Игорь Панкратенко,
шеф-редактор журнала «Современный Иран»
версия для печати
Отвечая на вопросы редакции журнала «Современный Иран» об ирано-турецких отношениях, министр иностранных дел Исламской Республики Иран Али Акбар Салехи заметил, что «Иран и Турция, два крупных государства исламского мира с мусульманским населением, превышающим 150 млн. человек, имеют особый статус в регионе, и ни одна из этих стран без другой не может быть уверена в том, что будет в состоянии играть эффективную роль в качестве гаранта мира и стабильности в регионе». По мнению министра, «между Турцией и Ираном существует весьма крепкая и тесная дружба, и нам не кажется, что внерегиональные государства смогли бы оказать на эти отношения серьезное влияние».
Сходную позицию, о нежелательности влияния третьих стран на двусторонние отношения, демонстрируют и турецкие официальные лица, в частности, турецкий коллега господина Салехи, Ахмед Давутоглу: «Мы не позволим кому-либо вбить между нами клин».
Казалось бы, столь твердая позиция руководства двух государств должна означать как минимум уменьшение проблем во взаимных отношениях. Более того, стратегическое партнерство двух этих стран является своего рода «геополитическим кошмаром» сразу для трех акторов – США, Израиля и союза монархий Залива во главе с Саудовской Аравией (который, по моему глубокому убеждению, является прообразом «нового Халифата»). Более того, перед визитом Эрдогана по неформальным каналам, на которые богат Вашингтон, была сделана своеобразная попытка принизить уровень самостоятельности Анкары в ирано-турецком диалоге, подчеркнуть зависимость ее позиций в «иранском вопросе» от США, на что обратил внимание российский обозреватель Станислав Тарасов.
Незадолго до визита Эрдогана Los Angeles Times опубликовала статью Сонера Чагаптая, старшего научного сотрудника вашингтонского Института ближневосточной политики, в которой говорилось, что «Анкара уже не противостоит Вашингтону по целому ряду вопросов, а в полной мере пользуется своим членством в НАТО, тесно сотрудничая с Вашингтоном в решении ближневосточных проблем, в частности, Ирана и Сирии».
Но и без попыток извне, в ирано-турецких отношениях к сегодняшнему дню накопилось достаточно проблем, которые ставят под вопрос вероятность стратегического партнерства как такового.
Турция: шаг навстречу Тегерану, два назад
Три дипломатических шага Анкары, сделанные в последнее время, без всякого сомнения добавили ей симпатий со стороны Тегерана.
Во-первых, Турция безоговорочно признает право Исламской республики на реализацию мирной ядерной программы и последовательно предлагает себя в качестве посредника для переговоров. Достаточно отметить, что следующий этап переговоров Ирана с «шестеркой» пройдет именно на турецкой территории, в Стамбуле. Более того, Эрдоган предлагает ввести в переговорный процесс наряду с иранской ядерной программой и вопрос об израильском ядерном потенциале.
Во-вторых, как известно, Анкара официально заявила, что не будет передавать Израилю информацию с радара ПРО в Малатье, размещенного на территории Турции в рамках программы НАТО.
В-третьих, Анкара достаточно твердо заявила о том, что не поддерживает односторонние санкции в отношении Ирана, принятые в январе нынешнего года.
Но это – дипломатические шаги, которые не должны никого вводить в заблуждение. Повседневная реальность двусторонних отношений выглядит куда как менее позитивно, и касается это, в первую очередь, главного – экономики.
Начиная с 2009 года наблюдалась положительная динамика во взаимной торговле. Если в 2009 году доля Ирана в турецком импорте составляла 2,4% (9 место среди торговых партнеров Турции), то в 2011 уже 4,2%. Если в 2009 Иран не вошел в первую десятку по экспорту, то в 2011 году он занимал 2,7%. За последние 10 лет импорт турецкой продукции в Иран вырос в 12 раз, и к концу 2011 г. он достиг $3,5 млрд. Но эти цифры выглядят менее оптимистично в сравнении с показателями основных торговых партнеров Турции (в первую очередь – стран ЕС). В минувшем году доля Европы в турецком импорте составила 39,3%, а в экспорте — 46,3%. На фоне таких показателей говорить о стратегическом партнерстве Турции и ИРИ достаточно преждевременно. И даже если стороны достигнут декларируемой отметки товарооборота в $30 млрд к 2015 году, это не сделает Исламскую республику основным экономическим партнером Турции.
