Рубрика: США

16 января  исполнился год с момента снятия с Ирана санкций ООН. За год после снятия санкций Иран восстановил свою роль на нефтяном рынке и торгово-экономические отношения с зарубежными партнерами, в том числе с Россией. Иран сумел восстановить нефтяной экспорт, обуздать инфляцию и оживить торговлю с зарубежными партнерами. Однако все эти достижения могут быть поставлены под угрозу уже в нынешнем году.

Согласно условиям так называемой иранской ядерной сделки, согласованной в июле 2015-го, постепенная отмена международных санкций происходит в ответ на допуск международных наблюдателей на иранские ядерные объекты и корректировку иранской ядерной программы. В январе 2016 года эксперты Международного агентства по атомной энергетике (МАГАТЭ) подтвердили, что Иран сделал все обещанные шаги, и стороны, вводившие санкционные режимы, объявили о частичном или полном снятии ограничений.

Так, США отмен​или действовавший 20 лет запрет на сотрудничество с иранскими фирмами (оставив, правда, торговое эмбарго и добавив через день новый пакет санкций — уже в связи с ракетными испытаниями); ЕС снял ужесточенный в 2010 году запрет на поставки нефти и разрешил финансовые транзакции; ООН отменила все введенные в 2006 году санкции, связанные с ядерной программой.

Растущий экспорт

До санкций добыча нефти составляла в Иране, по данным ОПЕК за 2011–2012 годы, 3,5–3,7 млн барр. в сутки. По данным Министерства нефти Ирана, в 2012 году страна добывала 4,085 млн барр. в сутки. Экспорт иранской нефти составлял в 2009–2012 годах 2,1–2,4 млн барр. ежесуточно. Из них на Европу приходилось около 700 тыс. барр. в сутки, остальное — на страны Азии, плюс около 100 тыс. барр. в сутки шло в африканские страны. Доходы от нефтяного экспорта составили в 2011 году $114 млрд, или 79% экспортной прибыли.

После введения санкций объемы добычи нефти упали до 3,1 млн барр., а экспорт — до 1 млн барр. в 2015 году. Доля нефтяных доходов в совокупном экспорте упала до 35%. Объем экспорта в Европу сократился до 100 тыс. барр. в сутки. Поставки в Азию сократились до 1 млн барр. ежесуточно. Экспорт в Африку к 2013 году обнулился.

По оценкам исследовательской службы конгресса США (CRS), экспорт иранской нефти в ЕС восстановился в марте 2016 года до объемов, близких к досанкционным (700 тыс. барр. в сутки). Также, по оценкам службы, к досанкционным уровням к декабрю 2016 года вернулись поставки ключевым потребителям иранской нефти в Азии — КНР, Японии, Индии, Южной Корее и Турции. По оценкам Международного энергетического агентства (МЭА), досанкционный уровень добычи нефти в 3,6 млн барр. в день был достигнут уже в апреле 2016 года и поддерживался в мае (по данным властей Ирана, добыча в мае даже превысила досанкционный уровень и составила 3,8 млн барр. в день). Минэнерго США ожидает добычу нефти в Иране в 2017 году на уровне 3,6 млн барр. ежесуточно.

Министр нефти Ирана Бижан Зангане отмечал, что перед страной стоит цель до 2021 года повысить производство до 4,8 млн барр. нефти в день. Для этой цели планируется привлечь около $70 млрд инвестиций. Правда, МЭА оценивает возможности Ирана по наращиванию добычи в 4,1 млн барр. в день.

Падающая инфляция

Как указано в докладе CRS, национальная валюта Ирана за период с 2012 по 2014 год обесценилась на 56%. По тем же данным, инфляция в 2011–2013 годах составляла порядка 50–70%. Было заморожено около $120 млрд на иранских счетах в банках по всему миру. После отмены санкций зарубежные счета были разморожены, и Иран получил возможность получать оплату за экспортные поставки в свободно конвертируемой валюте. По данным CRS, страна получила доступ к примерно $115 млрд на счетах по всему миру.

Международные компании получили возможность инвестировать в экономику Ирана. Однако сохранялась вероятность введения США ограничений против иностранных финансовых организаций, выполняющих долларовые операции с Ираном, поэтому приток инвестиций, по данным CRS, оказался незначительным. По этой же причине Иран не смог воспользоваться снятием запрета на страховые операции, что необходимо для активизации морских перевозок, так как пул крупнейших компаний этого сектора базируется в США.

После отмены санкций годовая инфляция сначала снизилась до 15%, а в июне 2016 года упала ниже 10%. За прошедший год в стране было создано 1,5 млн рабочих мест, указывает ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН Владимир Сажин. Однако, по его словам, на восстановление уровня покупательной способности населения уйдет три-пять лет.

Российское преимущество

Снятие международных санкций ООН позволило беспрепятственно работать на иранском рынке и российским компаниям.

«Россия может быть заинтересована в таких отраслях иранской экономики, как нефтегазовая сфера, где российская сторона может выступать как инвестор и поставщик технологий, транспортная инфраструктура, в особенности железнодорожная, энергетический сектор, военно-промышленный комплекс», — говорит главный стратег по акциям «Ренессанс Капитала» Даниэл Солтер.

В марте прошлого года Трубная металлургическая компания (ТМК) сообщила, что начались переговоры о поставке труб для нефтегазового сектора Ирана. В июне президент ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов заявил РБК, что компания «готовится выйти в Иран», а в августе стало известно, что ЛУКОЙЛ планирует участвовать в разработке месторождений на западе Ирана. В октябре Россия завершила исполнение контракта по поставкам Тегерану систем ПВО С-300.

В декабре в Тегеране прошло 13-е заседание постоянной российско-иранской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству. После него были подписаны восемь соглашений, затрагивающих такие области, как энергетика, железнодорожный транспорт, торговля, финансы, промышленность, добыча полезных ископаемых, сельское хозяйство. Меморандум о взаимопонимании, заключенный между National Iranian Oil Co (NIOC) и «Газпромом», предполагает разработку двух нефтяных месторождений на западе Ирана — Чешме-Хош и Шангуле, отмечалось в сообщении иранской компании. «Газпромнефть» договорилась с National Iranian Oil об исследовании потенциала нефтяных месторождений Чешме-Хош и Чангеле, сообщал Bloomberg. Ранее меморандумы с Ираном подписали ЛУКОЙЛ и «Зарубежнефть». По словам Биджана Зангане, «Роснефть» также заинтересована в развитии четырех иранских месторождений, включая Южный Азадеган, сообщалось в пресс-релизе NIOC.

«Российские инвесторы могут быстрее зайти в Иран, чем их западноевропейские конкуренты, поскольку у российских банков больше свободы, если учитывать еще действующие в отношении Ирана американские санкции, — объяснял Bloomberg Ричард Далтон, бывший британский посол в Тегеране. — У России определенно более удобное положение, чем у Великобритании, Франции и Германии».

Российская компания «Технопромэкспорт» и Холдинговая компания по производству электроэнергии на теплостанциях Ирана подписали соглашение о строительстве четырех блоков ТЭС «Хормозган» в окрестностях города Бендер-Аббас. Проект предусматривает финансирование со стороны России в €1,2 млрд, говорится в сообщении Минэнерго России. «РЖД Интернешнл» подписала контракт на электрификацию железнодорожной линии в Иране. Среди подписанных в декабре документов — «дорожная карта» по реализации российско-иранских проектов сотрудничества в области торговли и промышленности на 2016–2020 годы, в рамках которой было согласовано более 70 проектов.

Однако снятие санкций с иранской экономики несет не только плюсы, но и минусы, следует из исследования Всемирного банка, вышедшего в феврале 2016 года. В целом отмена ограничительных мер против Ирана ударит по России, пришли к выводу эксперты банка. Так, среднедушевой доход в России в результате снижения цен на нефть снизится из-за этого на 1,6% (или $30 млрд). Совокупный объем производства в российской экономике сократится на 0,1%. Общие потери России в торговле и инвестициях эксперты банка оценили в $1,3 млрд.

Скромная торговля

Объемы российско-иранской торговли пока остаются сравнительно скромными. По данным ФТС России, за январь—октябрь 2016 года двусторонний торговый оборот составил $1,76 млрд. Это заметно выше, чем $1,04 млрд за аналогичный период 2015 года, но всего около 0,5% от объема внешней торговли России.

Основной торговый партнер Ирана — Китай. После снятия санкций Тегеран и Пекин подписали десятилетний план развития торговых связей до уровня $600 млрд в год.

Как отмечает Владимир Евсеев из Института стран СНГ, в Иране уже сейчас работает немало российских компаний, но их деятельность тормозится отсутствием реформ финансового и имущественного законодательства, а также затянутым процессом возвращения Ирана в мировую финансовую систему.

