Рубрика: Ираном

Конфликт на Ближнем Востоке угрожает не только безопасности многих его государств, но также их дальнейшему существованию. Сирия, Ирак, Ливан и другие страны, охваченные сегодня сепаратистскими боями, рискуют быть фрагментированы на этнические мини-государства, трансформируя регион, чья политическая география оформилась почти век назад.

Исследовав региональную ситуацию, премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган придумал амбициозный план по улучшению региональных позиций Турции и расширению своего личного политического доминирования в стране. Столкнувшись с окончанием возложенного на самого себя ограничения в три срока в должности премьер-министра, он намерен изменить конституцию Турции с целью ввести президентскую систему – которую возглавит он сам в качестве первого президента, обладающего значительно расширенными полномочиями.

Однако реализация плана Эрдогана зависит от прекращения 30-летнего конфликта Турции со своим собственным курдским населением. В результате правительство Эрдогана решило провести переговоры с Абдуллой Оджаланом, заключенным в тюрьму лидером Курдской партии рабочих (КПР) – вооруженным курдским движением сопротивления.

Надежда заключается в достижении согласия по поводу новой, более либеральной конституции, которая укрепит права крупнейшего этнического меньшинства Турции и будет включать в себя передачу существенных полномочий региональным правительствам. В ответ ожидается, что КПР прекратит свою 30-летнюю борьбу с турецким государством. 21 марта на массовом митинге в юго-восточном турецком городе Диярбакыр, который посетил почти один миллион человек, Оджалан выступил с речью о мире из своей тюремной камеры. Он призвал к прекращению вооруженной борьбы и к выводу из страны бойцов КПР.

Для Эрдогана ставки высоки как никогда. Эрдоган планирует поставить вопросы изменения конституции и условий мирного урегулирования на национальный референдум – связь, которая приведет к трансформации турецкой политики. Если переговоры окажутся успешными, его запомнят за его историческую роль в налаживании мира и у него, вероятно, будет больше шансов для воплощения своих президентских амбиций при получении поддержки парламентской Курдской партии мира и демократии за редакцию конституции.

Однако если переговоры окажутся неудачными, на Эрдогана взвалят ответственность за любое возникшее в результате этого ухудшение безопасности. Данный риск учтен в недавно просочившемся в средства информации описании стратегии Окалана: в ней указано, что лидер КПР может угрожать правительству полномасштабной войной.

В то же время правительство Турции развивает и другой путь переговоров через сближение с другой курдской организацией – Курдским региональным правительством (КРП) северного Ирака. Грандиозная задумка заключается в интеграции иракского Курдистана в турецкую экономику.

Турция уже обеспечивает бóльшую часть импорта экономики КРП, что составило около 70% от почти 11 миллиардов долларов турецкого экспорта в Ирак в прошлом году. Но именно зарождающаяся энергетическая сделка между Турцией и КРП призвана возвести фундамент для подлинного стратегического союза.

Согласно неразглашаемой сделке, Турция получит концессию на разведку новых нефтегазовых месторождений в северном Ираке, а также льготные тарифы для экспорта электроэнергии в Турцию. В ответ Турция должна будет помочь КРП создать инфраструктуру трубопровода, которая позволит экспортировать нефть и газ в Турцию, не завися от иракского государственного трубопровода, контролируемого центральным правительством в Багдаде.

В турецком правительстве такой прорыв рассматривается как огромная возможность сократить сильную зависимость Турции от импорта электроэнергии. Помимо обеспечения поставок электроэнергии, эта сделка поможет Турции преодолеть ее хронический дефицит текущего счета: примерно 70% от 84 миллиардов долларов внешнеторгового дефицита страны приходится на стоимость импорта энергоносителей.

Для КРП эта сделка обеспечит будущее экономическое благосостояние региона, не держа его в заложниках перед все более враждебным иракским правительством. По конституции Ирака курдский регион имеет право на 17% дохода страны от продажи нефти и газа. Но распределение выручки от углеводородов происходит нерегулярно, и центральное правительство накопило значительные задолженности. КРП надеется на то, что сделка с Турцией позволит ему получать регулярную и предсказуемую прибыль от продажи углеводородов.

Но США по-прежнему непреклонно противится подобной сделке между Турцией и КРП, заявляя, что она подорвет стабильность в Ираке и станет стимулом сепаратистских тенденций на севере. В конце февраля, во время своих зарубежных поездок, в которые входило и посещение Анкары, госсекретарь США Джон Керри повторил о данной озабоченности на переговорах со своими турецкими коллегами.

Опасения Америки не разделяются в правительственных кругах Турции, в которых сделки между американскими нефтяными гигантами Exxon и Chevron и КРП рассматриваются как доказательство того, что Америка больше беспокоится о своей доле пирога в северном Ираке, чем о предполагаемых угрозах для стабильности страны. Неудивительно, что правительство Эрдогана решило не обращать особого внимания на озабоченность американского правительства.

Сепаратистская напряженность, наблюдаемая сегодня во многих странах Ближнего Востока, вполне может изменить карту региона. Эрдоган разработал план, который позволяет воспользоваться данной ситуацией, сохранить его политическую власть и обеспечить энергетическую безопасность его страны. Он стремится к созданию нового регионального устройства под руководством Турции, основанного на перестройке отношений турок и курдов, которая станет фундаментом для стратегического партнерства для разработки последних нетронутых энергоресурсов региона.

Синан Ульген – председатель центра изучения экономики и международных отношений (Стамбул), приглашенный ученый европейского отделения фонда Карнеги.

Оригинал публикации: Erdoğan’s Kurdish Gambit

Опубликовано: 11/04/2013

(«Project Syndicate», США)
Синан Ульген (Sinan Ulgen)

Игорь Панкратенко,

Святая Земля, родина трех мировых религий, вновь явила нам чудо: Биби Нетаньяху, сделавший все возможное для того, чтобы Обама не был переизбран на второй срок, нежно обнимал его в аэропорту и говорил о своей любви к США и лично господину президенту.

Барак «Барри» Обама, считающий Израиль обременением для нынешней политики США на Ближнем Востоке, отвечал ему столь замысловатыми приятностями, так уверял израильтян в своих дружеских чувствах и неизменной поддержке в любых начинаниях, что на щеках Нетаньяху от смущения играл легкий румянец. Но чудеса на этом не закончились, и вскоре последовало еще одно. Обсуждение одного из самых острых для Вашингтона и Тель-Авива вопросов, «что нам делать с Ираном?», оказывается, как нас пытаются уверить, ограничилось всего лишь обменом парою фраз. Обама сказал, что Иран еще не подошел к «красной черте», но вот как только подойдет – то США поддержат любое решение израильтян по данному вопросу. Нетаньяху в свою очередь признал, что несколько погорячился с заявлением о возможности появления ядерного оружия у Ирана весной-летом нынешнего года и продлил этот срок минимум на  год. И все! И больше эта тема не обсуждалась. Нам предлагается в это поверить, но правильнее все же будет подвергнуть данное «чудо» критическому анализу.

Разведывательное сообщество США: чего угрожающего не коснись – у Ирана ничего нет

За несколько дней до ближневосточного визита Обамы директор Национальной разведки США Джеймс Клэппер-младший представил комиссии конгресса ежегодный доклад разведывательного сообщества с оценками угроз и вызовов для безопасности Соединенных Штатов [1].

В 34-страничном документе Иран упоминается 49 раз [2], гораздо чаще, чем любая другая страна. Казалось бы – столь пристальное внимание уделено объекту повышенной опасности. Но это только на первый взгляд. Характеристики разведывательным сообществом США угроз, исходящих от Исламской республики, сдержаны настолько, что их и угрозами назвать трудно. Скорее уж это откровенное разрушение того образа врага и агрессора, который медиа навязывают общественному сознанию.

Об «агрессивности» Исламской республики: «мы не изменили своего мнения в том, что Иран предпочитает избегать прямой конфронтации с Соединенными Штатами».

О военной составляющей иранской ядерной программы: «Мы  не  знаем,  решит  ли  Иран  в  конечном  счете приступить к созданию ядерного оружия». То есть, по оценкам американских разведслужб, никакой военной составляющей в иранской ядерной программе не существует.

О том, что Иран ведет скрытые разработки оружия массового поражения (о чем любят намекнуть некоторые эксперты МАГАТЭ): «мы считаем, что Иран не производит оружейный уран, и не в состоянии осуществлять эти работы таким образом, чтобы данное производство не было обнаружено». Эта фраза начисто перечеркивает имеющую место быть озабоченность МАГАТЭ некими «секретными работами на секретных объектах Ирана», более того, заставляет задумываться об ангажированности и слабой профессиональной подготовке «международных экспертов».

И, наконец, об ответственности, взвешенной позиции и адекватности иранского руководства: «Иранские лидеры стремятся к сохранению престижа и влияния на международной арене, соотносят свои действия по ядерной программе с настроениями международного сообщества… стремятся к балансу интересов… При принятии решений [иранское руководство] стремится вести свою политику таким образом, чтобы не спровоцировать военного удара или новых санкций».

Вот таким вот образом выглядит «исходящая от Ирана ядерная угроза» в оценках разведывательного сообщества США. Стремления к конфликту нет, намерение создать ядерное оружие отсутствует даже на уровне политического решения, секретных работ по бомбе не ведется. Вообще, судя по отчетам со слушаний на комиссии по разведке Конгресса [3], директора национальной разведки в ходе этих слушаний больше волновал вопрос возможных кибератак со стороны Ирана, чем его ядерная программа. И ведь подобное «благодушие» в отношении иранской ядерной угрозы царит в офисах DNI, CIA, АНБ и еще 13 разведывательных организаций США не первый год. И в «Worldwide Threat Assessment of the U.S. Intelligence Community — 2007», и в документах 2008 года, и в последующие годы —  реальность ядерной угрозы со стороны Исламской Республики Иран американской разведкой всерьез не рассматривается.

Необходимо отметить, что между разведывательным сообществом США и нынешней администрацией Белого дома сейчас существует полное взаимопонимание (что прекрасно отражает динамика бюджета разведки с 2008 года [4]). Представленный Конгрессу доклад Джеймса Клэппера-младшего, как целиком, так и в «иранской» его части, явно согласован с администрацией. Расходы разведки в 2013 финансовом году будут сокращены почти на 5%, казалось бы – существует соблазн несколько драматизировать иранскую ситуацию для сохранения объемов финансирования – но нет, сдержанность в оценках остается, что наводит на мысль о достигнутом в отношении Ирана консенсусе между Белым Домом, Пентагоном и разведывательным сообществом. Суть консенсуса представляется следующей. Во-первых, еще в период «Ормузского кризиса» (декабрь 2011 года) стало очевидным, что США отказались от силового варианта решения «иранского вопроса», а заявления, в которых утверждается обратное – не более чем психологическое давление на Тегеран и международное сообщество.

Во-вторых, для решения своей стратегической задачи в отношении Ирана Белый дом избрал тактику «калечащих санкций» и «разложения режима изнутри» через формирование пятой колонны в политической элите Ирана и единого фронта оппозиции нынешнему иранскому руководству во всех слоях общества, в расчете на кардинальное изменение политики Тегерана после президентских выборов в нынешнем году.

В-третьих, еще год назад тогдашний глава Пентагона четко и недвусмысленно дал понять всем союзникам США в регионе (и Израилю, и Саудовской Аравии), что любые военные акции против Ирана возможны только с одобрения и согласия США. Никакой самодеятельности, все вопросы и военные планы только через USSTRATCOM в Оффуте, штат Небраска. Панетта был объявлен чуть ли не врагом Израиля, но линию в иранском вопросе, сформированную Белым домом, выдержал до конца. Столь же твердо отстаивает эти позиции и нынешний министр обороны, Чак Хейгел, даром что республиканец.

Итак, вопрос о военной акции США в отношении Ирана в ближайшее время не стоит, а вопрос об иранской ядерной угрозе Вашингтоном всерьез не рассматривается. Что остается Израилю в виду этакой индифферентности США?

Израильские «ястребы»: в поисках ускользающего «сердечного согласия»

Приход Обамы в Белый дом совпал с изменением взглядов американской политической элиты на значимость Израиля для США. Это не было неожиданным озарением, скорее речь шла о преодолении инерции политического мышления, переосмыслении сложившегося порядка вещей. В период холодной войны США-СССР стратегическое партнерство с Израилем было для Вашингтона очевидно-необходимым. После Кэмп-Дэвида и после распада СССР, роль Израиля в ближневосточной стратегии США начала снижаться. А после того, как Израиль и произраильское лобби в самих Штатах сделали все возможное, чтобы вторжение в Ирак (2003 год) состоялось, американские аналитики заговорили в том духе, что «с таким союзником — и врагов не надо». Разумеется, в подобных утверждениях есть немалая доля лукавства, но американская политическая элита склоняется к тому, чтобы признать операцию «Иракская свобода» Буша-младшего политической ошибкой. Следовательно – подталкивавшие к этой ошибке тоже автоматически зачисляются в разряд виновных.

В реализуемой сейчас концепции «Большого Ближнего Востока» роль Израиля как стратегического партнера США вообще просматривается с трудом. Конечно, вывод о том, что «государство Израиль исчезнет к 2020 (или к 2025) году» — глубоко ошибочен, Израиль исчезнет только вместе с США, но все дело в том, что это будет уже другой Израиль. Поддерживаемый США не как стратегический партнер и основной «кукловод» в регионе, а как остров западной демократии, западного общества, западных ценностей, «кусочек сердца Америки на Ближнем Востоке».

