Валерий Коровин
директор Центра геополитических экспертиз


Мы же все чаще слышим об информационных войнах, а также о войнах гибридных и сетевых. В целом многим уже понятно, что это такое, но есть нюансы.

До определенного момента (традиционное) государство представляло собой некий иерархический комплекс – элиты, как правило, сакральные, традиционные – наверху; народ, массы – внизу. Народ в традиционном государстве – это не механическая сумма всего множества жителей государства, а органическая общность. Традиционные элиты – это либо жреческая каста, клир, либо же, чуть позже, воинственная, мобилизованная аристократическая верхушка.

В такой иерархической системе все находятся на своих местах: клир молится, воины воюют, третье сословие – торгует или пашет. Все вместе это существует, как единое целое – духовно или идеологически, действует синхронно, монолитно, по крайней мере, для внешнего врага. Элита формирует смыслы, идейные основы, которые спускает вниз, в массы, а массы эти смыслы потребляют. Тем самым и достигается мировоззренческое и идеологическое единство государства.

Все начало меняться в Новое время. Революции, начавшиеся в Европе, разрушали этот традиционный порядок и приводили к перемешиванию сословий в атомарную гражданскую массу искусственных политических наций. С появлением государства-нации на месте традиционного государства-империи на смену органической общности народа пришла концепция гражданского общества, представляющего собой сумму атомарных индивидуумов, граждан: каждый со своими интересами. Здесь и открылась возможность использовать эту атомарность, эту индивидуализацию, раздробленность общества для того, чтобы воздействовать на него, минуя обращение к элитам, то есть через их голову. Ибо общество, гражданские массы, сами объявляются субъектом, источником власти, а элиты лишь избраны, или даже наняты ими для исполнения служебных функций. То есть формально как бы зависимы от гражданских масс, которые номинально и есть власть. Причем сами элиты избираются как бы, опять-таки, номинально, из рядов самих масс, то есть формально от них ничем не отличаются.

Такое низвержение элит до уровня масс, навязываемое Европой и Западом всему остальному человечеству, соответственно низвергает и сакральные, жреческие, героические, аристократические функции элит. Элиты нового типа уже не имеют преимущества держателей не только власти, но и смыслов и идей. Идеи в таком перемешанном обществе идут как будто тоже из самих масс и через институт политических партий и их политической конкуренции, вроде как поднимаются наверх, становясь правящими идеологиями, политически реализуемыми самими партиями.

Я делаю постоянные оговорки – «вроде как», «как бы», «как будто» – по той причине, что все это лишь западный концепт гражданского, республиканского, демократического, буржуазного, как ни назови, устройства. Но так четко и упорядоченно оно воспринимается лишь на Западе, и то не везде, а лишь в элитах. Все остальное человечество продолжает жить в традиционных обществах, лишь номинально и очень поверхностно использующих или имитирующих использование западной структуры государственно-политического устройства. Но как-то криво-косо, худо-бедно это установлено почти везде.

Именно такая система гражданско-политического устройства и открывает возможность обращения напрямую к массам, как правило, чтобы воздействуя на них, управлять происходящими в государстве процессами извне. Это и есть основа, подоплека, среда для ведения информационных войн. Нет никакого непререкаемого источника смыслов, не говоря уже о сакральности. Все рассыпано, перемешано и заново слеплено в искусственную политическую общность, где все как бы равны. Если же такие непререкаемые источники сакральности или философской онтологии где-то сохраняются или появляются, то гражданское общество с ними начинает бороться, набрасываясь со всей решительностью и нетерпимостью к тому, что представлениям этого гражданского, десакрализованного, а значит бессмысленного (смыслы запрещены, так как тоталитарны) общества противоречит.

Иными словами, главных по смыслам нет, монополии на идеи и сакральности нет, все равны, все одинаково бессмысленны, а если кто-то пытается свои смыслы навязать остальным – это тоталитаризм. Правда, если у власти либералы, то им можно навязывать свои смыслы, ибо это они придумали эту систему – а значит, их смыслы и идеи не подвергаются сомнению. Остальное запрещено. В такой системе воздействовать разрешено только на массы тех государств, которые еще недостаточно либеральны, то есть где есть либо идеология (не либеральная), либо своя философия (это уже фашизм, как фашистом с либеральной точки зрения является, например, Платон), либо, не дай б-г (с маленькой буквы, их, либеральный б-г), какая-то сакральность.