Международный бизнес включился в активное освоение открывшегося иранского рынка. В ноябре 2016 года Иран подписал контракт с Total объемом $4,8 млрд — первая сделка с момента снятия санкций. В декабре 2016 года Boeing заключил десятилетнее соглашение на поставку иранскому национальному авиаперевозчику Iran Air 80 пассажирских самолетов, в том числе 50 737 MAX 8s, 15 777-300ERs и 15 777-9s, всего на сумму $16,6 млрд. Сделка стала крупнейшим американо-иранским торговым соглашением с 1979 года, когда в Иране произошла исламская революция. Iran Air также заключила контракт на закупку 100 пассажирских самолетов европейского авиагиганта Airbus, в том числе 46 A320, 38 A330 и 16 A350 XWB. По оценкам концерна, для модернизации, а также наращивания своего пассажирского флота Ирану необходимо закупить порядка 400–500 судов.

Новые угрозы

2017 год несет угрозу «иранской ядерной сделке», предупреждает эксперт Владимир Евсеев. Причиной тому «две политические неопределенности» — смена администрации США и грядущие выборы президента Ирана.

Во время предвыборной кампании Дональд Трамп и вице-президент Майк Пенс обещали разорвать это соглашение. Однако Рекс Тиллерсон, кандидат в госсекретари, и Джеймс Мэттис, кандидат на пост министра обороны, заявили, что будут советовать избранному президенту сохранить его. «Когда Америка дает слово, мы должны его держать и работать с союзниками», — заявил Мэттис.​ К сохранению сделки 16 января призвала администрация уходящего президента Барака Обамы. В заявлении Белого дома подчеркивается, что это не просто соглашения Ирана и США, а достижение ведущих мировых держав.

Внутри Ирана, как отмечает старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Елена Дунаева, с лета 2016 года наблюдается сдвиг общественного мнения вправо: «Первые месяцы после снятия санкций была эйфория, но затем пришло понимание, что не все ограничения убраны, соглашения никак не заключаются». В этих условиях окрепло консервативное лобби, которое блокирует в парламенте принятие законов по либерализации экономической жизни. Таким образом, на президентских выборах не гарантирована победа нынешнего президента Хасана Рухани, согласовавшего «ядерную сделку». В случае избрания консервативного кандидата Тегеран может вновь пойти на обострение отношений с мировым сообществом и перезапуск своей ядерной программы.

Подробнее на РБК: http://www.rbc.ru

Появление независимого Курдистана в Ираке не выгодно Соединённым Штатам, поскольку новое государство стало бы требовать от Америки большей экономической и военной помощи, чем оно сейчас получает в составе Ирака. К такому выводу пришли в ходе исследования в Совете по международным делам США. RT спросил политологов, что может заставить США вмешаться в судьбу Курдистана.

Теперь, когда силы, поддерживающие сирийское правительство, завершили захват Алеппо, а Россия, Турция и Иран договорились о шатком прекращении огня, велика вероятность того, что президент Башар Асад и режим, за которым он надзирает, продолжат править Сирией — в той или иной форме. В интервью французским средствам массовой информации, опубликованном на прошлой неделе, г-н Асад заявил, что Алеппо представляет собой «переломный момент в ходе войны» и что правительство находится «на пути к победе».
Но если все так и есть, то что же на самом деле выиграл г-н Асад?
Давайте посмотрим на цифры (Приводимые статистические данные являются оценочными, и они, вероятнее всего, будут ухудшаться при сохранении существующей матрицы войны в Сирии). Более 80% сирийцев живут за чертой бедности. По данным составленного в 2016 году доклада, почти 70% сирийцев живут в условиях чрезвычайной бедности, и это означает, что они не в состоянии удовлетворить свои основные потребности. Приведенные показатели, вероятнее всего, увеличились с момента проведения данного исследования. Уровень безработицы приближается к 58%, и при этом значительное количество людей участвуют в качестве контрабандистов, боевиков или кого-то еще в экономике войны.

Средняя продолжительность жизни снизилась на 20 лет после начала восстания в 2011 году. Около половины детей не посещают школу — это потерянное поколение. В стране произошла катастрофа с государственной системой здравоохранения. Находившиеся ранее под контролем такие болезни как тиф, туберкулез, гепатит А и холера вновь приобрели эндемический характер. А полиомиелит — ранее он был искоренен в Сирии — вновь получил распространение, и, скорее всего, переносчиками его стали боевики из Афганистана и Пакистана.
Свыше 500 тысяч человек погибли в результате войны, и, кроме того, большое количество людей умерли от последствий нынешнего конфликта (это цена за разрушенные больницы, преследования профессионалов в области здравоохранения, а также использования голода в качестве оружия). Более 2 миллионов жителей страны получили ранения, то есть 11,5% от довоенной численности населения. Кроме того, более половины населения Сирии стали перемещенными лицами и находятся сегодня либо внутри страны, либо за ее пределами. По данным проведенного в 2015 году Управлением ООН по делам беженцев исследования, предметом которого стали сирийские беженцы в Греции, значительное число взрослых людей — 86% — имели среднее или университетское образование. Большинство из них были младше 35 лет. Это означает — если данные верны, — что Сирия теряет именно тех людей, в которых она больше всего нуждается, если еще сохраняется хоть какая-то надежда на восстановление в будущем.

Стоимость восстановления страны будет астрономической. По данным проведенного в марте 2016 года исследования, общие экономические потери в результате конфликта составили 275 миллиардов долларов, тогда как промышленность на всей территории страны уничтожена. К этому следует добавить расходы на восстановление инфраструктуры, которые, по оценке Международного валютного фонда, составят от 180 до 200 миллиардов долларов. Восстановление страны потребует особой щедрости от международного сообщества, однако нет никаких оснований верить в то, что другие страны захотят вознаградить г-на Асада за проявленную им чрезвычайную жестокость в отношении противоположной стороны. Его союзники Россия и Иран имеют собственные экономические проблемы, и вряд ли стоит ожидать от них значительной помощи.
Для того чтобы выжить, сирийский режим вынужден в очень высокой степени полагаться на российские и иранские силы, а также на таких опосредованных союзников как «Хезболла». Это не Сирийская Арабская Армия вновь овладела Алеппо. На самом деле, сирийская армия из-за географии страны и боевых потерь рассредоточена столь тонким слоем, что в прошлом месяце она утратила контроль над большей частью города Пальмира (вновь) и уступила его «Исламскому государству» (запрещенная в России организация), а проправительственные силы были вынуждены сдвинуться на север. И хотя г-н Асад сохраняет некоторую независимость, Москва, Тегеран и даже лидер «Хезболлы» Хасан Насралла будет во многом определять то, что будет происходить в процессе продвижения Дамаска вперед. Асад будет вынужден не только слушать своих патронов, то и, вероятно, сопротивляться их давлению, когда они будут призывать его уйти в отставку в 2021 году в конце своего президентского срока.
И, наконец, следует сказать, что сражение еще далеко не закончено. Ни правительство г-на Асада, ни повстанцы, с которыми он борется, еще не достигли своих целей. Оппозиция больше не способна свергнуть существующий режим, однако повстанческая борьба со стороны вооруженной оппозиции почти гарантирована, и ее будут поддерживать такие ее региональные патроны как Саудовская Аравия, которая ни в коем случае не хочет стать свидетелем полной победы своего соперника Ирана. И по самой своей природе повстанческая борьба требует значительно меньше государственной поддержки, чем оппозиционные силы, пытающиеся удерживать территорию и управлять ей. Г-н Асад тогда увидит то, что бывший спецпосланник ООН по Сирии Лахдар Брахими называл «сомализацией» Сирии. Г-н Асад будет возглавлять правительство, которое — как и в Сомали — будет править, но не управлять всей страной. Вместо этого различные силы — правительство, оппозиция, ополчение, курдское ополчение, очаги «Исламского государства» — будут контролировать отдельные части территории.
А как г-н Асад будет управлять оставшейся частью государства? Существовавшие ранее патронажные сети уничтожены и заменены полунезависимыми военными правителями, ополченцами или местными структурами управления. Это относится даже к тем территориям, находящимся под контролем государства, где поддерживающие режим ополченцы и сохранившие лояльность группировки будут ожидать вознаграждения.

Сирийское руководство, на самом деле, сильно недооценивает то, насколько население страны в целом отдалилось от него. Сирийцы в течение многих лет в значительной мере полагались только на самих себя в том, что касается жизни, выживания и управления. Было бы большим заблуждением для режима полагать, что он может хоть в какой-то мере приблизиться к той ситуации, которая существовала до начала конфликта.