Разумеется, такая роль политическую элиту Израиля не устраивает. Раздувание «иранской угрозы» — это как раз избранный ею путь для того, чтобы доказать свою значимость для Вашингтона, сохранить статус стратегического партнера. Для Нетаньяху и тех кругов, чьи интересы он выражает, «повязать» Белый дом соучастием в борьбе с Ираном означает залогом и партнерства, и дальнейших финансовых вливаний в государство Израиль, и «гарантий безопасности» для нынешнего режима Тель-Авива.

Но здесь между воинственными заявлениями и готовностью к военной акции – дистанция огромного размера. Биби истерит, обещает войну, кричит об иранской бомбе – но это всего лишь поза, реализация тактики «держать всех в постоянном напряжении».

В полном соответствии с тактикой «запугивания», израильская сторона регулярно вбрасывала, вбрасывает и будет вбрасывать информацию о готовящихся военных действиях с Ираном. Цель очевидна — создавать дымовую завесу вокруг истинных планов Израиля и США в отношении Ирана. Последний из таких вбросов, «Секретный план войны с Ираном», о котором писал Роберт Сильверстейн [5], был завораживающе красив и масштабен, но более напоминал роман Тома Клэнси, чем документ военного командования.

Столь же демонстративны, сколь и далеки от реальных военных приготовлений, и перестановки в руководстве Израиля. Сокращение «внутреннего кабинета», известного как комитет министров по вопросам безопасности Израиля (HaKabinet HaMedini-Bithoni), о чем было объявлено 19 марта, навряд ли сильно приблизило израильское руководство к принятию решения о нанесении военного удара по Ирану. Если Яалон, Эрдан и Ааронович безусловно поддерживают агрессивность Нетаньяху в иранском вопросе, то позиции Лапида и Ливни куда как сдержаннее, а окончательное мнение Нафтали Беннета в отношении Ирана еще не сформировано.

Плюс к этому – устойчивое неприятие военных методов в отношении Ирана со стороны вооруженных сил и разведывательного сообщества Израиля. Разведчики и армейские профессионалы прекрасно понимают, что прямое столкновение с Исламской республикой в нынешних условиях обернется для Израиля эпической катастрофой. В этих кругах прекрасно осознают, что сегодня гораздо большую опасность, чем мифическая ядерная бомба Ирана, для Тель-Авива представляют вещи вполне реальные и конкретные: возникающий буквально на наших глазах блок «аль-Каеды» с ХАМАС’ом, превращение граничащих с Израилем сирийских районов в «дикие земли» и новый виток конфликта в Южном Ливане…

Значит, перед нами действительно чудо, и на Святой Земле ангел кротости вещал устами Барри, а Биби излечился от иранофобии?

Carthago delenda est или чего ждать Ирану

В репортажах о визите Обамы в Израиль многозначительно прозвучало, что руководители двух стран согласились с подходом «хороший полицейский, плохой полицейский» в отношении Ирана [6]. Одного этого достаточно, чтобы понять, что кроткий ангел-миротворец через «железный купол» не проник. Перед нами был разыгран спектакль, нас попытались уверить в том, что прямой военной агрессии против Ирана не будет. А кто в этом сомневался? Невозможность прямых военных действий против Исламской республики США и Израиля в нынешних условиях совершенно очевидна. Но столь же очевидно и другое: в том, что нынешний режим в Тегеране должен быть свергнут – никаких противоречий между Вашингтоном и Тель-Авивом нет.

Противоречия здесь носят лишь тактический характер и связаны со своеобразным «разделением труда» между американцами и израильтянами в необъявленной войне против Ирана, которая не прекращается ни на один день. США в этом тандеме взяли на себя роль старшего партнера, который решает задачи стратегического уровня: добивается расширения режима «калечащих санкций», работает над вовлечением в этот режим максимально возможного количества стран, обеспечивает контроль за соблюдением режима и финансово-правовое наказание несогласных; формирует послушное большинство в ООН, координирует и направляет деятельность МАГАТЭ, поддерживает нужный тонус антииранской истерии в медиа…

Некая «благопристойность» этой деятельности не должна вводить в заблуждение. В случае необходимости тонкая шкурка благопристойности слазит, уступая место кондовому «цель оправдывает средства». И тогда происходит исключение из списка террористических организаций «Моджахедов иранского народа» и размораживание их счетов (им еще идти в авангарде пятой колонны борцов за демократию в Иране). И тогда подставные фирмы, созданные спецслужбами, поставляют в Иран партии компьютеров с вредоносной начинкой (в кибервойне важно ударит первым). И тогда американские дроны начинают совершать облет иранской территории в разведцелях, а в странах, куда иранцы выезжают на отдых появляются «тихие американцы», вербующие агентуру. Так в понимании Обамы выглядит «хороший полицейский».

«Плохой полицейский» еще более отвязан в собственных действиях. В рамках реализации «стратегии Дагана» израильские спецслужбы с конца минувшего года приступили к формированию групп специального назначения, задача которых – с помощью местной агентуры осуществлять акты саботажа, диверсий и террора на иранских объектах и предприятиях, связанных с ядерной программой и производством ракетной техники. Нечто подобное создавалось на базе подразделения «Кидон» и раньше, но теперь подготовка таких специалистов приобретает более масштабный характер.

Вновь активизируется работа с национальными меньшинствами, вновь предпринимаются попытки возродить деятельность таких формирований как PJAK, Джундалла, аль-Ахваз, создать конфликт между синнитами и шиитами…

Словом, никаких чудес. Объятия Биби и Барри обернутся для Исламской республики только одним – эскалацией необъявленной войны.

[1] Worldwide Threat Assessment of the U.S. Intelligence Community

Скачать документ можно здесь 

[2] Для сравнения: Россия – 38 раз, Китай – 30, терроризм – 7 раз.

[3] Security Leader Says U.S. Would Retaliate Against Cyberattacks 

[4] Intelligence Budget Data http://www.fas.org/irp/budget/index.html

[5] Netanyahu’s Secret War Plan: Leaked Document Outlines Israel’s “Shock and Awe” Plan to Attack Iranhttp://www.globalresearch.ca/netanyahu-s-secret-war-plan-leaked-document-outlines-israel-s-shock-and-awe-plan-to-attack-iran

[6] Obama, Netanyahu agree on preventing nuclear-armed Iranhttp://edition.cnn.com/2013/03/20/politics/israel-obama-visit

http://www.iran.ru/news/analytics/86678/Novyy_doklad_razvedsoobshchestva_SShA_Ot_Irana_ne_ishodit_ugroza

Очередной раунд переговоров Ирана и Группы «5+1» , Алма-Ата 2.0, завершился безрезультатно: никаких соглашений подписано не было, дата проведения следующих саммитов не назначена. Но «нулевого» результата в политике не бывает. Любой итог важен тем, что дает информацию к размышлению, позволяет лучше понять позиции оппонентов, сделать ряд выводов на перспективу. С чем мы имели дело, что мы вынесли по итогам встречи «Алма-Ата 2.0», как будут развиваться дальнейшие события вокруг иранской ядерной программы?

В двух словах сегодняшнюю, «посталматинскую» ситуацию можно описать следующим образом: Иран продемонстрировал прагматизм и готовность к серьезному компромиссу. Западная же часть Г5+1 продемонстрировала стриптиз, публично обнажив свое нежелание договариваться с Исламской республикой и сохранять режим санкций при любых шагах Ирана навстречу. Российская и китайская делегации получили повод серьезно задуматься о своем участии в  Г5+1. И – небольшая частность: Юкия Амано вполне заслужил прозвище «Гапон из МАГАТЭ».

Впрочем, за этой частностью стоит нечто большее, чем позиция одного человека или возглавляемого им международного агентства. Буквально за два дня до начала переговоров, когда на Западе стали известны некоторые детали иранского пакета предложений к предстоящей встрече, Юкия Амано выступил с весьма странным на первый взгляд, заявлением, которое тут же было растиражировано. Глава МАГАТЭ  выразил опасения, что Иран тайно продолжает работу над созданием ядерного оружия. «Мы не знаем этого наверняка, но у нас есть информация, указывающая на то, что Иран занимался ранее и продолжает заниматься до сих пор деятельностью, связанной с разработкой ядерного вооружения. Эта информация проверена, поэтому это вызывает тревогу», — заявил Юкия Амано. По его словам, речь идет о последовательном строительстве 10 ядерных объектов. Эти планы, якобы, озвучили сами руководители промышленных и оборонных ведомств Ирана. Однако, по словам Амано, Тегеран категорически отказывается сотрудничать с МАГАТЭ по этому вопросу, не предоставляя информации о том, началась ли реализация данного плана и где располагаются (или будут располагаться) новые ядерные объекты. Он добавил, что, по сведениям возглавляемого им агентства, разработки велись не только в прошлом, но и в настоящем. Глава МАГАТЭ не исключил, что режим аятолл втайне от международного сообщества возводит новые ядерные объекты.

В заявлении Амано четко прослеживались «взаимоисключающие параграфы». С одной стороны – «информация проверена». И тут же Амано подчеркнул, что абсолютно точной информацией не располагает, но данные, поступающие в МАГАТЭ из разных источников, достоверность которых никому кроме Амано не известна, его крайне тревожат.

Заявление главы МАГАТЭ, противоречащее всему, что известно об иранской ядерной программе даже предвзятым в этом вопросе израильским и американским спецслужбам, было откровенной провокацией, своеобразной гапоновщиной. Но одновременно с этим, заявление давало «пятого туза в рукаве» команде Кэтрин Эштон в игре на предстоящих переговорах.

Надо сказать, что подобные вбросы Амано делает с поразительной регулярностью, как только начинает намечаться определенный прогресс в переговорном процессе. А точнее – когда Иран выдвигает предложения, которые ведут к снятию напряженности в диалоге по его ядерной программе. В марте, накануне первого раунда переговоров в Алма-Ате, Амано заявил телеканалу CNN о том, что в Парчине функционирует лаборатория по созданию ядерного оружия, что Иран отказывается допускать на этот объект международных инспекторов, что Исламская республика в его, Амано, лице вообще отказывается от сотрудничества с международным сообществом. Это была откровенная ложь, которая вскрылась буквально через неделю, но на Амано это никак не отразилось. Что же заставляет главу международного агентства врать и выступать этаким «атомным попом Гапоном», провоцирующим напряженность? Ответ прозаичен – деньги. Вернее так – Большие Деньги.

Вспомним — к началу 2000-х МАГАТЭ влачило столь жалкое существование, что стояло на грани банкротства. Иранская ядерная программа неспешно развивалась аж со времен шаха и никого в этом агентстве не волновала. До тех пор, пока борьба с иранским атомом не стала частью американской стратегии борьбы с Ираном. С этого момента США начинают вливать в МАГАТЭ миллионы долларов, Агентство оживает, и весь смысл своей деятельности после своего чудесного воскресения видит исключительно в поиске угроз миру от иранской ядерной программы. Но тогдашний глава агентства, аль-Барадеи, то ли занимался этим недостаточно активно, то ли его просто готовили на самостоятельную роль в пост-мубараковском  Египте. А потому к руководству пришел Амано, у которого, судя по его деятельности и заявлениям, присущих высокопоставленным чинам международных организаций тормозов нет в принципе.

Очевидно, что такая гиперактивность должна оплачиваться. Из банкрота МАГАТЭ превратилось во вполне финансово успешную контору. Вот только статус международной организации несколько потускнел, что прекрасно видно из структуры ее бюджета.  На 2013 финансовый год МАГАТЭ планирует потратить  $415,5 миллиона, из которых  $ 201 миллион (с перспективой увеличения до $225 миллионов) предоставят организации США. Если учесть, что 23% этого бюджета тратятся на зарплаты и представительские, а еще 39% — на организацию проверок (читай — командировочные), то жизнь директора-распорядителя начинает выглядеть сладкой. Но и это не все. Администрация Обамы и руководство ЕС выразили готовность профинансировать создание в рамках МАГАТЭ «службы специальных процедур проверки», ориентированной на выявление «подпольных объектов». Фактически – своеобразной разведки, «рептильные фонды» которой будут вне общественного контроля.

Естественным после этакой щедрости становится соблюдение принципа: «Кто МАГАТЭ ужинает, тот его и танцует». Но столь же естественным должно быть и понимание того факта, что МАГАТЭ – это не независимая международная организация, а дочерняя компании антииранской коалиции Запада. И уповать на это агентство как на беспристрастного арбитра или независимого контролера в вопросах, связанных с иранской ядерной программой, – весьма чревато.

Впрочем, Амано – лишь исполнитель, «говорящая голова», рупор «западного блока» в Г5+1. Именно этот блок продемонстрировал на прошедшей встрече, что договариваться с Ираном не будет ни при каких уступках со стороны последнего.

Ведь что, по сути, произошло в процессе Алма-Ата 2.0?  Еще 2 апреля информированные источники Wall Street Journal сообщили, что «власти Ирана готовы на значительные компромиссы в вопросах собственной ядерной программы». В Алама-Ате иранская делегация заявила, что готова приостановить на шесть месяцев обогащение урана до 20%-ного уровня на объекте в Фордо, обменять уже имеющийся запас на оксид урана, необходимый  для применения в медицине, и обеспечить доступ международных инспекторов для контроля этого решения. Фактически, Иран принял все предложения, которые были высказаны Г5+1 на переговорах в феврале. «В обмен на это», — заявила иранская делегация, — «мы ожидаем, что будут выполнены и те обещания, которые давались нам на предшествующих переговорах». А именно – будет принято решение ослабить ограничения на работу  Ирана с международными финансовыми институтами, снять санкций на торговлю Ираном золотом и другими драгоценными металлами, а также произойдет отмена одностороннего (США и ЕС) эмбарго на импорт иранской нефтехимической продукции.

