Зак Бошам (Zack Beauchamp)В понедельник и во вторник российские самолеты и вертолеты пролетели в непосредственной близости от эсминца ВМФ США «Дональд Кук», находившегося в Балтийском море.
Российские самолеты пролетели так же, как если бы они проводили атаку на него. К счастью, они не имели на борту оружия — однако сами эти действия были неуместными, опасными и провокационными. Более того, Россия совершает подобные вещи уже в течение нескольких лет, и ее самолет два года назад даже пролетел над эсминцем «Дональд Кук» примерно 12 раз, когда тот находился в Черном море.
Почему подобные вещи продолжаются? Конечно, трудно быть в чем-то уверенным, не зная российских приказов (к сожалению, пока мне не удалось этого сделать). Но с учетом того, что нам известно о российской внешней политике в эпоху Путина, эти пролеты имеют большой смысл.
Дело в том, что Путин поднял агрессивный геополитический троллинг до уровня доктрины. Ненужные провокации направлены на передачу следующего сигнала: «сила» стала отличительным признаком российской внешней политики во время правления Путина. Подобные акции всегда бывают очень шумными и вызывают захватывающее дух освещение в американской прессе, однако они мало что дают с точки зрения истинной стратегической ценности для России — и часто, действительно, содержат в себе риск пугающей эскалации.
Другими словами, пролеты над эсминцем «Дональд Кук» не являются отклонением от выбранного курса. Они являются великолепной метафорой для значительной части российской внешней политики при Путине: шумная, крикливая, опасная и, на самом деле, не такая замечательная для большинства россиян.
Путинская внешняя политика с использованием троллинга
Примеров опасных российских провокаций предостаточно. В сентябре 2014 года российские солдаты похитили эстонского офицера разведки. Эстония является членом НАТО; это похищение было совершено всего через два дня после того, как президент Обама в своей речи пообещал защищать Эстонию и другие прибалтийские государства-члены НАТО от агрессии.
В том же году российское военные корабли 40 раз вторгались в территориальные воды Латвии (еще одно прибалтийское государство и член НАТО). Для российских самолетов стало также привычным делом пролетать вблизи прибалтийских государств или даже над их территорией с выключенными транспондерами — тем самым становится сложно определить, имеют ли они мирные намерения или нет. Некоторые из этих самолетов были стратегическими бомбардировщиками, способными нести на своем борту ядерное оружие.
Мы видим подобное поведение на Ближнем Востоке. В ходе российской интервенции в Сирии российские самолеты регулярно нарушали воздушное пространство Турции. Это продолжилось даже после того, как Турция сбила российский самолет в ноябре 2015 года. Турция – как вы уже догадались – является членом НАТО.
Суть в том, что подобного рода военные провокации низкого уровня стали рутинной частью российской внешней политики — это именно то, чем и занимается Путин.
Почему? Путин, вероятно, рассматривает эти провокации как способ запугивания своих противников на Западе — а именно, Соединенных Штатов и НАТО. Основная теория состоит в следующем: если он сигнализирует о своей готовности пойти на связанный с конфликтом риск, то Запад даст задний ход. Вести войну с Россией, если судить объективно, было бы безумием, и поэтому соответствующую идею можно сформулировать так: если Путин кажется сумасшедшим и готовым начать войну, его противники не будут рисковать по поводу, скажем, Украины или Сирии — все это важные вопросы, однако, несомненно, не настолько, чтобы воевать из-за этого с Россией.
«Его расчет, судя по всему, таков: чем страшнее он кажется, тем большим политическим влиянием он обладает», — подчеркнул Марк Галеотти (Mark Galeotti), профессор Нью-Йоркского университета и эксперт по России, в своей статье, опубликованной в феврале на веб-сайте Vox. — Кремль, на самом деле, отличает способность идти на риск, игнорировать правила в надежде на то, что противоположная сторона окажется более чувствительной, более осторожной, более склонной к компромиссам и не желающей испытывать блеф России». По мнению Галеотти, это является попыткой со стороны России сделать как можно больше, располагая теми незначительными средствами, находящимися в ее распоряжении. Российская армия слаба, несмотря на возглавляемые Путиным значительные усилия, направленные на изменение ситуации. Российские политические институты глубоко коррумпированы. Ее экономика находится в сложном положении, она зависит от нефти и стремительно приближается к катастрофе.
Другими словами, у России очень мало инструментов для продвижения своих интересов, и поэтому Путин решил, что бросающийся в глаза троллинг является тем способом, который позволяет наиболее эффективным образом их использовать.
Украина демонстрирует ограничения его стратегии
Когда путинская теория относительно троллинга была испытана на практике, оказалось, что она оставляет желать много лучшего. Украина является наиболее очевидным примером. Два наиболее заметных недавних внешнеполитических шага России — интервенции на Украине и в Сирии – свидетельствуют об ограничениях путинской доктрины троллинга — хотя и по-разному.