И в области импорта Турцией нефти и природного газа из Ирана все выглядит не совсем безоблачно. О $20 млрд, выделенных правительством Турции на разработку источников возобновляемых ресурсов можно было бы и не говорить, сейчас этим занимается практически весь мир. Гораздо серьезнее другое – активный поиск Турцией партнеров для замещения импортируемых из Ирана энергоресурсов. Следует отметить, что министр энергетики Танер Йылдыз постоянно подчеркивает необходимость расширения импорта энергоресурсов из Саудовской Аравии, Ливии и, особенно, из Азербайджана.
Помимо нюансов экономики, остаются и разногласия политического характера. И касаются они не только Сирии. Об этих разногласиях написано подробно и исчерпывающе, единственное, что можно добавить – это процитировать двух аятолл, чье мнение в Иране значит очень многое. Аятолла Макрем Ширази: «Мы не ожидали, что Турция проявит такую гордыню и будет действовать против Сирии. Турция должна знать, что вред, причиненный Сирии, обернется также против нее». Аятолла Махмуд Шахруди: «Запад через Турцию стремится внедрить в регионе «либеральный ислам» вместо Ислама истинного». Как представляется – исчерпывающе.
Но кроме Сирии достаточно серьезной остается разность подходов Анкары и Тегерана к вопросу об Ираке. Турция считает неконструктивной поддержку шиитского премьера этой страны Нури Аль-Малики, а Тегеран придерживается противоположного мнения. Еще один камень преткновения – конфликт между Азербайджаном и Арменией. Сверхзадачей Эрдогана является добиться от руководства Ирана изменения позиций в этом вопросе и поддержка азербайджанских требований, но, судя по имеющейся информации, менять свое мнение по поводу нагорнокарабахской проблемы Тегеран не намерен.
Ну и главное, пожалуй. Стратегическим курсом Турции было и остается европейское, западное направление, и пока нет никаких достоверных подтверждений тому, что разворот Турции к исламскому миру не носит характер «дипломатического маневра» и стремления повысить свою геополитическую значимость за счет особой роли в диалоге Запада с этим миром.
Иран: накопившиеся вопросы к Анкаре
Информации никогда не бывает достаточно. Но и того, что известно, вполне хватит для реконструкции причин настороженного отношения Тегерана к политике Анкары в регионе. Главное препятствие для иранского руководства в диалоге с Турцией, которое невозможно обойти, заключается в членстве Турции в НАТО. Политики могут делать сколь угодно дружественные заявления, но тень Североатлантического блока всегда будет присутствовать в ирано-турецких отношениях.
Помимо этого, Исламскую республику не могут не настораживать ряд нюансов во внешнеполитической активности Турции.
Во-первых, идеологическая составляющая. В Тегеране совершенно справедливо считают, что Ислам используется сегодняшним руководством Турции лишь как инструмент, что приоритетом для Анкары являются не исламские ценности, а национальные интересы. Как вы понимаете, подобный прагматизм для руководства Исламской республики малоприемлем.
Во-вторых, в Тегеране вполне резонно полагают, что основной причиной разворота Турции к исламскому миру является отнюдь не внезапное осознание собственных, мусульманских корней, а напротив – причина сугубо прозаическая – отказ Анкаре в праве быть членом Евросоюза.
Кстати, о корнях. Упор на общих тюркских корнях, пантюркизм Анкары, является третьей причиной настороженного отношения иранского руководства к Турции. Стремление Анкары к региональному доминированию через «общность всех тюрок» совершенно не может вызывать поддержки в Тегеране. Тем более, что эта деятельность затрагивает столь деликатные темы, как положение иранских тюрков, усиление влияния Турции в Азербайджане, поддержка иракских туркмен в Киркуке, территориальные споры о Мосуле и ряд других, не менее острых тем.
Иранское руководство считает (и к этому есть все основания), что стратегической целью нынешнего руководства Анкары является создание Союза тюркоговорящих государств во главе с Турцией. Естественно, что появление такого образования в корне поменяет расклад сил в регионе, причем – в худшую для Ирана сторону.