Сложилась, казалось бы, уникальная для западной дипломатии ситуация. Иран готов на компромисс, принял все предложения Г5+1 (за скобками оставим то, что именно эти предложения Иран делал еще в августе минувшего года), осталось закрепить все на уровне протокола о намерениях и приступить к подготовке полномасштабного соглашения, окончательно закрывающего вопрос об иранской ядерной программе. А не тут-то было! Западный блок Г5+1 устами Майкла Манна заявил, что приветствует прогресс иранской стороны, но:  «Иран должен заверить международное сообщество, что он не использует ядерные технологии в военных целях». Как должны выглядеть эти заверения – тайна великая есть. Слов Рахбара, заявлений политического руководства Ирана, данных спецслужб – недостаточно. Подозреваем, что мадам Эштон эти заверения представляет себе в виде 70 миллионов подписных листов, в виде расписки от каждого иранца о том, что каждый гражданин Исламской республики не собирается использовать ядерные технологии в военных целях. Других вариантов гарантий уже просто не остается.

Если говорить прямо – то это стриптиз, факт обнажения истинной позиции Запада в отношении ядерной программы Ирана. Никакие договоренности в данном вопросе ему не нужны. Ни в каком снятии напряженности вокруг иранского атома определенная часть западной политической элиты не заинтересована. Деятельность Г5+1 из-за позиции ее «западного блока» превращается в фарс.

Причем, это понимают и в антииранской коалиции. Провал Алма-Аты 2.0 там попытались увязать с предстоящими президентскими выборами в Иране. Дескать, нет смысла договариваться и заключать соглашения, потому как неизвестно, кто станет новым иранским  президентом, и как эти соглашения будут выполняться. Подобное утверждение — либо откровенная ложь, либо наивность на грани некомпетентности. Итоги президентских выборов никакого влияния на отношение политического руководства Ирана на ядерную программу своей страны не окажут. По одной простой причине – вопросы, связанные с этой программой находятся исключительно в компетенции Рахбара Али Хаменеи, сегменты этой программы курируются его канцелярией и никем иным. Президент, Маджлис, МИД ИРИ здесь права голоса не имеют. Только Рахбар, а его выборы Конституцией Ирана не предусмотрены.

Существует еще одна точка зрения: переговоры должны вестись при любой ситуации, даже если раз за разом не дают результатов. Такая своеобразная трактовка Бернштейна с его «движение – все, цель — ничто». Порочная, нужно заметить, и трактовка, и тактика. И в порочности ее первой предстоит убедиться именно антииранской части западной элиты.

Начнем с того, что в самой Г5+1 нарастают внутренние противоречия. Хавьер Солана, в частности, открыто сказал, что уровень согласованности отношений внутри Г5 +1 будет уменьшаться, что вполне логично. С одной стороны, между участниками Группы растут разногласия из-за Сирии, а кроме того, Владимир Путин последователен в вопросах недопустимости односторонних санкций. С другой – неконструктивность подходов «западной части» Группы все более раздражает Китай, которому необходимо увеличение объемов экспорта иранской нефти для поддержания уже существующих темпов экономического роста.

Еще более важно то, что мировое сообщество все более убеждается в необоснованности претензий Запада к Ирану. Для антииранской коалиции здесь таится весьма опасный момент – утрата поддержки санкционного режима и среди стран-партнеров, и, что гораздо важнее, внутри бизнес-кругов этих стран. Нынешняя администрация Белого Дома эту опасность осознает, но предпочитает действовать по наработанной схеме — ужесточение санкций и наказаний за их нарушение. В преддверии переговоров с Ираном в Конгресс США поступил новый законопроект, который предоставит администрации Обамы право налагать дополнительные санкции в отношении иностранных компаний, торгующих с Ираном. Кроме того, законопроект направлен на то, чтобы вытеснить Иран из «зоны евро», обеспечив, таким образом, полную изоляцию Ирана от международной финансовой системы.

В перспективе такие действия нанесут Вашингтону и Брюсселю гораздо больше вреда, чем пользы. Сегодня санкции наносят ущерб не только Ирану, но и остальным экономическим субъектам. Представление о том, что текущие американские экономические интересы на Иран завязаны чуть менее чем никак, — весьма поверхностно. Нынешний ущерб от санкций для экспорта США оценивается американской Национальной ассоциацией производителей (National Association of Manufacturers) в $25 миллиардов. Сумма не критичная, но неприятная. Не менее болезненна утрата иранских рынков для тех же Франции и Германии, не говоря уже о Южной Корее, Индии, Турции, министр энергетики которой на днях заявил о том, что Анкара сохранит объемы экспорта иранских энергоносителей в прежнем объеме.

Этот нюанс прекрасно понимают в Тегеране и достаточно тонко обыгрывают. На днях, в интервью западным СМИ, главный переговорщик Ирана по ядерной программе и доверенное лицо Рахбара Саед Джалили сказал: «Экономические угрозы против моего народа — не новость. Однако же они (США) сами видели, что иранскому народу удалось трансформировать эти угрозы в возможности. На данный момент Иран является 17-й экономикой мира. Несмотря на санкции, иранским ученым удалось построить космический корабль и послать в космос живых существ». По его словам, применение санкций в отношении Ирана, в первую очередь, вредит гражданам и компаниям самих США, которые теряют возможность работы на «доходном иранском рынке. Говорилось о США, но подразумевалась и европейские компании. И можно быть уверенным – бизнес слова Джалили слышит. Boeing, Exxon Mobil, Cargill Inc, ConocoPhillips, Hannover Re, Bechtel Corp и Siemens AG – это неполный перечень крупных кампаний, которые лоббируют сегодня в Конгрессе вопрос о смягчении санкций в отношении Ирана.

***

Итоги Алма-Аты 2.0 и развитие ситуации на Ближнем Востоке позволяю сделать вывод о том, что стратегия использования вопроса ядерной программы Ирана и ее мифической «военной составляющей» для давления на Исламскую республику начинает исчерпывать себя, хотя еще как минимум пару лет будет отравлять миазмами международные отношения. Реакция Джона Керри на известие о провале переговоров была достаточно показательной: «переговоры не могут идти бесконечно, однако вопрос (об иранской ядерной программе – редакция Iran.ru) должен решаться дипломатическим путем». Подобная сдержанность к столь важному для западной дипломатии вопросу – кажущаяся. В реальности это означает, что администрация Обамы сегодня лихорадочно ищет новые формы и методы воздействия на Иран. Их декларируемый «дипломатический характер» означает только то, что эти формы и методы будут лежать в плоскости не открытого военного конфликта, а «необъявленной войны» против Ирана.

 Игорь Панкратенко, главный редактор журнала «Совремнный Иран»

Как и ожидалось главной темой переговоров Барака Обамы с Биньямином Нетаньяху стал Иран. В ходе визита в Израиль американский президент «пригрозил» Ирану, вместе с тем он отказался в ближайшей перспективе руками своей страны решать вопрос с иранской ядерной программой военным способом, а также обвинил Башара Асада в уничтожении сирийского народа и отметил необходимость израильско-палестинского урегулирования. Одним словом, принципиальных перемен во внешнеполитических раскладах посещение Израиля не произвело.

 «Мы предпочли бы добиться этого путем дипломатии, и на это еще есть время», — заявил американский президент, имея в виду недопущение атомного вооружения ИРИ, на совместной пресс-конференции в Иерусалиме с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху. Однако, несмотря на столь, казалось бы, благожелательное к Исламской Республике заявление, Обама показал, что  «расслабляться» Тегерану не стоит. После слов  израильского премьера о том, что еврейское государство никому, в том числе и ближайшим союзникам (а самый близкий из союзников Иерусалима, естественно, США) не может уступить право на самозащиту, американский президент согласился с ним.  Более того, по мнению Барака Обамы, каждая страна вправе принимать самостоятельные решения, относительно начала военных акций.  Намекнул он и на возможность поддержки своего союзника, отметив, что, в случае неудачного исхода упомянутой выше дипломатической деятельности, Америка готова к использованию любых средств. Пообещал американский президент и дальнейшую поддержку вооруженных сил Израиля, в частности, им было анонсировано перечисление Иерусалиму 200 миллионов долларов на укрепление противоракетной системы «Железный купол».

Поддержка в лице Вашингтона, оглашенная главой США, по-видимому, удовлетворила и Биньямина Нетаньяху, который заявил о том, что Израиль и США близки в оценке ситуации вокруг Ирана, а также способов ее решения. Что означают все эти слова для Тегерана? Сразу отметим, что ничего принципиально нового не произошло – Соединенные Штаты с момента появления на политической карте мира  Израиля были его союзником, так что  Биньямин Нетаньяху совершенно верно заметил, что за всю историю еврейского государства, у него не было лучшего союзника, чем США. На протяжении последних 30 лет обе страны с завидным постоянством выступают не только против иранской ядерной программы, но и против политического режима Исламской Республики, как такового. Не первый год продолжается и «игра мускулами» Вашингтона и Иерусалима перед Ираном.  Бомбить ядерные объекты Исламской Республики руководство США и Израиля «намеревались» еще несколько лет назад. Причем, еврейское государство и ранее было гораздо более воинственно настроено по отношению к Тегерану, чем его заокеанский союзник.

Однако прозвучали в ходе посещения Обамой Израиля и некоторые фразы, говорящие о возможных в будущем переменах в отношении к Ирану и его ядерной программе. Так например, на самом высоком уровне вновь были очерчены временные рамки возможного создания  ИРИ ядерного оружия и соответствующих силовых действий по его противодействию. Какотметил Нетаньяху, Ирану потребуется примерно год на создание первых атомных технологий военного назначения. После этого Израиль намерен действовать. В связи с этим примечателен тот факт, что президент США Барак Обама в ходе своего визита в Иерусалим, осматривая вместе с израильским премьером тактическую систему ПРО «Железный купол», с иронией пошутил, что премьер Израиля Биньямин Нетаньяху постоянно напоминает ему о «красной черте». «Он всегда говорит мне о красной черте», — сказал президент США, улыбаясь и указывая пальцем на Нетаньяху.

Еще одним важным свидетельством «закручивания региональных гаек» в отношении Ирана стал звонок Нетаньяху турецкому премьеру Реджепу Эрдогану. По сообщениям некоторых израильских источников, речь в беседе двух лидеров от извинений за взятую на абордаж турецкую «Флотилии свободы» быстро перешла к реалиям сегодняшнего дня. В частности, как ни странно, турецкий премьер солидаризировался с израильским в оценке иранской ядерной программы. При этом нельзя забывать, что звонок Нетаньяху состоялся по инициативе присутствовавшего в это время в Тель-Авиве Барака Обамы.

Ситуация, складывающаяся в последнее время и венчающаяся визитом американского президента в Израиль, демонстрирует достаточно последовательную американскую стратегию «кнута и пряника» в отношении Ирана. «Пряником» здесь являются некоторые предложения Барака Обамы, сделанные им едва ли не накануне визита в Израиль, во время видеопоздравления иранского народа с Новым, 1392 годом. В частности, президентом  США были обещаны широкие торговые отношения в обмен на «немедленные и убедительные» шаги по отказу от «ядерного вооружения». Обещание, в условиях режима мощнейших санкций, ущерб от которых признал даже иранский президент Махмуд Ахмадинежад, мягко говоря, заманчивое.

Вместе с тем, как до, так и во время встречи с израильским премьер-министром, Обама заявлял о том, что он не допустит появления в руках Ирана ядерного оружия, и ради этого будет использовать преимущественно дипломатические средства, но отнюдь не только их. При этом США, в случае возможного конфликта с ИРИ, сразу снимает с себя ответственность за развязывание военных действий, лишь «разрешая» своему союзнику Израилю атаковать Исламскую Республику.  Стратегия весьма выверенная и не лишенная логики.

«По традиции» в ходе переговоров лидеров  США и Израиля отметилось  нарушение  целого ряда международных соглашений. К примеру, не имея каких-либо оснований для обвинения Исламской Республики в производстве атомной бомбы, Обама и Нетаньяху «почему-то» в очередной раз забыли о единственном государстве региона, уже имеющем эту самую бомбу (а также множество других боеприпасов), и не подписавшем Договор о нераспространении ядерного оружия. Таким государством является, как известно, Израиль. Кроме того, Израиль, неоднократно угрожавший Ирану военной расправой, а также США, поддержавшие его, грубо нарушают статью 2 Устава ООН, призывающую воздерживаться от угрозы силой или ее применения.

Стоит отметить, что Иран уже дал свой ответ на сказанное Бараком Обамой и Биньямином Нетаньяху в Израиле. Верховный Лидер страны аятолла Хаменеи подтвердил готовность вооруженных сил своей страны сравнять с землей Тель-Авив и Хайфу в случае начала Израилем самостоятельной операции против Исламской Республики.

Не наблюдалось принципиальных поворотов и в отношении менее значимых тем – Сирии и Палестины. В отношении первой прозвучала очередная угроза Обамы, касающаяся использования  химического оружия.  Не отступил господин президент и от своей основной линии по поддержке повстанцев, отметив, что лично он не верит в то, что недавний случай использования этого самого оружия имел место с их стороны.

Вряд ли смогли внести что-то новое слова Барака Обамы и в палестинский вопрос. Президент отметил необходимость мирных переговоров Израиля с администрацией Махмуда Аббаса, осудил движение Хамас, а также заявил о необходимости построения независимого Палестинского государства. Во всех тезисах, не в первый раз пересказанных, он был поддержан Биньямином Нетаньяху.

