавшееся открытие израильского посольства в Туркменистане отреагировал даже начальник Генштаба Вооруженных сил Ирана генерал Хасан Фирузабади, призвавший Ашхабад предотвратить открытие этой дипмиссии, ибо ее главная задача, якобы, заключается в подготовке «диверсантов против Ирана». Беспокойства иранского руководства вызвало и намерение назначить послом в Ашхабаде бывшего военного, в прошлом связанного с израильской разведкой Моссад. Не желая провоцировать обострение отношений между Ираном и Туркменистаном, в Израиле проявили понимание ситуации, в результате чего было решено произвести другое назначение на должность посла в Ашхабаде.
Наличие стабильных отношений Туркменистана с США является еще одним фактором, вызывающим неудовольствие и раздражение иранских партнеров. Российский аналитик А.Куртов выразился по этому поводу еще жестче. Он сказал, что США портят братские взаимоотношения между Тегераном и Ашхабадом. Все началось после поездки президента С.Ниязова в США в апреле 1998 г., когда он стал сторонником более тесного сближения с Западом. Все минувшие с того времени годы США постепенно укрепляют свои позиции в этой геополитически важной стране центральноазиатского региона. Развивается и торговля, в структуре которой важное место занимает поставка техники, в том числе – сельскохозяйственной. Так, в 2006 г. лишь тракторов и комбайнов в США было закуплено на сумму 50 миллионов долларов. Отношения углубляются по многим вопросам — от взаимодействия в военной сфере до партнерства в борьбе с незаконным оборотом наркотиков, коммерческих связей и соблюдения прав человека. Реализуется ряд проектов в культурной сфере, в частности — проведение археологических исследований и работ по консервации исторических памятников. Что касается военной области, то по западным публикациям видно, что идет подготовка к передаче в пользование НАТО военно-воздушной базы в туркменском городе Мары. США уже считают Туркменистан надежным партнером по обеспечению глобальной безопасности.
Разумеется, основной задачей политической активности США в этой стране является возможная нейтрализация иранского влияния. Именно поэтому США ныне сотрудничают с Туркменистаном и в тех сферах, где уже налажено взаимодействие с Ираном. Влияние такого конкурирующего сотрудничества заметно проявлялось на конкретных примерах. Когда в декабре 1997 г. проходил пуск в эксплуатацию ирано-туркменистанского газопровода Корпедже-Курдкуй, президент С.Ниязов заявил, что иранский маршрут является самым экономически выгодным путем экспорта туркменистанских энергоносителей на Запад. После поездки туркменского лидера в США его взгляды на эту проблему претерпели радикальное изменение: он стал твердым сторонником прокладки трубопровода по дну Каспия. Это определило очаг серьезной напряженности в отношениях с Ираном, что вполне естественно, ибо Тегерану было экономически и политически невыгодно наличие еще одного транспортного коридора для экспорта туркменских энергоносителей с участием страны, декларированной Ираном в качестве вражеского государства. Иран заявил тогда о том, что каспийский вариант требует значительных капиталовложений и не сулит быстрой окупаемости, как в варианте по маршруту Туркменистан-Иран-Турция — Западная Европа. Тегеранская газета «Абрар» предостерегала тогда: » Туркменистан должен помнить, что любое участие некаспийских государств в проектах транспортировки энергоносителей сулит лишь сиюминутные экономические выгоды, а в перспективе способно создать лишь проблемы». Самому С.Ниязову приходилось лавировать между Востоком и Западом, поэтому в одном из заявлений он предпочел назвать каспийский маршрут одним из возможных вариантов. Но Ирану стратегически невыгодно обострять отношения с одним из своих приоритетных партнеров. В Тегеране рассчитывают на то, что в случае успешного продвижения сотрудничества с Западом его территория станет одним из транзитных маршрутов экспорта туркменского газа на Запад. Именно поэтому Ирану приходится мириться и с военным сотрудничеством Туркменистана с Западом, в частности, с его решением об участии в программе НАТО «Партнерство ради развития», активной деятельностью в областях Туркменистана волонтеров американского Корпуса мира. С течением времени становится все более очевидным, что сотрудничество с Туркменистаном занимает приоритетное место и для президента Барака Обамы. Его администрация все активнее поощряет Туркменистан диверсифицировать свои рынки энергоносителей, приветствуя ослабление связей в этой сфере между Ашхабадом и Москвой.