Сирийское правительство может иметь представителя в Организации Объединенных Наций, может иметь посольства в некоторых странах, оно может выдавать паспорта и печатать валюту, но трудно назвать эту страну государством. Контроль, власть и легитимность г-на Асада оказались существенным образом ограничены независимо от того, знает ли он и его сторонники об этом, или нет. Г-н Асад будет вынужден находиться в зависимости от продолжающейся масштабной помощи извне, если он хочет восстановить — хотя бы частично — то, чем была раньше Сирия. Это ему придется подстраивать свою политическую систему под новую реальность, а не наоборот.

Дэвид Леш является профессором Университета Тринити в Сан-Антонио, а также автором книги «Сирия: Падение дома Асадов» (Syria: The Fall of the House of Assad).

Джеймс Гелвин является профессором кафедры истории Ближнего востока Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и автором книги «Новый Ближний Восток: Что необходимо знать каждому» (The New Middle East: What Everyone Needs to Know).

Дэвид Леш (David W. Lesch), Джеймс Гелвин (James Gelvin)

http://inosmi.ru/politic/20170112/238515913.html

В авангарде новой тенденции игнорирования США идет Россия:  в конце прошлого года главы МИД РФ, Ирана и Турции встретились в Москве, чтобы обсудить планы по Сирии. США на встречу приглашены не были, отмечает колумнист издательства Bloomberg Леонид Бершидский

По итогам переговоров министры приняли заявление, согласно которому их страны готовы стать гарантами соглашения между сирийским правительством и оппозицией. В заявлении также отмечается, что все прочие страны, «влияющие на ситуацию в Сирии», могут присоединиться к этой инициативе.

По словам обозревателя, призывы такого рода — то, что США привыкли делать, когда на смену холодной войне пришел мир по-американски. Сегодня три страны ощутили, что у них достаточно сил, чтобы взять на себя руководящую роль в регионе, где действует, наверное, самая большая угроза для Запада — ИГИЛ.

«Россия не против переговоров с США и неоднократно делала это, дискутируя с Америкой в Сирии. Но из этого ничего не вышло, в том числе из-за того, что в администрации Обамы никогда не было единства в вопросе того, стоит ли иметь дело с Путиным», — замечает Бершидский.

В своем недавнем выступлении глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров подчеркнул, что контакты сохраняются, но заметил, что каждый раз, когда Россия и США о чем-то договариваются, американцы «увиливают от уже достигнутых договоренностей» и начинают читать «лекции». В связи с этим Москва ищет обходные пути к другим ближневосточным игрокам с более понятным ей механизмом принятия решений.

«Турции, Саудовской Аравии и Катару необязательно предавать США, чтобы вести переговоры с Москвой самостоятельно. Но вместе с тем они не ощущают необходимости подключать Америку к обсуждению», — предполагает обозреватель.

Также стоит вспомнить Brexit, за который британская общественность проголосовала, игнорируя предостережения Вашингтона, добавляет он. Теперь правительство Британии — ключевого союзника США в Европе — продолжает игнорировать интересы Америки, сохраняя неопределенность в отношении будущего соглашения с ЕС. Остальные члены союза в большинстве своем занимают еще менее проамериканские позиции, чем Соединенное Королевство, и влияние США в этом блоке идет на убыль.

Нарастающее стремление отстраниться от США, по мнению журналиста, является прямым результатом непоследовательности Обамы во внешней политике: он называет ее ценностно-ориентированной, однако большая часть мира не разделяет эти ценности, подозревает США в двуличии и обвиняет их в высокомерии.

Американские заявления такого рода требуют от Вашингтона готовности подкреплять заявленные принципы военной мощью. Но этого нет: например, на Ближнем Востоке Америка чередует резкость с робостью. Ситуация в Сирии убедила многих региональных лидеров в том, что Владимир Путин погружен в ситуацию глубже, поэтому является более весомым партнером.

«При Обаме возникло впечатление, что США — это страна, целиком и полностью сосредоточенная на собственных интересах. Иногда они подаются как ценности, но США не желают прилагать больших усилий для их защиты. Америка умудряется выглядеть в глазах союзников одновременно пассивной и агрессивной», — резюмирует Бершидский.

Аналитический отдел

NET-FAX — NET-ФАКС      

Уильям Бернс (William J. Burns)

В течение тех 25 лет, которые прошли с момента окончания холодной войны, отношения между США и Россией зачастую определялись множеством глубоких обид, заблуждений и разочарований. Я испытывал на себе последствия этой напряженности в те годы, когда в качестве дипломата я находился в Москве, пока Россия пыталась найти себя, лавируя между надеждами и унижениями в эпоху Бориса Ельцина, а позже в атмосфере жесткого контроля и примитивных амбиций Кремля Владимира Путина. Я испытывал последствия этой напряженности и в Вашингтоне, работая на администрации республиканцев и демократов.

У обеих сторон было множество иллюзий. США колебались между мечтами о прочных партнерских отношениях с Москвой и пренебрежительным отношением к ней, как к угрюмой региональной державе, переживающей длительный упадок. Россия, которая сначала надеялась на стратегическое партнерство с США, в конечном итоге начала предпринимать попытки положить конец нынешнему международному порядку, в соответствии с которым США отводили России роль подчиненного.

Реальность такова, что в обозримом будущем наши отношения с Россией будут оставаться отношениями соперников, а  временами и врагов. Это объясняется прежде всего фундаментальными различиями в их мировоззрении и в том, как они видят роль друг друга в мире.

Довольно соблазнительно полагать, что крепкие отношения двух лидеров могут ликвидировать разрыв между странами, и что искусство договариваться может стать основой грандиозной сделки. Однако глупо полагать, что эта предпосылка может стать основой разумной политики. Кроме того, глупо полагать, что вызывающее чрезвычайную тревогу вмешательство России в наши выборы можно и нужно замять — какой бы неудобной ни была эта тема.
В основе агрессивного вмешательства президента Путина, как и его внешней политики в целом, лежат два мотивирующих фактора. Первый фактор — это его убежденность в том, что наиболее надежный способ восстановить за Россией статус великой державы — это разрушить мировой порядок во главе с США. Он хочет, чтобы Россию не ограничивали западные ценности и институты, чтобы она могла свободно действовать внутри своей сферы влияния.

Второй фактор тесно связан с первым. Легитимность системы г-на Путина — системы репрессивного контроля — зависит от наличия внешних угроз. Когда цены на нефть были высокими, он укреплял социальный договор с российским народом посредством растущего уровня жизни. Я видел это своими глазами в Москве, когда занимал должность посла примерно 10 лет назад, когда в России стремительно рос уровень потребления и формировался средний класс. Но г-н Путин лишился этого козыря, когда мировые цены на нефть упали, а Запад ввел санкции против России с ее сырьевой экономикой, где проведению реальных реформ мешает императив политического контроля и коррупция.

Будучи убежденным реалистом, г-н Путин осознает относительную слабость России, однако предпочитает регулярно демонстрировать, что даже слабеющие державы способны наносить не меньше вреда, чем развивающиеся державы. И он видит множество мишеней вокруг себя.

Если он не может с легкостью укрепить Россию, он может немного ослабить США посредством характерной для него тактической гибкости и готовности к жесткой игре и рискам. Если он не может добиться формирования пророссийского правительства в Киеве, он может захватить Крым и попытаться совершить  следующий шаг, сделав Украину недееспособной. Если он не может допустить смены режима в Сирии, он может продемонстрировать там военную мощь России, ослабить позиции Запада и сохранить режим Башара аль-Асада на обломках Алеппо. Если он не может напрямую запугать Евросоюз, он может воздействовать на него, поддерживая националистические движения внутри него и использовать волну миграции, которая была спровоцирована отчасти его жестокостью. При любом удобном случае он разоблачает кажущееся лицемерие и беспомощность западных демократий, размывая границу между фактами и вымыслом.

Что же нам делать? Россия до сих пор остается слишком большой, гордой и влиятельной, чтобы мы могли ее игнорировать, и единственной ядерной державой, сравнимой по силе с США. Она остается важным участником процесса решения проблем, от Арктики до Ирана и Северной Кореи. Мы должны сначала сосредоточиться на важных аспектах, прежде чем пробовать достичь желаемого. Первый шаг — сохранить и при необходимости усилить те меры, которые администрация Обамы предприняла в ответ на хакерские атаки России. Россия бросила вызов нашей демократической системе, и следующим полем сражений станет избирательный ландшафт Евросоюза в 2017 году.

Второй шаг — убедить наших европейских союзников в нашей приверженности принципам НАТО. Американские политики советуют друг другу «не забывать о своей базе», и именно этот принцип должен лежать в основе нашей политики в отношении России. Наши союзники — это вовсе не камень на шее Америки, а мощный и ценный актив, который делает нас сильнее.