В таких нелиберальных обществах можно делать все, ибо они по умолчанию тоталитарные, фашистские и плохие. Например, любыми средствами, воздействуя на массы, обращаясь к ним через голову элит, тем самым воздействовать на сами элиты, на принятые ими решения. Ведь элиты в национальном государстве обращаются к массам с опросами, постоянно запрашивают обратную связь, проводят статистические замеры, тем самым пытаясь понять, что в головах у масс, чтобы, исходя из этого, принимать какие-то решения на уровне государства. А у масс в головах то, что вкладывают им элиты. И если элиты ничего не вкладывают (кроме разрешенного либерализма), то им вкладывают это извне – разрешенный по умолчанию либерализм. То есть если воздействовать на массы, подумали теоретики новых подходов ведения войны, то можно, формируя общественное мнение, заставить элиты подчиняться воле внешнего игрока, который, обращаясь к массам, тем самым воздействует на элиты. Это и есть исходная предпосылка информационной войны.

Такое открытие и стало некой отправной точкой возникновения революционного (во всех смыслах) подхода к пересмотру ведения военных действий как таковых. На этой же основе возникли такие концепции, как, например, концепция ведения войны «изнутри наружу» Джона Уордена, которая рассматривалась сначала исключительно в военном аспекте: то есть сначала поражение военно-промышленной инфраструктуры (военные заводы, фабрики, ремонтные мастерские) с помощью нанесения точечных ракетных ударов; затем поражение коммуникаций. Все вместе это лишает армию поддержки, внутренней подпитки. В результате слабеющая армия неспособна оказывать сопротивление. И только после этого – столкновение с ослабленной и обескровленной армией, как финальная, завершающая стадия.

Эта же концепция ведения войны «изнутри наружу» чуть позже была переложена и на информационно-смысловую сферу. Возникла логичная идея, что точно так же, но только смысловым, идеологическим образом можно поразить сначала национальные, государственные элиты, затем обслуживающие их научные и интеллектуальные круги, затем экспертное сообщество, потом медиапространство. А медиапространство уже влияет на массы, население, которое и составляет основу и источник рекрутирования армии. Так можно разложить не только само государство, его элиты, науку, образование, культуру, медиа, но и армию. Ничего не напоминает?

Самое главное – это разложение происходит на уровне смыслов, на уровне идей. Новая методика ведения войны, одним из проявлений которой и является информационная война, делает акцент на идею, на идеологию, на «захват воображения», как выражаются теоретики «большой перезагрузки». Тем самым захватывается общество, которое, соответственно, влияет на армию как производную от этого общества.

Таким образом, государство может быть захвачено исключительно через сферу идей, посредством идеологического воздействия, через формирование идеологем, без использования обычных вооружений. Но в информационной войне важно не только иметь инструментарий ведения войны – сети, СМИ, коммуникации. Самое главное – что через них транслировать, какие идеи, какие смыслы прокачивать? С помощью идей и смыслов общество захватывается и без горячей войны. А дальше делай с ним что хочешь.

Андрей Грозин: «Ситуация вокруг центральноазиатского региона требует совершенствования новых механизмов парирования вероятных угроз с Запада»

Старший научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН проанализировал возможные направления воздействия Запада на страны региона.

На фоне мировой пандемии и геополитических трансформаций, которые происходят во всем мире, начиная от обвального ухода США и их союзников из Афганистана прошлым летом, ситуация в Центральной Азии несколько отдалилась из центра внимания, но мы понимаем, что она остается актуальной, обозначил Андрей Грозин, выступая на экспертной панели «НАТО, Россия и страны Центральной Азии на фоне новой геополитической реальности», организованной АНО «Институт исследований Центральной Азии». По мнению эксперта, вызовы и угрозы, которые связаны с этим регионом, будут только возрастать.

