Гарун-Рашид ГУСЕЙНОВ, Магомед-Расул ИБРАГИМОВ, Гасан ОРАЗАЕВ
(Россия, Махачкала, Республика Дагестан)
При этом обращает на себя вни¬мание и то, что уже в первом систематическом изложении грам¬матического строя кумыкского языка, осуществленном в1848 г. изданием «Татарской грамматики кавказского наречия» Тимофея Макарова, четко различаются, вслед за Ю. Клапротом, его разговор¬ный и письменный варианты со смешанным характером последне¬го (О р а з а е в 1987: 49). Тем самым уже в первой половине ХIХ века складывается традиция школьного преподавания кумыкского языка и предпринимаются пер¬вые научные, соответствующие уровню развития грамматической мысли того времени попытки нор¬мализации его грамматического строя. Однако с окончанием военных действий на Кавказе в связи с утверждением в1864 г. «Положения о начальных народных училищах» обучение в школах России стало допускаться только на русском языке (Больш. сов. энц. 1974: 377), и в Дагестане начинает разворачиваться сеть русских школ.
О том, насколько распространенным в регионе был кумыкский язык, свидетельствует то, что еще в1893 г. инспектор народных училищ Кавказского учебного округа Л.Г. Лопатинский (1893: 60) писал о том, что кумыкский язык еще «служит языком международных сношений, хотя в последнее время русский язык начинает (выделено нами) замещать его в этой роли, проникая все дальше в горные ущелья Кавказа». Кроме того, практически весь южный Дагестан, где проживали носители лезгинских языков, составлявшие, по переписи1897 г., 16,6 % населения области, находился в сфере непосредственного воздействия азербайджанского языка, в т. ч., надо полагать, значительной его части он был известен в качестве второго. Сюда же следует присовокупить тюркоязычных азербайджанцев и кумыков, составлявших тогда же (см. выше) 14,6 % совокупного населения области. Поэтому можно с уверенностью полагать, что, помимо знания тюркских языков около 15 % населения области в качестве родного, двуязычие с кумыкским и азербайджанским языками было наиболее распространенным в Дагестане.
Вместе с тем следует отметить, что родной (тюркский) язык изучался лишь в т. н. новометодных школах, которые открываются в первом десятилетии ХХ века главным образом в Темир-Хан-Шуринском округе с его по преимуществу кумыкоязычном населением, а также в с. Ахты и г. Дербенте, где преподавались русский, арабский и тюркские языки. Причем хотя к1915 г. изучение родного (кумыкского) языка ограничивается лишь вышеупомянутым округом (см.: А л и е в а 2003:18), именно этот язык приобретает, таким образом, в масштабах Дагестана традицию использования в системе школьного образования.
Не случайно, в дальнейшем, в1917 г., в Темир-Хан-Шуре открывается и педагогический институт – Дарулмуаллимин (М у х а м м а д к а р и м: 1917), в котором преподавание велось на тюркском языке. О том, насколько высокого уров¬ня развития в эту эпоху достиг новый ку¬мыкский литературный язык сви¬детельствует то, что из порядка 300 печатных книг, изданных в Дагестане до1917 г., половина оказалась написанной на кумыкс¬ком языке, около 90 на аварском, по 30 с лишним на даргинском и лакском и около 20 – на чеченс¬ком (Каталог 1989; А б д у л л а т и п о в 1995: 122). Поэтому вполне закономерным следует считать придание ему статуса «языка межнацио¬нального объединения, контакта» еще на прошедших в1918 г. нацио¬нальных съездах народов Север¬ного Кавказа (Islam 1925: 67), когда была образована Северокавказская Демократическая Республика, в числе лидеров которой были и государственные деятели из кумыков. В дальнейшем, в1937 г., на совещании лидеров северокавказской эмиграции в Варшаве была принята резолюция о признании кумыкского языка государственным языком возрождаемой в будущем Северокавказской Демократической Республики в то время, как после осуществления в1928 г. перехода на новый латинский алфавит в самом Дагестане в 1929-1939 гг. осуществляются политические репрессии против видных кумыкских деятелей и интеллигенции под флагом борьбы с пантюркизмом (см. Вести КНКО 2000: 4, 5).