Третий шаг заключается в том, чтобы сосредоточиться на Украине — стране, чья судьба в ближайшем будущем определит судьбу всей Европы и России. Речь не должна идти о членстве в НАТО или Евросоюзе — до этого еще очень далеко. Речь идет о том, чтобы помочь украинским лидерам построить эффективную политическую систему, чему Россия изо всех сил стремится помешать.

Наконец, мы должны крайне осмотрительно относиться к таким на первый взгляд привлекательным идеям, как всеобщая война против исламистского экстремизма или всеобщие попытки «сдержать» Китай. Кровавая кампания России в Сирии сделала террористическую угрозу гораздо более серьезной, и, несмотря на давнюю тревогу в связи с ростом мощи Китая, г-н Путин не хочет жертвовать своими отношениями с Пекином.

За свою дипломатическую карьеру я усвоил несколько уроков. Я научился уважать русских людей, их историю и жизнестойкость. Я понял, что не стоит пренебрегать и недооценивать Россию, а также демонстрировать беспричинное неуважение к ней. Но я также усвоил, что твердость, бдительность и здоровое понимание границ дозволенного — это лучшая тактика взаимодействия с легко воспламеняющейся смесью обид и чувства незащищенности, которую воплощает собой Владимир Путин. Я понял, что у нас гораздо больше преимуществ в игре с г-ном Путиным. И если мы будем вести игру последовательно, с уверенностью в наших сильных сторонах и не оправдываясь за наши ценности, мы в конечном итоге сможем построить более стабильные отношения, без каких-либо иллюзий.

Уильям Бернс — президент Фонда Карнеги за международный мир и бывший заместитель госсекретаря США. Он был послом США в России с 2005 по 2008 год.

http://inosmi.ru/politic/20170109/238488638.html

Iran.ru

Падение Алеппо всего лишь за несколько недель до ухода президента Барака Обамы из Белого дома является подходящей метафорой его ближневосточной политики, состоящей в выводах войск и постоянных отступлениях. Прискорбный вид разрушенного города является демонстрацией реальной цены отстранения Обамы от ситуации в Сирии, о котором он, кажется, нисколько не сожалеет.

В ходе его пресс-конференции уходящий глава Белого дома стал защищать свое бездействие знакомой всем ложной альтернативой, утверждая, что США должны были либо не вмешиваться в конфликт, либо отдавать приказ о массированном вторжении по иракской модели. Однако цель этой очевидной фикции является предотвращение любого обсуждения случившегося, пишет Чарльз Краутхаммер в статье для Washington Post.

Автор отмечает, что в самом начале гражданской войны в Сирии народное восстание набирало обороты, а единственным, что помогало удерживать равновесие, был контроль Дамаска над воздушным пространством. В этот момент США с небольшим риском и издержками для себя могли бы объявить бесполетную зону, как было в Ираке во время войны в Персидском заливе в 1991 году. США могли с легкостью уничтожить самолеты и вертолеты правительства Сирии еще на аэродромах, которые, в свою очередь, можно было так изрыть воронками, что они стали бы непригодными в использовании. Такой шаг изменил бы стратегическое уравнение до самого конца войны.

В сложившихся условиях русские, подчеркивает автор, не смогли бы направить в Сирию свою авиацию, поскольку им пришлось бы противостоять американской за господство в воздухе. Именно потому, что не было сдерживающего со стороны США фактора, Россия и вмешалась в конфликт, решительным образом изменив баланс и отправив мятежников в Алеппо в небытие. Русские, по мнению автора, особенно активно наносили удары по больницам и другим гражданским целям, из-за чего «повстанцам» приходилось выбирать между полным уничтожение и капитуляцией. Вот они и пошли на капитуляцию.

Обама никогда не понимал, что роль сверхдержавы в локальном конфликте заключается не в том, чтобы обязательно вмешиваться в борьбу, но в сдерживании державы-противника от вмешательства, которое может изменить ее ход. Именно это Вашингтон и сделал в 1973 году во время войны Судного дня. Когда Москва пригрозила отправить свои войска на поддержку Египта, президент Никсон поднял ядерный статус США до Defcon 3, поэтому Кремлю пришлось отступиться.

С меньшими драматизмом, но более эффективно благодаря угрозе ответного удара США Западная Германия, Южная Корея и Тайвань сохранили свою свободу и независимость на протяжении полувека холодной войны. Это называется сдерживанием. Однако у Обамы никогда не было способности сдержать кто-либо или что-то либо. В конечном счете, роль величайшей державы оказалась низведена до речей в ООН.

«Вы не способны испытывать стыд?» — вопрошала Саманта Пауэр у «мясников» Алеппо.

По мнению автора, ответ очевиден, но стыд лежит на США за их наивность, потому что Вашингтон посылал государственного секретаря Керри договариваться с русскими то об одном соглашении о прекращении огня, то о другом. Даже сейчас дискуссия вокруг Сирии не внушает оптимизма. Тон ее страдальческий и пессимистический, а ведется она исключительно в области морали. Холодному стратегическому расчету уделяется гораздо меньше внимания.

Асад никогда не был другом США, однако сегодня он больше даже не независимый игрок. Его, по сути, вернули на трон, но в качестве марионетки Ирана и России. Сирия стала платформой, передовой базой, с которой оба «ревизионистских режима» могут проецировать свою власть в регионе.

Иран будет использовать Сирию для продвижения своего доминирования на арабском Ближнем Востоке, тогда как Россия будет с помощью своих баз ВМФ и ВВС понукать суннитскими арабскими странами, ограничивая влияние США.

Это уже происходит. Так, на этой неделе главы МИД и Минобороны России, Ирана и Турции провели в Москве встречу, на которой было положено начало определению судьбы Сирии. Стоит обратить внимание на то, кого там не было. Впервые за четыре десятилетия США — когда-то доминирующая держава в регионе — потеряли свою значимость.

С падением Алеппо и разгоном мятежников США придется не один год восстанавливать свое влияние, растраченное за последние восемь лет. Избранный президент Дональд Трамп говорит о создании безопасных зон, но ему стоит проявлять особую осторожность. Нет смысла пытаться сделать то, что нужно было делать пять лет назад. Условия для этого намного хуже. Поддержание таких безопасных зон будет затратным и опасным, для него потребуется размещение многочисленного контингента сухопутных войск, что может привести к военному столкновению с Россией.

Да и зачем, спрашивает автор. Муки совести являются плохим поводом. Вторжения, которые носят исключительно гуманитарный характер — от Сомали до Ливии — имеют тенденцию плохо кончаться. США могут заявить о своей «ответственности защищать», однако когда не затронуты интересы США, вмешательство становится невозможно поддерживать. И при первых потерях военнослужащие США возвращаются домой.

В Алеппо, заключает автор, вред нанесен, город уничтожен, его жители «этнически зачищены». Для США нет варианта действий постфактум. Если Вашингтон и будет возвращать себе потерянную в Алеппо честь, это будет на абсолютно новом направлении.

Максим Исаев

Канадская журналистка Маргарет Уэнти о том, почему побеждает популизм

2016 год войдет в историю как водораздел. Его будут вспоминать как год, когда послевоенные мечты либеральных интернационалистов рухнули, и на политической арене с грохотом водворился популистский национализм.

Мировые элиты в шоке. Они были уверены, что дуга истории загнется в иную сторону, как это обещал Барак Обама. Они думали, что уродливый национализм будет терять влияние, в то время как силы прогресса, международных соглашений и институтов упрочат свои позиции. Как пишет в The New York Times Росс Даутат, они считали, что нам предназначено судьбой эволюционировать в такой мир, который Джон Леннон воспел в песне Imagine — нет стран, нет религии, нет ничего такого, за что нужно убивать или умирать, все люди живут в мире.

Но случился Brexit. Затем Трамп. Европейские страны укрепляют границы, потому что они добиваются большего суверенитета для ужесточения контроля над волнами незваных новоприбывших. Простые люди громогласно отвергают своих лидеров. Они говорят: нам неинтересно, что, по вашему мнению, для нас хорошо. Верните нам нашу страну.

В таком контексте триумф Трампа не вызывает удивления. Он оседлал волну, которую не он создал. Он артикулировал чувства миллионов американцев, считавших, что их лидеры, представляющие обе партии, оказались не в состоянии поставить на первое место интересы Америки.

Представление о том, что государства-нации отомрут, не ново, как это отмечает исследователь Гиа Нодиа. Маркс считал это неизбежным. Так же считали неолибералы 1990-х, так считали создатели Организации Объединенных Наций и Европейского Союза. Они не сомневались в том, что глобализация торговли и стандартов защиты прав человека потеснят силы национализма.