Остаться в стороне от американо-китайского конфликта не удастся

«Год, начавшийся с неудавшейся попытки мятежа в Казахстане, демонстрации эффективности работы ОДКБ и стартовавшей 24 февраля специальной операции вооруженных сил России в Украине, наглядно демонстрирует справедливость данного вывода. Очевидно, что давление внешних акторов на регион Центральной Азии создает новое поле угроз и для Российской Федерации и для самих этих государств. Остаться в стороне от нарастающего из года в год американо-китайского конфликта для любого игрока на международной арене будет непросто, тем более это относится к центральноазиатским государствам. В таких обстоятельствах регион становится одной из ключевых после Азиатско-Тихоокеанского региона площадок для противостояния между КНР и США», — убежден аналитик.

Пока основными акторами текущего этапа противостояния остаются три ведущих мировых центра силы: коллективный Запад, Российская Федерация и КНР. А основным аспектом является информационная борьба. Прозападные неправительственные организации и СМИ, спонсируемые западной стороной в регионе, активно ведут системную антикитайскую кампанию, также системно ими ведется критика России и российских интеграционных проектов.

«После 24 февраля, очевидно, накал этого информационного давления будет только нарастать. Параллельно страны Запада стараются продемонстрировать, что они сохраняют заинтересованность в расширении своего влияния, в том числе и на сферу безопасности региона. Естественное беспокойство в данной связи вызывают возможности непродуманных практических шагов США в Центральной Азии, которые могли бы привести к формированию обширных зон нестабильности возле пока еще слабо защищенных южных рубежей Российской Федерации», — подчеркнул Грозин.

США необходима кооперация с Центральной Азией

На фоне деградации традиционных американских партнерств в Южной Азии обозначается насущная необходимость для США кооперации с ключевыми странами Центральной Азии в области управления и глобальным энергетическим рынком, и контроля мировых торговых маршрутов. Кроме того, необходимы опорные точки для поддержания присутствия США в Ираке, в Сирии, которые пока еще сохраняются, и, шире, на Ближнем Востоке. По мере прогрессирования сужения возможностей военного базирования в Ираке и странах Персидского залива Вашингтону вновь необходимы некие военные точки опоры в Центральной Азии, с которых можно было бы осуществлять контроль и за самим регионом, и за прилегающими к нему пространствами.

«Как утверждается в последней американской стратегии по Центральной Азии, которая была принята при предыдущей администрации Дональда Трампа и не была опровергнута или модернизирована новой администрацией Байдена, США уже вложили 9 млрд долларов в регион прямой помощи на государственном уровне, а это цифры трехгодичной давности, 31 млрд частных инвестиций и более 50 млрд в виде кредитов и технической помощи от международных структур с американским участием: Всемирный банк, МВФ и так далее. Отдельно в этой стратегии отмечалось, что США вложили более 90 млн долларов в укрепление границ государств Центральной Азии, провели около 200 военных учений и повысили квалификацию, как тогда указывалось более, чем 2500 центральноазиатских пограничников. При этом в стратегии ничего не сказано, но все знают, что самую серьезную тревогу вызывает военно-биологические объекты США в регионе, в частности те, которые расположены в Казахстане и Узбекистане», — напомнил эксперт РАН.

Очевидным является то, что Соединенные Штаты при помощи перечисленных проектов и договоренностей и некоторых других, касающихся сферы безопасности, хотят закрепиться в регионе для сдерживания Китая, России и в меньшей степени Ирана. Центральноазиатский регион в данном случае находится в сложном положении, в силу своих геополитических констант Центральная Азия сейчас испытывает серьезное и усиливающееся давление со стороны глобальных центров силы, оставаясь при этом достаточно уязвимой перед внешним давлением. А давление заключается в том, что каждый из ведущих мировых игроков все настойчивее приглашает страны региона к приоритетному сотрудничеству именно с ним. Ясно, что государствам Центральной Азии такая определенность совершенно не нужна по множеству объективных и субъективных причин, считает Андрей Грозин.