Развертывание последних, надо полагать, было обусловлено не местной «инициативой», но приходом к власти в СССР и РКП(б) И.В. Сталина и его сторонников-изоляционистов, отказавшихся от курса группировки Л.Н. Троцкого на развертывание революции на Востоке. Следует отметить, что в других регионах Северного Кавказа переход на латиницу осуществлялся, начиная уже с1923 г. (кабардино-черкесский и ингушский), затем в1925 г. на нее переходит чеченский, в1926 г. – абазинский, в1927 г. – адыгейский (К о р я к о в 2006: 22, 23, 24, 25, 26, 27). Причем распространение латинского алфавита среди мусульманских народов СССР, в особенности Дагестана, оказалось спряженным во временном отношении с аналогичными событиями в Турции, где в ходе «языковой революции» (Dil Devrimi) аналогичный переход также был осуществлен в1928 г.
Видимо, не случайно практически одновременно с переходом русский алфавит, который осуществлялся в Дагестане в1938 г., как и во многих других регионах Северного Кавказа (кабардино-черкесский и адыгейский языки были переведены на него соответственно в 1936 и 1937 гг.), 22 февраля1938 г. «в целях успешного хозяйственного развития» Ачикулакский, Каясулинский, Кизлярский и Шелковской районы были переданы из Дагестанской АССР в состав Орджоникидзевского (ныне Ставропольского) края (Республика Дагестан 2001: 11). Тем самым республика была возвращена к административным пределам1921 г., когда с включением в ее состав Хасавъюртовского округа большинство кумыков оказалось в пределах одного административного подразделения, но при этом не следует забывать, что в Конституции СССР положение о государственном языке отсутствовало.
В самом Дагестане после того, как в 1921-1923 гг. к нему были присоединены Хасавъюртовский и Кизлярский округа, а также Ачикулакский район Присулакского района Терской губернии (Республика Дагестан 2001: 8), что привело к объединению в пределах республики практически всего тюркского (кумыкского, ногайского и азербайджанского) населения Северо-Восточного Кавказа, постановлением Дагобкома ВКП (б) от 29 июня 1923 года государственным в ДАССР был объявлен «тюркско-кумыкский язык». Это решение было принято в связи с тем, что «большая часть населения коренного Дагестана говорит и понимает тюркско-кумыкский язык…, опыт, проделанный по преподаванию тюркского языка в школах Нагорного Дагестана, дал блестящие результаты».
И, в конечном счете, при этом в постановлении (наряду с введением нового тюркского (латинского) алфавита, который с этого времени (см. выше) уже начал распространяться и в других регионах Северного Кавказа) еще раз вполне обоснованно было отмечено (в соответствии со сложившейся к этому времени языковой ситуацией, о которой было сказано в предшествующем изложении), что «тюрко-кумыкский язык является единственным языком общения граждан коренного Дагестана» (Протокол 2000: 18).
Тем самым, с точки зрения сложившейся языковой ситуации, как в ареальном, так и законодательном аспектах для кумыкского языка сложились исключительно благоприятные условия, так как он вместе с тюркским (азербайджанским – см. ниже) получил наивысший по сравнению с иными языками республики статус государственного языка. Однако в условиях Дагестана в целом, когда дальнейшее обучение в специальных и высших учебных заведениях страны осуществлялось на русском языке и «выпускники школ не имели не только удовлетворительной общеобразовательной подготовки, но и не обладали элементарными знаниями по русскому языку» (Л ы с е н к о, Д и б и р о в а 2007: 89), придание статуса государственного «тюрко-кумыкскому языку» стало паллиативой – «мерой, не обеспечивающей полного решения какой-либо задачи; полумерой» (Слов. иностр. слов. 1979: 357). При этом под термином «тюркский» в вышеупомянутом постановлении в соответствии с лингвистической традицией того времени понимался, видимо, широко использовавшийся, как было показано в предшествующем изложении, в Южном Дагестане азербайджанский язык, который именовался аналогичным образом вместе с турецким, уже перешедшим к этому времени на латинский. В свою очередь, в Северном Дагестане традиционно использовался в отмеченной выше функции, как было показано в предшествующем изложении, язык кумыкский.