На Украине Путину удалось установить эффективный контроль над Крымом, а также создать «замороженный конфликт» в Донбассе, в регионе, расположенном на востоке Украины. Однако, на самом деле, не ясно, почему это хорошо для России. Возвращение под свой контроль Крыма было давнишней идеологической целью русских националистов, а контроль над территорией, теоретически, помогает обезопасить ценную военно-морскую базу в Севастополе. Но, в целом, все это нельзя назвать масштабными стратегическими достижениями.
Вместе с тем конфликт в восточной Украине превратился в настоящую катастрофу. Сотни, если не тысячи, российских солдат погибли; российское правительство расходует 40 миллионов долларов в месяц только на выплату субсидий своим ставленникам на Донбассе.
Возможно, это имело бы смысл, если бы путинская кампания по запугиванию заставила западные страны отвернуться и уступить ему Украину. Однако, на самом деле, происходит как раз обратное. Соединенные Штаты и их европейские союзники ответили с помощью карательных санкций, лишив, таким образом, российский бизнес столь необходимого ему иностранного капитала. По данным Международного валютного фонда, санкции, судя по всему, привели к сокращению ВВП России в диапазоне от 1% до 1,5% после их введения — немалая сумма денег.
И в более широком смысле можно сказать, что ни путинские действия в области троллинга, ни его интервенция на Украине не смогли ослабить военную решимость Запада. В новом докладе, подготовленном консорциумом европейских исследовательских центров, отмечается, что расходы на оборону на этом континенте в 2016 году увеличатся на 8,3% — это отход от существовавшей ранее последовательно осуществлявшейся модели, направленной на сокращение европейских расходов на оборону. По мнению экспертов этих центров, «российская агрессивная позиция, олицетворением которой можно считать незаконную аннексию Крыма и кризис на Украине», является непосредственной причиной роста расходов на оборону.
Это означает, что путинское балансирование на гране войны не привело к появлению податливой Европы, готовой покорно признать российские интересы на Украине и в других местах. На самом деле, оно привело к значительным экономическим проблемам, возобновленному антироссийскому альянсу на Западе, тогда как значимых стратегических выгод оказалось не так много.
Российская интервенция в Сирии является исключением
В Сирии Россия начала интенсивную военную кампанию, продолжавшуюся всего шесть месяцев, поле чего Путин объявил о выводе российских войск. Тактическая цель этой эскалации была ясна: изменение ситуации на поле боя в пользу российского союзника Башара аль-Асада. Эта операция является противоположностью интервенции на Украине с ее неограниченными обязательствами без очевидного тактического варианта окончания.
На самом деле, интервенция в Сирии представляет собой, в целом, исключение из путинской политики троллинга. Именно поэтому в весьма ограниченном смысле она более или менее сработала.
Российские бомбардировки имели исключительно важное значение для недавних успехов режима Асада в районе Алеппо — крупнейшего сирийского города, а также в Латакии, расположенной в западной части Сирии, и в южной провинции Даръа. Достигнутые успехи изменили ситуацию на полях сражений, и в результате стало ясно, что режим Асада не рухнет в ближайшее время (что казалось вполне вероятным до начала российской интервенции).
Таким образом, Россия поддержала ненавидящий Запад клиентский режим, тогда как Соединенные Штаты просто сидели и наблюдали за происходящим. Возникает ощущение, что это успех троллинговой стратегии Путина — не правда ли?
Не так быстро. Если посмотреть более внимательно на российскую стратегию в Сирии, то становится ясно, что, в определенной мере, она является отказом от той стратегии троллинга Путина, которую он использует против Запада.
Прежде всего, следует сказать, что военные успехи, которые Россия обеспечила Асаду, были впечатляющими, однако, в действительности, они его не спасают.
«Российская интервенция сама по себе не гарантирует долгосрочное будущее Асада, — подчеркивают в своем докладе эксперты Левантийской группы (Levantine Group), ближневосточной аналитической компании, сфокусированной в своей работе на проблемах Сирии. Асад все еще слишком слаб для того, чтобы самостоятельно одержать победу в войне, и в упомянутом докладе приводятся причины этого — чрезмерная опора на вспомогательные и, в основном, иностранные силы стала еще более очевидной, и, хотя эти силы оказались эффективными в наступлении, они не обладают достаточными возможностями для заполнения пробелов в обороне Асада: успехи режима, по сути, подчеркивают постоянный вопрос о живой силе, поскольку Асад вынужден защищать обширную территорию.