Новый этап программы развертывания влияния

«После вывода войск из Афганистана американцы, очевидно, начинают новый этап своей программы в Центральной Азии с сократившимися возможностями проекции своего физического присутствия. И главное острие этой программы направлено, конечно же, против России, но с перспективной основной мишенью игры в Центральной Азии, которой, на мой взгляд, является все-таки не Россия, а именно Китайская народная республика, — заметил аналитик. — Раунд этой игры, очевидно, связан с пониманием того, что, придя на Украину, раньше или позже Российская Федерация выведет данную территорию или большую часть данной территории из-под ранее имевшегося прямого контроля Запада. Поэтому, по всей видимости, коллективный Запад рассчитывает, что Россия увязнет своими основными воинскими силами на Украине, а Запад, в свою очередь, постарается растянуть гибель украинского государства в том виде, в каком оно сейчас существует до максимально возможных пределов. И в такой ситуации открывать против России второй фронт в Центральной Азии — это не просто логично, но, по сути дела с каждой неделей становится просто насущной необходимостью».

Январские события в Казахстане были своеобразной разведкой боем, поскольку именно Казахстан остается важнейшим региональным ресурсом для расшатывания ситуации и в России, и в Китае. Ни одна другая республика Центральной Азии, при всем уважении, в силу множества объективных причин не имеет возможности влиять на Россию так, как это возможно, используя казахстанскую площадку, отметил Грозин.

«Коллективный Запад любит подходить к решению любой проблемы комплексно, поэтому на одной встрече с министрами иностранных дел, как мы видим по достаточно скупым коммюнике, обсуждался широчайший круг тем от Украины до Афганистана, и, как говорят многие источники в разных государствах, в том числе обсуждалась возможность возвращения в регион американских военных объектов. При этом необязательно речь идет о постоянном базировании. Это может быть центр обучения, центр транзита, это могут быть складские помещения, центр тренировки служебных собак — как это будет называться, для США пока непринципиально», — отметил старший научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН.

Глава Госдепартамента Энтони Блинкен на этой встрече неслучайно отметил поддержку Соединенными Штатами суверенитета, независимости, территориальной целостности стран Центральной Азии, продолжил эксперт. Это многолетний тренд американской политики, который отдельно подчеркивается во всех программных документах США, касающихся Центральной Азии. Суверенитет и независимость центральноазиатских государств всегда упоминается в контексте некой иногда называемой, иногда подразумеваемой угрозы, которую якобы несут сотрудничество с русскими и китайцами.

«В целом видно, что на фоне усиления дальнейшего противостояния с Россией и Китаем Соединенные Штаты хотели бы пересмотреть свою региональную стратегию, нарастить политическое влияние, экономическое партнерство с ведущими странами региона — Казахстаном и Узбекистаном. Но новых серьезных экономических, энергетических, логистических предложений не появляется, а старые все уже давно реализованы. И, если американцы не предложат странам региона новые значительные проекты и, главное, крупные инвестиции под эти проекты, то ничего с точки зрения американского влияния в Центральной Азии принципиально не изменится. Как без новых масштабных денежных вливаний США планируют активизировать политику в регионе лично для меня остается неясным», — задался вопросом аналитик.

Пряник не пройдет, каким будет кнут?

Очевидно, что, если пряник использовать не предполагается, либо возможность его задействования затруднена и ограничена, то можно использовать давление, кнут. А что может выступать в качестве такого жесткого принуждения к сотрудничеству? В первую очередь, это проблемные зоны в регионе, которых достаточно много. Это и вся граница Центральной Азии с Афганистаном, это и горный Бадахшан, это и Ферганская долина, это киргизо-таджикская граница, это отчасти Каракалпакия.

«На территории Казахстана, как мне лично представляется, после января 2022 года игра Запада отнюдь не закончена. Скорее всего, она будет идти и далее. Возможно, не в таких брутальных формах, как мы наблюдали 5-6 января, но что-то подобное я бы не исключал. — добавил Грозин. — Для форсирования роста конфликтного потенциала может быть использован Афганистан. С афганской территории легко можно организовать волны беженцев, спасающихся от войны, голода, эпидемий, среди которых могут затеряться боевики различных международных террористических организаций».