Есть еще один важный аспект периодически возникающей напряженности в двусторонних отношениях. Дело в том, что с самого начала становления туркмено-иранского сотрудничества Иран делал определенные ставки на ислам в качестве интегрирующего фактора, избегая в то же время открыто пропагандировать идеи экспорта исламской революции. Разумеется, в Иране понимали, что за годы советской власти менталитет туркмен, исповедующих суннитский ислам, претерпел основательную секуляризацию, которая была навязана господствовавшей в СССР политикой поголовной атеизации. В этой связи Тегеран возлагал определенные надежды на происходящие здесь, как и в других государствах исламского ареала постсоветского пространства, процессы оживления религиозной жизни. Однако Туркменистана исламское возрождение коснулось гораздо меньше, чем его соседей – Узбекистан и Таджикистан. Но в любом случае, и здесь были налицо внешние приметы оживления религиозной жизни, отражающиеся в увеличении числа мечетей, включении основ ислама в школьные образовательные программы, повсеместном изучение Корана, зарождении системы религиозного образования. С обретением страной независимости наступил своего рода бум строительства культовых зданий ислама, поощрявшийся властями, видевшим в религии одну из опор государственности и стабильности, гражданского согласия в обществе. К настоящему времени в Туркменистане действует примерно 500 мечетей. Однако бурный рост количества мечетей не сопровождался таким же увеличением их посещаемости. На ежедневные и даже пятничные молитвы приходит весьма ограниченное количество верующих. В связи с потребностью подготовки кадров священнослужителей, в стране в начале 1990-х гг. были открыты теологический факультет в столичном университете и ряд медресе на периферии. Свое уважение религии продемонстрировал и сам президент С.Ниязов, совершивший в начале 1990-гг. паломничество (хадж) к святым местам ислама в Мекке.
Однако политизации ислама здесь ждать не приходилось. Сам туркменский президент был не склонен драматизировать для своей страны фундаменталистскую угрозу, заявив, что не видит у себя в стране почвы для восприятия идей исламского экстремизма. Несмотря на это, с середины 1990-х гг. С Ниязов прибег к политике жесткого ограничения и всеобъемлющего государственного регламентирования религиозной жизни, что вызывало явное неудовольствие иранских религиозных деятелей. В Иране предпочитают не вмешиваться в такие коллизии, чтобы не осложнять двухсторонние отношения. Так, для иранского религиозного истеблишмента был сродни религиозной ереси тот факт, что президент Туркменистана объявил себя пророком Аллаха. В Кипчаке — родном селении президента под Ашхабадом – воздвигнута самая большая в стране мечеть с громадным золотым куполом. Стены ее, вместо сур из Корана, украшены цитатами из произведения Туркменбаши – «Рухнаме». Это привело к тому, что истинные мусульмане уклонялись от ее посещения.
Неудовольствие иранского руководства вызывает тотальный государственный контроль над религиозной жизнью Туркменистана. Так, верховный муфтий этой страны одновременно является заместителем председателя Генеша (Совета) по делам религий при президенте . Это означает, что человек, занимающий такой пост, автоматически становится высокопоставленным государственным чиновником, а вся деятельность религиозных институтов подконтрольна светским властям. Один из предыдущих муфтиев – Насруллах ибн-Ибадуллах — отказался признать С.Ниязова посланником Всевышнего, за что лишился своего поста и вынужден был бежать за границу. Подобная же участь постигла переводчика Корана на туркменский язык Ходжаахмет-ахуна, высланного вместе с семьей из Ашхабада в сельскую местность. Его изгнание, по приказу президента, сопровождалось тем, что все экземпляры переведенного им Корана были собраны и сожжены. Это вызвало возмущение мусульман как внутри страны, так и за ее рубежами, в том числе – в Иране.
С приходом к власти в 2007 г. президента Г.Бердымухамедова появились надежды на ослабление давления и контроля над религиозными организациями Туркменистана. Однако, похоже, что на этом пути будет много барьеров. Более того, независимые источники доказывают, что власти страны разрабатывают пакет мер по установлению еще большего контроля над религиозными организациями, аргументируя это опасениями развития религиозного экстремизма. Эти меры включают создание базы данных верующих и лиц, практикующих религию, по всему Туркменистану, установку видеокамер во всех мечетях, изучение отношения каждого гражданина к религии и установление его степени религиозности. Не произошло и ожидаемого возобновления работы закрытого С.Ниязовым в 2005 г. теологического факультета в столичном университете. Соответствующие предметы исламского цикла изучаются ныне на историческом факультете, где обучается всего 50 студентов. Иранский религиозный истеблишмент, тем не менее, дистанцируется от вмешательства в исламскую религиозную жизнь в Туркменистане, хотя иранская пресса неоднократно писала о репрессиях против мусульманского духовенства в этой стране. Контакты в религиозной сфере, однако, поддерживаются.
В.И.Месамед
Источник — Институт Ближнего Востока
Постоянный адрес статьи —