Однако этого не произошло. «Глобализация не является безусловным благом для развитых капиталистических стран, поскольку она сильно бьет по некоторым людям, — говорит Нодиа. — Это объясняет феномен Ле Пен, Brexit-а и Трампа».

Гиа Нодиа — эксперт, специализирующийся на теме послевоенного национализма и демократии. (В январе он выступит в Munk School при Университете Торонто с лекцией на эту тему, которую вы сможете посмотреть на YouTube).

Его базовый тезис заключается в следующем: интернационалистический идеал заколебался из-за того, что просвещенные либералы придерживаются в корне ошибочного взгляда на человеческую природу. Они считают, что религия и национализм являются атрибутами ранних этапов развития общества и что общество их перерастет. По мере того как люди станут более образованными, они будут делаться более рациональными и индивидуалистичными. Религия исчезнет, а национализм — глупая и опасная мысль, что моя страна лучше твоей — станет причудливым анахронизмом.

Во всяком случае, так они надеялись. Надежда базировалась на идее о том, что государства по своей сути являются общественными конструкциями, чьи фундаменты условны и сравнительно новы. Да и люди являются «чистыми листами», руководимыми природными и социальными силами.

«Стержневая идея Европейского Союза вынашивалась большими мыслителями, скептически относившимися к людям, — говорит Нодиа. — Они считали, что смогут незаметно и поэтапно перехитрить людей и довести интеграцию до точки невозврата». Эти мыслители не так уж сильно отличались от либералов XIX столетия, которые сопротивлялись установлению всеобщего избирательного права, поскольку считали, что необразованный класс сделает неправильный выбор. (Сегодня вы можете слышать точно такие же опасения от людей, ужасающихся тому, что темные массы избрали Дональда Трампа).

Однако на поверку выходит, что подобные представления о человеческой природе полностью неверны. Главным выводом науки, изучающей поведение людей, является то, что оно в гораздо большей степени обусловлено страстями и эмоциями, чем рациональными мотивами. Гиа Нодиа утверждает, что для большинства из нас фундаментальными ценностями являются государства и границы. Границы — это то, что отделяет нас от них — мою группу от соседней группы. Люди придают большое значение групповым различиям. Даже если нас многое объединяет, мы разные — просто спросите любого канадца о Соединенных Штатах.

Мы привыкли наблюдать популистские бунты в слаборазвитых демократиях. Но сегодня, как отмечает Нодиа, они разворачиваются в трех государствах, где демократия укоренена в большей степени, чем где-либо в мире — в Британии, Соединенных Штатах и Франции. Взлет интернационализма, начавшийся после II Мировой войны, сегодня прекратился, хорошо это или плохо, но мы вступили в «пост-постнациональный» мир.

«Мы думаем, что популизм и национализм являются своего рода вирусами, поразившими демократию, — говорит Нодия. — Однако, по всей видимости, они являются ее органичной частью». Похоже, что либеральным интернационалистам придется глубоко переосмыслить то направление, в котором движется мир.

Маргарет Уэнти (Margaret Wente) — обозреватель газеты The Globe and Mail, Канада

Перевод Станислава Варыханова.

Победа Трампа стала лишь выражением роста протекционистских настроений и перенаправлением внимания государств внутрь себя

Существует большое число вещей, которые носят постоянный характер в международных отношениях из-за непреходящих интересов государств, которые не зависят от личных особенностей и предрасположенностей отдельных лидеров. Однако мало кто сомневается, что с избранием Дональда Трампа многое изменилось, отчасти из-за той неопределенности, которую он создал в отношении продолжения политики США, отчасти из-за того нового потенциала, который он готов взять на себя, пишут редакторы East Asia Forum.

Речь идет о тех политических сил, с помощью которых и смогло состояться избрание Трампа. Из-за них в любом случае нужно было бы пересмотреть все национальные стратегии по всему миру. Рост протекционистских настроений и перенаправление внимания государств внутрь себя поразило бы и администрацию Клинтон. Но с победой Трампа эти силы получили более сильное выражение, в связи с чем следует ожидать еще большую неопределенность.

Никто в Азии не может убедительно делать вид, что все пойдет по-старому. Так, процветание и безопасность Азии были построены на послевоенных институтах, гарантом которых являлись США. На них, однако, теперь можно положиться с меньшей надежностью.

Но перемены назревали в Азии и до победы Трампа. Так, после визита президента Филиппин Родриго Дутерте в КНР наступило значительное потепление отношений между двумя странами, несмотря на территориальные разногласия вокруг островов в Южно-Китайском море. Результатом визита стало возвращение к прежней позиции АСЕАН о том, что споры между странами должны решаться на двусторонней основе, тогда как другие аспекты сотрудничества могут сохраняться. Тем самым даже видимости солидарности АСЕАН по вопросу спорных территорий пришел конец.

О чем-то конкретном можно будет говорить, если Дональд Трамп посетит следующий саммит США — АСЕАН в начале ноября следующего года, который пройдет в Маниле.

Однако уже сейчас существуют основания полагать, что США удастся продолжать конструктивные отношения с Китаем, а также одновременно гарантировать, что соседи КНР будут защищены от ее территориальных посягательств. Так, высокопоставленный советник Трампа по национальной безопасности, обороне и разведке Роберт Джеймс Вулси в статье для South China Morning Post признал желание Китая совершить реформу международных институтов и его право на долю в их управлении.

Вулси утверждает, что он может себе представить заключение своеобразной сделки с КНР, в рамках которой США принимают «социальную и политическую структуру Китая», а также обязуются «не принимать мер ей во вред» в обмен на то, что Пекин не будет бросать вызов статус-кво в Азии. Это соглашение может носить характер имплицитного взаимопонимания, которое ляжет в основу отношений между двумя странами в ближайшие годы.

Именно таких гарантий, по мнению издания, и ждет Китай от избранного президента. Они могут стать той надежной основой, на которой будет зиждиться стабильность Азии.

Максим Исаев, 28 Ноября 2016,

На фоне победы Дональда Трампа на выборах в США, в Иране радуются сторонники жесткой линии, которые надеются с помощью Трампа вернуть себе позиции во власти в Исламской республике

Перед тем как Дональд Трамп победил на выборах в США, вероятность чего казалась крайне малой, по меньшей мере, для большинства либеральных избирателей, сторонники жесткой политической линии в Иране поддержали его. Дело было не столько в проявлении злорадства, сколько в надежде на то, что Трамп, придя в Белый дом, осложнит нынешнему президенту Исламской республике Хасану Рухани задачу победы на своих выборах, которые пройдут в мае, пишет Генри Джонсон в статье для National Interest.

Рухани удалось заполнить места в учреждения, заполнение которых происходит посредством выборов, широкую коалицию умеренно настроенных людей, разделяющих его центристские ценности в области приватизации и дипломатического сотрудничества. В ходе прошлых выборов в феврале он помог отстранить сторонников жесткой линии от их должностей в парламенте и Совете экспертов.

Верховному лидеру Ирана аятолле Хаменеи также есть что терять на майских выборах президента. Он стремится изолировать Хашими Рафсанжани, приведшего Рухани к власти.

Так, победа Трампа является ударом по делу Рухани — Совместному всеобъемлющему плану действий. Трамп пообещал либо договориться о других условиях, либо поставить крест на соглашении, хотя для Рухани это одно и то же. Представить себе, что Рухани пойдет на менее приемлемые условия, можно тольо, если будет угроза войны с США. Трамп же, в свою очередь, попытается убедить мировые державы отказаться от прошлых обязательств и вернуться к режиму международных санкций.

Хотя непонятно — возможно, прежде всего, для самого Трампа — как договориться о «более выгодных» условиях сделки без международной поддержки, уже сама риторика Трампа осложняет ситуацию для Рухани.

С момента вступления сделки в силу он активно борется с представлением о том, что она стала провалом. Рухани оправдывает свои уступки двумя обещаниями: во-первых, в рамках соглашения сокращается риск военного столкновения с США, а во-вторых, после его заключения в экономику страны хлынет иностранный капитал, а сама страна будет вновь включена в мировой рынок.

Сторонники жесткой линии уже ставят под сомнения это соглашение, считая, что Рухани сдал ядерную программу страны в обмен на незначительные экономические послабления. Еще в июле относящееся к нелиберальным кругам издание «Кайхан» задавалось вопросом, что ядерная сделка дала народу и достоинству Ирана. И это было тогда, когда в Вашингтоне был президент, который стремился к успеху соглашения.

Несмотря на ожидания иностранных инвестиций, золотая лихорадка в Иране так и не наступила. Это было связано с тем, что хотя международные торговые санкции были сняты, но широкий спектр американских санкций остался в силе. Из-за них риск для банков оказался непреодолимо большим.