К указанному времени, по переписи1926 г., местный тюркский (кумыкско-ногайско-азербайджанский) компонент населения республики достиг 17,3 % по сравнению с 14,6 % в1897 г. и 12 % русского населения республики, 38,9 % которого проживало в городах. Оно составляло лишь половину их 86-тысячного городского населения ДАССР при совокупном населении республики, равном около 821,7 тыс. человек (т.е. 14,4 %), а остальное было представлено в сельской местности (см. Республика Дагестан 2001: 79-80, 82-84), но главным образом в северной части ДАССР, непосредственно примыкая лишь к области расселения носителей кумыкского и ногайского языков, среди которого и должно было распространиться, в принципе, в большей степени, чем среди других народов Дагестана, двуязычие с русским языком. Однако, по материалам переписи1926 г., доля лиц считающих родным русский язык среди представителей нерусского населения достигала лишь 0,43 %: у горожан – около 4 %, а в сельской местности – 0,14 % (И б р а г и м о в 1976: 114,115).
Что касается последнего, то, помимо объективных причин, связанных с практической его неизвестностью местному коренному населению еще в досоветский период, о чем было сказано выше, обращает на себя внимание в рассматриваемом отношении мнение современника и активного участника описываемых событий в Дагестане А.Тахо-Годи (1930: 69), более восьми лет возглавлявшего Наркомат народного просвещения ДАССР: «Русский язык еще не успел завоевать симпатии населения, к нему относились враждебно, так как с ним была связана в представлении горца вся ненавистная русификаторская политика старого режима». Даже в постановлении V сессии Дагестанского ЦИК в1930 г., в котором говорилось о необходимости «взять решительную установку на создание и перевод школ и курсов повышенного типа на родные языки», а также о том, что «охваченная идеями пантюркизма национальная буржуазия Дагестана во времена «Горского правительства» (?!) делала определенную ставку (выделено нами) на чуждый большинству народностей Дагестана тюркский язык», отмечалось вместе с тем, что «до советизации… при господстве ислама [языковой] вопрос был разрешен в пользу арабского языка. При царизме был взят решительный курс на русский язык, а родные языки были в полном загоне. Так как развитие местных языков коренным образом противоречило интересам русского самодержавия, стремившегося к скорейшей русификации мелких народностей, то школа была построена исключительно на русском языке» (Десять лет 1931: 141, 142).
В свою очередь, как отмечают литературоведы, «тюркско-дагестанское двуязычие было характерно для мно¬гих деятелей культуры и литературы Дагестана советского времени [в основном довоенного времени]. Лакец Эффенди Капиев (1909-1944) свои первые рассказы опубликовал на кумыкском языке, тат Хизгил Авшалумов (1913-2002) входил в литературу с коротенькими частушка¬ми, написанными на азербайджанском языке. Даргинский поэт Рабадан Нуров (1899-1947) владел арабским письмом, рус¬ским, аварским, ногайским и кумыкским языками. Общеизвестен любопытный факт, как латыш по этническому происхождению Яков Сирмайс стал кумыкским писа¬телем Юсупом Гереевым (1903-1941), который, кстати, писал еще и по-русски… К кумыкскому языку обращались даргинец Омарла Батырай (1831-1910), аварец Магомед Хуршилов (1905-1958)… Словом, говорить о случайном характере тюркско-дагестанского двуязычия не приходится – слишком много примеров» (см. М а з а н а е в 1997: 93).
