Рубрика: Ираном

Эффективен ли в сирийском урегулировании новый формат «тройки»

Главы внешнеполитических и оборонных ведомств России, Ирана и Турции провели 20 декабря в Москве первую встречу, в ходе которой обсудили пути урегулирования сирийского кризиса. Подобный формат, конечно, вряд ли удастся каким бы то ни было образом институционализировать, однако он может стать неким ситуативным форумом для обсуждения актуальных событий, стоящих на международной повестке дня.

Шесть лет сирийского кризиса, и в особенности 2016 год, показали, что в мире не существует силы, способной установить контроль над всей территорией страны. Это в первую очередь связано с тем, что за последние годы конфликта в Сирию «вложились» практически все региональные и глобальные игроки. Более того, размер потраченных сил и ресурсов не оставляет ни одной из сторон, прямо или опосредованно участвующих в конфликте, возможности выйти из него без каких-либо дивидендов, что делает их заложниками ситуации. И с этой точки зрения единственно возможным рациональным решением будет условный раздел страны на сферы влияния. Особенно с учетом того, что ситуация, сложившаяся на сегодняшний день в Сирии, этому так или иначе способствует.

И прежде всего это связано с тем, что практически все противоборствующие стороны внутри Сирии чувствуют ограниченность своих ресурсов и возможностей, что делает для них невыгодной ставку на дальнейшую эскалацию конфликта. Кроме того, уже сейчас вырисовываются контуры зон влияния всех ключевых внешних игроков. И с этой точки зрения своеобразный альянс России, Ирана и Турции – первый шаг на пути к неформальному разделу северной части Сирии и признанию за каждой из стран права контроля над определенными районами.

В какой-то степени это нашло свое отражение и в итоговом коммюнике, которое стороны приняли по результатам встречи, планировавшейся с целью реанимации политического диалога, ввиду бесперспективности дальнейших попыток решения проблемы военным путем. При этом отсылки в итоговом заявлении к уважению территориальной целостности Сирии носят не более чем ритуальный характер.

Формат «тройки», который стороны решили опробовать в Москве, пришел на смену российско-американскому диалогу в рамках Международной группы поддержки Сирии (МГПС), где Москва и Вашингтон выступали в качестве сопредседателей. Ее наиболее уязвимым местом оказалась неспособность России и США оказывать полноценное влияние на своих союзников «на земле», что нередко приводило к провокациям со стороны как сирийского режима, так и повстанцев и, как следствие, саботированию достигнутых российским МИДом и американским Госдепом договоренностей.

Условный альянс Россия–Иран–Турция в каком-то смысле решает эту проблему, по крайней мере в масштабах сирийского северо-запада. Во многом это связано с тем, что «тройка» изрядно устала от нескончаемых боевых действий, требующих от каждой из сторон самого активного участия. Иран – один из ключевых союзников Дамаска, чью роль в том, что Башар Асад до сих пор находится у власти, невозможно переоценить, – поддерживает сирийское правительство с самых первых дней конфликта. Однако это стоит Тегерану серьезных военных и финансовых затрат, которые не самая богатая страна несет на протяжении последних шести лет. Не говоря уже о том, что постепенное восстановление связей с внешним миром вынуждает иранское руководство действовать более деликатно.

Турция, будучи также одним из «старожилов» сирийского кризиса, на протяжении всех последних шести лет самым непосредственным образом испытывает на себе последствия гражданской войны на своих южных рубежах. При этом события последних месяцев сделали Анкару не только уязвимой со стороны внешних угроз, но и с точки зрения внутренней конфликтогенности. Помимо участия в кампании по свержению Асада турецкому руководству пришлось решать целый ряд проблем, связанных с активизацией курдского фактора, наплывом беженцев, а также внутриэлитными разборками, самым негативным образом сказавшимися на работе правоохранительных органов, армии и, как следствие, на безопасности внутри страны.

Для России также невыгодна дальнейшая эскалация конфликта в Сирии. Мало того, что это влечет за собой гибель наших граждан, так еще и репутация Москвы оказалась изрядно подпорчена от «борьбы с терроризмом по-русски», что наглядно показал Алеппо, а еще нагляднее Пальмира, вновь перешедшая под контроль «Исламского государства» (ИГ, запрещено в РФ). И это притом, что пафос российского присутствия в Сирии, напротив, заключался в изменении имиджа России в глазах мирового сообщества в лучшую сторону.

Все это толкает Россию, Иран и Турцию к поиску общего знаменателя если не в отношении урегулирования всего сирийского конфликта (здесь стороны по-прежнему стоят на своем), то хотя бы в контексте фиксации существующего статус-кво. И здесь вырисовываются определенные компромиссы.

Во-первых, Россия и Иран могут выступить гарантами того, что наступательная политика Дамаска после взятия Алеппо не получит своего развития в направлении Идлиба, которая на сегодняшний день является «вотчиной» сирийской оппозиции и рассматривается Турцией в качестве сферы ее безусловного влияния. Учитывая неспособность сирийских правительственных войск добиваться высоких военных результатов, опираясь исключительно на собственные силы, подобный вариант развития событий представляется вполне реалистичным, даже в случае его неприятия со стороны сирийского режима.

Во-вторых, Турция, получая контроль над Идлибом и «карманом» между двумя курдскими кантонами на севере провинции Алеппо, способна гарантировать пресечение любых попыток контрнаступления на город Алеппо со стороны подконтрольных ей повстанческих структур в Сирии. Это, в свою очередь, позволит правительственной армии и ее союзникам рассредоточить части своих сил, сконцентрированных преимущественно на севере страны, для решения задач на других фронтах, например в Пальмире и Хомсе.

Наконец, по всей видимости, достигнута договоренность по борьбе с терроризмом. В обмен на готовность Анкары начать размежевание повстанцев от террористов в Идлибе с последующей борьбой с «Джебхат Фатх аш-Шам» (бывшая «ан-Нусра», запрещена в РФ) Турция добилась от Москвы и, что более важно, от Тегерана вывода части подразделений «Хезболлы» с территории Сирии. А учитывая, что в суннитском мире «Хезболла» считается террористической структурой, подобный «обмен любезностями» выглядит вполне равнозначным.

Однако противоречия между странами остаются достаточно сильными для того, чтобы опробованный в Москве формат трансформировался во что-то более серьезное. Особенно с учетом крайне непростых отношений между Анкарой и Тегераном, которые сопровождаются взаимными упреками и недоверием.

Турция и Иран – традиционные конкуренты за лидерство на Ближнем Востоке, априори стремящиеся к ослаблению позиций друг друга. Не говоря уже о том, что ни Анкара, ни Тегеран не испытывают особого восторга от появления нового игрока, заявившего о своих амбициях в регионе в лице России. Более того, на сегодняшний день даже не видно предпосылок для долгосрочного и стратегического сотрудничества «тройки», не говоря уже о том, что этот псевдосоюз может быть кому-то противопоставлен. Даже по сирийскому вопросу «тройка» будет постепенно обрастать все новыми участниками (США, страны Персидского залива и т.д.), без которых дальнейшее развитие этой инициативы просто невозможно. И в этом смысле формат Россия–Иран–Турция – неплохой «старт» в политическом диалоге по Сирии, на основе которого возможны какие-либо подвижки в этом направлении.

Об авторе: Леонид Маркович Исаев – востоковед, старший преподаватель департамента политической науки ВШЭ.

26.12.16

22 декабря состоялась конференция Иранского культурного центра при посольстве Ирана в Азербайджана и Международного онлайн аналитического центра «Этноглобус» (“Etnoglobus.az”)   на тему «Мультикультурализм в Исламе».

Конференцию открыл руководитель Иранского культурного центра Ибрагим Ибрагими. «Мултикультурализм и толерантность является основой Ислама. Ислам означает мир, благоденствие. Наша религия  призывает мирному сосуществованию не только мусульман, но и все человечество. В Коране заключается множество айатов носящих в себе призыв к миру. Жестокость , которая пропагандируется именем Ислама успешно подпитывается Западом, так как является их детищем «-отметил Ибрагими.

Ведущий научный сотрудник Института Истории НАН Азербайджана, доктор философии по истории, доцент Нигяр Ахундова рассказала о мультикультурализме в международных отношениях Азербайджана: «Сохранение национально культурных ценностей и их пропаганда во всем мире является необходимой частью внешней политики гсоударства. С этой точки зрения вводится в оборот понятие внешняя культурная политика.»

Научный сотрудник отдела «История и экономика Ирана» Института Востоковедения  НАН Азербайджана , доцент Салех Досталиев отметил роль Ислама в традициях мультикультурализма азербайджанцев. Он отметил, что азербайджанская нация сформирована в основном из кавказского, тюркского и персоязычного этносов:

«До Ислама азербайджанский народ жил в культуре зароострийзма и христианства. На территории Азербайджана истрически мирно совместно проживают не только основные религии, также разные ответвления христианства и иудаизма. С этой точки зрения Азербайджан может стать примером для мира».

Журналист и публицист Рейхан Мирзезаде  отметила о необходимостти пропаганды исламских традиций и образа жизни: «Ценности , которые были передану человечеству с приходом Ислама, Запад приобрел только в 20 веке. Если мультикультурализм означает относится друг другу с любовью и терпением, то Ислам пропагандирует именно это.»

Директор центра «Этноглобус», политолог Гюльнара Инандж отметила, что вероучение Ислама не построена на отрицание другие религий, наоборот требует почтения и признания как иудейства и христианства, также пророков Моисея и Иисуса.

«Ислам также призывает познания самого себя. Человек должен для начала мирно сосуществовать с самим собой. если человек внутри себя не терпим к самому себе , он не может быть терпим к другим»-, отметила Гюльнара Инандж.

Старший научный сотрудник Института рукопией НАНА, доктор философии по религии Акрем Гасанов своем выступлении также затронул тему признания Исламом предыдущих божественных книг и пророков.

Конференция продолжилась обсуждениями. На мероприятии принимали участие представители СМИ и общественности.

Сохбет Мамедов
Cобственный корреспондент «НГ» в Азербайджане

Совет директоров Азиатского банка развития (АБР) утвердил выделение 1 млрд долл. Азербайджану на реализацию второй стадии разработки газоконденсатного месторождения «Шах-Дениз» в азербайджанском секторе Каспия. Решение было принято единогласно. В сообщении АБР говорится: из предоставляемой суммы 500 млн долл. являются кредитом для ЗАО «Южный газовый коридор», а 500 млн долл. выделяются в виде частичной гарантии по коммерческим кредитам, предоставленным на реализацию данного проекта.

«АБР уже проявил поддержку расширению газового месторождения «Шах-Дениз» в 2015 году», – сказал генеральный директор Департамента АБР по операциям в частном секторе Майкл Барроу. А генеральный директор АБР по Центральной и Западной Азии Шон О»Салливан, в свою очередь, отметил, что расширение месторождения «Шах-Дениз» является ключевым для экономики Азербайджана. По его словам, данный проект позволит обеспечить страну долгосрочными доходами и будет способствовать диверсификации экспорта газа в Европу.

«Поддержка АБР поможет генерировать экономические возможности для частного сектора, создать тысячи рабочих мест, а также способствовать росту связей Азербайджана с соседними странами и Европой», – приводят местные издания слова Шона О»Салливана.

Следует отметить, что в нынешнее кризисное время кредит АБР оказался как нельзя кстати, и он призван обеспечить бесперебойность работ по реализации второй стадии проекта «Шах-Дениз», общая стоимость которой оценивается в 26 млрд долл. В АБР считают, что данный проект поможет обеспечить занятость более чем 19 тыс. человек на стадии строительства и создать 1,8 тыс. постоянных рабочих мест.

Как уже писала «НГ», в настоящее время добыча газа на месторождении «Шах-Дениз» осуществляется в рамках первой стадии разработки, стоимость которой составляет 4,1 млрд долл. при годовой добыче около 10 млрд куб. м газа. Эти суммы, как и объемы добываемого газа, во много раз вырастут после реализации второй стадии разработки месторождения. По предварительным данным, годовой объем добычи в рамках «Стадии-2» составит 16 млрд куб. м, из которых 10 млрд будет направляться в Европу, а 6 млрд куб. м – в Турцию. Если при реализации проекта не возникнут форс-мажорные обстоятельства, то азербайджанский газ в Европу поступит в начале 2020 года. Тем самым начнет полноценно функционировать и «Южный газовый коридор» (ЮГК), преследующий цель диверсификации маршрутов доставки энергоресурсов в европейские страны.

Очередное третье заседание Консультативного совета (КС) министров энергетики стран – участниц проекта ЮГК состоится в феврале 2017 года. Как заявил журналистам министр энергетики Азербайджана Натиг Алиев, «заседание КС внесет вклад в координацию усилий, прилагаемых для своевременного завершения проекта ЮГК», который оценивается в 45–48 млрд долл.