Проблема заключалась в самом соглашении, в котором, помимо снятия санкций и реинтеграции Ирана в мировую экономику, также сохранялась структура односторонних санкций, в рамках которой иностранные компании карались за огромный список видов деятельности с Ираном.

Неудивительно, что Рухани и глава МИД Ирана Джафар Зариф обрушились с критикой на США за попытки блокировать восстановление экономики Ирана. Дело не только в том, что США не отменили санкции, но в пункте соглашения, которое обязывает США отказаться от любых действий, которые мешают «нормализации торговле и экономическим отношениям с Ираном». По сути, Тегеран ожидает, что будут сняты не только санкции, но и открыт путь для экономической интеграции.

Не совсем ясно, возможно ли это без отказа от существующих санкций. Прошлой весной администрация Обамы выступила с предложением, в рамках которого банки смогут в течение какого-то времени осуществлять перевод средств в и из Ирана. Однако это предложение в такой степени нарушало запрет для банков США, что оно так и осталось предложением. Государственный департамент США, тем не менее, приложил все усилия, чтобы успокоить Иран и стать его посредником с банками. По словам самого главы американской дипломатии Джона Керри, он лично связывался с банками и представителями бизнеса, которые не хотели вести дела с Ираном.

Трудно себе представить, что возможный преемник Керри — Митт Ромни или Руди Джулиани — будет лично договариваться с банками и успокаивать Иран, если такие действия не прописаны напрямую в договоре. Любому, кому знаком любой из них, понятно, что администрация Трампа будет либо активно работать на саботаж соглашения, либо ждать, пока оно само потеряет всякий смысл. Если при Обаме банки с осторожностью относились к тому, чтобы идти против санкций, то при Трампе они будут попросту бояться. Поэтому Трамп лишь обострит чувство Ирана, что его предали.

Замедление темпов экономического роста в рамках соглашения вряд ли приведет к отказу от соглашения, однако оно опорочит репутацию Рухани, Зарифа и их группы умеренных сил. На подходе Рухани к внешней политике, его убежденности в способности дипломатии решать серьезные конфликты, будет поставлено жирное пятно. Теперь ему, вслед за верховным лидером Хаменеи, придется заявить, что недостатки в соглашении связаны с двойственностью США. Он также будет вынужден отказаться от смелых дипломатических шагов, благодаря которым соглашение и состоялось.

Без сомнения, иранские элиты, в том числе Хаменеи, придерживаются условий сделки. Страна хотела бы продолжать налаживать деловые связи с ЕС, а также поддерживать нынешний высокий уровень добычи нефти. Жертвой же упущенных экономических возможностей Ирана станут не инвесторы, надеявшиеся на то, что нашли золотое дно, и даже, возможно, не Рухани, если ему удастся выиграть на выборах, но сама идея, что Иран может решать свои споры с США, идя на компромиссы, вместо конфронтации.
Максим Исаев, 30 Ноября 2016,

Отряды народной самообороны (ОНС) сирийских курдов покидают Манбидж. Битва за этот город стала самым кровопролитным сражением для курдов за время сирийской войны. Еще три месяца назад их лидеры намеревались защищать Манбидж от наступающих с севера отрядов так называемой умеренной оппозиции и турецкой армии. Турецкие политики уверены, что подобные действия стали возможны в результате давления США.

18 ноября вооруженные силы Турции объявили о развертывании военной операции в районе сирийского Эль-Баба. По словам министра обороны Турции Фикри Ышыка, ВС страны осуществляют координацию действий с Россией и США в районе этого города. По мере наступления турецких войск на Эль-Баб, расположенный в нескольких километрах от Алеппо, курдские силы покинули другой важный населенный пункт в алеппском пригороде — Манбидж.

Накануне командование курдских Отрядов народной самообороны (ОНС) распространило коммюнике, в котором объявило, что миссия вооруженных формирований сирийских курдов в городе Манбидже завершена.

После полного освобождения города от отрядов террористического «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) в августе этого года ОНС оказывали помощь местному населению в формировании своих сил самообороны.

Город для турок

«В настоящее время подразделения Военного совета Манбиджа полностью сформированы и готовы защищать жителей города от любых угроз. Поэтому силы ОНС покидают город и уходят на восточный берег Евфрата, чтобы присоединиться к операции «Гнев Евфрата», главной целью которой является освобождение Ракки», — говорится в коммюнике. 17 ноября, по сообщениям очевидцев, после торжественной церемонии все подразделения ОНС были выведены из Манбиджа.

Битва за город ОНС и их арабских союзников против ИГ стала самой кровопролитной для сирийских курдов.

Бои продолжались почти три месяца — на протяжении лета 2016 года. По различным оценкам, курды и их союзники потеряли только убитыми до 1 тыс. бойцов. Это даже больше, чем во время обороны города Кобани, которая продолжалась шесть месяцев с сентября 2015-го.

Стратегическое значение Манбиджа для сирийских курдов состоит в том, что этот город и Эль-Баб — два самых крупных населенных пункта, взятие которых позволило бы курдам соединить свою основную территорию на севере Сирии с анклавом Африн на северо-западе страны.

После успешного завершения операции в Манбидже ОНС оставалось только отбить у ИГ Эль-Баб. Расстояние между двумя курдскими территориями к концу лета составляло около 25 км. Турция неоднократно заявляла, что не допустит соединения этих территорий. Это стало одной из причин, почему 24 августа турецкая армия и подконтрольные ей формирования так называемой умеренной сирийской оппозиции начали операцию «Щит Евфрата» на севере Сирии.

Одновременно с ударами по позициям ИГ турки и их союзники с первых дней операции обстреливают и атакуют территории, контролируемые ОНС. В обозначенную «зону безопасности» должен попасть и Манбидж. Первоначально представители ОНС заявляли, что не намерены без боя покидать город и туркам его не сдадут.

Собственно, с началом операции «Щит Евфрата» стало понятно, что судьба Манбиджа покажет, насколько сирийские курды в настоящее время подконтрольны США.

Оставлять этот стратегический город совершенно не в интересах курдов. Но США не намерены идти на серьезную конфронтацию с Турцией по вопросам, связанным с сирийским конфликтом. Та между тем считает курдов террористами, которые посягают на турецкую территориальную целостность, выступая за автономный Курдистан на территории нынешней Турции, Сирии и Ирака.

Одновременно США оказывают техническую помощь курдам, наносят авиаудары по позициям ИГ, в рядах ОНС действуют американские спецподразделения и военные советники.

15 ноября Бретт МакГурк, спецпредставитель президента США в коалиции по борьбе с ИГ (он же является основным переговорщиком от США с сирийскими курдами), написал в своем твиттере, что в ближайшее время все подразделения ОНС покинут Манбидж и перейдут на восточный берег Евфрата.

Именно этого требовала Турция с тех пор, как начала операцию в Сирии, иначе турки грозились силой отбросить курдов от Евфрата.

Вице-премьер Турции Нуман Куртулмуш, в свою очередь, подтвердил, что сирийские курды действовали под давлением США.

Новостное агентство Anadolu приводит слова вице-премьера о том, что Анкара поднимала тему Манбиджа в ходе всех обсуждений на дипломатическом уровне. Таким образом, США, давшие ранее обещание вывести отряды ОНС из города, пошли навстречу Турции по данному вопросу, утверждает агентство.

Сломить сопротивление

Следующим шагом Турции, по логике кампании, должен стать ввод войск страны и их сирийских союзников в Манбидж и, вероятно, переход местного ополчения на сторону Анкары. Этот город и окрестности населены в большинстве своем арабами. Сформированные курдами отряды местной самообороны состоят именно из арабского населения. Столь жестких противоречий с арабами, как с курдами, у турецких властей нет.

Можно констатировать очередную победу президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана. Главным врагом своего режима он объявил именно курдов, пропагандирующих левые идеи и идеи, связанные с Рабочей партией Курдистана (РПК). Территории, подконтрольные сирийским курдам, по сути, продукт РПК и их идеологии.

Если в Турции РПК не могут осуществлять гражданское строительство, то на севере Сирии им как раз такой эксперимент до недавнего времени удавался.

Строительство системы власти по советским лекалам, формирование социальных связей на основе коммун и попытка создать «народную экономику» сделали Рожаву (курдские районы в Сирии) практически государством в государстве.

Проблемы в сфере гражданского строительства в Рожаве начались после того, как ИГ попыталось «задавить» этот регион с осени 2014 года. К лету 2015-го сирийские курды вели масштабные бои на севере Сирии, пока социальные отношения постепенно подчинялись военным интересам. Одновременно происходил процесс подчинения влиянию США.

Как показывают последние военные операции сирийских курдов, их действия отвечают американским интересам. Кроме ухода из Манбиджа курды занялись масштабным наступлением на столицу ИГ — Ракку. Американским ВС это поможет: ИГ отвлечется от обороны иракского Мосула.