Сюда же следует присовокупить аварского ученого и политического деятеля Магомедкади Дибирова-Казанищенского родом из горского общества Карах (1877-1929) – составителем первых кумыкских букварей и хрестоматий, автора истории гражданской войны в Дагестане на кумыкском языке, известного мусульманского теолога Ильяс-хаджи Махмудова Цудахарского, даргинца, написавшего на кумыкском языке большую книгу по тарикату и издавшего ее в Казани в 1904 году, чохца (аварца) Магомедмирзу Мавраева (1878-1962) – дагестанского первопечатника, автора многочисленных публицистических и просветительских статей, опубликованных в издаваемой им же первой кумыкской газете «Мусават» в 1917-1918 гг.; Асадуллу Магомаева (Мухаммад-заде) из с. Амуши, который перевел немало произведений с аварского на кумыкский; лакского поэта Абуталиба Гафурова (1883-1975), который иногда сочинял стихи на кумыкском языке, даргинских поэтов Сукур (тюрк. «слепой») Курбана (1848-1922) и Магомедова Курбана («Санакан»), переводивших стихи с кумыкского языка на даргинский, горских евреев Нафтали Анисимова из Тарков (племянник Ильи Щербетовича Анисимова), Амая и Георгия Исмаковых из Яхсая (с. Аксай). На кумыкском языке писал свои произведения аварский поэт и журналист Тагир Абакаров (псевдоним: «Аварский») (1913-1972), как и другой аварец-поэт Абдурашид Абакаров (1913-1933). Сравнительно широко были известны лакец Шахмардан Абдуллаев (1911-1996) – артист Кумыкского театра, автор его истории, написанной на кумыкском языке, переводчик и драматург; тезик Абдулгусейн Ибрагимов-Кизлярский (1890-1962) – автор первого дагестанского романа «Аманхор» и исторического сочинения «Тарихи Кызларкала» («История Кизляра»), созданных им на кумыкском языке.
До сих пор пишут на кумыкском языке поэты – лезгин Арип Гусейнов и аварец Магомедамин Акимов, в газету «Елдаш» – аварец Магомед Закарьяев, публиковался там же даргинец Даай Махмудов и его сын – Наби Махмудов (1927-2002), автором стихов, статей и фельетонов, написанных на кумыкском языке, является и аварец Басир Мухаджиров. Не кумыками, представителями разных народов Дагестана и других национальностей является и значительная группа артистов Кумыкского музыкально-драматического театра, среди которых до последнего времени работали и русская по национальности Надежда Викторовна Мусаева, аварки Хайбат Казимагомедова и Хадижат Гаджиева, татары Айна Ахмедова и Сервер Жетере, лакцы Патимат Керимова, Хайбат Магомедова и Шахмардан Абдуллаев, гречака Елена Легомениди, ногайцы Барият и Байсолтан Джумакаевы и др.
В этой связи симптоматично, что немало представителей не кумыкской этнической принадлежности связаны со школой. Так, еврейка Шаулова Ольга Григорьевна работала много лет учительницей русского языка и литературы в Костековской средней школе и получила на этой ниве почетное звание «Заслуженного учителя школ Дагестана и России», даргинка Умузахрат Адуева трудится преподавательницей кумыкского в Махачкалинской школе № 29.
По недавнему признанию костековского еврея Шавадия: «Мы даже забыли свои родные мелодии, песни, поем на кумыкском и кумыкские песни, танцуем по-кумыкски, но религию свою сохранили» (А л и е в 2006: 89).
Небезынтересно положение дел в музыкальном, а вернее – в певческом искусстве народов Дагестана, где также отражается владение кумыкским языком для исполнения песен на этом языке. И это при том, что авторские мелодии кумыкских композиторов, а также народные мотивы из исконно кумыкских мелодий используются почти всеми народами полиэтнического Дагестана, пожалуй, в наилучшем проценте.