Напомним, что контракт на разработку месторождения «Шах-Дениз» был подписан в Баку 4 июня 1996 года и ратифицирован Милли Меджлисом (парламентом) 17 октября того же года. Участниками проекта «Шах-Дениз» являются BP (оператор, 28,8%), Petronas (15,5%), SOCAR (16,7%), ЛУКОЙЛ (10%), NICO (10%), Total (10%) и TPAO (19%).

Итоговое инвестиционное решение (FID) по второй стадии проекта «Шах-Дениз» было подписано 17 декабря 2013 года. Оно предусматривает строительство двух платформ, бурение 26 подводных скважин, прокладку 500-километровых подводных трубопроводов на глубине 550 м, расширение Сангачальского терминала, расширение на всей территории Азербайджана и Грузии пропускной способности Южно-Кавказской трубопроводной магистрали, а также строительство Трансанатолийского (TANAP) и Трансадриатического (TAP) трубопроводов.

Баку

«Зная крайне негативное и даже агрессивное отношения Ирана к Израилю, который официально не признает за еврейским государством право на существование, вполне можно с высокой долей вероятности предполагать, что визит президента Ирана в Армению является реакцией политической элиты этой страны на визиты премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху в Азербайджан и Казахстан».

Как передает Eurasia Diary, такую позицию озвучивает Олег Кузнецов, российский политолог и специалист по новейшей истории Закавказья, в эксклюзивном комментарии по поводу целей предстоящего визита президента Ирана в Армению, который состоится 21 декабря. Также политолог высказался о неслучайной связи этого визита с прошедшим визитом Нетаньяху в Бак, итогом которого стала закупка у Израиля вооружений на 5 миллиардов долларов.

По его словам, официальному Тегерану важно было показать своему заклятому врагу на Большом Ближнем Востоке, что и у него есть союзники в регионе, такие же, как и он агрессивные и неуступчивые. Но этот визит, на мой взгляд, скорее демарш, чем заранее скоординированная дипломатическая миссия, а поэтому дальше политической демонстрации дело не пойдет.

«Проявление ирано-армянской солидарности в нынешнем геополитическом контексте еще более поляризует силы в регионе и тем самым вобьет клин в его относительное политическое единство и стабильность на фоне войны в Сирии. Этим своим шагом официальный Тегеран заставит Турцию, Азербайджан, Казахстан и другие тюркские страны пойти на дальнейшее сближение с Израилем, еще более противопоставив себя и Армению суннитскому миру. Но Тегерану и Еревану не привыкать быть в конфронтации с соседями», — считает Кузнецов.

По словам эксперта по новейшей истории Закавказья, этот политический демарш нанесет существенный удар по имиджу России, как союзнице Ирана по коалиции в сирийской войне. Россия тем самым оказывается между двух огней: с одной стороны, Иран, Армения и «Хизболла», с другой, — Турция, Израиль, Азербайджан и другие тюркские страны с диаметрально противоположными, чем у Ирана, целями в Сирии. По сути, сегодня Россия оказалась поставленной «на разрыв» между двумя внешними лагерями в сирийском конфликте, позиции которых она до сих пор пыталась примирить. После визита Роухани в Ереван сделать ей это будет еще более сложно, и Москва вполне может утратить статус «главного миротворца»  в Сирии, скатившись до положения лидера одной из противоборствующих международных коалиций, что станет серьезным ударом по имиджу Кремля.

«В ситуации, когда начался реальный процесс урегулирования в Сирии в результате или на основе успехов правительственных войск, позиции Ирана как маргинального внешнего участника этого конфликта и его влияние в регионе стали ослабевать. Чтобы поднять рейтинг своей страны, президент Ирана был вынужден поехать в Армению, чтобы таким способом воздействовать на ситуацию в регионе и торпедировать первые успехи околосирийского урегулирования, которые Ирану в его геополитической игре совсем некстати. Чтобы сохранять за собой роль реальной региональной державы, официальному Тегерану нужен сирийский конфликт и разобщенность международной антитеррористической коалиции, а для этой цели хороша даже блокировка в Ереваном. В этом и заключается, на мой взгляд, главный смысл визита президента Роухани в Армению», — заключил Олег Кузнецов.

http://eurasiadiary.ru/news/specialist-view/92543-

Битва за Алеппо

Победа, одержанная Башаром Асадом в Алеппо, была в первую очередь победой президента России Владимира Путина, бойцов Корпуса стражей исламской революции, присланных Ираном воевать в Сирии, и Хасана Насраллы, лидера группировки «Хезболла». Эти три силы объединились в нечестивый альянс, с помощью которого Москва обеспечила себе триумфальное возвращение на Ближний Восток, а Иран смог утвердить свой статус влиятельной региональной державы. Между Москвой и Тегераном существуют очень серьезные разногласия по поводу долгосрочной перспективы, например, кто будет контролировать Сирию и отдавать приказы Асаду. Но на данный момент, и так будет в ближайшие годы, интересы Москвы и Тегераны требуют усиленного сотрудничества.

У Башара Асада есть все основания быть довольным тем, что он смог выжить в течение шести лет, пока в его стране бушует кровавая гражданская война. Победа в Алеппо придает ему сил и лишает повстанцев надежды на победу в войне. Без надежды и без серьезной иностранной помощи у повстанцев все меньше шансов переломить ход боевых действий. Вместе с тем, бунт вовсе не подавлен, и мятежники по-прежнему пользуются поддержкой широких слоев сирийского населения.

Победу Башара Асада оплатили, в основном, жители Алеппо. Этот город Асад разрушил с помощью своих союзников с целью превратить Алеппо в назидательный пример для всех прочих городов страны, в первую очередь, для Дамаска, чтобы население столицы даже не помышляло о бунте. Но следует признать, что трагедия Алеппо стала всего лишь каплей в море на фоне общих трагедий гражданской войны, жертвами которой стали около полумиллиона сирийцев, около десяти миллионов человек, почти половина довоенного населения страны, потеряли свои дома, и около восьми миллионов сирийцев — примерно треть населения — стали беженцами и покинули страну.

Судьба Алеппо стала совершенно ясным доказательством отсутствия международного сообщества, которого, скорее всего, никогда и не существовало, по крайней мере, для защиты мирного населения страны, оказавшегося между молотом и наковальней и превратившегося в мишень для диктаторского режима и его союзников. Алеппо стирают в порошок, жителей убивают сотнями тысяч и изгоняют из своих домов, а мир молчит, если не считать вялых осуждений и выражений беспокойства со стороны лидеров Европы и США.

Для Израиля есть несколько очевидных выводов из битвы за Алеппо. Во-первых, любой, кто связывает свои надежды на будущее с международным сообществом, будет разочарован. Мир на стороне сильных и на стороне победителей. Израилю следует подумать о дополнительном усилении, как о необходимом, хотя и не единственном условии обеспечения существования и процветания в нашем регионе.

Во-вторых, война в Сирии будет продолжаться не вечно, и может завершиться победой Башара Асада и его союзников намного быстрее, чем считали в Израиле. Асад вернулся в Алеппо и может вернуться и на Голанские высоты, которые захватили повстанцы примерно два года назад. Может также закрыться окно возможностей, открывшееся перед Израилем несколько лет назад и позволявшее свободно уничтожать партии оружия для «Хезболлы» в Сирии.

В-третьих, на данный момент Башар Асад подвержен влиянию Москвы, Ирана и «Хезболлы». На первый взгляд, главная роль принадлежит Москве. Но Россия прислала в Сирию только авиацию и флот и считает происходящее в этой стране частью международной игры. Но Иран и «Хезболла» направили в Сирию тысячи бойцов сухопутных войск, как в виде солдат регулярных частей, так и в виде добровольцев в составе шиитского ополчения.

В-четвертых, победа в Сирии высвободить силу и энергию Ирана и «Хезболлы» для перехода к следующей цели. На данный момент они не заинтересованы в военном столкновении с Израилем, но после войны в Сирии наверняка усилят подстрекательство и помощь террористам.

Наконец, радикальные исламистские террористические группировки не исчезнут, и только усилятся, пока события в Сирии служат инструментом для вербовки сторонников и совершения новых терактов. Израиль находится за сотник километров от Алеппо, но и он рискует заплатить за трагедию в этом городе. Израилю следует учитывать все эти соображения и готовиться к будущему.

18.12.2016

Israel Hayom, Израиль

Эяль Зисер (אייל זיסר)

Начало нынешней зимы – 1 декабря – ознаменовалось сразу двумя событиями, определяющими внешнюю политику Москвы как минимум на ближайший год. В этот день президент Путин выступил с посланием к Федеральному собранию. И в этот же день он подписал Указ о принятии новой концепции внешней политики России.

И в первом, и во втором случае российский президент излагал те тезисы, которыми будет руководствоваться Москва на международной арене. Разумеется, в коротком комментарии, написанном, что называется, по «горячим следам», трудно сделать полноценный анализ планов российского руководства. Но некоторые предварительные выводы озвучить вполне возможно и нужно. Хотя бы для того, чтобы оппоненты и партнеры России в общих чертах понимали, чего стоит и, соответственно, чего не стоит ожидать от Кремля в ближайший год.

Начать нужно с того, что тон выступления президента Путина перед Федеральным собранием, и текст внешнеполитической концепции в отношении США и Запада в целом, во-первых, куда более миролюбив, чем обычно. А, во-вторых, достаточно неконкретен. Ни послание, ни концепция не содержат принципиально новых инициатив, прорывных решений, реализация которых позволила бы Москве выйти из того сложного положения, в котором она оказалась после присоединения Крыма и начала самостоятельной игры в Сирии.

Точнее, для всех проблем решение предложено, но это – откат к позиции 2012-2013 годов – примирение с Западом и тесное сотрудничество с ним в вопросах «борьбы с международным терроризмом», причем именно в западном понимании этого термина. «Важно нормализовать и начать развивать двусторонние отношения на равноправной и взаимовыгодной основе», – сказал Путин. – «Взаимодействие России и США в решении глобальных и региональных проблем отвечает интересам всего мира».  И в послании, и в концепции буквально из каждой строки сочится надежда на то, что что новая администрация США будет сотрудничать с Россией, а Дональд Трамп станет партнером в сирийском конфликте куда охотней, чем его предшественник Барак Обама.

Скажу больше: послание и концепция оставляют впечатление «промежуточности между двумя периодами», что вполне отражает сегодняшнее настроение правящих российских элит. Они считают, что наступил переходный период из оной фазы отношений с Америкой и Западом к другой. Геополитический кризис, санкции, падение экономики, изоляция России – все это с избранием Трампа подходит к концу и близится новая эра: пророссийский разворот в политике новой американской администрации, качественные и глубокие перемены в европейских элитах, экономическое восстановление из-за снятия санкций и появления возможности свободного заимствования средств на Западе, признание легитимности российской кампании в Сирии.

Разумеется, в послании и концепции присутствуют слова о том, что сотрудничество должно быть равноправным, что все должно происходить на основе международного права и уважении суверенитета, но в принципе все эти фразы носят характер ритуального заклинания и не имеют особого значения. Это своего рода «дежурный набор», за которым скрывается стремление Москвы скорее помириться с США, пусть даже и ценой уступок, которые потом можно будет от собственного населения либо скрыть, либо, с помощью пропаганды, представить как очередную дипломатическую победу.

Столь же ритуальными являются и фразы о необходимости активно действовать на других направлениях и с другими партнерами (Китай, Юго-Восточная Азия, Индия и даже Япония). Это даже не ритуал, а своего рода набивание цены в преддверии переговоров с Вашингтоном и Евросоюзом: у России есть другие направления и партнеры, она на них очень успешна, нам не так уж и важны договоренности с Западом. Впрочем, эти «хитрости» выглядят настолько наивно, по-детски, что зарубежные партнеры Москвы, как представляется, совершенно не намерены обращать на них внимание. Кстати, в многочисленных откликах западных масс-медиа на выступление Путина, прозвучавшие в его обращении притязания на равноправное сотрудничество без особого стеснения называют «абсурдными».

Одной из новаций концепции внешней политики России впервые отдельно упоминается Иран. «Россия проводит линию на всестороннее развитие сотрудничества c Исламской Республикой Иран, а также добивается последовательной реализации всеобъемлющей договоренности по урегулированию ситуации вокруг иранской ядерной программы на основе резолюции Совета Безопасности ООН 2231 от 20 июля 2015 г., соответствующих решений Совета управляющих МАГАТЭ и оказывает этому процессу всестороннее содействие», — гласит 94-й пункт документа.

Казалось бы – впору радоваться, поскольку сам по себе этот пункт, вошедший при подготовке концепции с большим трудом, вроде как должен означать, что Москва наконец-то осознала огромную важность Ирана как партнера, его неоценимое значение как фактора стабильности на Ближнем и Среднем Востоке. Что в Кремле наконец-то поняли, что без Тегерана и партнерства с ним всерьез проводить эффективную политику в ряде регионов – от Персидского залива до Афганистана и Южного Кавказа просто невозможно.