Курдским интересам взятие Ракки отвечает в гораздо меньшей степени. В городе проживают арабы. До войны процент проживавших там курдов был близок к статистической погрешности. Стратегической задачей сирийских курдов было объединение с кантоном Африн, тогда они могли бы создать монолитное территориальное образование на севере Сирии.

Для Анкары единая Рожава — иными словами, Сирийский Курдистан — опасна. Она граничит с территориями Турции, населенными курдами. Поэтому поддержание Рожавы во фрагментарном состоянии — несомненный успех для турецкого правительства. Если учесть, что на минувшей неделе в Турции были арестованы лидеры прокурдской Демократической партии народов, включая сопредседателя партии Селахаттина Демирташа, правительство Турции последовательно добивается положительных результатов для себя в борьбе с курдским сопротивлением.

Россия, активно поддерживавшая курдов в Сирии и Турции в период ухудшения отношений с Анкарой, сейчас никак не реагирует на действия турок.

Арест Демирташа был совершенно проигнорирован российским МИДом. Хотя в декабре прошлого года он посетил Москву и встречался с главой МИДа Сергеем Лавровым.

Незамеченными остаются репрессии против рядовых политических активистов в Турции, выступающих в защиту курдов. На юго-востоке страны почти за полтора года боевых действий между правительством и отрядами РПК полностью разрушены по меньшей мере три города: Джизра, Нусайбин и Ширнак.

Материалы, распространяемые прокурдскими активистами о том, что турецкие силовики нарушают права гражданского населения на юго-востоке страны под предлогом антитеррористических операций, как правило, игнорируются и Вашингтоном, и Москвой.

Александр Рыбин

Почему Турция координирует операцию в районе сирийского Аль-Баба с Россией и США

Анкара прилагает все усилия для координации действий с РФ и США в ходе операции в районе сирийского города Аль-Баб. Об этом 18 ноября заявил министр обороны Турции Фикри Ышык.

— По поводу Эль-Баба есть идеи не только у нас, но и у России, и у США. Мы находимся с ними в координации, насколько это возможно, и прилагаем все усилия, чтобы решать эти вопросы путем переговоров, — сказал Ышык в эфире телеканала NTV.

Напомним, по словам президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, операция «Щит Евфрата» позволит отбросить боевиков «Исламского государства» * еще дальше на юг Сирии, а на освобожденных территориях создать зоны безопасности для размещения беженцев. Он также отмечал, что целью оппозиционной Свободной сирийской армии (ССА), которая ведет при поддержке ВС Турции наступление против ИГ на севере провинции Алеппо, является взятие Аль-Баба (третий этап операции «Щит Евфрата»).

Сирийскому городу Аль-Баб на севере провинции Алеппо в СМИ уделяется мало внимания, но именно вокруг этого города, контролируемого ИГ, разгораются нешуточные страсти. Именно через Аль-Баб курды до начала турецкой операции планировали соединить свои кантоны в единую курдскую дугу. Поэтому Анкаре, опираясь на ССА, важно занять городом первой. Во-первых, чтобы не допустить соединения курдов, продвигающихся навстречу друг другу из города Африн с одной стороны и Манбиджа — с другой. Во-вторых, контроль Аль-Баба в перспективе дает возможность Анкаре участвовать в наступлении на «столицу» ИГ — Ракку и продвигаться к городу по восточному берегу реки Евфрат.

Интересны в этом отношении действия правительства Сирии, РФ и Ирана. Как писала «СП», есть много данных, указывающих на то, что «зеленый свет» Анкаре для формирования буферной зоны дали Дамаск, Москва и Тегеран. Более того — перед операцией «Щит Евфрата» некоторые подразделения ССА заранее выводились из провинции Идлиб и по территории Турции перебрасывались на север провинции Алеппо. Причина — единый курдский коридор с американским влиянием угрожал не только безопасности Турции, но и территориальной целостности Сирии. Но, несмотря на контакты начальника Генштаба ВС РФ Валерия Герасимова с его коллегой генералом Хулуси Акара, не обошлось и без неприятных ситуаций. Например, 25 октября вертолет правительственных войск Сирии нанес авиаудары по позициям ССА на юго-востоке от города Мари и, по сути, поддержал действия курдско-арабских формирований Африна, двигающихся в сторону Аль-Баба.

Насколько заявление министра обороны Турции о координации усилий с РФ и США соответствует действительности?

— Отношения Анкары и Вашингтона после начала операции «Щит Евфрата» остаются сложными, — отмечает аналитик, блогер, специализирующийся на освещении конфликтов в Сирии и Йемене Кирилл Семенов (Абд Аль-Малик Московский). — Когда шли переговоры США с преимущественно курдским альянсом «Демократические силы Сирии» (SDF) о наступлении на Ракку, американцы обещали последнему, что турки не будут участвовать в наступлении на «столицу» ИГ. При этом практически тут же глава объединенного комитета начальников штабов США Джозеф Данфорд объявил, что США будут в долгосрочной перспективе работать с Турцией над планом освобождения Ракки и управления городом.

В итоге, как я понял, Штаты не договорились с турками по поводу формата участия последних в наступлении. Соответственно, Анкара начала самостоятельную операцию по взятию Аль-Баба. Напомню, что 17 ноября официальный представитель объединенного командования ВС США в Багдаде полковник Джон Дорриан заявил, что силы возглавляемой США международной коалиции не поддерживают наступление протурецких сил на Аль-Баб и что американский спецназ был выведен с фронта. В это же время началось наступление SDF на Аль-Баб из Манбиджа, причем альянс за несколько дней сделал серьезный рывок на 10−12 км. Что интересно, в течение длительного времени на этом направлении было затишье — видимо, американцы опасались столкновения SDF с турками.

«СП»: — То есть нынешнее продвижение SDF со стороны Манбиджа дает основания полагать, что оно санкционированно США?

— Да. Тем более что Турция пока не готова предпринимать активных действий против Аль-Баба, так как у них не хватает сил: боеспособность ССА, мягко говоря, вызывает вопросы, а регулярные войска предпочитают сильно не втягиваться. В такой ситуации возникает явная угроза либо взятия курдами Аль-Баба, либо обхода его с юга, что позволит им соединить кантоны Африн и Кобани. Естественно, в такой ситуации Турция ищет поддержки и пытается договориться с США и Россией.

«СП»: — Россия в этом вопросе может оказать давление на курдов Африна?

— По некоторой информации, во время визита в Москву 1 ноября начальника Генштаба ВС Турции Хулуси Акара, была достигнута договоренность о том, что Россия будет оказывать давление на курдов. Москва, видимо, имеет серьезное влияние именно на афринских курдов. Последнее время они вели наступление с запада в сторону Аль-Баба, но потом резко прекратили — по некоторым данным, после посещения Африна российской делегацией.

Конечно, такое прекращение движение может объясняться и сопротивлением ИГ, тем не менее — после якобы посещения города российскими военными — курды Африна стали выражать резкое недовольство политикой Москвы и даже прямым текстом обвинили РФ в якобы бомбардировке курдских блокпостов. Скорее всего, российская сторона оказывает давление на курдов, чтобы они прекратили движение на Аль-Баб со стороны Африна.

Таким образом, усилия турецкой стороны по координации действий с Москвой и Вашингтоном связаны с активными действиями курдов, которые начались не без американского согласия. И чтобы сохранить возможность взятия Аль-Баба, турки, с одной стороны, пытаются урегулировать вопрос с США, чтобы они не дали курдам соединить кантоны, с другой — ожидают от России, что она не допустит второго удара курдов со стороны Африна

«СП»: — Соответственно, Москва по-прежнему выступает против соединения курдских территорий в единый коридор?

— Соединение курдских кантонов в Сирии меняет всю карту страны. С одной стороны, Россия поддерживает курдов, с другой — вынуждена действовать с оглядкой на Дамаск и Тегеран, которые категорически против курдской автономии. А соединение Африна и Манбиджа через Аль-Баб позволит создать сирийским курдам устойчивую государственность, приступить к созданию различных институтов. В таком случае надежды Дамаска (пусть и призрачные) в будущем получить контроль над Африном обречены на провал. Если сейчас Россия может разговаривать с Африном напрямую, то в случае соединения кантонов и возникновения единой Федерации Северная Сирия, все переговоры с сирийскими курдами будут вестись исключительно через правительство в Камышлы. А оно достаточно воинственно настроено к Дамаску.

«СП»: — Вашингтон готов дать «добро» на соединение курдских кантонов?