Таким образом, можно сказать, что принципиальных перемен в расстановке сил на Ближнем Востоке визит Обамы не произвел. Не зря в американской прессе он назывался совершенно бесполезным. Не оправдал он и желаний и чаяний израильтян – не просто так едва ли не все пребывание президента США на «земле обетованной» сопровождалось демонстрациями протеста, поводом к которым стало содержание в американской тюрьме израильского шпиона Джонатана Полларда. Прокатились возмущенные демонстрации и по палестинским территориям – не следует забывать о том, что, несмотря на вышеупомянутые заявления,  визит Обамы был посвящен сотрудничеству с израильской стороной. Кроме того,от президента на Западном Берегу реки Иордан не меньше, чем в Тель-Авиве ждали конкретики. Ее не последовало.

Зачем же Барак Обама отправился в Израиль? Единственная реальная цель, которую ему удалось достичь – укрепление личных отношений с израильским премьером, находившихся под вопросом в последние годы. Есть и еще один достаточно важный фактор – подтверждение стабильности внешнеполитического курса Вашингтона. Красивые речи Барака Обамы перед израильскими политиками, журналистами и студентами имеют под собой мало реального содержания, однако они демонстрируют Израилю и миру неизменность позиций администрации Обамы во всех аспектах ближневосточной политики.

Что же касается Ирана, то визит Барака Обамы, пожалуй, ясно дает понять, что Соединенные Штаты не столько готовы к переговорам, сколько имеют некоторые надежды на президентские выборы в Исламской Республике. По мнению многих американских политиков, по-видимому, разделяемому Бараком Обамой, новый иранский президент может быть более «сговорчивым», и строить внешнюю политику в отношении Тегерана стоит уже в расчете на него. По всей видимости, не помпезный визит Барака Обамы в Израиль, а внешнеполитические события лета 2013 года определят основные  ключевые события на Ближнем Востоке.

iran.ru

Интервью с известным российским политологом, специалистом по Ближнему Востоку,

политический обозреватель Иран.ру,

кандидат исторических наук Игорем Панкратенко

-Допускаете ли вы возможность   “бархатных” или “оранжевых”  революций в Центральной Азии и в других странах бывшего  союза?

-Разумеется, допускаю, но давайте сразу определимся с термином «оранжевая/бархатная и прочая» революция. Вот существует некий парадокс в деятельности экспертного сообщества – сам термин употребляется широко, а  точного и общепринятого определения ему так и не существует. В результате – совершенно разные события, с отличными друг от друга социально-экономическими предпосылками, с отличными друг от друга социальными группами, выступающими в качестве локомотивов, – представляются общественному сознанию как нечто одинаковое, как события одного порядка, как некий общий процесс. Отсюда – простор для «теории коварных замыслов» внешних сил: «англичанка гадит», «заговор мировой закулисы», «страшный фейсбук/ужасный твиттер» и прочая конспирологическая муть.

В реальности, на мой взгляд, дело обстоит и проще, и сложнее одновременно. Ни в одной стране на постсоветском пространстве сегодня нет предпосылок для революции в ее классическом виде – как процесса смены социально-экономической формации. Речь может идти только о верхушечном перевороте как результате борьбы политических элит. И говорить здесь нужно в первую очередь о конфликте этих самых политических элит в борьбе за власть и перераспределение доступа к источникам прибыли. Следовательно, оценивая вероятность этих переворотов, мы должны смотреть сразу несколько факторов: насколько данные конфликты непреодолимы, какие социальные слои могут быть в них вовлечены, на кого делают ставку власть и оппозиция, насколько далеко могут эта власть и эта оппозиция пойти в отстаивании своих интересов (читай – денег и власти), проще говоря – готовы ли они переступить через кровь и хаос.

Второй вопрос для оценки – насколько этот переворот может быть поддержан внешними силами? Понимаете, тут вот какая штука: практически ни одно государство постсоветского пространства не способно проводить самостоятельной внешней политики, действовать столь же раскованно как делают это США, Китай и Евросоюз. В силу объективных причин все постсоветские государства (в большей или меньшей степени) сделали свой выбор во внешнеполитической ориентации, в абсолютном большинстве – прозападный, замечу, выбор. Таким образом, для того, чтобы переворот  был успешным, необходимо, чтобы интересы правящих элит постсоветских государств вступили в непреодолимое противоречие с интересами их западных патронов. Или же, чтобы западным патронам вдруг резко понадобилась зона управляемой нестабильности в том или ином регионе.

Вот анализ совокупности всех этих (да и ряда других факторов), может дать ответ на вопрос вероятности переворота в той или иной стране. Я, наверное, утомил таким вступлением, скатился в лекцию, но это совершенно необходимо.

А теперь – коротко о погоде, то бишь о ситуации в Центральной Азии, коль уж в вопросе мы выделили ее отдельно. Сегодня постсоветская Центральная Азия – это просто котел противоречий, крышка котла еще держится, но тревожные свистки уже идут. Критических точек  здесь, на мой взгляд, две. Во-первых, Ферганская долина как место, где все центральноазиатские межгосударственные и надгосударственные противоречия сошлись в некий клубок. Во-вторых, малоосвещаемые процессы в Кыргызстане, связанные с увеличением объемов наркотрафика на юге этой страны, трансформацией местного «джихадистского подполья» и заинтересованностью США в сохранении контроля над «Манасом» и над Ферганской долиной как «зоной управляемого хаоса» в целом. Именно отсюда, как представляется, следует ждать в ближайшее время «интересных новостей», хотя, поверьте, мне бы очень хотелось, чтобы мой прогноз не сбылся. Подробное рассмотрение сложившейся ситуации – дело отдельное, объемное, а я и так уже превысил все мыслимые лимиты ответа на поставленный вами вопрос.

-Каким видите дальнейший  политический  расклад  ситуации на Ближнем Востоке, в частности  — в Сирии?

-При внешней схожести, т.н. «цветные революции» на постсоветском пространстве и т.н. «арабская весна» имеют в своей основе совершенно разные причины. В основе «цветных революций» на постсоветском пространстве лежала борьба за передел власти и финансовых долей между политическими элитами. В основе же выступлений в арабских странах Ближнего Востока и Магриба лежал глубокий кризис неоколониальной системы и сложившихся в период неоколониализма как политических систем в ряде государств (Египет, Тунис и так далее), так и разрушение всей системы сдержек и противовесов на Ближнем Востоке. Причем, инициировали процесс этого разрушения именно США, разгромив Ирак. Собственно, после краха режима Саддама Хуссейна всем адекватным экспертам оставалось только запастись «поп-корном»  и ждать вполне очевидного и предсказуемого обрушения системы.

Когда кто-то из экспертов и у нас, и на Западе начинает говорить о том, что это обрушение было неожиданным, то простите, но это «разговоры в пользу бедных». Что было неожиданным? То, что в арабских странах нарастает внутреннее напряжение на фоне обнищания масс и почти полной отключки «социальных лифтов»? То, что нарастает сопротивление традиционного общества, уммы, модернизации по принципиально чуждым для мусульманского мироощущения западным образцам? При этом, замечу, абсолютное большинство этой уммы оказывалось «за бортом»  модернизации и «построения общества потребления капиталистическими темпами». То, что ослабление авторитарных режимов вызовет рост того же сепаратизма у тех же курдов? Ой, я вас умоляю…

Все произошло по классическим канонам: внешние факторы способствовали активизации внутренних выступлений, высвободили давно назревшие процессы революционного, а значит и прогрессивного «исламского пробуждения», под которым я понимаю движение широких масс за установление социальной справедливости по нормам и традициям Ислама. Старт процессу был дан исламской революцией в Иране, и ныне мы наблюдаем развитие этого процесса в арабском мире.

Раз уж мы затронули Ислам, то я просто обязан сказать о своей оценке «исламского экстремизма». Всякий революционный процесс, направленный на социальное оздоровление общества, сталкивается с противодействием, которое с полным основанием можно и нужно назвать контрреволюцией. По моему глубокому убеждению, «исламский экстремизм», в нынешнем его состоянии, является чистой воды контрреволюционным процессом, ответом на «исламское пробуждение». Этот «ответ» инспирирован с одной стороны – рядом нынешних правящих режимов (в первую очередь – монархиями Персидского залива), стремящимися к сохранению власти, а порой – просто к физическому выживанию. С другой стороны – эту контрреволюцию питают внешние акторы, стремящиеся к сохранению софт-колониального порядка на Ближнем Востоке.

Я с большим любопытством наблюдаю за тем, как ряд экспертов пытаются представить «исламский экстремизм», уходящий идейными корнями в салафизм и ваххабизм, «антагонистом Запада», пытаются, простите за вульгаризм, «перевести стрелки» на некий «конфликт цивилизаций». Ладно, забудем о том, что собственно концепция «панисламизма» была предложена Уилфредом Блаттом, одним из руководителей британской разведки в 70-е годы 19 века. Британская же разведка, в лице ее сотрудника Арминиуса Вамбери, вбросила в политическое сознание увядающей к тому времени Османской империи и концепцию «пантюркизма». Ряд эпизодов из жизни Мухаммада ибн Сафдара, более известного как Джамал-ад-Дин Афгани, тоже позволяют предположить, что опять же британская разведка поддерживала провозглашаемые им идеи. Сделаем вид, что мы этого не знаем, что давно это было. Но ведь последние 40 лет Запад одной рукой культивировал, оберегал и взращивал «исламский экстремизм» (он рассматривался как заслон сначала против Советского Союза, а затем против Ирана) во всех странах региона. А другой – поддерживал авторитарные и диктаторские режимы, которые искореняли любые проявления светской демократии. Доигрались…И сегодня Запад пожинает плоды того, что сам вырастил.

Как итог – на ближайшие пять-десять лет события на Ближнем Востоке будут определяться тремя разноуровневыми процессами. Первый, стратегический: противостояние Запада «исламскому пробуждению». Сегодня Запад, при поддержке ориентирующихся на него режимов ряда мусульманских стран, реализует три основных проекта, направленных на разгром этого движения. Первый проект – транснациональный «исламский экстремизм». Второй – углубление суннито-шиитского противостояния и перевод этого противостояния в фазу вооруженного вялотекущего конфликта (конфликта низкой интенсивности по терминологии НАТО). Третий проект – корректировка политико-этнической карты региона, предполагающая удовлетворение интересов национальных меньшинств и, одновременно, обострение этнических конфликтов.

Второй, оперативный: борьба за региональное лидерство между Турцией, Саудовской Аравией (и ее заклятым другом – Катаром), и Исламской Республикой Иран.

Третий, тактический: борьба между различными политическими, социальными и национальными группами в странах региона. Такая «холодная война всех против всех». Слишком велик счет взаимных претензий, слишком много «пассионарного элемента» накопилось. Так что все будет долго, мучительно и порою достаточно кроваво.

Что касается Сирии… В отношении этой страны сегодня осуществляется внешняя интервенция транснациональным «исламским экстремизмом», который поддерживается:

— арабскими монархиями (ну, с ними все ясно, с Башаром Асадом они не примирятся никогда, будут воевать до последнего… сирийца);

— не очень дальновидными турецкими политиками (до которых начинает постепенно доходить, что события в Сирии вполне могут быть прологом к серьезному внутриполитическому кризису Турецкой республики, а потому все больше осторожничающими);

— совершенно безголовыми политиканами Евросоюза (влияние которых, к счастью, постепенно падает на фоне продолжающегося европейского кризиса).

То есть, время играет за Асада. И если принципиальная и единая позиция Китая, России и Исламской Республики Иран по сирийскому вопросу сохраниться, то Сирия выстоит. Но мне ясно и другое. После пережитого – Сирия не останется прежней, она вступит в период политических реформ, она станет иной, более приспособленной для борьбы с внешними вызовами, с большей степенью консолидации общества.

-Ваше мнение  по поводу   возможной  войны в Иране. Насколько вероятны удары  по ядерным  объектам в Иране со стороны  Израиля? Существуют ли реальные предпосылки  по поводу  ослабления  агрессивной политики  США в  отношении исламского государства? Возможен ли внутренний раскол  иранского  общества, и какие политические  силы  могут  реально управлять   этим процессом?

-Спасибо за очень точные вопросы, которые совершенно исчерпывающе охватывают некий злободневный список основных угроз для Исламской Республики Иран.

По поводу Израиля. Понимаете, часть политической элиты Израиля, находящаяся сегодня у власти, в отношении Ирана мыслит совершенно иррационально. Чтобы Иран не сделал, какие бы шаги не предпринял для доказательства мирного характера своей ядерной программы – не поверят! Если им фетвы Али Хаменеи по этому вопросу недостаточно, то и тысяча проверок МАГАТЭ их не убедят. Эта часть израильской элиты назначило Иран врагом и со своего пути не отступят.

Но проблемой для них является то, что их стратегический союзник, США, идею войны с Ираном не поддерживает, сейчас об этом можно говорить с уверенностью, особенно на фоне новых назначений в администрации Обамы. Собственно, и в прошлой администрации за исключением Госдепа и неистовой Хиллари, никто к войне с Ираном особо не стремился, что стало для меня, например, совершенно очевидным в период Ормузского кризиса декабря 2011. И вот здесь наступает самое интересное. Некоторые политические лидеры Израиля ведут себя как незабвенный Михаил Самюэлевич Паниковский: истерят, угрожают, размахивают комиксами с трибуны ООН, дескать, держите нас, а то сейчас здесь будет страшно. Слегка ошарашенное мировое сообщество бросается сдерживать, уговаривать, давать гарантии и обещать преференции. А тем временем в Израиле мало того, что с 2009 года уже реализуется «стратегия Дагана» (бывшего шефа МОССАД), направленная на организацию точечных ликвидаций иранских должностных лиц, связанных с ядерной программой, но, вдобавок, принята новая, предусматривающая организацию диверсий и выведение из строя уже имеющихся иранских атомных объектов. То есть, прямая атака, цена которой будет для Израиля слишком высока – маловероятна. А террор против иранских ядерщиков и диверсии на иранских атомных объектах – это уже объективная реальность сегодняшнего дня.