Подозреваю, что кое-кто в администрации президента Рухани попытается представить данный пункт как дипломатический успех Тегерана. Однако, это не вполне соответствует действительности, поскольку оптимизм от 94-го пункта полностью дезавуируется пунктом 95-м, который гласит: «Россия намерена и далее развивать двусторонние отношения с государствами Ближнего Востока и Северной Африки, в том числе используя механизм взаимодействия министров иностранных дел в рамках Российско-Арабского форума сотрудничества, продолжать стратегический диалог с Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива».

Иными словами, Москва не ставит на стратегическое партнерство с Тегераном, сотрудничество с ним она видит достаточно ограниченно. Словом – как обычно пытается усидеть на двух стульях. И то, что все попытки выстроить более-менее вменяемый диалог с монархиями Персидского залива за последние несколько лет просто с треском провалились – ничему Кремль и российский МИД не научило.

Впрочем, в подобной позиции Москвы для здравомыслящих иранских политиков во главе с Али Акбаром Велаяти и другими, не менее проницательными и тонкими людьми, нет ничего нового. Тегеран должен с максимальной пользой для своих национальных интересов использовать все двусмысленности, колебания и противоречия российской внешней политики. Не особо обольщаясь в отношении симпатий Москвы к Тегерану, но в то же время и не впадая в излишний пессимизм. То, к чему постоянной призывает иранских политиков Рахбар – выдержка, прагматизм, отказ от излишних иллюзий и стремление добиваться поставленных целей – универсальный рецепт для выстраивания отношений с Москвой. Какие бы концепции не принимали в Кремле и с какими бы посланиями не выступал российский президент.

РОССИЯ: «НОВЫЕ» ОРИЕНТИРЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ — для FarsNews

Главная тема переговоров премьер-министра Йылдырыма и российского лидера – ускорение «разморозки» санкций. Турция кардинально изменила свою внешнюю политику, и всерьез рассматривает ШОС как альтернативу ЕС, считают эксперты.
Союз Ирана, Турции и России невозможен из-за глубоких противоречий в отношениях Анкары и Тегерана, заявили эксперты в ходе круглого стола «Россия – Турция: отношения на современном этапе» в МИА «Россия сегодня». Перспектива создания мощного союза трех стран, геополитические интересы которых простираются далеко за пределы Ближнего Востока, вырисовывалась еще летом 2016 года. Анкара заявляла о готовности восстановить мир и стабильность в регионе в союзе с Ираном и Россией. Более того, идея создания такого альянса впервые прозвучала из уст президента Турции Реджепа Эрдогана в ходе телефонного разговора с президентом Ирана Хасаном Роухани. Однако высказывания турецкого лидера, как отметили эксперты, в последние месяцы отличаются противоречивостью.

В Турции сжигают доллары «Союз между Турцией и Ираном невозможен. Руководство стран имеет разные амбиции в регионе и разное видение политического урегулирования конфликта в Сирии», – отметил директор Центра изучения современной Турции, научный сотрудник сектора Турции Института востоковедения РАН Амур Гаджиев. Переговоры официальных Анкары и Тегерана состоялись сразу после попытки государственного переворота в Турции. Тогда Роухани подчеркнул, что «события той ночи показали, кто друг и кто враг, причем не только внутри самой страны, но и за ее пределами». Причем российско-турецкие отношения также начали улучшаться после неудачного переворота. Визит Йылдырыма в Москву Во время своего визита в Москву премьер-министр Турции Бинали Йылдырым обсудит вопросы продвижения российско-турецкого сотрудничества в торгово-экономической сфере, включая реализацию важнейших совместных проектов.

Путин и Эрдоган обсудили российско-турецкие отношения Очевидно, что центральная тема переговоров – возобновление отношений между странами, которые отличаются особой турбулентностью.  ВКС РФ проводят контртеррористическую операцию в Сирии, и здесь позиции двух стран кардинальным образом расходятся, так как Турция нацелена на смену режима Асада.  При этом Гаджиев подчеркнул, что в настоящее время Россия и Турция, чтобы не повторять ошибок, строят «основательное» стратегическое партнерство – экономическое взаимодействие на политической основе.  Министр: Антитурецкие санкции не скажутся серьезно на экономике РФ Руководитель политического направления Центра изучения современной Турции Юрий Мавашев считает, что турецкие власти разочарованы темпами «разморозки» двусторонних отношений.  «Сейчас наблюдается разочарование с турецкой стороны, я имею в виду медлительность «разморозки» санкций в отношении Турции. Туристический сектор требует особого внимания. Российские туристы почти ничего не забронировали на 2017 год, поэтому союз туриндустрии Турции заявил, что 2017 год можно уже объявлять годом потерь», — заявил эксперт. Сотрудник сектора Турции Института востоковедения РАН Амур Гаджиев отметил, что заявленная цифра в 100 миллиардов долларов в двустороннем товарообороте вряд ли в ближайшем будущем будет достигнута. Турецкие власти ведут непредсказуемую политику, но отказываться от важных и выгодных проектов они не будут, уверены эксперты. К примеру, «Турецкий поток» выгоден обеим сторонам, однако судьба этого энергетического проекта во многом зависит от разрешения сирийского конфликта.

Турция и не пытается заменить Евросоюз, вступая в ШОС Возможное вступление Турции в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) будет использовано для влияния Москвы на Анкару и наоборот. Но даже в случае вступления в ШОС, Турция не забудет о своем членстве в НАТО, считают политологи. «России выгодно, если Турция осуществит поворот в сторону ШОС. И эта карта, вероятно, будет разыгрываться. Однако вступление – это крайне долгий процесс», – отметила руководитель гуманитарного направления Центра изучения современной Турции Татьяна Шувалова.  Более того, подчеркнул научный Гаджиев, Турция рассматривает ШОС как альтернативу ЕС. Об этом говорил и президент государства Эрдоган. Но в настоящее время Анкара находится в статусе кандидата на вступление в Евросоюз, и уже получила некоторые дивиденды, от которых руководство страны не желает отказываться.

Read more: http://ru.sputnik.az/world/20161205/407974152/soyuz-irana-tursii-rossii-nevozmojen.html

Российский лидер Владимир Путин сыграл крайне значимую роль в урегулировании разногласий между соперниками в ОПЕК Ираном и Саудовской Аравией ради первого за 15 лет соглашения между картелем и не входящей в него Россией.

Путин, наследный принц Саудовской Аравии Мохаммад бин Салман, верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи и президент страны Хасан Рухани в решающий момент сказали свое веское слово в преддверии встречи ОПЕК в среду, сказали источники в ОПЕК и вне картеля.

Роль Путина в качестве посредника между Эр-Риядом и Тегераном была очень важна, что говорит о растущем влиянии России на Ближнем Востоке после военного вмешательства в сирийский конфликт чуть больше года назад.

Все началось со встречи Путина с саудовским принцем Мохаммадом в сентябре в кулуарах саммита G20 в Китае.

Они договорились о сотрудничестве в борьбе с перенасыщением мировых рынков нефти, в результате которого цены на черное золото снизились более чем вдвое с 2014 года, ударив по доходам двух стран. Нефть подорожала на 10 процентов на этой неделе, превысив $53 за баррель.

Финансовые проблемы сделали сделку возможной, несмотря на серьезные политические разногласия между Россией и Саудовской Аравией относительно гражданской войны в Сирии.

«Путин хочет соглашение. Точка. Российским компаниям придется сократить добычу», — сказал источник в российской энергетической отрасли.

Участники ОПЕК на встрече в Алжире в сентябре договорились ограничить добычу нефти впервые после финансового кризиса 2008 года.

Однако индивидуальные обязательства стран, необходимые для того, чтобы окончательно согласовать сделку на встрече в Вене в среду, все еще требовали больших дипломатических усилий.

Последние встречи участников ОПЕК провалились из-за разногласий между фактическим лидером картеля Саудовской Аравией и третьим по величине производителем Ираном. Тегеран долгое время настаивал на том, что ОПЕК не должна мешать ему восстановить добычу после снятия западных санкций.

Гибридные войны в Сирии и Йемене обострили десятилетиями длившуюся напряженность между суннитской Саудовской Аравией и шиитским Ираном.

Разговор с Путиным

Сигналы в преддверии встречи были неблагоприятными. Рынки нефти дали задний ход. Саудовский принц Мохаммад ранее неоднократно требовал участия Ирана в сокращении добычи. Переговорщики Саудовской Аравии и Ирана в ОПЕК перед встречей вели непрекращающиеся споры.

А потом Эр-Рияд вообще будто бы решил отказаться от сделки, угрожая нарастить производство, если Иран не присоединится к соглашению.

Но Путин понял, что саудиты возьмут на себя львиную долю сокращений при условии, что не создастся впечатление, что Эр-Рияд пошел на слишком большие уступки Ирану, который, в свою очередь, не будет праздновать победу на королевством.

Противоречия сгладил телефонный разговор между Путиным и Рухани. После него президент Ирана и министр нефти страны Бижан Зангане обратились за одобрением Хаменеи, сказал близкий к духовному лидеру источник.

«Во время встречи Хаменеи подчеркнул то, как важно придерживаться генеральной линии Ирана: не уступать политическому давлению и не соглашаться на сокращение (нефтедобычи) в Вене», — сказал источник.

«Зангане подробно изложил свою стратегию… и получил одобрение духовного лидера. Также участники согласились с важностью политического лоббирования, особенно в отношении господина Путина, и аятолла также это одобрил».

В среду Саудовская Аравия согласилась значительно сократить добычу, приняв на себя «тяжелый удар», как назвал это министр энергетики страны Халид аль-Фалих, в то время как Ирану разрешили немного увеличить производство.

Зангане в ходе встречи держался в тени, сказали делегаты ОПЕК. Он уже согласился на сделку накануне при посредничестве Алжира и старался не поднимать вокруг этого шумиху.

«Мы были тверды», — сказал Зангане государственному телевидению после встречи.

«Телефонный разговор Рухани и Путина сыграл важную роль… После звонка Россия поддержала сокращение (добычи)».

Звонок премьеру

Но ОПЕК не была бы ОПЕК без разгоревшегося в последний момент спора, угрожавшего срывом сделки. Проблемой стал Ирак.

В ходе переговоров на уровне министров второй по величине производитель ОПЕК настаивал на том, что не может себе позволить сократить добычу, учитывая то, во сколько ему обходится борьба с «Исламским государством».

Однако под давлением остальных членов организации министр нефти Ирака Джабар Али аль-Лаиби взял телефон и позвонил премьер-министру страны Хайдеру Аль-Абади.

«Аль-Абади сказал: „Добейтесь заключения сделки». И все было решено», — сказал источник в ОПЕК.

02.12.2016

Рания Эль Гамаль, Париса Хафери, Дмитрий Жданников

На фоне победы Дональда Трампа на выборах в США, в Иране радуются сторонники жесткой линии, которые надеются с помощью Трампа вернуть себе позиции во власти в Исламской республике

Перед тем как Дональд Трамп победил на выборах в США, вероятность чего казалась крайне малой, по меньшей мере, для большинства либеральных избирателей, сторонники жесткой политической линии в Иране поддержали его. Дело было не столько в проявлении злорадства, сколько в надежде на то, что Трамп, придя в Белый дом, осложнит нынешнему президенту Исламской республике Хасану Рухани задачу победы на своих выборах, которые пройдут в мае, пишет Генри Джонсон в статье для National Interest.

Рухани удалось заполнить места в учреждения, заполнение которых происходит посредством выборов, широкую коалицию умеренно настроенных людей, разделяющих его центристские ценности в области приватизации и дипломатического сотрудничества. В ходе прошлых выборов в феврале он помог отстранить сторонников жесткой линии от их должностей в парламенте и Совете экспертов.

Верховному лидеру Ирана аятолле Хаменеи также есть что терять на майских выборах президента. Он стремится изолировать Хашими Рафсанжани, приведшего Рухани к власти.

Так, победа Трампа является ударом по делу Рухани — Совместному всеобъемлющему плану действий. Трамп пообещал либо договориться о других условиях, либо поставить крест на соглашении, хотя для Рухани это одно и то же. Представить себе, что Рухани пойдет на менее приемлемые условия, можно тольо, если будет угроза войны с США. Трамп же, в свою очередь, попытается убедить мировые державы отказаться от прошлых обязательств и вернуться к режиму международных санкций.

Хотя непонятно — возможно, прежде всего, для самого Трампа — как договориться о «более выгодных» условиях сделки без международной поддержки, уже сама риторика Трампа осложняет ситуацию для Рухани.

С момента вступления сделки в силу он активно борется с представлением о том, что она стала провалом. Рухани оправдывает свои уступки двумя обещаниями: во-первых, в рамках соглашения сокращается риск военного столкновения с США, а во-вторых, после его заключения в экономику страны хлынет иностранный капитал, а сама страна будет вновь включена в мировой рынок.

Сторонники жесткой линии уже ставят под сомнения это соглашение, считая, что Рухани сдал ядерную программу страны в обмен на незначительные экономические послабления. Еще в июле относящееся к нелиберальным кругам издание «Кайхан» задавалось вопросом, что ядерная сделка дала народу и достоинству Ирана. И это было тогда, когда в Вашингтоне был президент, который стремился к успеху соглашения.