— Что касается США, то тут ситуация двоякая. С одной стороны, американцы не готовы настолько портить отношения с Анкарой и прямо поддерживать курдскую Федерацию. Когда в 2015 году альянс SDF захватил ГЭС «Тишрин» и создал плацдарм на западном берегу Евфрата для последующего наступления на Манбидж, американцы обещали туркам, что они очертили для курдов некие «красные линии».

С другой стороны — если обстоятельства будут складываться так, что курды окажутся в шаге от занятия Аль-Баба, то США вряд ли будут препятствовать. В таком случае появится козырь для давления как на Анкару, так и на Дамаск. А, как показывает практика, если курды заняли какие-то территории, то они их не сдадут.

Не думаю, что в отношении курдского коридора у России есть принципиальное мнение. Скорее, Москва заинтересована занимать позицию, которая бы позволяла сохранять отношения и с курдами, и с турками, полагает арабист, старший преподаватель кафедры общей политологии НИУ «Высшая школа экономики» Леонид Исаев.

— В этом отношении ситуация на севере Алеппо более актуальна для США, для которых и курды, и турки — союзники и их опора «на земле». Причем через Сирийский Курдистан американцы могут непосредственно распространять свое влияние в Сирии. Поэтому для США важно найти сбалансированную позицию, которая бы позволила, с одной стороны, сохранять с обеими сторонами нормальные отношения, с другой — продвигаться и занимать территории.

Честно говоря, события, которые сейчас происходят в районе Аль-Баба и не только, мне напоминают события в послевоенной Европе, когда различные игроки делили территории на сферы влияния. Понятно, что территории Сирии, которые сейчас на различных картах закрашены серым цветом (находятся под контролем ИГ) — это зоны, за которые в перспективе развернется борьба. Причем Дамаск с союзниками в ней будет занимать отнюдь не центральное место. Под вопросом также, кто будет контролировать юг Сирии, на который претендуют частично израильтяне, иорданцы и др. Учитывая реальные расклады сил, скорее всего, будущая Сирия формально будет представлять собой «единую и неделимую» страну. Но на деле — государство, состоящее из огромного количества де-факто независимых друг от друга территориальных образований.

Поэтому все переговоры между региональными игроками — не что иное, как попытки заключить некий «пакт Молотова-Риббентропа 21 века», применительно к Сирии. Ни у одного государства не хватает ресурсов контролировать всю территорию САР без серьезного втягивания в кризис и без риска серьезного конфликта с другими игроками. Поэтому в реальности, стороны склоняются к тому, чтобы поделить страну на сферы влияния. Отсюда — торги за территории, в том числе и за Аль-Баб. На мой взгляд, Москва давно договорились с Анкарой, что север Сирии — не сфера российских интересов. Поэтому ситуация вокруг Аль-Баба больше касается США — именно их союзники могут в любой момент схлестнуться между собой.

* «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года признано террористической
организацией и ее деятельность в России запрещена.
Антон Мардасов

18.11.16

Председатель организационного комитета Центра стратегических исследований и проектирования «Вектор»

В ходе президентских выборов в США проскользнул тонкий, но важный момент, который почему-то обошли вниманием большинство медиакомпаний и аналитиков. Это выдвинутые со стороны мадам Клинтон в ходе последних теледебатов ряд обвинений в адрес Трампа, связанных с Россией. Нет нужды подробно разъяснять широко освещенные мнения. Большая часть сказанного, помимо атак на Трампа, являлась признанием коллапса политико-дипломатической системы, разведки и контрразведки, одним словом государственной системы.

И это говорил не рядовой гражданин, а член элиты, воспитанный и взращенный ею, человек, занимавший высшие государственные посты. Остальным странам надо обратить внимание на эти слова и сделать соответствующие выводы. Клинтон своими откровениями не оставила политологам возможности обсуждения своих слов. Прислушаемся к ее словам: «Российская разведка очень активно работает на территории США. Она всеми средствами старается влиять на ход выборов. Посредством своих людей в американских СМИ, политических и общественных организациях она вмешиваются в наши дела. Впервые в американской истории мы столкнулись с подобным. Еще не было такого, чтобы какая-либо страна вмешивалась в наши внутренние дела, в президентские выборы!»

Два последних предложения дают ответ на добрый десяток вопросов и одновременно порождают столько же. Америка, которая до 2000-го года глубоко воздействовала на внутри- и внешнеполитическую жизнь России, а также вмешивалась во внутренние дела практически всех стран во всем мире, устами уполномоченного говорить от ее имени с высоких трибун лица признается в том, что чаши весов резко качнулись в обратную сторону.

На страницах СМИ как западных, так и российских, пока почти нет оценок итогов избирательной кампании в США китайскими экспертами. Это мне кажется серьезным упущением, поэтому попробую восполнить пробел.

Сразу замечу, что канули в лету времена, когда, говоря словами А.С. Грибоедова, китайцев отличало «премудрое незнанье иноземцев». Теперь страна оснащена превосходными аналитическими центрами; сильной стороной работы этих центров является то, что эксперты в них имеют широкий доступ к открытой и к не очень открытой информации. Впрочем, традиционной особенностью политических оценок в Китае остается их сдержанность и неспешность в выводах.

Когда читаешь китайских международников, невольно вспоминается ставшая крылатой фраза Чжоу Эньлая, сказанная в одном из интервью в 1960-е годы: «Пока еще рано делать окончательные выводы о значении Великой Французской революции». Наверное, о значении ноябрьских президентских выборов в США – тем более рано.

Вплоть до дня выборов и сразу после появления их результатов тон комментариев в китайских СМИ оставался ровным и спокойным. Почти не касаясь личностей самих претендентов, китайцы-международники пытались вписать происходившие события в общую картину мира, определяя место в нем китайско-американских отношений и возможные последствия для Китая прихода в Белый дом Дональда Трампа. С этого последнего пункта и начнем.

В течение года с небольшим, прошедшего со времени визита Си Цзиньпина в США в сентябре 2015 г., общая картина двусторонних китайско-американских отношений особенно не изменилась, если не считать, конечно, активизации ВМС США в районе Южно-Китайского моря. Однако активизация эта практически игнорировалась Китаем, продолжавшим освоение принадлежащих ему островов и рифов, с одной стороны, и привлекшим (впервые в истории) к совместным маневрам в акватории моря ВМФ России.

Весьма напряженными оставались при этом торгово-экономические отношения Китая с Америкой. США в очередной раз возглавили список стран, возбудивших против КНР антидемпинговые расследования, не было заключено крупных сделок по приобретению китайцами активов в промышленности США, сократилась (вслед за мировой) и двусторонняя торговля товарами. За 10 месяцев 2016 года сокращение китайско-американской торговли составило 3.2%, китайский экспорт при этом уменьшился на 2%, а импорт – на 6.7% (это если считать в юанях, в долларах же сокращение было куда большим из-за продолжавшегося снижения курса юаня). Короче говоря, до подъема далеко, но и достигнутые масштабы торговли очень велики: за 10 месяцев 2016 г. экспорт КНР в США превысил 400 млрд долл., импорт составил 100 млрд.

Китайцы, естественно, заметили в предвыборных речах Трампа довольно крупные камни, предназначавшиеся для их огорода. Однако пристально разглядывать эти минералы никто всерьез не стал: значение и цена предвыборных обещаний в условиях демократии хорошо известны, а торговля, как известно, дело двустороннее. Тем более что и игра в мировой торговле по американским правилам, предложенная Бараком Обамой (и поддерживаемая, насколько можно судить, Хиллари Клинтон), особо не вдохновляла.

Да и потом еще до известий о триумфе Дональда Трампа обозреватель «Жэньминь жибао» Мэй Синьюй заметила, что с Трампом Китаю будет проще договориться, поскольку его политическая линия, как и в целом стиль ведения дел, покоятся, в отличие от перегруженного идеологией курса Обамы и Клинтон, на отказе от идеологизации межгосударственных отношений.

Это очень ценное наблюдение, к которому мы еще не раз вернемся. Пока же заметим, что восприятие Трампа в Китае в ходе кампании было в целом нейтральным и, быть может, качнулось даже в сторону легкой симпатии, когда его возможная победа стала в порядке упреждения обстреливаться в сентябре-октябре из орудий главного калибра мейнстримовского дредноута с либеральными истериками в духе «или Клинтон, или конец света».

Несомненно, прибавила симпатий американских избирателей Трампу и имеющая хороший нюх South China Morning Post, разместившая незадолго до дня выборов материал о демонстрациях китайской общины в США в поддержку кандидата от Республиканской партии, о чем наш сайт уже писал.

В день голосования 8 ноября редакционная статья в китайской Global Times была совершенно нейтральной: результаты президентских выборов в Америке на двусторонние отношения не повлияют; кто бы ни победил, большого вреда для Китая не будет. И даже к торговой войне Китай готов.

Александр САЛИЦКИЙ | 14.11.2016