По мнению эксперта, нужно понимать, что дестабилизация ситуации в любой из указанных зон опасна для региона тем, что она отразится на всех странах Центральной Азии, спустя какое-то время на приграничных территориях России и в Синцзяне, что создаст и России, и Китаю серьезные проблемы, а также будет традиционным имперским инструментом англо-саксов — воевать чужими руками. Сейчас общее внимание приковано к операции вооруженных сил России на украинской территории, но, как продемонстрировал казахстанский кризис начала года в Центральной Азии ситуация может накалиться весьма быстро и неожиданно для большинства экспертов и наблюдателей.

«Насколько я могу судить, январский кризис в Казахстане не предсказывал никто, в том числе и казахстанские коллеги. Еще 31 декабря ничто, по большому счету не говорило о том, что через неделю там понадобится вмешательство ОДКБ. Это говорит о том, что конфликт может развиваться быстро, стремительно и втягивать в свою орбиту значительное количество участников с самыми непредсказуемыми последствиями. И проблема в том, что дестабилизация обстановки в том или ином государстве, в той или иной проблемной зоне наверняка будет сопровождаться применением различных новых широкомасштабных технологий и методик и практического свойства, и с использованием информационно-коммуникативных возможностей — методик, с которыми власти Центральной Азии еще не сталкивались и не имеют опыта их адекватного парирования», — обозначил проблему аналитик.

Инструменты США эффективны?

Если говорить о практическом содержании того ресурса, на который Запад может опереться, есть три инструмента. Во-первых, это работа по интеграции политических и бизнес-элит в западно-экономическое пространство. Во-вторых — создание либерально-демократического поля, так называемого гражданского общества. И, в-третьих — активная поддержка и пропаганда пантюркизма и исламизма как прямого оружия против Российской Федерации и Китайской Народной Республики.

«По первому направлению работа в регионе была наиболее эффективна из всех трех. В наибольшей мере эта эффективность проявляется в Казахстане, в наименьшей — в республиках Центральной Азии, слабо интегрированных в мировую экономику. Создание демократического поля во всех республиках региона не дало серьезно ощутимого эффекта. Даже в наиболее успешных киргизском и казахском вариантах успех носит во многом имитационный характер. Либеральное движение есть, но его электоральный и мобилизационный потенциал практически ничтожен, что наглядно демонстрируют итоги любых серьезных кризисов в этих государствах. Ставка же на оппозиционных лидеров либерально-демократической ориентации традиционно не срабатывает в силу их маргинальности. Третье направление панисламистской и пантюркистской пропаганды активно шло через Турцию, пока Реджеп Тайип Эрдоган серьезно не испортил отношения с коллективным Западом и не начал в регионе в значительной степени собственную игру с опорой на неоосманистские ценности и идеи», — пояснил Грозин.

Но, тем не менее, несмотря на то, что Турция сейчас решает в регионе свои вопросы и использует собственные ресурсы так, как она считает нужным и приемлемым для себя, долгосрочная работа прозападных региональных медиа, а также сетевого пространства по усилению националистической исламистской пропаганды для формирования антироссийских и антикитайских настроений продолжается, идет по нарастающей.

«Мне кажется, что массового эффекта пока не наблюдается, но курс на попытки напичкать страны Центральной Азии радикальными исламистскими идеями, тесно связанными, в том числе, и с организованной преступностью и частью правящей элиты и имеющими сильный мобилизационный потенциал, носит стратегический характер и будет продолжен. Подводя черту, я считаю, что Москву, судя по ее последним действиям практического свойства, не слишком заботит и беспокоит риторика многочисленных американских документов, партнерств и того, что она предлагает странам региона. Но естественное беспокойство вызывают возможные практические шаги Соединенных Штатов, которые могут привести к неожиданным результатам, в том числе, и касающихся инициации серьезных конфликтов и попыток раскачать региональную стабильность. Таким образом, в ближайшие годы, очевидно, в регионе будут напряженными в плане отражения разнообразных угроз безопасности и внутренних, и, возможно, внешних. Ситуация, безусловно, потребует и от России, и от ОДКБ, и от регионального антитеррористического центра ШОС контроля, разработки и дальнейшего совершенствования механизмов парирования вероятных угроз с Запада на данном направлении», — резюмировал Андрей Грозин.

Алина Искандерова,
АНО «Институт исследований Центральной Азии»