Несмотря на ожидания иностранных инвестиций, золотая лихорадка в Иране так и не наступила. Это было связано с тем, что хотя международные торговые санкции были сняты, но широкий спектр американских санкций остался в силе. Из-за них риск для банков оказался непреодолимо большим.

Проблема заключалась в самом соглашении, в котором, помимо снятия санкций и реинтеграции Ирана в мировую экономику, также сохранялась структура односторонних санкций, в рамках которой иностранные компании карались за огромный список видов деятельности с Ираном.

Неудивительно, что Рухани и глава МИД Ирана Джафар Зариф обрушились с критикой на США за попытки блокировать восстановление экономики Ирана. Дело не только в том, что США не отменили санкции, но в пункте соглашения, которое обязывает США отказаться от любых действий, которые мешают «нормализации торговле и экономическим отношениям с Ираном». По сути, Тегеран ожидает, что будут сняты не только санкции, но и открыт путь для экономической интеграции.

Не совсем ясно, возможно ли это без отказа от существующих санкций. Прошлой весной администрация Обамы выступила с предложением, в рамках которого банки смогут в течение какого-то времени осуществлять перевод средств в и из Ирана. Однако это предложение в такой степени нарушало запрет для банков США, что оно так и осталось предложением. Государственный департамент США, тем не менее, приложил все усилия, чтобы успокоить Иран и стать его посредником с банками. По словам самого главы американской дипломатии Джона Керри, он лично связывался с банками и представителями бизнеса, которые не хотели вести дела с Ираном.

Трудно себе представить, что возможный преемник Керри — Митт Ромни или Руди Джулиани — будет лично договариваться с банками и успокаивать Иран, если такие действия не прописаны напрямую в договоре. Любому, кому знаком любой из них, понятно, что администрация Трампа будет либо активно работать на саботаж соглашения, либо ждать, пока оно само потеряет всякий смысл. Если при Обаме банки с осторожностью относились к тому, чтобы идти против санкций, то при Трампе они будут попросту бояться. Поэтому Трамп лишь обострит чувство Ирана, что его предали.

Замедление темпов экономического роста в рамках соглашения вряд ли приведет к отказу от соглашения, однако оно опорочит репутацию Рухани, Зарифа и их группы умеренных сил. На подходе Рухани к внешней политике, его убежденности в способности дипломатии решать серьезные конфликты, будет поставлено жирное пятно. Теперь ему, вслед за верховным лидером Хаменеи, придется заявить, что недостатки в соглашении связаны с двойственностью США. Он также будет вынужден отказаться от смелых дипломатических шагов, благодаря которым соглашение и состоялось.

Без сомнения, иранские элиты, в том числе Хаменеи, придерживаются условий сделки. Страна хотела бы продолжать налаживать деловые связи с ЕС, а также поддерживать нынешний высокий уровень добычи нефти. Жертвой же упущенных экономических возможностей Ирана станут не инвесторы, надеявшиеся на то, что нашли золотое дно, и даже, возможно, не Рухани, если ему удастся выиграть на выборах, но сама идея, что Иран может решать свои споры с США, идя на компромиссы, вместо конфронтации.
Максим Исаев, 30 Ноября 2016,

Азербайджан завершил прокладку железнодорожного пути длиной в 8,5 км от приграничной станции Астара до иранской границы. На днях большая делегация на дизельном поезде протестировала вновь проложенный участок, который является одним из звеньев транспортного коридора «Север–Юг», призванного соединить Северную Европу с Юго-Восточной Азией.

На границе состоялась встреча делегаций двух стран, которые возглавляли руководители железных дорог Азербайджана и Ирана Джавид Гурбанов и Мохсен Пурсеид Агаи.

Как сообщил журналистам руководитель пресс-службы ЗАО «Азербайджанские железные дороги» Надир Азмамедов, в настоящее время стороны интенсифицируют работы по завершению строительства железнодорожного моста через реку Астарачай на границе Ирана и Азербайджана.

«Здесь уже возведены четыре опоры, установлены бетонированные перила. В настоящее время прокладываются перемычки», – сказал Азмамедов.

Наряду с этим стороны провели осмотр строящегося на иранской стороне грузового терминала, а также ознакомились с состоянием земляных работ на 1,3-километровом участке железной дороги.

Как заявил «НГ» источник в правительстве, стороны договорились в ближайшие недели завершить все работы.

Между тем интенсивность проводимых работ на границе объясняется тем, что задачу по строительству моста и прокладке до конца текущего года железной дороги до иранской границы перед азербайджанскими строителями поставил президент Ильхам Алиев. Именно к этому времени главы Азербайджана и Ирана договорились объединить железные дороги двух стран. Завершение этого процесса возвестит о вводе в эксплуатацию первой очереди проекта «Север–Юг».

Напомним, что 12 сентября 2000 года в Санкт-Петербурге Россия, Иран и Индия заключили соглашение о международном транспортном коридоре «Север–Юг». Соглашение вступило в силу 21 мая 2002 года. Азербайджан присоединился к соглашению в сентябре 2005 года.

Как уже писала «НГ», реализация проекта строительства железнодорожной линии в рамках проекта «Север–Юг» сулит большую экономическую выгоду в сравнении с другими альтернативными международными транспортными маршрутами. Этот проект создаст условия для более эффективного осуществления грузоперевозок от Персидского залива до Европы с точки зрения сроков доставки грузов, что, безусловно, выгодно и с финансовой точки зрения.

Такого же мнения придерживаются и местные эксперты, утверждающие, что транспортный коридор «Север–Юг» открывает большие возможности для всех его участников – как для стран – отправителей и получателей грузов, так и транзитеров. Ведь «Север–Юг» – мультимодальный маршрут транспортировки пассажиров и грузов от Петербурга до индийского порта Мумбаи.

По предварительным оценкам, пропускная способность железной дороги на первом этапе составит 1,4 млн пассажиров и от 5 до 7 млн т грузов в год, а в дальнейшем – 15–20 млн т. На всем протяжении железной дороги будут построены 22 туннеля и 15 мостов.

Следует отметить, что Иран, Азербайджан и Россия еще до завершения объединения ирано-азербайджанских железных дорог апробировали этот маршрут. Летом из индийского города Мумбаи поезд паромом был отправлен в иранский Бендер-Аббас, оттуда по железной дороге он доехал до иранского города Решт. Из-за отсутствия участка железной дороги до северной границы Ирана груз автотранспортом был доставлен в азербайджанский приграничный город Астару, где его вновь посредством железной дороги отправили в Москву. Таким образом впервые был проверен маршрут проекта «Север–Юг».
Баку

Сохбет Мамедов
Cобственный корреспондент «НГ» в Азербайджане

15.11.16

Иранцы ждали от Рухани не просто снятия санкций, а экономического чуда – быстрого развития и процветания. А этого не произошло. Теперь консерваторы все активнее поднимают болезненный для Рухани вопрос, который может лишить его шансов на переизбрание: следует ли считать ядерную сделку достижением, если Тегеран пошел на уступки, а риторика Вашингтона стала жестче?

В 2017 году Иран будет выбирать нового президента, и в предвыборной гонке уже произошли первые громкие события. От участия в выборах отстранили бывшего президента Махмуда Ахмадинежада – вдохновившись примером Путина, он хотел попытать счастья и в третий раз занять президентский пост после четырех лет перерыва.

Однако когда-то популярный Ахмадинежад оказался неприемлем как для иранских реформаторов, так и для значительной части консервативных кругов. Правда, отстранение Ахмадинежада все равно не означает, что нынешнему президенту Рухани удастся переизбраться и продолжить свой курс на умеренные реформы.

Вторая попытка вернуться

Отстранение Ахмадинежада от выборов показало, что в окружении верховного лидера Ирана Хаменеи бывшего президента воспринимают как угрозу. Причем угрозу достаточно серьезную, чтобы потребовалось личное вмешательство Хаменеи.

Верховный лидер уже не первый раз срывает выборные планы Ахмадинежада. Еще в 2013 году Хаменеи не позволил Ахмадинежаду провести свою операцию «преемник», исключив из президентской гонки президентского ставленника Рахим Машаи. Считалось, что Рахим Машаи должен был исполнить роль Медведева и уйти после первого срока, уступив место снова Ахмадинежаду. Тогда ради баланса Хаменеи пришлось снять с выборов и Хашеми Рафсанджани, которого традиционно поддерживали реформаторы и либеральные прагматики, чтобы избирательная кампания не вызвала нареканий ни в консервативном, ни в либеральном лагере иранского общества.

На этот раз Хаменеи церемонился уже меньше. Он прямо и в то же время по-восточному витиевато рекомендовал Ахмадинежаду не избираться. Со слов Хаменеи, этого не стоило делать «ради блага страны и собственного [Ахмадинежада] же блага». В иранской политической культуре такие слова – фактически ультиматум, после которого второго предупреждения не следует. Ахмадинежад внял совету и от гонки отказался.

Чем было мотивировано поведение верховного лидера? Очевидно, Хаменеи исходил пусть из малой, но все же вероятности, что Ахмадинежад может победить. Этот вывод подтверждают данные некоторых ближневосточных социологических агентств, по подсчетам которых рейтинги Ахмадинежада стали неожиданно расти после появления слухов о его намерении вновь переизбраться.

Это говорит о том, что некоторая часть иранского общества настолько разочарована в текущих реалиях, что предпочитает реформаторской команде Рухани бывшего президента, связанного с неоконсерваторами и прославившегося сомнительными популистскими программами и скандальными высказываниями (чего стоит отрицание факта холокоста). Это тревожный сигнал для иранских властей, и, хотя Хаменеи не сильно благоволит Рухани, допустить третье пришествие Ахмадинежада верховный лидер не мог.

Помимо личной неприязни между двумя лидерами, Ахмадинежад вполне мог если не выиграть выборы, то привнести в их итоги фактор неопределенности. А его возвращение на пост президента могло навредить и даже обратить вспять и без того непростой процесс нормализации отношений Тегерана с внешним миром. Возвращаться в ситуацию 2010–2015 годов, когда страна была поставлена на грань экономического коллапса, иранскому руководству совсем не хочется.

Травмы прошлого

Ахмадинежад прочно ассоциируется с санкциями, наложенными на Иран в 2006–2012 годах, которые нанесли сильнейший удар по иранской экономике. В 2010–2015 годах объемы производства нефти в Иране сократились с 3,8 млн до 2,6–2,7 млн баррелей в сутки, а нефтяной экспорт упал вдвое: до 0,7–1,3 млн баррелей в сутки. Соответственно, сократились и доходы иранского бюджета, который к 2010 году на 60% и более зависел от нефтедолларов.

Все это наложилось на масштабные популистские проекты Ахмадинежада, на необходимость срочной модернизации экономики страны, а также на неоправданно раздутые социальные программы. Результатом стал экономический спад, инфляция более 20% в год, падение курса риала, рост социального расслоения, истончение прослойки среднего класса и обострение традиционных иранских проблем – безработицы, нищеты, тотального госконтроля в экономике, деградации частного сектора и увеличения роли теневой экономики.

Снятие санкций, которого добился сменивший Ахмадинежада Рухани, несомненно, принесло облегчение. Отмена нефтяного эмбарго позволила Ирану за первую половину 2016 года восстановить объемы производства и экспорта углеводородов практически до уровня 2010 года (по разным оценкам, к осени 2016 года Иран добывал 3,6–3,8 млн баррелей нефти в сутки). Частичное восстановление связей с внешним миром вызвало интерес иностранных инвесторов к Ирану и оживило экономику. Темпы роста иранского ВВП стали положительными еще накануне отмены санкций (3% в 2014 году), а на 2016–2017 годы МВФ прогнозирует рост более 4% в год.

Иранское правительство демонстрирует еще больший оптимизм и исходит из того, что в 2016–2021 годах среднегодовой показатель темпов роста ВВП составит 8%. К началу 2016 года правительству Рухани удалось снизить темпы роста потребительских цен с исторического пика 45,1% в октябре 2012 года до 12,6%, что в принципе соответствует средним показателям до введения санкций 2010–2012 годов. На разведку в Иран потянулись иностранные инвесторы. В сентябре 2016 года правительство США приняло историческое решение разрешить концернам «Боинг» и «Аэробус» продавать пассажирские самолеты в Иран.

Чудо, которого не произошло

Ахмадинежад стал ассоциироваться с санкционным прошлым, а Рухани – с настоящим, свободным от внешнеэкономического давления. По этой причине первый даже не смог начать официальную выборную кампанию, а второй рассчитывает на победу в президентской гонке. Сторонники Рухани особо и не скрывают, что снятие санкций обеспечило ему высокие рейтинги и поддержку. По их мнению, Рухани как президент, выполнивший свои обещания (а именно под лозунгом снятия санкций он победил на выборах в 2013 году), просто обречен на второй срок. Однако на деле иранцы ждали от Рухани не просто снятия санкций, а экономического чуда – быстрого развития и процветания. А вот этого не произошло.