Для того чтобы российская стратегия оказалась, в конечном итоге, успешной, нужно будет обеспечить политическое решение, а не только военное — то есть, нужно будет добиться договорного окончания конфликта в Сирии, который бы гарантировал российские интересы, в частности, сохранение ее военно-морской базы в сирийском городе Тартусе. Но этого не случится, если не будет достигнута какая-то договоренность с Соединенными Штатами и с другими региональными державами.
Россия понимает это. Вот почему российский министр иностранных дел Сергей Лавров и госсекретарь Джон Керри работали над соглашением о прекращении огня, которое позволило, по крайней мере, в некоторой степени снизить уровень насилия. Это было достигнуто не с помощью запугивания Соединенных Штатов и принуждения их к капитуляции, а, скорее, с помощью старомодной дипломатии, когда обе стороны приходят к приемлемым условиям, основанным на взаимных интересах.
Цель Путина в Сирии — сейчас это довольно очевидно — состояла в укреплении позиции России на переговорах — как с Западом за счет усиления военной позиции союзника России, так и с самим Асадом, которому надо было показать, что его выживание зависит от России, и таким образом образуются рычаги воздействия для того, чтобы заставить его пойти на мирную сделку на российских условиях. Другими словами, цель состоит в обеспечении российских интересов в любой мирной сделке, а не в том, чтобы запугать Запад и заставить его принять победу Асада.
Вот почему Россия в декабре проголосовала за резолюцию Совета Безопасности ООН, призывающую к созданию переходного правительства в Сирии для замены нынешнего режима — Россия, очевидно, не сделала бы ничего подобного, если бы ее цель состояла в сохранении Асада у власти.
В данном случае выбранная стратегия является противоположностью стратегии запугивания, которую Путин использует в Европе. Обе они имеют некоторые общие цели — заставить Запад признать Россию в качестве глобальной державы, например, — однако эта стратегия включает в себя оказание давления для достижения компромисса, а не запугивание Запада с целью заставить его принять российские требования. Цели, возможно, являются похожими, однако средства радикальными образом отличаются.
И именно поэтому интервенция в Сирии сработала.
Почему Путин это делает: ему это выгодно
Если попытки Путина использовать провокации для запугивания Запада оказались не столь успешными и привели к реальным затратам, то почему он продолжает этим заниматься?
Существует немало ответов на этот вопрос, в том числе собственные идеологические взгляды Путина на Россию и ее место в мире. Однако ключевая часть этой истории — личный интерес: громкие провокации Путина в отношении Запада помогают Путину дома. С 2012 года Путин сталкивается с серьезной проблемой, связанной с легитимацией. Его кампания по переизбранию была омрачена массовыми протестами и гневом в адрес якобы имевших место подтасовок, а последовавшее за этим замедление российской экономики создало впечатление, что он мало что может предложить народу.
По мнению моего коллеги Макса Фишера (Max Ficher), решением в сложившейся ситуации является национализм — покупка лояльности российских людей за счет укрепления своих позиций на мировой арене.
Ответ Путина состоит в укреплении влияния России за пределами ее реальной силы — и в процессе этого Путин рассчитывает представить себя в качестве национального героя, защищающего страну от иностранных врагов. Не имея мирового уровня вооруженных сил и экономики, он вынужден вместо этого использовать смуту и неопределенность — подобных вещей советские лидеры старались избежать, считая это угрозой собственному существованию — в качестве оружия против Запада. Направленный против Запада троллинг является важнейшей составной частью этой стратегии. Направление кораблей в латвийские территориальные воды, похищение эстонского офицера разведки и — прежде всего — интервенция на Украине — все это способы достижения Россией геополитического доминирования, и возможность таким образом показать российскому народу, что их страна является сильной — как и ее лидер. На самом деле, популярность Путина в России резко выросла после интервенции на Украине (любопытно, что примерно 69% россиян с самого начала выступали против интервенции в Сирии).
Сейчас речь идет не только о популярности: на основании нашего знания о Путине, можно предположить, что он, кроме того, искренне верит в то, что Россия является великой державой, заслуживающей уважения со стороны западных стран. Однако сложно понять тот крикливый, привлекающий повышенное внимание и, в конечном итоге, неэффективный способ, который он выбрал для обеспечения российских интересов, не пытаясь увидеть их, хотя бы частично, сквозь призму российской внутренней политики.
Если это понять, то тогда российские действия в области троллинга — включая пролеты на низкой высоте над эсминцем «Дональд Кук» — становятся более понятными. Они не являются актами доминирования, призванными показать, насколько более крутым является Путин по сравнению с Обамой. Они не являются действиями сумасшедшего, пытающегося начать войну.
Это действия не чувствующего себя в безопасности диктатора, обладающего слабой армией, диктатора, который делает все, что в его силах, для отстаивания своего места в мире. Все это проявление слабости.