Но есть и более опасная тенденция. В своей тайной войне с Ираном Израиль стремится активно использовать те страны, которые имеют с Исламской республикой общие границы. Думаю, руководству этих стран стоит более вдумчиво отнестись к тому, насколько эти действия Израиля соответствуют национальным интересам этих государств.

Что же касается политики Вашингтона в отношении Тегерана, то здесь полностью приоритет отдан воздействию на режим посредством экономических и иных санкций. Эти же санкции по замыслу американской администрации, должны стать предметом переговоров с нынешним руководством Ирана. Но, подчеркну это специально, все эти дипломатические игры – игры и есть, не более того. Стратегическая цель США – свержение существующего строя в Иране. Обсуждению подлежит лишь то, как это произойдет – под гнетом санкция или же в результате инициированных политических преобразований. Руководство Ирана прекрасно это понимает, потому и уделяет столь пристальное внимание вопросам укрепления внутренней стабильности, особенно в связи с предстоящими президентскими выборами.

Должен сразу сказать, что избирательная кампания обещает быть более чем жаркой. Но! Жаркой она будет в рамках борьбы тех политических сил, которые не ставят под сомнение основные идеи принципы Исламской революции и Исламской республики.

Оппозиция, которая выступает против существующего режима – сегодня практически не имеет политического веса, «зеленое движение» после всплеска активности в августе 2009 года маргинализировано и авторитетом в «широких народных массах» не пользуется. Убежден, что в президентских выборах кандидат от «зеленого движения» участия принимать не будет.

Много говорят о росте сепаратистских настроений, особенно в Иранском Азербайджане. Я склоняюсь к мнению, что иранское руководство сумело достигнуть соглашения с влиятельными представителями политической и бизнес-элиты иранских азербайджанцев и получило гарантии их лояльности. Террористическое крыло «Джундаллы», в которой некоторые аналитики по необъяснимому мозговому выверту умудрялись усматривать выразителей интересов белуджей – к счастью, искренне и открыто об этом говорю, разгромлено. Курдская PJAK понесла серьезные потери и сегодня, даже самими иранскими курдами воспринимается как организация, живущая на иностранные деньги.

Таким образом, наибольшую опасность для Исламской республики сегодня представляет не оппозиция, не сепаратисты, а «уставшие от революции». Этим термином Али Хаменеи, охарактеризовал те элементы в политическом руководстве, которые все чаще посматривают на Запад, считая, что бороться с ним бесполезно, противостоять ему утомительно и нужно встроиться в предлагаемую Западом схему политических реформ: либерализацию, модернизацию и прочие «…ации». Сегодня процент «утомленных» не столь уж и высок. Сегодня не произошло главного – их смычки с «пятой колонной» в среде тех иранских чиновников и представителей интеллигенции, которые связывают будущее Ирана с его прозападной ориентацией. Но тем не менее – такая тенденция существует.

Должен сказать, что высшее иранское руководство видит эту опасность и достаточно эффективно противостоит ей, причем, умудряясь обходиться без репрессий. Ну, а как дальше будет развиваться внутриполитическая обстановка – будем внимательно смотреть.

 Матанат  Насибова

http://www.1news.az/interview/20130304011738097.html#page1

2013 – год начала одного из важных поворотных пунктов республиканского периода Турции. 

Будет ли в этом году введена новая конституция, призванная обеспечить переход от парламентской системы к президентской? Важно будет оценить последствия. На повестке дня обсуждение вопроса о прекращении огня Рабочей партией Курдистана (РПК). После местных выборов в марте 2014 года будут проведены президентские и парламентские выборы. В этой связи можно утверждать, что 2013 – закулисный год во внутриполитической жизни страны. Ожидается, что, начиная с 2013 года, экономический рост будет держаться на уровне 4%, и наступивший год станет периодом, в котором сохранится экономическая и политическая стабильность.

Можно прогнозировать продолжение последовательных взлетов и падений в отношениях Турции с Европейским Союзом, в котором не прекращается политический и экономический кризис. Предстоит год, когда замороженные в силу председательства в ЕС греческих властей Южного Кипра отношения станут постепенно оттаивать. За последние 7 лет в переговорах о вступлении Турции в ЕС были открыты 13 из 33 разделов, и некоторые из них были заблокированы. Наибольшие препятствия для Турции возникли со стороны Франции и греческих властей Южного Кипра. 8 пунктов были заморожены в соответствии с Дополнительным протоколом.

В 2013 году продолжится веяние ветров «арабской весны». С устранением светского арабского национализма режима БААС на Ближнем Востоке арабский национализм, опирающийся на исламские ценности, продолжит превращаться в официальную идеологию арабских государств – от Египта до Ирака.

В 2013 году к Таможенному Союзу, образованному Российской Федерацией, Белоруссией и Казахстаном, присоединится Киргизия. 18 февраля в Армении пройдут выборы президента. Вслед за заявлениями сильных оппозиционных лидеров о том, что они не будут выставлять свои кандидатуры на выборах, Серж Саркисян остался без соперников. Во второй президентский срок Саркисяна не ожидается принятие позитивных шагов в отношениях в треугольнике Турция – Азербайджан – Армения…

(«Turkiye gazetesi», Hasan Kanbolat)

inosmi.ru

Исламская революция в Иране проходила при участии не только носителей революционного исламского духа, но и значительного количества либеральной и марксистской интеллигенции, а также значительной части прозападно ориентированной буржуазии, которая по тем или иным причинам также отвергала шахский режим и «белую революцию». Длительное время они были попутчиками, когда вопрос стоял о совместной борьбе против Пехлеви. Однако, после того как Имам Хомейни вернулся на родину, а шах бежал, стал ребром вопрос о сущности и духе совершающейся революции.

Суть стояния у Джамарана

Вполне очевидно, что либералы не могли допустить, чтобы Иранская республика после победы над монархическим режимом носила исламский характер. Но идти в лоб на духовенство и огромные народные силы, которые поддерживали курс Имама, было бы, во-первых, чревато разжиганием открытой гражданской войны с непредсказуемым количеством жертв в противостоящих лагерях, во-вторых, очевидной глупостью, потому что либералы в силу узости их социальной базы, неизбежно эту бы войну проиграли. Поэтому они придумали другую стратагему. В определенный момент они большими массами направились к дому Имама в Джамаран, неся портреты Имама и скандируя лозунгами «Хомейни — наш лидер!». Они не понимали сущности этой фигуры, точно так же, как не понимал ее Запад. Они полагали, что Имам Хомейни — это кто-то вроде Махатмы Ганди: оторванный от жизни, пожилой клерикал, страдающий тщеславием… Достаточно объявить его «вождем» — и он будет оторван от своей опоры и нейтрализован!

Однако либералы просчитались. Когда они подошли к Джамарану, оказалось, что улицы, ведущие к дому Хомейни, перекрыты цепями и входы охраняются вооруженными революционными студентами. Имам Хомейни легко разгадал замысел антиисламских бывших попутчиков: превратить его в «знаковую фигуру» именно для либеральной части антишахского движения, и, тем самым, маргинализовать, оторвать от народных масс.

Это можно считать одной из тех модельных акций, тех архетипов, которыми так богата история Исламской революции, и, говоря шире, история Ирана. У закрытого входа в Джамаран сошлись две противостоящие друг другу силы. Одни выражали в лице Исламской революции сам дух и сокровенную суть Ирана, другие, возможно, из субъективно лучших намерений хотели эту сокровенную суть разменять на банальную судьбу сателлита Запада, превратив Иран в часть «мирового порядка», сатанинскую сущность которого либералы не способны увидеть, сохранить курс Пехлеви на создание «общества потребления», но уже без шаха. Главным ударным отрядом либерального класса в Иране является особая прослойка технократов, традиционно получающих высшее образование на Западе уже не в одном поколении. Как правило, английский язык является для них вторым родным. Они ощущают себя некой кастой избранных и мгновенно распознают друг друга. Их жизненная философия сводится к очень простой идее: ни в чем себе не отказывать, хорошая, сладкая жизнь в этом мире. Ни в какие идеальные ценности, исламскую религию, иранский патриотизм — они не верят.

Представители этой касты работают практически во всех министерствах и ведомствах, но особенно плотно они концентрированы в министерстве нефти, кровеносной артерии Исламской Республики. Через этих технократов Запад пытается вести свою политическую игру в Иране, использует их как свои глаза и уши. По некоторым сведениям каждый из них имеет индивидуальный секретный контракт с крупнейшими западными нефтяными компаниями и является агентом этих компаний в недрах этого важнейшего министерства.

Либеральные технократы мечтают о крахе исламского режима и возвращение Ирана под контроль Запада. С виду, однако, их трудно отличить от нормальных иранцев: они говорят все необходимые правильные слова, ходят в мечеть и мотивируют каждый свой шаг интересами государства и заботой о сохранении государственных средств. Именно эти получившие западное образование чиновники саботируют крупные межгосударственные контракты и соглашения с Россией и Китаем, например, в нефтяной, энергетической и других высокотехнологичных сферах. Они стремятся не допустить отрыва Ирана от западных технологий, поскольку рассматривают в качестве желательного и вероятного восстановление западного господства в стране.

2500 лет противостояния и рождение «светильника Смысла»

Противостояние Ирана с Западом насчитывает 2500 лет. Следует понимать, что в данном случае, понятие «Запад» шире, чем обычно принятое. Древний Вавилон тоже был «Западом» в метафизическом смысле, и Иран начал свою историю, разгромив Вавилонскую империю и освободив из плена единственных на тот момент носителей монотеизма — Бану Исраиль.

Противостояние языческой Элладе также было этапом борьбы Ирана против Запада. И тогда уже был дан пример того, чем может обернуться для уникальной цивилизации в центре евразийского материка мечта либералов о включении Ирана в мировой порядок. Александр Македонский захватил страну и сделал ее частью эллинистического пространства, в котором были растворены все уникальные особенности тогдашних цивилизаций, а сакральные культуры были втиснуты в единый общий язык, которым говорили Платон и учитель Македонского Аристотель.

Но Иран и Запад принадлежат к двум разным полюсам человеческой истории. Запад во всех своих проявлениях есть цивилизация Силы, что особенно ярко воплотила в себе Римская империя, в кульминации своего развития сформировавшая Pax Romana. Иран — это цивилизация Смысла. Даже в доисламскую эпоху главным вопросом иранского сознания была сверхзадача мирового процесса: победа Света над Тьмой, освобождение Света из плена во Тьме. Приход Ислама явился той благодетельной силой, которая привела национальную душу Ирана к тому совершенному идеалу, в поисках которого она изначально находилась. Мусульманский Иран обрел свою подлинную совершенную природу. Однако противостояние Ирана с Западом не прекращалось ни на минуту. Особую ожесточенность это противостояние приобрело с момента оформления Восточной Римской империи. Византия, бесспорно, стала специфической цивилизацией, в которой осуществилась наиболее очевидная и наиболее дерзкая фальсификация монотеизма, обращенного в простой инструмент служения империи, то есть принципу Силы.

Согласно провиденциальному замыслу Всевышнего (с&т) история исламского мира не была простым и ясным раскрытием изначально данной Истины; она оказалась очень сложным процессом, в ходе которого возникли различные интерпретации этой Истины, и где разные народы, принявшие Ислам, стали играть роль, которая не всегда совпадала со статусом исламского субъекта.

Так, в частности, арабы и турки (Османы) в Средние века и в Новое время оказались, будучи мусульманскими народами, вместе с тем и клиентами Запада, частью западного проекта. В этом статусе они также выступали против Ирана, который всегда оставался «вещью-в-себе», вне контекста бурного процесса, перекраивавшего лицо планеты. Запад создавал колониальные империи и вел борьбу с очагами независимости, которые еще сохранились в исламском мире. Малая Азия сумела сохранить государственный суверенитет лишь демонстративно отказавшись от Ислама. Единственной значимой страной, находившейся под колоссальным давлением мировых исламофобских империй, которая сохранила свой суверенитет и при этом не пошла на отказ от своей исламской сущности, был Иран.

В значительной степени это достижение связано с духовной и политической независимостью шиитского духовенства от власти. Если Османский халифат дал истории негативный пример «государственного Ислама», сводящегося к бюрократическим учреждениям муфтията, кадиев и т. д., которые были, как само собой разумеющееся, на содержании султанского государства (этим примером, кстати, воспользовалась Российская империя при организации мусульманских духовных управлений), то в Иране все было иначе. Шиитское духовенство, благодаря институту «хумса», учрежденного самим Пророком (с.а.с.), никогда материально не зависело от государства, к которому на протяжении почти всей истории находилось в более или менее активной оппозиции. Именно поэтому ахунды были столь авторитетны для угнетенного народа. Известно, что даже за самым уважаемым алимом переставали вставать на молитву, если распространялся слух, что он принял хоть малейший подарок от власти.

Современным наследником Рима являются США. Они унаследовали от римской традиции всю клиентуру Запада — в первую очередь, сохранившиеся языческие цивилизации. К сожалению, под влиянием США оказались также и мусульманские регионы, которые были клиентами «Большого Рима» со времен Средневековья.