Иран действительно смог сделать шаг в сторону от пропасти экономического коллапса и даже добиться определенных успехов в снижении зависимости от нефти, но вот создать основу для стабильного экономического роста пока не получается. Темпы роста ВВП во многом держатся на позитивных ожиданиях и очень волатильны: если в 2014 году рост составил 3%, то в 2015 году – лишь 0,5%. Бюджет страны по-прежнему пуст, а низкие цены на нефть не позволяют его наполнить. Иностранные инвесторы также в основном ведут переговоры на перспективу. Тяжелой остается и социальная ситуация. Уровень безработицы даже подрос – с 10,6% в 2014 году до 11,7% в 2015-м.

Президентская команда продолжает курс на диверсификацию экономики, стабильное развитие и приватизацию, но такие реформы не приносят быстрого результата. А иранскому обывателю нужно чудо здесь и сейчас. Завышенные ожидания и отсутствие ощутимых улучшений и обеспечили неожиданный рост популярности Ахмадинежада, заставив опасаться его не только Рухани, но и Хаменеи.

Несмотря на просчеты в экономической политике, Ахмадинежад был понятнее простому иранцу – жителю окраин мегаполисов и основной массе населения провинции. Он говорил с обывателем на простом языке, умело манипулируя популистскими лозунгами. Его реформа госсубсидий хоть и была с изъянами, но дала в руки иранскому обывателю гарантированные ежемесячные выплаты живых денег. Для населения, значительная часть которого (до 60%) живет за чертой бедности, это как раз и было реализацией предвыборного обещания Ахмадинежада дать каждому в пользование кусочек национального богатства.

Поэтому отстранение Ахмадинежада не решает главную проблему Рухани. Если у него не получится добиться заметных улучшений в экономике, то к выборам первоначальная эйфория от снятия санкций может совсем иссякнуть.

А дать ожидаемое чудо будет сложно. Прежде всего, полностью санкции с Ирана так и не сняли. В первую очередь это касается использования Ираном долларов в качестве иностранной валюты, а также доступа к международной финансовой системе. Независимо от того, кто станет новым президентом США, американцы намерены сохранить часть экстерриториальных санкций, касающихся финансового сектора, как важный рычаг давления на Тегеран. Так что иранская финансовая система не сможет получить полноценный доступ к иностранным банковским институтам, а значит, и обеспечить необходимое сопровождение внешней торговле и притоку зарубежных инвестиций.

Западные финансовые институты (а вместе с ними и бизнес-корпорации) не торопятся укреплять реальные связи с Ираном, даже когда у них есть разрешение на это от собственного правительства. Например, весной 2016 года тогдашний британский премьер Кэмерон и министр иностранных дел Хэммонд направили письма руководству HSBC и Barclays с предложением активизировать работу с Ираном. Последние ответили весьма жестким официальным отказом. Они оказались не готовы начинать работу с иранцами, пока не будет понятно, что им не угрожают никакие внешнеполитические риски. Условия ведения бизнеса в Иране и без того сложны, чтобы утяжелять их еще и дополнительными рисками извне.

Однако санкции, как бы о том ни говорили в Тегеране, это не главный источник трудностей в иранской экономике. Они лишь усугубили те структурные проблемы, с которыми Иран борется с самых первых дней существования Исламской Республики: давление государства на экономику, неразвитый частный сектор, коррупция, клановость и клиентизм, негативная роль элементов исламской экономики, раздутые популистские социальные программы. Санкции убрали, а эти проблемы остались.

Устойчивый рост иранской экономики требует глубоких структурных преобразований, на которые действующее правительство едва ли решится. Помимо всего прочего, пересмотра требует банковская и валютная политика: обменный курс риала к доллару завышен, что мешает развитию экспортных отраслей и снижает конкурентоспособность иранских производителей. Отдельных усилий требует оптимизация работы государственных институтов, отвечающих за экономическую политику.

Экономический блок кабинета министров Рухани не производит сильного впечатления. Меры по выравниванию экономической ситуации принимаются медленно. Выбранные стратегии не всегда адекватны ситуации. При текущем состоянии иранской экономики было бы разумнее отпустить курс риала, принять дефицитный бюджет и понизить процентную ставку, но кабинет Рухани выбрал противоположное решение, не способствующее активизации экономической жизни страны. В этих условиях все чаще возникает вопрос: а есть ли у Рухани четкая программа по выводу иранской экономики из кризиса?

Дедушка тебя не любит

Против Рухани играет и то, что отстранение Ахмадинежада вовсе не означает, что Хаменеи автоматически поддерживает Рухани. Пока у Рухани нет сильного соперника, но верховного лидера явно раздражает активный курс президента на налаживание контактов с Западом. Такие отношения Хаменеи считает вынужденным злом, необходимым для того, чтобы вывести экономику страны из кризиса, но не более. Поэтому реформатор находится под давлением со стороны аппарата верховного лидера и верных ему консервативных групп. Хаменеи и его команда явно стараются принизить значимость ядерной сделки, периодически ставя под вопрос ее положительный эффект для экономического развития Ирана.

Противники Рухани из числа консерваторов стараются использовать сохранение односторонних санкций как доказательство близорукой политики президента, чья команда не смогла договориться об отмене всех ограничений во время переговоров по ядерной программе.

Позиции консерваторов усиливает и региональная нестабильность. Глядя на ситуацию в соседних странах, особенно в тех, где попытки реформ привели к полной дезинтеграции режимов, иранцы приходят к мысли, что лучше поступиться частью своих прав в пользу гарантируемых консерваторами стабильности и безопасности.

В результате многие в Иране считают, что Рухани может стать первым иранским президентом, не переизбранным на второй срок. Более того, некоторые иранские эксперты пророчат, что на смену ему придут консервативные силы со всеми вытекающими последствиями.

Пока такой сценарий выглядит маловероятным. Но верховный лидер, чье благословление обязательно для победы на президентских выборах, занял явно выжидательную позицию. Судя по всему, Хаменеи будет осторожно поддерживать консервативных оппонентов действующего президента. А судьба Рухани будет зависеть от того, сможет ли он сохранить массовую поддержку до выборов. Если да, то верховный лидер не пойдет в открытую конфронтацию с избирателями и позволит ему победить. Но если Рухани не сможет удержать свои рейтинги на высоте, то и поддерживать его непосредственно на выборах Хаменеи не будет.

Ничего хорошего Рухани не принесут и грядущие выборы в США. Кто бы ни стал следующим президентом, отношение к Ирану в Вашингтоне станет менее дружелюбным. Клинтон не будет воспринимать ядерную сделку как нечто священное – премию мира ей оправдывать не нужно. От достигнутых договоренностей она не откажется, но будет жестче относиться к Тегерану по вопросам прав человека, припомнив разгон зеленого движения и поддержку течений, которые в Вашингтоне считают радикальными. Клинтон точно не будет такой же терпимой, как Обама, к иранским попыткам мягкого шантажа в вопросах соблюдения ядерных договоренностей, что для Рухани означает потерю последних рычагов, которые могут заставить Белый дом снять оставшиеся санкции. Ничего хорошего для Рухани не обещает и победа Трампа, чья внешняя политика, судя по всему, будет строиться на принципах популизма.

В этих условиях в ближайшие месяцы иранские консерваторы еще активнее поднимут болезненный для Рухани вопрос: следует ли считать ядерную сделку достижением, если Тегеран пошел на уступки, а риторика Вашингтона стала жестче? Конечно, к отказу от договоренностей со стороны Ирана это не приведет – здесь ценят даже частичное снятие санкций. Но лишить Рухани на предстоящих выборах главного козыря – высоких рейтингов после подписания ядерной сделки – такой расклад может.

Николай Кожанов
25.10.16

Александр Лукашенко намекает Владимиру Путину, что за защиту границ надо доплатить

Александр Лукашенко заявляет, что уже нашел альтернативу российской нефти для своих нефтеперерабатывающих заводов (НПЗ). Якобы Иран готов отправлять в Белоруссию нефть чуть ли не даром. Необходимость замены российского сырья возникла у Лукашенко после того, как РФ сократила поставки из-за неоплаченного газового долга. Белорусские власти действительно испытывают острую нехватку валюты и ждут новых займов. В следующем году страна должна найти 3,4 млрд долл. для погашения части внешнего долга. К тому же долг Белоруссии за российский газ уже достиг 300 млн долл. Однако эксперты считают, что иранский проект Лукашенко нереализуем. Возможно, поэтому президент Белоруссии уже намекает на новый торг вокруг оборонной сферы.

Энергетический спор России и Белоруссии разрастается, затрагивая не только газовые цены, но и нефтяные закупки. «Мы ведем переговоры с Ираном, который мечется в поисках источника для поставки нефти и который снизит нам цену», – заявил в пятницу президент Белоруссии Александр Лукашенко, выступая в парламенте. Альтернативных поставщиков Минск начал искать на фоне газовых разногласий с РФ.

Белоруссия считает несправедливой контрактную цену за российский газ и поэтому она прекратила оплачивать поставки из РФ. В начале октября газовый долг Белоруссии уже достиг примерно 300 млн долл., о чем сообщил глава Минэнерго РФ Александр Новак. Контрактная цена – 132,77 долл. за 1 тыс. куб. м. Эту стоимость уже можно назвать льготной, близкой к внутренним ценам. Однако Минск хотел бы получить более ощутимую скидку.

Москва на послабление пока не идет, более того, РФ в ответ на газовое разногласие пересмотрела объемы нефтяных поставок в Белоруссию. Сначала Москва планировала продавать Белоруссии в течение 2016–2024 годов 24 млн т нефти ежегодно. Теперь график пересмотрен: в третьем квартале этого года поставки снижены на 2,25 млн т по сравнению с изначальным планом, передает РИА Новости.

В Минске опасаются, что нефтяной дефицит будет губителен для белорусской нефтеперерабатывающей промышленности. «Третий квартал мы работаем с критическим обеспечением нефти. Это уничтожит наши НПЗ», – предупреждает Лукашенко.

Если ситуация не сдвинется с мертвой точки, Минск может принять и другие меры. Так, Белоруссия решила повысить в среднем на 50% тарифы на транзит российской нефти по территории республики. Наконец, Лукашенко намекает, что услуги Белоруссии по охране границ обходятся Москве слишком дешево. По его словам, Белоруссия, защищая Россию на западном направлении, заплатила около 170 млн долл. за поставленные в республику зенитно-ракетные комплексы С-300. «Так получается, что, защищая вас, я должен прийти к вам (в Россию) и еще автомат купить», – цитируют Лукашенко информагентства. «Сирия важна, но Белоруссия – это святое, что не может потерять Россия», – добавил Лукашенко.

Экономика Белоруссии загнана в угол. «Стране в следующем году предстоит выплатить 3,4 млрд долл. валютного долга», – напоминают специалисты Центра развития Высшей школы экономики. И это при том, что и в 2016-м, и в 2015-м Белоруссия должна была выплатить тоже несколько миллиардов долларов.

Долговое бремя продолжает расти: к середине этого года чистый внешний долг Белоруссии достиг 50% ВВП, сообщали ранее специалисты агентства Fitch. Среди кредиторов республики был в том числе антикризисный фонд Евразийского экономического сообщества, сформированный в большей степени за счет России. В 2011 году он выделил Белоруссии 10-летний кредит размером 3 млрд долл.

В условиях экономического спада, который в январе–августе 2016-го достиг в годовом выражении 3%, надежды на восстановление финансовой стабильности у страны нет, и взять деньги на погашение уже имеющихся долгов почти неоткуда.

Сейчас Минск рассчитывает на финансовую помощь Международного валютного фонда (МВФ). Речь идет о десятилетнем кредите в 3 млрд долл. под 2,28% годовых. В конце июня миссия МВФ завершила в Белоруссии работу и предоставила руководству страны свои выводы. Однако условия МВФ властям Белоруссии не понравились. Лукашенко назвал их неподъемными и несправедливыми по отношению к народу. «Цена… перечеркивает всю политику, которую мы проводили до сих пор», – пояснил он на прошлой неделе. По сообщениям прессы, среди требований фонда либерализация белорусской экономики, изменение тарифов ЖКХ.

В итоге очевидно, что власти Белоруссии заинтересованы обнулить хоть какую-то свою задолженность, например за российский газ.

Опрошенные «НГ» эксперты скептически отнеслись к угрозам Белоруссии. «План закупать нефть у Ирана нереализуем, экономически нерентабелен и нецелесообразен. Во-первых, Белоруссия не имеет прямого выхода к морю. Во-вторых, трубопроводами эти два государства не связаны. В-третьих, возможные своповые (обменные) закупки российской нефти в силу политических причин для Белоруссии невыгодны. В-четвертых, нефтепровод «Одесса–Броды», проходящий через Украину, не готов принять иранские объемы сырья (хотя переговоры между Тегераном и Киевом ведутся). В-пятых, транспортировка по железной дороге слишком дорогая. В-шестых, белорусские НПЗ «заточены» под российское сырье», – перечисляет член экспертного совета Союза нефтегазопромышленников России Эльдар Касаев.