Многие представители соседних народов стали известны исполнением кумыкских песен. Так, даргинка Аминат Ибрагимова получила звание «Заслуженного артиста Дагестана» за исполнение кумыкских песен, будучи в составе Ансамбля песни и танца Дагестана. Правда, с выходом на пенсию, она стала петь также на даргинском языке. Прекрасно исполняли песни на кумыкском языке (а некоторые из них продолжают исполнять и поныне) аварцы Магомедгаджи Исаков и Тагир Курачев, поэты М.Х. Ханукаева, Геннадий Сосунов, Георгий и Амай Исмаковы, татарин Шамиль Хамидулин, даргинские певцы А.Ибрагимова, Зульфия, Магомедшапи Камалутдинов, азербайджанец Тельман, табасаранка Бурлият Гамзатова, русская Галина Вольская, чеченец Латип Шаибов…
В этом феномене решающую роль сыграли, очевидно, как известное на всем Северном Кавказе благозвучие кумыкской мелодии («къумукъ кюйлер»), так и превалирующее в кумыкской фонематике наличие негортанных и не взрывных звуков, благоприятных для исполнения плавных, благозвучных мелодий.
Не случайно остаточным свидетельством того, насколько распространенным еще в недавнем прошлом был кумыкский язык, является то, что, по данным переписи2002 г., им в Дагестане свободно владели 38 тысяч человек – представителей соседних народов: 15,3 тыс. аварцев, 11,6 тыс. даргинцев, 7,2 тыс. чеченцев, 1,4 тыс. ногайцев, 1,4 тыс. русских(!), 1,2 тыс. татар и др. Показательно и то, что кумыков, владеющих нахско-дагестанскими языками, гораздо меньше: аварским – 4,1 тыс., даргинским – 2,1 тыс., чеченским – 4,5 тыс. (Национальный состав 2004: 125-127, 126, 129).
Что касается футуристического (перспективного) аспекта языковой ситуации в Дагестане, непосредственно связанного с рассматриваемой проблемой, то сравнительно недавно один из авторов настоящей публикации с привлечением материалов переписи1989 г. и доступных тогда сведений переписи2002 г., а также иных данных квалифицировал положение с коренными родными языками Дагестана в целом как предкатастрофическое, а для языков некоторых этносов, живущих, прежде всего в равнинной зоне, в том числе кумыков, как почти катастрофическое. Это не может не сказаться на духовной жизни народов Дагестана и не иметь негативных социально-политических последствий, в том числе в сфере межнациональных отношений (см. Г у с е й н о в 2004: 70).
При этом в докладе, было отмечено, что «хотя и косвенным образом, перепись1989 г. свидетельствует об ощутимых миграциях населения РД в период 1979-1989 гг. из горной ее части, в том числе и на равнинную, если иметь в виду, что убыль населения имеет место в большинстве горных районов республики, а прирост – во всех равнинных и в меньшей части горных регионов.
В конце концов, после массо¬вого притока жителей во второй половине 50-х гг. XX в. (в связи с восстановлением автономии Чечено-Ингушской АССР) и последующего расселения носителей дагестанских языков равнинная зона РД превратилась из области этнической однородности, где были первоначально представлены лишь носители русского и тюркских языков, в зону этнической неоднородности, подобно горной.
Однако, в отличие от последней, где полиэтничные населенные пункты практически отсутствуют, в равнинной части РД, особенно в ее северной зоне, где исторически проживают носители кумыкского языка, возникли, как и в затеречной (тради¬ционно русской) области, не только анклавы, но и населенные пункты со смешанным, коренным и пришлым (из носителей даге¬станских языков) населением.
Здесь оказался представленным (если учесть к тому же пер¬манентное неорганизованное оседание на равнинных отгонных пастбищах горных хозяйств пришлого горного населения) прак¬тически весь спектр дагестанских языков, что обусловило в определенной степени эмиграцию за пределы республики еще в советский период не только местного русского, но и кумыкского населения. Этот факт нашел отражение еще в материалах всесоюзной переписи1989 г., согласно которым в других субъектах Российской Федерации (РФ) проживало около 26 тыс. кумыков при 231,8 тыс. в Республики Дагестан (РД). (Г у с е й н о в 2004: 65-66).