В-четвертых. Руководство Турции неоднократно давало понять, что его настораживает излишняя внешнеполитическая активность монархий Залива и беспокоит исходящая оттуда экспансия ваххабизма. Но вот какой интересный момент, о котором прекрасно осведомлены в Тегеране: даже если не обращать внимание на то, что нынешний президент Турции А.Гюль восемь лет отработал экономическим советником в Исламском банке развития в Джидде (Королевство Саудовская Аравия), а ряд влиятельных сегодня в Турции политиков имеют очень тесные связи с Королевством, то ежегодные транши «зеленых денег» в Турцию из монархий Залива в размере от $6 до $12 миллиардов – факт весьма серьезный, заставляющий Тегеран с изрядным скепсисом относится к антисаудовской риторике турецких политических лидеров.
Конечно, есть и в-пятых, и в-десятых, но, думаю, картина достаточно ясна и позволяет сделать некоторые выводы. Главный из них — никаких предпосылок для стратегического партнерства Тегерана и Анкары на сегодняшний день не существует. И если Исламская республика стремится найти большее количество точек сближения в двусторонних отношениях, то позиция Турции более уклончива и, по большому счету, сводится к стремлению предоставить свои услуги более в качестве посредника, нежели партнера.
Ничто не сближает лучше общих опасностей
Если еще в 2009 году министр иностранных дел Турции А.Давутоглу заявил, что членство в НАТО и переговорный процесс по вступлению в ЕС являются «стратегическими приоритетами» Турции, то в отношении партнерства с Тегераном Анкара никогда не выступала со столь однозначными заявлениями. Обе страны стремятся к региональному лидерству, а это автоматически означает нарастание конкуренции между ними в среднесрочной перспективе.
Не стоит забывать и о том, что Запад приложит все усилия для охлаждения турецко-иранских отношений и присоединения Турции к антииранскому блоку. Существует минимум два рычага, которые при этом будут использоваться. Первый – экономический, суть которого будет сводится к поддержке курса Турции на диверсификацию своего энергетического импорта (замещение иранской нефти и иранского газа из других источников) и увеличение западных и аравийских инвестиций в турецкую экономику.
Второй – политический. Хотя Турция несколько снизила свою политическую активность в постсоветских Закавказье и Центральной Азии, экономическая и культурная экспансия Анкары год от года только возрастает. Турцию буквально затягивают на роль государства-протектора Азербайджана и параллельно – всячески стимулируют антииранизм официального Баку.
Но парадокс заключается в том, что чем больше проблем накапливается в двусторонних отношениях, тем больше Анкара и Тегеран понимают свою геополитическую взаимозависимость. Если брать ситуацию со стремлением к региональному лидерству, то оно не достигается в одиночку, а больше как друг на друга сторонам опереться в данном вопросе не на кого. Формирующийся по итогам «арабской весны» новый центр силы в регионе, Союз арабских монархий во главе с Саудитами – противник бескомпромиссный, стремящийся к абсолютному доминированию. Ему не нужны партнеры, ему нужны вассалы. И используя практически двукратное превосходство в совокупном ВВП и внешне-политическом потенциале над Турцией и Ираном, он будет стремиться к устранению своих геополитических конкурентов. Нарастающая активность того же Катара в Центральной Азии – достаточно убедительный пример того, что и на удаленных территориях «новый Халифат» готов вести борьбу за доминирование, выдавливая оттуда Иран и Турцию.
И, наконец, охлаждение в двусторонних отношениях ставит Анкару и Тегеран перед опасностью дезинтеграции, которую поддержит Запад. Да, речь об одной из основных проблем региона – курдском сепаратизме.
Реализация проекта «Большого Курдистана» в рамках более глобального проекта «Большого Ближнего Востока» разрушит всю систему сдержек и противовесов в регионе, приведет к поистине тектоническим сдвигам в геополитике и, главное, ввергнет регион в непрекращающуюся цепь локальных приграничных конфликтов. На Ближнем Востоке по итогам «арабской весны» скопилась масса «пассионарного элемента», агрессивного и непредсказуемого. Лучший выход для Запада и Саудитов сегодня – израсходовать этот «актив» в серии вооруженных конфликтов, причем на «знаменах войны» могут быть самые разные лозунги, от борьбы за чистоту Ислама до святой мести за историческую несправедливость.
Перед лицом такой опасности Турция и Исламская республика просто обречены забыть о конкуренции и продолжить пусть сложный, но столь необходимый двум странам диалог.
Ни о каком стратегическом партнерстве Анкары и Тегерана на среднесрочную перспективу говорить не приходится. Но между ними сегодня нет и антагонистических противоречий. Следовательно – дорога к взаимовыгодному сотрудничеству во всех сферах, от геополитики до экономики, открыта.