По его словам, «Лукашенко использует жесткую политическую риторику для давления на Москву с целью получить скидки на газ и нефть». «Напомню, несколько лет назад Белоруссия закупала черное золото у Венесуэлы, но это сотрудничество продлилось недолго, поскольку обошлось Минску в копеечку. Сорт венесуэльской нефти назывался «Санта-Барбара». Мы сейчас наблюдаем продолжение одноименной мыльной оперы, только теперь участниками стали Россия и Белоруссия, – говорит Касаев. – Если Белоруссия не хочет повторить пример Украины, которая с ноября прошлого года напрямую не покупает наш газ и вынуждена платить за это «умершей» экономикой и замерзающим населением, то Минску стоит смягчить риторику и пойти на конструктивный диалог с Россией – давним и надежным партнером».

Эксперт добавляет, что Минск ранее пытался договориться о поставках углеводородов еще с Азербайджаном и Казахстаном. «Не исключаю, что Белоруссия захочет получать нефть с Марса, чтобы в очередной раз уколоть Россию. Однако при таком сценарии остается лишь посочувствовать промышленности и гражданам дружественной нам республики», – замечает Касаев.

«Доставка в несколько приемов приведет к удорожанию конечной продукции как минимум на 30%. Кроме того, нефтеперерабатывающие заводы – это сложный цикл производства, настроенный под конкретный сорт нефти. Перенастройка будет стоить немалых денег, – продолжает аналитик компании «Алор брокер» Кирилл Яковенко. – Поэтому, возможно, ставка будет делаться на Новополоцкий нефтеперерабатывающий завод, который можно модернизировать в нужном ключе». Версию про Новополоцкий НПЗ подтвердил и сам Лукашенко. Ранее он поручил правительству «вернуться к проекту нефтепровода из Балтики и немедленно закончить модернизацию Новополоцкого НПЗ».

В то же время у Ирана, как замечает Яковенко, со своей стороны тоже могут возникнуть вопросы: насколько дисциплинированно Белоруссия станет платить, будут ли это «живые» деньги или какие-либо схемы?

«План абсолютно нежизнеспособен, поскольку Иран в любом случае ориентируется на рыночные цены», – считает ведущий аналитик компании AMarkets Артем Деев.

«В 2015 году Белоруссия закупила у нас почти 23 млн т сырой нефти, оставив для своих нужд только 6 млн т. Все остальное ушло либо в чистом, либо в переработанном виде на реэкспорт, – поясняет директор Института актуальной экономики Никита Исаев. – Бюджет Белоруссии получает доход за счет переработки и реэкспорта именно российской нефти, а не какой-то другой».

Анастасия Башкатова
Заместитель заведующего отделом экономики «Независимой газеты»

10.10.2016

В полуторамиллиардном мире ислама свыше 85% мусульман – сунниты, шиитов же – около 130 млн. Основная их масса населяет Иран (более 75 млн, свыше 80% всего населения, тогда как суннитов в Иране – 18%), Ирак (более 20 млн), Азербайджан (около 10 млн). В этих трех странах шииты доминируют и численно, и культурно, и политически.

В ряде арабских стран (Ливан, Сирия, Саудовская Аравия, Кувейт и др.) есть многочисленные шиитские меньшинства. Шииты населяют центральную, горную часть Афганистана (хазарейцы и др. – около 4 млн) и некоторые районы Пакистана. Есть общины шиитов и в Индии, хотя суннитов здесь гораздо больше. На юге Индии среди индуистов живут «черные шииты».

В горах Памира (в таджикистанской и афганской частях исторической области Бадахшан, в области Сарыкол на крайнем западе Китая) несколько малых народов исповедуют исмаилизм-низаризм – разновидность шиизма. Немало исмаилитов-низаритов и в Йемене (здесь, а также в Индии есть и другая разновидность исмаилизма – мустализм). Центр исмаилизма-низаризма находится в индийском Мумбаи, в Красном дворце их духовного лидера Ага-хана.

Другая разновидность исмаилизма распространена в Сирии. Важнейшая этноконфессиональная группа шиитов в Сирии – алавиты, крестьянство горной северо-западной области. К шиитам относят и друзов – очень своеобразную этноконфессиональную группу, населяющую область Шуф в Горном Ливане, нагорье Хауран на границе Сирии и Израиля, горную область Джебель-Друз на юго-востоке Сирии и группы селений вдоль путей, соединяющих эти три области.

В Турции есть, кроме большинства турок-суннитов и курдов-суннитов, турки-шииты (очень своеобразная этнографическая общность) и курды-шииты (некоторые племена), а также арабы-алавиты.

В России почти все шииты – азербайджанцы и таты; из них только жители Дербента на юге Дагестана и некоторых окрестных сел (в том числе одного большого лезгинского аула) – коренное население.

В арабском Машрике (на Востоке), кроме Ирака, шииты составляют большинство только в маленьком островном государстве Бахрейн, но здесь у власти находятся сунниты. В Северном Йемене шииты зейдитского толка намного многочисленнее суннитов.

Шииты – угнетенные?

Культура шиитской части уммы во многом отлична от суннитской. Ее центральные элементы – особенно строгий траур ашура в день поминовения имама Хусейна, павшего мученической смертью в 680 году, целый ряд других праздников (дни рождения и смерти пророка Мухаммеда, его дочери Фатимы, имамов – духовных лидеров и потомков халифа Али), паломничества в ряд священных городов, проклятие вдове пророка Аише и халифам, правившим после Али.

Шииты (кроме духовенства) должны соблюдать правило такийи – сокрытие при необходимости своей веры среди иноверцев, прежде всего суннитов. Только зейдиты – шиитская секта в Йемене (к ним принадлежат и хуситы) – не признают такийю.

Везде, кроме Ирана и Азербайджана, шииты веками были беднее и приниженнее, чем их соседи-сунниты. Единственное исключение – городские исмаилиты-низариты – подданные Ага-хана, одного из богатейших людей в мире. Но исмаилиты-низариты сел и небольших городов Сирии, Омана, гор Памира, а также исмаилиты-мусталиты Йемена, Гуджарата и Мумбая (в Индии, где они живут рядом с богатыми исмаилитами-низаритами) – бедные.

В Ираке шииты были беднее суннитов, в Ливане шииты-крестьяне долины Бекаа еще в середине XX века были самыми бедными и многодетными в стране, в Сирии алавиты до второй половины XX века были очень бедными крестьянами-горцами, в Йемене горцы-зейдиты были намного беднее суннитов, в Афганистане шииты-хазарейцы (монголы, утратившие свой язык) были беднее всех своих соседей, а на юге Индии «черные шииты» были беднее всех мусульман региона.

В последние десятилетия в разных странах (Ирак, Бахрейн, Сирия, Ливан, Йемен, Саудовская Аравия, Афганистан, Таджикистан и др.) шииты добиваются – в том числе с оружием в руках – власти и богатства, которым пользуются (или пользовались в недавнем прошлом) сунниты (а в Ливане – и христиане).

Во всех названных выше странах, кроме Ирана (где шииты – единая полиэтническая группа) и Азербайджана, шииты составляют этноконфессиональные группы с такой же четкой культурно-политической самоидентификацией, как в Европе – национальная идентификация. Это явление – историческое, уходящее корнями в глубокую древность и закрепленное в массовом сознании порядками Османской и других мусульманских империй.

Главные культовые центры шиизма находятся в арабском мире – кроме общих для всех мусульман Мекки и Медины – в Ираке; основной ритуальный язык шиитов, как и всех мусульман, – арабский, а не фарси. Но для иранских и неиранских народов обширного региона внутри исламской цивилизации, включающего в себя Иран, Курдистан, Таджикистан, часть Узбекистана (с городами Бухара, Самарканд и др.), Афганистан, часть Пакистана (западнее долины Инда) фарси является языком высокоразвитой персидской культуры.

Арабы-шииты, населяющие в Иране область Хузистан и некоторые другие, сильнее других арабов испытывают мощное влияние персидской культуры. Все это облегчает распространение многих ее элементов, в том числе относящихся к сфере культа, среди единоверцев-шиитов в арабских странах. Причем этот процесс затрагивает не только имамитов, но и исмаилитов, алавитов, зейдитов, курдов-шиитов к западу от границ Ирана. В последние годы среди зейдитов-хуситов Йемена, как говорят очевидцы, распространяется общешиитский (как в Ираке и Иране) вариант траура ашура, прежде здесь неизвестный.

Может быть, это один из признаков культурной и политической интеграции различных шиитских общин арабских стран?

Узлы противоречий

В Ираке противостояние суннитов Севера и более многочисленных шиитов Юга – основная доминанта политической жизни. Сходное положение – на Бахрейне. Коренные арабы-бахарина, имамиты (основное направление шиизма), составляют большинство. Арабские суннитские меньшинства, потомки переселенцев с материка, из Саудовской Аравии: ваххабиты – правящее меньшинство и сунниты шафиитского и маликитского мазхабов – два других меньшинства, причем все арабы-сунниты принадлежат к определенным племенам.

В Кувейте коренное арабское шиитское меньшинство, в прошлом непривилегированное, теперь, как и суннитское большинство, имеет многие преимущества перед многочисленными иностранцами. В Сирии – четыре шиитские этноконфессиональные группы арабов (правящие алавиты, имамиты-мутавали, исмаилиты-низариты и друзы), по две – в Ливане (мутавали и друзы), Йемене (зейдиты и исмаилиты-мусталиты), Саудовской Аравии (имамиты и зейдиты, а кроме того – иностранцы).

В Ливане соотношение численности и влияния этноконфессиональных групп существенно изменилось после того, как в 1930–1940-х годах оно было закреплено в конституционных актах сначала автономии, а с 1946 года – независимой республики. Небольшое государство Великий Ливан было создано Францией после Первой мировой войны в рамках подмандатной территории. Великий Ливан был сформирован из нескольких областей Османской империи с разным этноконфессиональным составом.

Современный Иран лидирует в шиитском мире. Фото с сайта www.khamenei.ir
Современный Иран лидирует в шиитском мире.
Фото с сайта www.khamenei.ir

Ядром государства послужил Горный Ливан, состоявший из Земли маронитов (исторически – вассального эмирата, во главе которого стоял знатнейший арабский род аш-Шейбани, тайно крестившийся, но официально считавшийся суннитским). Маронитская церковь некогда заключила унию с Римской церковью. К земле маронитов примыкает область Шуф, где марониты живут совместно с друзами – очень своеобразной синкретической общностью, во главе которой в течение веков стоял феодальный род Джумблат. Отсюда друзы мигрировали в орошаемые дождями горные оазисы южной Сирии: Хауран, Джебель-Друз и др. Марониты и друзы были горными воинами-земледельцами, с независимостью которых должны были считаться все правители региона.

К Горному Ливану, где христиане составляли подавляющее большинство населения, французские политики присоединили примыкавшие к нему приморскую низменность, речные долины и предгорья. Здесь в городах и селах чересполосно или отдельными кварталами жили мусульмане-сунниты (относительное большинство), христиане разных Церквей (прежде всего православные и католики-униаты), друзы на Юге, алавиты на Севере. На юго-востоке компактно проживали шииты-мутавали. Они были беднее всех, уровень образования у них был ниже других этноконфессиональных групп, сельские жилища – особенно архаичными. В 20–40-х годах ХХ века сунниты проявляли общесирийский патриотизм, а марониты и отчасти другие христиане, а также друзы (не все) были сторонниками самостоятельного Ливана.

В 1926 году Великий Ливан был переименован в Ливанскую Республику, политическое устройство которой формально копировало Французскую Республику. Но на деле оно базировалось на соглашении между влиятельными кланами, возглавлявшими основные этноконфессиональные группы. Первым президентом Ливанской Республики стал христианин Шарль Деббас (православный), но с 1934 года все президенты избирались из числа маронитов. С 1937 года премьер-министры назначались только из мусульман-суннитов. В парламенте и других органах власти были представлены прочие этноконфессиональные группы пропорционально их численности и влиянию. Они создавали собственные политические и другие организации (например, друзы стали социал-демократами) под руководством традиционных наследственных вождей.

Эта система эволюционировала под влиянием внутренних и внешних факторов. В первые десятилетия существования Ливанской Республики всех вместе христиан было несколько больше, чем мусульман, а друзы были несравненно влиятельнее шиитов-мутавали. Со временем уменьшились относительная численность, политическое и экономическое влияние маронитов, других католиков, православных христиан, армян и друзов. Зато резко усилились шииты-мутавали, которые в начале 1930-х годов составляли 17–18% населения Ливана и в городах почти не жили. Бедность и низкий уровень образования сочетались у мутавали с многодетностью, в результате их численность росла быстрее, чем у других групп, и они заселяли города.