Иран совершил парадоксальный шаг именно в тот момент, когда Запад в лице США и его сателлитов находился на пике своего могущества, когда цивилизация Силы была в зените, а все, кто претендовал на смысл в каком бы то ни было виде альтернативный западному мировосприятию, заколебались и стали склоняться к капитуляции. Именно в этот момент Иран в одиночку реализует освобождение от путы мирового порядка, совершает Исламскую революцию, вызывая шок не только у господствующего Запада, но и у увядающего Востока. Первым основополагающим лозунгом Имама Хомейни, который носил не только политический, но и глубоко метафизический характер, стал «Ни Восток, ни Запад — Исламская республика». В этом тезисе Имам Хомейни уподобляет Иран кораническому образу оливкового дерева, дающего то масло, над которым поднимается Свет Аллаха. Таким образом, этот тезис возвращает нас через кораническую ассоциацию к вечной миссии Ирана быть светильником Смысла.

Без преувеличения можно сказать, что Исламская революция освободила Иран от вплетенности в геополитические комбинации, которые продолжают довлеть над его соседями. Именно поэтому Турция и другие страны исламского Запада до сих пор не стали исламскими субъектами, а ИРИ таковым является, вызывая крайнее раздражение адептов про-омейядского арабизма, камуфлирующегося в религиозные одежды.

О политическом капитале и американской биографии

Поскольку Иран сегодня — единственная вполне идеологическая цивилизация, цивилизация Смысла, постольку и натиск Запада на него приобрел тотальный всесторонний характер. Те силы в самом Иране, которые хотели «маргинализовать» Имама Хомейни, рядясь в личины его последователей, никуда не исчезли. Более того, они породили второе и третье поколение внутренней оппозиции, которая не понимает миссии собственной страны или в силу каких-то личных деформаций понимает, но ненавидит и отвергает ее. Политический капитал для этих сил основывается на том, что когда-то они тоже участвовали в противостоянии режиму Резы Пехлеви. Парадоксальным образом они при этом получали и поддержку со стороны того самого Запада, сателлитом которого был шах.

Впрочем, здесь нет ничего удивительного: Соединенные Штаты и Великобритания всегда вели такую двойственную политику, используя своих марионеток в качестве инструментов контроля в регионах мира, но при этом поддерживая в той или иной мере силы внутреннего протеста, выступающие против этих марионеток в их странах. Запад понимает, что режимы, как бы они ни опирались на фактор силы, являются временным феноменом и связь с оппозицией — это важная предосторожность в технологиях обеспечения своего господства в будущем.

Именно поэтому очень многие диссиденты из либерального крыла антишахской оппозиции нашли убежище в США еще до Исламской революции. Они получали там гранты, их принимали в качестве преподавателей на кафедры иранистики в престижных университетах, они завели полезные связи в американском истеблишменте. Когда произошла Исламская революция, многие из них отнюдь не торопились возвращаться в освобожденный от шахской диктатуры Иран. Масштабный процесс возвращения этих диссидентов на родину начался после 1985 года, когда Имам Хомейни уже не мог по состоянию здоровья осуществлять такой зоркий контроль над всеми политическими процессами и тенденциями как раньше. Именно в конце войны против Саддама Хуссейна в Иран вернулось очень много людей, проведших ряд лет в Америке с пользой как для себя, так, видимо, и для американских политических кругов.

Эти кадры стали приходить в администрацию страны в период президентства Хашеми-Рафсанджани. В какой-то мере их укоренению в бюрократической почве иранского государства способствовало и то, что не все старые кадры шахского аппарата были вычищены сразу после революции. В особенности, это касалось МИДа, о двусмысленной функции которого предупреждал еще Имам Хомейни в своем «Политическом завещании» (так, группа друзей Ирана в Италии, решив передать важные материалы о замыслах НАТО в иранское посольство в Риме, обнаружила, что тогдашний посол ИРИ находился на своем посту больше двадцати лет, то есть, был кадровым шахским дипломатом!).

Продвинувшись во властные структуры с начала 90-х годов, либералы с американской страницей в своих политических биографиях к настоящему моменту вырастили свою смену уже во втором и третьих поколениях. Именно этим объясняется непонятные для стороннего наблюдателя промедления в принятии определенных решений или «пробуксовки» в их исполнении, которые ставят Иран в невыгодную ситуацию в ходе его борьбы за полную независимость от внешнего диктата. Понятно, что такая вещь как санкции Запада против ИРИ — это очень ненадежная система с множеством дыр и лазеек, которые не так сложно найти и использовать. Эти санкции не работали бы вовсе и не оказывали бы того негативного впечатления на иранскую экономику, если бы в самом Иране не было людей, которые втайне убеждены, что они должны «вернуть» свою страну в шеренги «мирового порядка».

«Диалог цивилизаций» как стимул для «зеленых»

С приходом ходжат уль-ислама Хатами на пост президента ИРИ либералы получили шанс попытаться серьезно воздействовать на политику Исламской республики. Именно в этот период была сформулирована и выдвинута концепция «диалога цивилизаций», которая, по сути дела, представляла собой простой перевертыш формулы Хантингтона о «столкновении цивилизаций». Уже сам факт вторичности этого лозунга ставил иранскую политическую элиту в проигрышное положение относительно Запада, поскольку заменял уникальный тезис имама Хомейни «ни Восток, ни Запад…» на обратное клише, снятое с идеологемы врагов.

Однако у концепции Хатами о «диалоге цивилизаций» был и другой, гораздо более серьезный минус. Фактически это была калька со старой советской доктрины «мирного сосуществования» и конвергенции систем. Нет нужды напоминать, что именно политика мирного сосуществования привела СССР и весь социалистический лагерь к позорной капитуляции в конце 80-х годов, что, кстати, было проанализировано Имамом Хомейни и высказано им в специальном послании к Горбачеву в виде предупреждения. Доктрина «мирного сосуществования» была изобретением некомпетентного Политбюро Советского Союза в 70-х годах прошлого столетия, в то время когда СССР имел «все козыри на руках».

«Диалог цивилизаций» также появился как тезис именно в тот момент, когда Исламская республика стала мощно набирать очки в международной политике, а экономический рост выводил ее на уровень регионального лидера. В это же время США со своей стороны начали «крестовый поход» против Ближнего Востока, организовав для этого в качестве предлога «11 сентября 2001 года». Таким образом, лозунг Хатами разоружал Иран в условиях масштабного наступления Запада, который на практике приступил к реализации хантингтоновского концепта «столкновения цивилизаций».

Внутри Ирана тезис о «диалоге цивилизаций» возродил надежды либеральных технократов о возвращении Ирана в лоно Запада. Более того, эпоха Хатами дала оппозиции возможность организовать некое подобие «движения», бросившего вызов конституционному порядку Исламской республики. Речь идет о так называемом «Зеленом движении» мусавистов, которые пытались оспорить результаты президентских выборов 2009 года. Это была вторая попытка либералов прикрыться в целях маскировки исламом, как они уже это однажды пытались делать, отправляясь к Джамарану под портретами аятоллы Хомейни. Только тот факт, что подавляющее большинство иранского народа обладает здоровым инстинктом «вечного Ирана» и предано подлинным исламским ценностям, не позволили тогда Западу воспользоваться той относительной дестабилизацией, которую усердно создавали сторонники Мусави

Человеческая слабость «пятой колонны»

Субъективно эти фигуры — не предатели. Сознательных предателей среди иранцев нет в силу особой генетической формации и уникальности иранского менталитета. С виду их трудно отличить от нормальных иранцев: они говорят все необходимые правильные слова, ходят в мечеть и мотивируют каждый свой шаг интересами государства и заботой о сохранении государственных средств. Просто это те люди, которые благодаря своей личной поверхностности не способны стать служителями цивилизации Смысла, исторически воплощенной в «вечном Иране». Они мыслят в терминах ближней жизни: прогресса, индивидуального благополучия и прочих вещей, которые на фоне фундаментальных метафизических истин являются детскими погремушками. Однако заблуждения этих людей опасны, поскольку они находятся на тех постах, от которых зависит принятие и исполнение решений. Одним из примеров саботажа, который практикуют эти чиновники, может служить скандал, организованный их усилиями вокруг российских лайнеров ТУ-154. Несколько лет назад два самолета этой модели, эксплуатировавшиеся в Иране по лизингу, один за другим потерпели крушение. Не дожидаясь результатов расследования катастрофы, прозападное технократическое лобби запустило в прессе кампанию очернения российской техники. Началась масштабная дискредитация всего, что имеет отношение к российскому технологическому потенциалу. Либеральные технократы нанесли сокрушительный удар по имиджу российской технологии, призывали вообще отказаться от всего российского, хотя элементарная статистика показывает, что Боинги и Эйрбасы падают чаще самолетов российского производства. Целью этой прослойки было, выполняя указания Запада, максимально затруднить технологическое сотрудничество между Ираном и Россией. Это могущественное либеральное лобби за очень короткий срок объединило на антироссийской платформе всю либеральную прессу, профессуру, известных экспертов и даже некоторых членов иранского парламента. Через несколько лет благодаря Викиликсу из распечатки секретных донесений западных дипломатов стало известно, что на эту антироссийскую кампанию Запад потратил более 10 млн долларов. Многие подозревают, что за западным заказом на антироссийский скандал вокруг Туполевых стоял международный менеджмент, связанный с американскими и европейскими авиастроительными корпорациями.

Именно это прозападное проплаченное технократическое лобби при каждом удобном случае пытается доказать нецелесообразность серьезного сотрудничества с Россией. В последнее время их излюбленным примером стала многострадальная Бушерская АЭС. Между тем, до сих пор в мировой практике не было того, чтобы строительство АЭС начала одна компания со своей технологией, а затем ту же АЭС продолжила строить другая компания с совершенно иной технологической философией.

В 1995 году, когда был подписан контракт о достройке Бушерской АЭС, атомная промышленность России после распада СССР находилась на грани полного исчезновения. Из-за отсутствия заказов сотни российских предприятий отрасли закрывались. Уникальные специалисты-атомщики уходили в бизнес. России в то время нужен был любой контракт, чтобы сохранить специалистов, хотя бы часть своей промышленности. И она пошла на беспрецедентное решение, согласившись с требованием иранской стороны. В результате, на этот долгострой было потрачено 14 лет, Россия на этом проекте практически ничего не заработала, наоборот, потратила десятки миллионов долларов из собственных средств, фактически ради спасения своего имиджа, чтобы довести проект до конца выступила соинвенсторов Бушерской АЭС. Подобные станции в России строятся в среднем за 3-4 года и построены уже десятки таких АЭС…

Что же произошло на самом деле с Бушерской АЭС? Многие называют три причины: Первая — абсолютная некомпетентность ответственных лиц Ирана, которые настаивали на продолжении строительства на базе существующего, уже смонтированного оборудования от компании Siemens. Мало кто помнит, что Россия с самого начала предлагала построить Бушерскую АЭС с нуля, при увеличении стоимости проекта всего на 20% (которые предполагалось потратить на снос старого оборудования Siemens и подготовка площадки под строительства АЭС) и за четыре года. Вторая причина — патологическая жадность чиновников, которые считали, что на покупку оборудования и само строительство Бушерской АЭС при шахе было уже потрачено 1,5 млдр долларов и надо максимально использовать оборудование от компании Siemens, ржавевшее на стройке более десяти лет. И третья, самая главная – та самая прослойка, т.е. прозападные технократы из министерства энергетики точно знали, что вскоре перед российскими специалистами станут невероятные по сложности инженерные и технологические проблемы, и надеялись, что россияне, в конечном итоге, откажутся от дальнейшего строительства этого объекта. Так что — Бушерская АЭС является самым ярким примером эффективной деятельности «пятой колонны» в Иране.

Человек с ленточкой – это агент Запада

Сейчас в противостоянии Ирана и Запада наступает момент истины. Для врагов Исламской республики это последний шанс раскачать лодку и добиться политического кризиса в стране. У врагов Ирана мало времени: Соединенные Штаты приступают к программе сворачивания своей вооруженной экспансии на Ближнем Востоке. В перспективе — смена ориентиров, на которую вынужден пойти Вашингтон, оказавшийся в тяжелом финансовом и внутриполитическом положении. В администрации США идет ожесточенная подковерная борьба между различными командами: на место произраильской команды, связанной с Хиллари Клинтон, приходят люди, которые дистанцируются от израильского лобби и не хотят вооруженной конфронтации с Ираном. Если этот процесс в конечном счете осуществится в полном масштабе, то Белый дом приступит к пересмотру своей стратегии на Ближнем Востоке.

Однако израильское лобби все еще очень сильно и готово пойти на крайние меры, прежде чем уступить поле битвы своим оппонентам. Поэтому следует ожидать, что перед президентскими выборами в Иране будет применен полный набор методов и технологий «цветных революций». Зеленые ленточки, шарфы и нарукавные повязки, безобидно звучащие, но рассчитанные на мобилизацию незрелой молодежи лозунги, новые эмблемы, распространение слухов с помощью законспирированной агентуры — все эти технологии западные спецслужбы хорошо отработали и намерены масштабно применить против Исламской республики, именно сейчас.

Иранский народ должен знать, что когда он видит какую-то новую ленточку на рукаве или автомобильной антенне своего соотечественника — он имеет дело не с патриотом, выражающим свои особые взгляды на путь развития страны, а с врагом, который получает от западных служб деньги за саботаж иранского государства. Таким образом, в глазах каждого иранца применение любых технологий мобилизации и консолидации либерального протеста должно однозначно превратиться в саморазоблачение врага, который себя помечает для того, чтобы патриоты могли его нейтрализовать.

На развал Ирана сегодня брошено самое эффективное, что имеется в арсенале врага. От высоких технологий до зомбирования молодежи через интернет и зеленые ленточки мусавистов. Умелое использование твиттера, фейсбука, социальных сетей, мобильной связи, интернет–ТВ, «черные» политтехнологии стали обычной практикой информационной войны, ведение которой невозможно без активного участия пятой колонны. Сочетание кибервойны с интернет-технологиями также будет применяться, чтобы создать эффект присутствия либералов на улице.

В преддверии президентских выборов в Исламской Республике Иран правящий слой этой страны должен быть как никогда единым и помнить, что его миссия — не принадлежать ни Востоку, ни Западу, но быть тем светильником, который посреди сегодняшней космической тьмы сияет для всего человечества.

Гейдар Джемаль,
Специально для Иран.ру

08 февраля 2013

США как конкурент России в Азии

Тема экономико-политической конкуренции России и США на постсоветском пространстве актуальна все последние двадцать с лишним лет. А после того, как в декабре 2012 года госсекретарь США Хиллари Клинтон в своем выступлении в Дублине назвала усилия России по развитию интеграции в Евразии «попыткой ресоветизации региона», пообещав выработать «эффективные шаги по замедлению или предотвращению этого процесса», она получила новое звучание.
Нет сомнений, интеграционные инициативы Москвы и раньше вызывали недовольство Запада, однако впервые об этом было заявлено так определенно, что, впрочем, изначально прогнозировалось многими российскими экспертами, обсуждавшими идею новой экономической кооперации еще в 90-е годы. К числу регионов, где столкновение экономических интересов России и США может иметь тенденцию к обострению, относится Центральная Азия. Здесь сразу два государства изучают потенциальную возможность присоединения к Таможенному союзу (Киргизия и Таджикистан)

Америка в Азии
Анализ американской политики показывает: будучи глобальным экономическим игроком, Вашингтон преследует в ЦА две общие цели — ослабление стратегических соперников в лице Москвы и Пекина и получение доступа к каспийским углеводородам.
В 1990-е годы XX века, действуя как через мировые финансовые институты, так и на двусторонней основе, Соединенные Штаты навязали некоторым местным правительствам подчас механическое заимствование либеральных рыночных моделей. В ряде случаев (в частности, в ходе приватизации в Киргизии) это ускорило процесс разрушения реальной экономики и утрату экономического влияния Москвы, последовавшую за распадом народнохозяйственного комплекса СССР.
Тогда льготные кредиты Запада заменили практику дотаций союзного центра, открыв возможность, с доминирующей ролью США, определять направления монетарной и фискальной политики в странах региона. Растущая кредитная зависимость наиболее слабых в экономическом отношении государств ЦА стала использоваться в качестве рычага давления на них по политическим и военным вопросам.
Параллельно с разрушением кооперационных связей с Россией Белый дом приступил к освоению энергоресурсов ЦА. А ведь там доказанные запасы нефти, по текущим оценкам BP, составляют около 2,5-3 процентов общемировых, а газа — 12-13 процентов. Как и в соседних регионах, американские корпорации («Шеврон», «ЭксонМобил», «КонокоФилипс») прежде всего интересовал доступ к нефтяным месторождениям. Их инвестиции в нефтяной сектор Казахстана (29 миллиардов долларов. в течение 1993-2009 годов) значительно превышают вложения США во все другие страны и отрасли ЦА вместе взятые (на следующий по списку Узбекистан к 2009 году пришлось только 500 миллионов долларов).
Хотя углеводородные запасы Центральной Азии существенно меньше, чем Персидского залива, ресурсное истощение планеты, по прогнозам, будет подталкивать Америку наращивать активность в регионе. Декларируемые планы американских ТНК предусматривают еще более внушительные капиталовложения в расширение добычи на казахстанских месторождениях (с учетом средств инвесторов из других стран верхний потолок затрат для «Тенгиза» обсуждается на уровне 20 миллиардов, а для «Кашагана» — рекордных 187 миллиардов долларов).

И на Каспии
Американская экспансия в каспийский сырьевой сектор предполагает преодоление ряда текущих ограничителей.
Так, ситуацию вокруг добычи сырья для Вашингтона осложняет позиция политического руководства Казахстана, на который приходится 96 процентов доказанных запасов центральноазиатской нефти, и Туркмении, аккумулирующей основную часть газа. Авторитарный Ашхабад не допускает западные кампании к перспективным месторождениям на суше. Астана же взяла курс на повышение собственной доли в нефтяных проектах, ранее на льготных условиях, переданных западным концессионерам, а также все шире открывает рынок Китаю.

Серьезной проблемой остается географическая замкнутость ЦА, когда для транспортировки сырья на западные рынки приходится использовать трубопроводную систему России. Решение проблемы Вашингтон видит в прокладке трубопроводов по дну Каспия на Кавказ в обход российской территории. Однако этому мешает противодействие Москвы, Пекина и Тегерана, апеллирующих к неурегулированному статусу Каспийского моря, а также конкуренция кавказских и центральноазиатских поставщиков углеводородов между собой.
По мнению американских экспертов, преодоление вышеназванных геополитических и географических препятствий потребует для США длительного времени и привлечения серьезных административных, дипломатических и экономических ресурсов.

Пойти по Новому
Шелковому пути?

Дополнительные мотивы в экономическую политику США привнесла администрация Барака Обамы, летом 2011 года обнародовавшая концепцию Нового Шелкового пути. Концепция предполагает создание инфраструктуры, связывающей Центральную и Южную Азию через Афганистан и либерализацию торговли между ними. Вероятно, это должно ослабить экономическую ориентацию ЦА на Россию и КНР, сделать правительство Хамида Карзая в Кабуле экономически более устойчивым, снизить его потребность во внешних дотациях.

Хотя в рамках Нового Шелкового пути Соединенные Штаты добились успехов в продвижении ряда локальных проектов (строительство нескольких автодорог, мостов, электрических линий и железнодорожной ветки на Мазари — Шариф между ИРА и сопредельными республиками), перспективы масштабных проектов, таких как газопровод TAPI и ЛЭП CASA-1000, пока выглядят туманными. Их «воплощение в металле» тормозят небезопасный маршрут через Афганистан, дороговизна (TAPI, например, оценивается в 8-12 миллиардов долларов), неопределенность вокруг сырьевой базы, напряженные отношения потенциальных покупателей и транзитеров сырья, а также альтернативные предложения Ирана и КНР.
Тем не менее Белый дом, вероятно, продолжит лоббирование указанных проектов, поскольку их реализация сулит снижение российского и китайского влияния в Центральной Азии, дальнейшую изоляцию Ирана и открытие доступа к газовым ресурсам Каспийского региона.
Новый Шелковый путь выступает пока эфемерным, но все-таки потенциальным конкурентом Евразийского союза. Последний в Вашингтоне однозначно оценивают как механизм укрепления позиций Кремля на постсоветском пространстве. А значит, он будет подвергаться возрастающей дискредитации со стороны Запада. Не исключено, что в качестве противовеса американцы постараются форсировать процесс вступления стран региона в ВТО на условиях, осложняющих их последующее присоединение к правовой базе ТС и ЕЭП. Первым по этому сценарию в начале 2013 года в ВТО вошел Таджикистан.

Выстраивая свою экономическую стратегию вокруг нефти и южной инфраструктуры, в другие сферы американцы предпочитают не инвестировать. Вместо этого они выделяют странам ЦА так называемую «помощь», которая идет в основном на поддержку лояльных общественно-политических сил. Ее объемы только по линии Госдепартамента и USAID (без учета сопоставимых средств частных американских фондов, Пентагона и других ведомств США) с 1992 по 2012 год превысили 5,84 миллиарда долларов. Особенно значительно они выросли после вторжения американцев в Афганистан в 2001 году, когда достигли четверти от затрат США на все страны СНГ. Самый высокий уровень «помощи» на душу населения в ЦА приходится на Киргизию — как результат, именно здесь в 2005 году произошла «цветная революция».
Финансирование лишь частично направляется напрямую центральноазиатским правительствам. Его значительная часть распределяется по нисходящей через трехуровневую сеть НПО. Высшее звено в системе образуют государственные и окологосударственные американские агентства и фонды (USAID, NED), выделяющие гранты на нижестоящий уровень, представленный крупными западными неправительственными организациями (NDI, IRI, Freedom House и др.). Те, в свою очередь, спонсируют многочисленные центральноазиатские НПО, в массе состоящие каждая лишь из нескольких человек. Насыщенность ими республик региона варьируется от нынешних 99 в Туркмении до 6 тысяч в Киргизии накануне «тюльпановой революции». Это хорошо отражает возможности США по манипулированию внутриполитическими процессами в том или ином государстве.

На фоне широкомасштабной коррупции в некоммерческом секторе и проблем в американской экономике поддерживать финансирование этой системы в прежнем объеме становится несколько сложнее. Поэтому Госдепартамент, по мнению многих экспертов, предпринимает меры к повышению эффективности расходов, в том числе путем более интенсивного применения для усиления своего влияния возможностей интернета.

Дмитрий Попов, руководитель Уральского центра РИСИ (Екатеринбург), для «РИА Новости»

Специальная генеральная инспекция по реконструкции Афганистана – надзорный орган американского правительства – подозревает, что в этом бензовозе американской армии может быть топливо, купленное в Иране в обход санкций. 

Согласно новому отчету правительства США, в поставки топлива для сил безопасности в Афганистане, закупаемого на американские деньги, может входить иранская нефть в нарушение санкций Соединенных Штатов, а виновником этого, как следует из доклада, может быть Туркменистан.

Документ подготовлен Специальной генеральной инспекцией по реконструкции Афганистана – надзорным органом американского правительства, занимающимся вопросами возможного нецелевого использования финансовых средств США в Афганистане. Хотя немалая часть топлива в Афганистан поставляется из соседнего Ирана, имея дело с топливом, закупаемым США – в том числе и для сил безопасности – поставщики должны руководствоваться американскими правилами, запрещающими коммерческие взаимоотношения с Ираном. Компании, закупающие топливо, находятся в афганской собственности, большая часть топлива поступает из Казахстана и Туркменистана, меньшие объемы – из России и Узбекистана. Но, как отмечается в докладе, зачастую поставщики смешивают топливо из разных источников, а механизмы контроля, обеспечивающие отсутствие в партии иранской нефти, очень слабы.

Тот факт, что такой контроль отсутствует, вряд ли удивителен, а доказательств, свидетельствующих о том, что США на самом деле закупают иранскую нефть, особо нет. И все же в докладе отмечается факт наличия определенных подозрений, и относятся они к Туркменистану:

«Согласно следователям Специальной генеральной инспекции по реконструкции Афганистана, по утверждению продавца топлива из Афганистана, расположенные к западу сопредельные с Афганистаном государства, возможно, экспортируют смесь топлива из различных источников, в том числе из Ирана…

В ответ на проект данного доклада посольство США в Кабуле заявило, что если смешивание происходит на территории Туркменистана, то оно и может содержать определенный процент иранской нефти; однако крайне маловероятно, что топливо, поставляемое с НПЗ в России и транспортируемое транзитом по территории Казахстана и Узбекистана, будет смешиваться с иранским до его поступления в Афганистан».

Трудно знать, что происходит в Туркменистане, даже работающим в Ашхабаде дипломатам, так что туркменские компании определенно могут вводить американцев в заблуждение. Пентагон, судя по всему, не дрогнув, заявил, что за последний год им израсходовано в Туркменистане более 800 млн долларов, вероятнее всего, именно на топливо. Сколько в этом топливе могло быть поставленного Ираном? Возможно, этого мы никогда не узнаем.

От редактора:
Джошуа Кучера является независимым вашингтонским журналистом, специализирующимся на освещении проблем безопасности в Центральной Азии, на Кавказе и Ближнем Востоке, а также автором блога «The Bug Pit» на сайте EurasiaNet.
Пятница, 1 февраля, 2013

Всего через несколько дней после того как правительство Турции объявило о начале мирных переговоров с находящимся в заключении лидером Рабочей партии Курдистана (РПК), в Париже были убиты три курдские женщины.

Это показывает сложность выработки долгосрочного решения самой острой и запутанной проблемы Турции. На данном этапе не известны ни убийцы, ни то, какие обстоятельства стали причиной гибели этих трёх женщин, связанных с РПК. Однако велика вероятность того, что это тройное убийство было попыткой саботировать переговорный процесс. В недавно начавшихся переговорах принимают участие Оджалан и глава турецкой разведки Хакан Фидан. Цель переговоров заключается в том, чтобы сначала добиться прекращения огня в партизанской войне, которую боевики РПК уже долгое время ведут против представителей власти, затем провести разоружение РПК и, наконец, рассмотреть требования курдов в обмен на их отказ от вооруженной борьбы.

Проживающие в Турции курды издавна живут в условиях ограничений, налагаемых на их культуру и язык. Речь идет в том числе об образовании на курдском языке, использовании его в судах и прочих государственных учреждениях. Некоторые курды желают предоставления более широкой автономии районам юго-восточной Турции, в которых преобладает курдское население. Большинство курдов желает отмены десятипроцентного барьера на выборах, из-за которого прокурдские политические партии не могут пройти в парламент Турции. До настоящего времени эти требования встречали полное неприятие турецких властей, существовало опасение, что подобные меры нарушат единство нации.

РПК была создана в 1978 году, и уже в 1980 году она начала практиковать вооруженную борьбу, оставив, таким образом, очень мало места для политических маневров. Катализатором последней попытки поиска политического решения стала гражданская война в соседей Сирии. Сложившаяся ситуация стала причиной роста национальных амбиций курдов. По мнению Анкары, соглашение с курдами убережет страну от сирийского этнического конфликта и укрепит авторитет Турции в регионе. Вопрос, вызывающий сомнения турецких властей, заключается в том, сможет ли Оджалан убедить остальное руководство РПК и прочих членов партии сложить оружие. Так, в 1997 году, после того как Ирландская республиканская армия (ИРА) подписала соглашение о прекращении огня, часть её членов выделилась в группировку «Подлинная ИРА», которая по настоящее время продолжает террористическую деятельность. Этот исторический пример порождает сомнения применительно к курдскому вопросу.