Как и другие группы, ливанские мутавали эмигрировали в Южную Америку, в Западную Африку, где занялись торговлей, богатели, поддерживали своих родственников в Ливане. Эмиграция христианских групп началась намного раньше, направлялась в разные страны и регионы мира (Франция, США, Латинская Америка и т.д.) и имела сходные последствия. Но у христиан, друзов и суннитов, издавна живших в городах, владевших имениями и получавших лучшее образование, многодетные семьи сменились малодетными.

Марониты и другие христианские группы теряли свое влияние, мусульманские – усиливались. Соответственно этому президент-маронит постепенно уступил свою первую роль премьер-министру-сунниту. По мере уменьшения численности и политической роли христиан их противоборство с мусульманами отступало на второй план перед противоречиями между мусульманами – суннитами и шиитами.

Не только христиане и друзы, давно связавшие свою судьбу с Западом, но и мутавали и алавиты вооружались – с помощью единоверного Ирана. Как и друзы, они создали собственные политические и прочие организации; особенно активно действовала радикальная шиитская организации «Хезболла» («Партия Аллаха»), вооруженная и поддерживаемая Ираном. Подобно некоторым другим арабским боевым организациям, она применяла против своих противников – суннитов, христиан и Израиля – террористические действия.

После создания государства Израиль (1947) и арабо-израильских войн (1947–1973) в Ливан хлынули палестинские беженцы, в большинстве сунниты, ставшие здесь численно значительной и политически влиятельной частью населения. Сирия, Иран, Израиль и великие державы (в том числе СССР, Франция и США) оказывали разнообразное влияние на Ливан вплоть до вторжения войск, вооружения местных и палестинских ополчений (христианской Армии Южного Ливана и др., шиитской «Хезболлы» и т.п.) В результате в 1975–1990 годах Ливан потрясла гражданская война, в которой «Хезболла» сражалась против христианских и суннитских ополчений.

Сунниты оставались относительным большинством, но среди них общесирийский патриотизм и политическая ориентация на Сирию сменилась на дистанцирование от сирийских властей, которых они считали покровителями шиитов и христиан. Сегодня сунниты – доминирующая группа Ливана. Окончание гражданской войны постепенно ослабило противоборство между этноконфессиональными группами, перевело их в общественно-политическую сферу, но события последних лет в Сирии и Ираке вновь активизировали соперничество между ними. Шииты-мутавали продолжают численно расти, утверждаться в разных сферах жизни и оспаривать власть у суннитов.

После Первой мировой войны Франция, устанавливая в Сирии режим подмандатной территории, натолкнулась на патриотическое сопротивление части суннитов. В противовес им французы старались опереться на христианские и шиитские этноконфессиональные группы.

Часть алавитов, населявших горную область между Ливаном и низовьями реки Нахр аль-Кальб, получила территориальную автономию (Государство Алавитов, L’Etat des Alaouyes); такую же автономию французы предоставили самой восточной из горных областей, где жили друзы – Джебель-Друз. Кроме того, они вернули Турции северо-западную пограничную область Хатай (как ее назвали турки) с древними городами Антиохия и Александретта, хотя все вместе арабские общины (в том числе сунниты, алавиты, христиане и др.) были здесь многочисленнее турок и прочих (курдов, езидов и т.д.), вместе взятых. Тогда же часть шиитов-мутавали переселилась в Ирак.

Парадоксально, что создание политических партий формально современного типа дало новый импульс размежеванию этноконфессиональных групп. Это видно на примере эволюции партии Баас в Сирии и Ираке.

Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) – самая молодая из арабских стран. Еще около века тому назад здесь был конгломерат союзов бедуинских племен и княжеств (эмиратов) Пиратского Берега – буферной зоны между ваххабитской Саудовской Аравией и ибадитским (хариджитским) имаматом Оман (и Маскатским султанатом). Установив протекторат над Маскатским султанатом и Катаром, англичане сделали своим протекторатом и группу княжеств, которую назвали Договорный Оман. Подавляющее большинство местного населения составляли арабы-сунниты; лишь на границе с горным Оманом некоторые ответвления местных племен исповедовали ибадизм да на морских берегах отдельными рыбацкими деревнями жили шииты-бахарина. Теперь те бахарина, которые имеют гражданство ОАЭ, пользуются всеми преимуществами граждан, получают образование, поступают на государственную службу и т.д. Но многие бахарина – иностранцы.

На самом архипелаге Бахрейн шиитское большинство борется за равноправие. Оно связано с бахарина в других странах Персидского залива и с Ираном, а также с шиитским большинством арабов Ирака. На востоке Саудовской Аравии и в Кувейте шиитское меньшинство (континентальные бахарина) оппозиционны господствующим суннитам. Другие арабы-шииты в ОАЭ – иракцы. Но большинство шиитов здесь – это иранцы, часть индийцев и пакистанцев. В городах они образуют общины, имеют свои школы (с обучением на фарси, гуджарати и других языках), даже филиалы университетов своей родины.

В Йемене шиизм в зейдитской форме на протяжении X–XI веков отличался относительной веротерпимостью, но непримиримостью к иноземному господству. В 1538 и последующие годы Йемен пытались завоевать турки, но районы, населенные зейдитами, им не покорились. В борьбе с захватчиками объединились зейдиты и сунниты, и после столетнего господства турецкие войска покинули Йемен. Вслед за тем зейдитский имам ал-Мутаваккил Али Исмаил распространил свою власть на Аден и ряд суннитских султанатов, а в 1658 году – на Хадрамаут. Даже в начале XVII века султан Хадрамаута был последователем зейдизма. Но в конце XVII – начале XVII века Йемен снова разделился на преимущественно зейдитский Север и союз суннитских владений Южного Йемена.

В XIX веке весь Аравийский полуостров был разделен на сферы господства Османской империи и Великобритании. Первой достался Северный Йемен, второй – Южный, а также эмираты Восточной Аравии: Кувейт, Маскат, эмираты Договорного Омана.

Первая мировая война привела к распаду Османской империи и вызвала на Острове арабов новую политическую ситуацию, которая окончательно установилась лишь в 1920 – начале 1930-х годов. Государства Северной и Центральной Аравии объединились в обширное ваххабитское Саудовское королевство. Оно заняло также часть шиитской области на берегу Персидского залива и небольшую зейдитскую область на Севере тогдашнего Йемена. Одновременно зейдитский имам Яхья тоже был провозглашен королем и попытался объединить весь Йемен, включая султанаты Юга, находившиеся под британским протекторатом. Но успеха в этом Яхья не имел и по договору 1934 года признал разделение Йемена на Северный – независимое королевство и Южный – британскую колонию Аден и протектораты. В дальнейшем рост города Адена привлек в него выходцев из зейдитского Севера. Объединение обоих Йеменов в одно государство состоялось только в 1990 году.

Таким образом, на обширной территории от Балкан до Индостана этноконфессиональные группы имеют не меньшее значение, чем нации. Шиитское содружество мусульманских народов – это не объединение наций (этнических), а духовно-политическое содружество этноконфессиональных групп шиитов внутри исламского мира. Оно служит важным фактором культурной и политической жизни.
Об авторе: Юрий Михайлович Кобищанов – доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института Африки РАН.

7.09.16

«С Россией и Ираном мы сможем остановить кровопролитие»

Отставной офицер сил специальных операций, ветеран, старший лейтенант Абдулла Агар (Abdullah Agar) на фоне событий, происходящих в Джераблусе, подчеркнул важность сближения Турции с Россией и Ираном. Агар отметил: «Есть шанс остановить кровопролитие, если Турция будет держаться вместе с Россией и Ираном».

Далее он добавил: «Когда будет общее понимание, общие интересы, общая стратегия и ее реализация, дело придет к совершенно другой точке. Турция, Россия и Иран… Такой состав способен создать или форсировать стабилизацию в Сирии. С целью стабилизации он может оказать давление на США, обеспечить решение за столом переговоров. Обеспечение стабилизации предотвратит создание марионеточного государства».

Какая «оппозиция»

Абдулла Агар подверг критике сообщения, которые прошли в некоторых СМИ до начала артобстрелов в Джераблусе. В них проводилась мысль о «начале войны против ИГИЛ при использовании оппозиции и поддержке ВС Турции с воздуха». «Предположения о том, что ВС Турции вместе с силами спецназа вошли в регион, были беспочвенными, — отметил Агар. — Речь не шла об операции за пределами границ. Пока у ВС Турции не было точных целей и конкретного представления о результатах, они не предприняли бы такую операцию. Гаубичные выстрелы представляли собой использование права „преследования по горячим следам» в рамках международного законодательства».

Абдулла Агар подчеркнул, что выражение «при использовании оппозиции» тоже является спорным: «Какая „оппозиция»? Там есть группы самых разных размеров — от пяти до трех тысяч человек, есть сотрудничество между группами. Какая оппозиция? Нужно подумать над тем, с какой целью публикуются такие новости. Множество действующих там структур верят, что Турция ведет мазхабную войну. И когда вы туда войдете, вы столкнетесь с решительной волей шиитского происхождения. Это будет означать возникновение войны между Турцией и Ираном и крах для региона».

Абдулла Агар ответил на наши вопросы.

Общий разум, совместные действия

З. Рухсар Шеноглу: Разве благодаря сближению Турции с Россией и Ираном сценарий турецко-иранского конфликта не остался в прошлом?

Абдулла Агар: Первые шаги были сделаны, но пока мы на ранней стадии. На поле боя идет борьба между группами, которых, как утверждается, поддерживаете вы, и силами, поддерживаемыми Россией и Ираном; идет гражданская война; здесь необходима выработка решения. С другой стороны, есть сферы, в которых вы сталкиваетесь с США, и сферы, в которых вы сотрудничаете с ними. Похожая ситуация характерна и для России. Понадобится время, чтобы Турция, Россия и Иран приблизились к одной оси.

Первый позитивный результат — сирийские самолеты ударили по Партии «Демократический союз» (PYD). Это большая поддержка для Турции. Это не первая атака; ранее сирийский режим и Отряды народной самообороны (YPG) вели бои в Эль-Камышлы. Но они впервые нанесли удар, причем туда, где были провозглашены кантоны, где собирается парламент. И ударили не российские самолеты, а центральная администрация, законное правительство.

Если воюющие силы сложат оружие…

— Какими должны быть дальнейшие шаги?

— Защита унитарной структуры и территориальной целостности Сирии. Если у воюющих сил удастся отнять оружие, если они смогут прийти к общему соглашению, проблема будет решена.

Но каким будет положение ИГИЛ и «Джебхат ан-Нусры» (террористические организации, запрещены в РФ — прим. ред.), какую позицию займет западный мир, Израиль? Неизвестно. По мере изменения позиций возникнет новый расклад.

ИГИЛ и «Джебхат ан-Нусра» — особая проблема. Объявляется перемирие, но оно никогда не распространяется на ИГИЛ, «Джебхат ан-Нусру». Как будет происходить борьба с ними? Израиль говорит: «Мы не хотим уничтожения ИГИЛ». В докладах ООН получили отражение сведения о «возвышенных» отношениях Израиля с «Джебхат ан-Нусрой». Между ними существуют связи. Неизлечимая боль Израиля — Иран и «Хезболла». Общий знаменатель в виде ИГИЛ и «Джебхат ан-Нусры» приобретает здесь иное значение.

Вооруженной борьбы с ИГИЛ и «Джебхат ан-Нусрой» недостаточно. Особенно ИГИЛ, которое в тактическом смысле уменьшается, а в философским отношении — растет. Симпатизирующие ему массы радикализируются. Расширяясь и работая на перспективу, они сеют семена вражды.

Государство — танкер!

— Будет ли сближение между странами региона способствовать государственному доминированию в Ираке и Сирии?

— В то время как маневренность лодки бывает в пределах пяти-десяти метров, маневренность танкера — порядка пяти километров. В этом смысле каждое государство — танкер. Их приближение к одной оси будет происходить очень долго. Но сейчас они движутся к правильному перекрестку. А на другой стороне высок потенциал конфликта между мировыми силами.

Замок будет сломан в Алеппо

— Вы сказали, что соглашение вокруг Алеппо изменит судьбу региона.

— В Алеппо между Турцией и Россией наблюдается раскол. Россия поддерживает YPG, наносит удары по оппозиции. Если Турция прекратит поддерживать оппозицию, то и России не нужно будет поддерживать YPG.

«Джебхат ан-Нусра» изменила свое название на «Джебхат Фатх аль-Шам». Этим она говорит: «Я разорвала связи с „Аль-Каидой»». Ее цель — собрать под своим крылом все суннитские силы в Сирии. Она стремится к некому эмирату на основе суннитских масс. Говоря: «Я местная сила, у меня нет связей с международным терроризмом», — она как змея меняет шкуру. Она объединяется с «Ахрар аш-Шам», у которой 60 бригад. Она пытается объединиться и с другими оппозиционными группами. Это проект по созданию суннитского каркаса.

— Связано ли израильско-турецкое соглашение с этой темой?