У Оджалана также есть подозрения, что турецкое правительство преследует другие цели помимо разоружения РПК. Для преодоления взаимного недоверия в ходе переговоров будет выработана дорожная карта, предполагающая поэтапное укрепление доверия между сторонами. Для того чтобы перейти на следующую ступень отношений, обеим сторонам придётся предпринять определенные шаги. Основной принцип здесь состоит в том, чтобы, начав с простых шагов, по мере роста доверия переходить к более сложным вопросам. Предполагают, что первым шагом властей станет судебная реформа, нацеленная на декриминализацию политических действий, не являющихся террором. Благодаря этому на свободу выйдут сотни курдских активистов. Более сложные и более деликатные по сравнению с политикой вопросы, такие как массовое разоружение РПК или улучшение условий заключения Оджалана, будут оставлены на потом.

Вопрос здесь заключается в том, даст ли турецкая политика возможность переговорному процессу развиваться, при том что предпринимаются усилия по срыву этого процесса. В прошлом РПК часто использовалась региональными противниками Турции как средство для снижения влияния Анкары. В 1990-е годы Хафез Асад позволил Оджалану и боевикам РПК прийти в Сирию. Турецкие власти обвиняли в подобных попытках и Тегеран. Имеются все причины полагать, что некоторые круги, опасающиеся роста влияния Турции в регионе, будут провоцировать радикальное крыло РПК на саботаж переговорного процесса. Но есть и некоторые поводы для оптимизма. В этом процессе очень ответственно повели себя Партия мира и демократии (ПМД) и Народно-республиканская партия (НРП), являющаяся основной парламентской оппозицией. ПМД выразила готовность способствовать переговорам, а НРП ясно продемонстрировала свою поддержку действиям правительства по переговорам.

*Сокращенный перевод статьи, опубликованной 11 января 2013 года в «Нью-Йорк Таймс».

Синан Ульген

http://mk-turkey.ru/blog/mnenie/2013/01/29/slozhnosti-kurdskogo-voprosa.html

Предпосылки протестных движений

Арабский Восток переживает время сложных событий, которые поразили целый ряд стран и, так или иначе, затронули остальные. Мощный подъем общественного сознания, выразившийся в бурном протесте с начала прошлого года, может быть по своей последовательности и интенсивности в чем-то сопоставим со временем национально-освободительных революций, которые на волне энтузиазма принесли арабскому миру суверенитет и привели к структурным сдвигам в экономике, политике и в других сферах. Тогда были решены многие проблемы, но возникли новые, а некоторые из них превратились в реальные угрозы, которые, набрав силу, вызвали нынешний социальный взрыв и ожесточенное сопротивление властям. Не исключено, что этот сложный феномен, у которого, видимо, большое будущее, сможет подвергнуть не одну страну серьезным испытаниям и на протяжении длительного времени, поскольку высветившиеся проблемы не имеют быстрого решения.

Можно заметить, что процесс охватил государства светские, республиканские, среднего уровня развития, находящиеся в переходном состоянии, с авторитарными режимами, частью неблагополучные в социальном отношении. При этом они разные с точки зрения моделей экономического устройства, но примерно сходные по качеству политики макроэкономической стабилизации. Однако политика эта, формально будучи успешной, тем не менее не смогла обеспечить благосостояние народных масс и удержать «улицу» от выплеска накопившегося негодования.

Другой стороной явления стали арабские монархии, из которых только две — иорданская и бахрейнская — подверглись скоротечным беспорядкам, а остальные нашли способы поддержать социальный мир. Другими словами, неодномерность арабского мира стала существенным фактором нераспространения протестных настроений за национальные пределы «взорвавшихся» стран. Очевидно, общественного богатства не хватило для того, чтобы погасить недовольство в одном случае, и было вполне достаточно, чтобы нивелировать его в другом.

Арабский мир оказался в разной степени готовности к тому, чтобы встретить свою «весну гнева». Случившееся показывает, что регион был неспособен безболезненно пройти через критические изменения, которые связаны с глобальными процессами — от распада системы мирового социализма до наступления эпохи мирового рынка, от мощной интернационализации всемирного экономического пространства до резкого обострения мировых валютно-финансовых проблем. Тем более что эти жесткие явления сопрягаются с противоречивыми процессами, которые зреют внутри региона и обрекают его на положение периферийной зоны в системе Международного разделения труда. Жизнеспособность Арабского Востока подрывается тем, что местный капитализм не может обрести нужной динамики. Его внутренняя неустроенность не дает ему шанса создать на региональном уровне набора необходимых атрибутов, чтобы обрести статус цельной социально-институциональной модели, способной нивелировать все арабское пространство и придать ему характер типичности. Вместо этого происходит формирование национальных капитализмов, которые образуют разрозненное множество и не сходятся друг с другом даже по основным параметрам, не говоря уже о деталях. Несходство проявляется в разнотемповости роста, в капиталоизбыточности и капиталодефицитности развития, в разной обеспеченности ресурсами, проявляется в больших различиях по таким параметрам, как открытость рынку, интенсивность реформ и т.п. Эти явления сопровождаются затянувшимся структурным кризисом в экономике, неэффективным использованием средств и ресурсов, нерациональными схемами функционирования хозяйственной сферы и т.п.

События последнего года отчетливо указывают на эти слабые места в экономической и политической системах арабского мира, которые плодят угрозы и вызовы, слитые с самой актуальной проблематикой региона — обеспечением благосостояния людей и жизнеспособности обществ. Если подходить шире, то растущее неблагополучие на этом направлении питается ситуацией в самой чувствительной на Ближнем Востоке сфере. Она представлена разнообразными производственными, финансовыми и коммерческими интересами, сконцентрированными в руках влиятельных экономических агентов. Эти последние группируются вокруг элит и действуют преимущественно ради совместной выгоды, оставляя на периферии некорпоративный бизнес, в иных обстоятельствах способный работать на экономический рост.

Наиболее негативное последствие такой организации деловой активности проявляется в выталкивании из сферы бизнеса больших групп потенциальных и действующих предпринимателей низшего ранга и целой армии рабочих рук, поступающих на переполненный рынок труда.

Имеется и усугубляющий ситуацию момент. Экономическая политика в менее развитых арабских странах даже при определенной подвижности на некоторых этапах в течение долгого времени несет в себе черты реактивности. Следование естественному ходу событий было прервано в 1980-1990-е гг., когда в арабском мире в той или иной форме начался переход к рыночной экономике, а в основу преобразований в наиболее решительно настроенных государствах были положены принципы экономической либерализации, внедрение которых сопровождалось макроэкономической стабилизацией и структурными реформами.

Но последствия реформ не были сплошь позитивными. Они способствовали выправлению некоторых показателей, улучшали пропорции внутреннего рынка, выравнивали процессы интеграции в мировую экономику, но не были в состоянии создать условия для перераспределения общественного богатства в интересах всех. Причиной этого было выраженное несоответствие между макроэкономическими догмами и реальными экономическими процессами, которые развертывались в регионе. Тем самым провоцировалось отставание Арабского Востока не только от мировых индустриальных центров, но и от ряда государств Востока и Юга, которые дальше продвинулись по пути структурных преобразований и внешнеэкономической открытости, сделав отрыв заметным.

Из этого следует, что макроэкономические мероприятия в нефтеимпортирующих арабских государствах оказались лишь ограниченно полезными и не могли при всех обстоятельствах удовлетворять потребностям устойчивого развития. Большой дефицит бюджета провоцировал кризисные явления в платежном балансе, финансовую нестабильность, инфляцию. Они тормозили экономический рост, в частности, сдерживали динамику обрабатывающей промышленности, неразвитость которой мешала проведению активной торговой и промышленной политики, налаживанию экспорта и защиты национальных производителей от наплыва импорта. Дополнительно осложняли ситуацию коррупция, бюрократизм, нераспорядительность.

Между тем движущей силой в обрабатывающей отрасли является мелкий и средний частный капитал, более всего страдающий от злоупотреблений, последствия которых могут быть неощутимы для привилегированных экономических агентов. Ущемление большой группы «неоперившихся» предпринимателей активизировало недовольство и в близких им стратах. Сопровождаемое ропотом, а затем и открытым протестом постепенно люмпенизирующихся и разуверившихся в рыночной идеологии людей, оно обеспечило общую эффективность усилий по демонтажу старой власти.

Результативность их усилилась еще и тем, что «арабская весна» очень быстро последовала за глобальным финансовым кризисом. Наслоение одного явления на другое только сгустило проблемы в неустойчивой части арабского мира и не позволило арабской экономике к моменту начала протестных движений в достаточной степени оправиться после удара. В результате был запущен механизм новых событий. Фактически они стали точкой отсчета для нового прочтения арабской действительности, которая накопила противоречия, способные взорвать не только отдельные страны, но и выбросить протуберанцы в другие части региона.

Едва ли можно сомневаться в том, что именно внутренние обстоятельства запустили механизм массового неповиновения в арабском регионе. Но в целом вся ситуация — и линейная, и структурная — значительно сложнее схемы и предполагает присутствие и мощного внешнего фактора.

Экономики менее обеспеченных арабских стран были унаследованы со времен освободительных революций. И в более поздний период они еще воспроизводили модели, с которых начиналось их взаимодействие с внешним миром. Тем не менее, в рамках этого процесса на Арабском Востоке закреплялись экономические институты, которые усваивали методы работы западного капитала, копировали управленческие техники, формы организации хозяйственной деятельности. В равной мере с западным влиянием связывалось появление крупного национального предпринимательства, становление элементов корпоративного сознания, возникновение новых элит, встраивавшихся в систему прогрессирующего на региональном уровне капитализма.

Этот процесс значительно ускорился в последней трети прошлого века, когда арабские страны, пройдя через реформы собственности в начальный период независимости, создали национальные воспроизводственные структуры, расширили базу материального производства и в скором времени встали перед необходимостью создания более эффективных моделей роста и социального устройства. Все это оформлялось движением в русле догоняющего развития.

Заимствование новых технологических решений и методов управления развитием протекает в условиях большого отставания от Запада. Модернизация в арабском мире не набирает необходимых темпов, чтобы заметно уменьшить отрыв от промышленно развитых государств, множество показателей соответствия современным требованиям экономического роста до сих пор так и не достигнуто в большинстве стран. Остаются огромные разрывы в техническом оснащении предприятий, в энергозатратности, в уровнях инвестиционного обеспечения и т.п. как между западными и арабскими странами, так и между этими последними. Несходство стартовых уровней, параметров ресурсной базы, состояния производительных сил, несовпадение по качеству труда, по культуре отношения к нему и т.п. ярко отражаются на характере социальных и экономических процессов.

Но это не исключает последовательного внедрения в арабские экономические представления элементов западной философии прагматизма и активизма, которые связаны с индивидуалистическими устремлениями и не вполне соответствуют арабскому образу мышления, традиции видения мира и инструментам регулирования окружающей действительности. Очаговое развитие капитализма воспринимается с большей или меньшей терпимостью, но повальный процесс, тем более с негативными последствиями, явно встречает не только раздражение, но и откровенное неприятие.

На этом фоне открытое обращение арабского государства к либеральным ценностям и к капитализму как таковому в качестве универсального средства выправления экономической ситуации не принесло (и теперь это хорошо видно) ожидаемых плодов. «Улица» продемонстрировала нежелание идти навстречу экспериментам в условиях, когда масштабы и цели реформ не настолько отвечают уровню существующих институтов, чтобы гарантировать успех преобразований.

Если вернуться к роли внешнего фактора, то следует отметить, что привычное следование населения в русле инициатив государства на Арабском Востоке было для Запада своего рода гарантией того, что в регионе ситуация не сулит неожиданностей, и программы рыночного обустройства арабских экономик продолжат осуществляться в поступательном режиме. Т.е. Запад считал, что арабский мир созрел для подражательной модернизации, и потому не отказывался от замысла побуждать его двигаться в русле либеральных догм и рыночных стратегий.

Однако экономические преобразования по рыночным схемам принесли облегчение лишь с точки зрения выправления некоторых макроэкономических показателей. В политическом же плане они оказались гораздо эффективнее в том смысле, что смогли поднять массы на активные действия против власти и инициировать в обществе взрывной протест. И развитие его пошло вопреки расчетам на мирное выжидание народом того момента, когда экономические меры смогут положительно сказаться на социальных условиях. Другими словами, протестный процесс возник как результат ухудшения, а не улучшения положения народа в ходе структурных реформ.

По существу же, именно западные рецепты преодоления экономической отсталости заложили мощную базу потрясений в арабском обществе, резко увеличив здесь в начале нового десятилетия текущего века скорость и интенсивность внутренних изменений.

Нынешняя политическая ситуация в арабском мире и реакция на нее со стороны Запада вполне определенно указывают на то, что серьезные волнения в ряде арабских государств стали весьма подходящим поводом для активизации усилий, необходимых для устранения последних оплотов арабской национально-освободительной идеологии и развала урубы как символа арабской солидарности. Тем более что скопированные с западных схем программы экономического роста привели к результатам, прямо противоположным идее социальной справедливости, популярной в арабском обществе, и дали повод Западу использовать даже провал широко пропагандируемой рыночной стратегии с пользой для себя.

Продолжение следует

Филоник Александр Оскарович, кандидат экономических наук
21 янв. 2013