— Определенным образом — да, хотя и не напрямую…

З. Рухсар Шеноглу (Z. Ruhsar Senoglu)
Aydinlik Gazetesi

Россия впервые с момента окончания Второй мировой войны объявила о своем военном присутствии в Иране. Сегодня российские дальние бомбардировщики Ту-22М3 совершили первый вылет с базы Хамедан на западе Ирана. Самолеты нанесли удары по целям запрещенной в России террористической группировки «Исламское государство» в Сирии. Ранее российская стратегическая авиация выполняла боевые вылеты с базы Моздок в Северной Осетии. Теперь дистанция до целей в Сирии сокращена на 60%. Для сирийской кампании это означает, что российские сверхзвуковые бомбардировщики смогут брать больше боевой нагрузки и наносить одновременно большее число ударов. Соответственно, интенсивность и эффективность действий российской авиации возрастет в разы. Авиабаза Хмеймим в Латакии (бывший гражданский аэропорт) для размещения таких тяжелых бомбардировщиков не подходит.

Ближний Восток под контролем

Информационные агентства распространили информацию о том, что Россия и Иран согласовали размещение российских стратегических бомбардировщиков на авиабазе Хамедан на долговременной основе. Эту информацию подтвердили иранские официальные лица. Председатель Совбеза Ирана Али Шахмани заявил, что иранская сторона предоставит свою инфраструктуру России для борьбы с терроризмом. Российские стратегические бомбардировщики в Иране кардинально меняют геополитическую обстановку на Ближнем и Среднем Востоке. Радиус действия самолетов Ту-22М3 на сверхзвуковой скорости составляет 1850 км. Это позволяет покрыть все пространство Ближнего Востока. В зону, контролируемую российской авиацией, теперь попадают Израиль, Палестина, Иордания, Ливан, Сирия, Египет, Турция, Саудовская Аравия, Оман, Катар, Бахрейн, ОАЭ, Йемен, Иран, акватория Персидского залива. Под прицелом оказываются американские военные базы, все стратегические объекты ваххабитских монархий Персидского залива и инфраструктура террористов в регионе. Подлетное время до Эр-Рияда составляет менее получаса.

Ту-22М3 предназначен для уничтожения крупных военно-промышленных объектов противника, узлов управления и коммуникаций, уничтожение объектов и частей в глубоком оперативном тылу. Самолеты также могут эффективно вести воздушную разведку и участвовать в радиоэлектронной борьбе. Ту-22М3 способен нести как обычное, так и ядерное вооружение. Максимальная бомбовая нагрузка составляет 24 000 кг.

При этом Россия в случае военной необходимости по договоренности с Ираном может разместить на авиабазе в Иране и более совершенное оружие, например, стратегические ракетоносцы Ту-160, на вооружении которых находятся атомные бомбы и ракеты с ядерными боеголовками. Их боевой радиус составляет 7 500 км.

Ось Москва-Тегеран

Предоставление Ираном в распоряжение России военной базы Хамедан свидетельствует о тесном стратегическом союзе двух стран. Россия этим шагом увязывает свою геополитику с интересами Ирана в регионе. Несомненно, что российские ВКС будут защищать и интересы, и безопасность как России, так и Ирана. Защищенность Ирана от его ближайших противников – США, Израиля и Саудовской Аравии в силу российского стратегического присутствия возрастает. Одновременно Россия защищает себя на дальних подступах, перенося противостояние с США из собственного приграничья, ближе к окраинной части евразийского Римленда и непосредственно вплотную к важнейшим базам США и Великобритании в Персидском заливе (Бахрейн, Оман, Саудовская Аравия, ОАЭ).

Прорыв атлантистской блокады

Для России это событие имеет кардинальное значение. «Прорыв к теплым морям», к Ирану и Индии, геополитическая экспансия в южном направлении была главным стратегическим императивом российской геополитики начиная с XVIII века и основным смыслом «Большой Игры» с российской стороны. В противовес ей атлантистские державы, Великобритания и США, пытались предотвратить полноценный выход России на Ближний Восток и к Персидскому заливу. Российские стратегические бомбардировщики в Хамедане означают прорыв атлантистской блокады в этой части Римленда. Россия теперь получает непосредственный доступ к региону и возможность военным образом оперировать на этом пространстве, защищая как свои собственные интересы, так и союзников.

Во внутриполитической информационной повестке Ирана все больше количество материалов посвящено предстоящим в мае 2017 г. выборам президентов. Активно обсуждаются возможные кандидаты, коалиции. Значительное внимание уделено персоне действующего президента Ирана Хасана Рухани и работе правительства. Все чаще политики, аналитики задаются вопросом: кто поддержит Рухани, будут это консерваторы или реформаторы? Отдельная тема, которая является «лакмусовой бумажкой» для понимания противников и сторонников действующего президента, — отношение к «ядерному соглашению».

В интервью агентству ISNA руководитель администрации президента Мохаммад Нахавандян ответил критикам Рухани и правительства. «Мы должны различать информационную атаку, критику и высказывание мнения. Что касается информационной атаки на итоги «ядерной сделки» и лично президента Рухани, то важно понимать, что решение о подписании соглашения и его выполнении принималось на самом высоком уровне. В его обсуждении приняли участие все системообразующие ведомства Ирана. Конечно, есть те, кто пытался затормозить процесс, эти люди и сейчас продолжают критиковать венские соглашения», — отметил Нахавандян.

По его словам, «любой человек, который делает вклад в улучшение инвестиционного климата помогает устранить проблемы вокруг «ядерного соглашения».

Лидер реформаторской фракции «Надежда» в Меджлисе (парламенте) Ирана Мохаммад-Реза Ареф заявил о нежелании поддержать Рухани. «Все, кто обсуждают эту тему, должны ответить на вопрос: какова была наша позиция в 2013 году? Мы продолжим свою линию и не окажем поддержки не только Рухани, но и государственникам и сторонникам революции», — цитирует парламентария агентство Fars News.

Фракция «Надежда» объединяет в иранском парламенте реформаторов, а также политиков лояльных администрации Рухани. Консервативный политик Насер Имани поставил под сомнение поддержку реформаторами Рухани на президентских выборах в 2013 г. «Реформаторы нацелены полностью переманить Рухани на свою сторону, чтобы он полностью принял их политику», — заявил политик информационно-аналитическому порталу Asr Iran.

Во время работы иранского парламента 14 августа депутат от Тегерана, член фракции «Надежда» Махмуд Садеги раскритиковал президента. «Согласно 113 статье Конституции президент является вторым человеком в стране после верховного лидера. Он отвечает за соблюдение основных законов и работу исполнительной власти. К сожалению, в последнее время мы видим, что трибуну президента на важных заседаниях занимают его заместители», — заявил Садеги.

Спикер Меджлиса Али Лариджани парировал замечания Садеги. «Сегодняшние условия требую от нас национального консенсуса. Особенно, когда некоторые пытаются критиковать высокопоставленных чиновников и президента. Это ошибочная позиция. Все нам нужно правильно ориентироваться в ситуации», — цитирует спикера агентство Khabar Online. На защиту Рухани вновь стал вице-президент по правовым вопросам Маджид Ансари, заявив, что «некоторые СМИ из-за своей недальновидности ставят под вопрос работу правительства».

Свою поддержку правительству высказал председатель Совета по определению политической целесообразности Али Акбар Хашеми Рафсанджани. «Я знаком с программой и идеями Рухани по повышению эффективности системы управления страной. Одна из главных проблем действующего правительства — беспринципные политические оппоненты, которые постоянно атакуют правительство. Тем самым они ставят под вопрос доверие ко всей политической системе», — приводит слова Рафсанджани агентство ILNA.

18 августа шесть парламентариев продолжили тему, начатую Садеги. Они написали открытое письмо против президента Рухани, в котором обвиняют его в отсутствии на важных заседаниях правительства.

«Господин президент реализация политики «экономики сопротивления» должна быть главной целью правительства. Только там можно решить существующие проблемы. Люди ждут от Вас, как главы исполнительной власти, активного и эффективного участия в заседаниях и мероприятиях посвященным экономике сопротивления. Ждут, что вы революционными мерами решите вопрос контрабанды товаров, потратите все свое время и силы на служение интересам народа», — говорится в письме, опубликованном Tasnim News (близкое к КСИР).

Парламентарии обвиняют президента в том, что он полностью переключился на предвыборную работу. Во внутриполитическом раскладе можно наблюдать интересные коалиции. Список «Надежды», позиционировавший себя на парламентских выборах сторонниками Рухани, переходят к открытой критике президента. Не стоит забывать, что «ядерное соглашение» одобрил предыдущий состав Меджлиса, где большинство занимали консерваторы. Бессменный спикер Али Лариджани и тогда, и сейчас выступает на стороне иранского президента.

Критика закона о новых нефтяных контрактах продолжается

На прошедшей неделе одной из главных тем во внутренней политике Ирана вновь стало обсуждение закона о новых нефтяных контрактах (IPC). Спикер Меджлиса Али Лариджани снова провел законопроект через все возможные фильтры в парламенте, чтобы наконец-то правительство приступило к работе по новым контрактам.

Газета Javan сообщила, что «верховный лидер Ирана Али Хаменеи направил Лариджани письмо, в котором указал на недостатки, и после очередной работы над законом его снова придется редактировать». «Из 15 замечаний духовного лидера по IPC на сегодня в законе исправлено только три», — пишет издание, ссылаясь на источник в Меджлисе.

8 августа вице-президент Ирана Эсхак Джахангири заявил о внесении 150 поправок в закон о контрактах. «В закон об IPC внесено 150 правок. Введение новых контрактов не должно идти в парламент в виде законопроекта. По законам нефтяной промышленности, для запуска новых нефтяных контрактов достаточно одобрения правительства», — цитирует вице-президента агентство IRNA.

Однако 16 августа министр нефти Ирана Бижан Зангане принял участие в заседании парламента, на котором обсуждался новый законопроект. По итогам встречи Зангане заявил о решении внести коррективы в IPC, добавив, что «новые нефтяные контракты не будут направлены в парламент для окончательного утверждения». Ранее спикер Меджлиса Али Лариджани заявил о том, что «принятие IPC не требует голосования в парламенте».

Критики новых контрактов часто сравнивают этот закон с концессией Д’Арси 1901 г. В начале ХХ века английский предприниматель Уильям Нокс Д»Арси получил у персидского шаха Музаффара аль-Дина концессию на разведку, разработку, добычу, переработку и продажу нефти и газа в течении 60 лет.

Соглашение дало Великобритании исключительные права на разработку нефтяных месторождений в Персии. За концессию шахскому правительству британцы заплатили 20 тыс. фунтов стерлингов. В случае реализации проекта шах получал 16% с продажи нефти.

Презентация новых нефтяных контрактов должна была пройти в Лондоне еще в феврале 2016 г. На этом мероприятии планировалось заключение первых сделок с мировыми энергетическими компаниями. Однако конференцию пришлось отменить. Запуск IPC отлаживали несколько раз из-за принципиальной позиции оппонентов Рухани.

Один из ключевых спорных моментов в контрактах — ликвидация системы обратного выкупа, при которой иностранным компаниям запрещается владеть акциями иранских нефтегазовых компаний.

По новым соглашениям, Национальная иранская нефтяная компания будет создавать совместные предприятия с иностранными компаниями для добычи нефти и газа в Иране. В законе предусмотрен пункт, согласно которому зарубежные фирмы не смогут отказаться от своих обязательств, в случае введения новых антииранских санкций. Министр нефти Бижан Зангане неоднократно заявлял, что для развития нефтегазовой отрасли требуется более $200 млрд и основные средства планируется привлечь благодаря IPC.

Рухани и разведка

17 августа президент Ирана Хасан Рухани провел встречу с министром разведки Сейидом Махмудом Алави, его заместителями и руководителями управлений внешней разведки. Глава правительства отметил важную роль, которую ведомство играет в обеспечении спокойной и мирной жизни иранского народа. Перед обращением Рухани глава разведки отчитался за проделанную работу и доложил о текущем положении в стране и мире.

Президент напомнил о целях антииранской секционной политики. «Недоброжелатели Ирана преследовали две цели в ядерном деле. Во-первых, они хотели воспрепятствовать развитию ядерных технологий и научных исследований по этой теме. Во-вторых, оказать давление на страну, чтобы подорвать веру народа в политический строй исламской республики», — передает слова Рухани агентство Tasnim News. Но подписание «ядерного соглашения» разрушило замысел доброжелателей.

Глава правительства напомнил о важности венских соглашений. «Сегодня мы под руководством верховного лидера и при поддержке народа заняли достойное место на мировом рынке ядерной энергетики. В связи с этим растет доверие народа, сплоченность и национальное единство, которое подтверждает эффективность политической системы Ирана», — заявил Рухани, добавив, что большая заслуга в заключении ядерного соглашения принадлежит министерству разведки, которое «должно сыграть важную роль в развитии экономики в постсанкционный период».

На прошлой неделе 9 августа верховный лидер Ирана Али Хаменеи провел встречу с руководящим составом министерства разведки. Прошедшие встречи рахбара и президента с разведывательным ведомством могут свидетельствовать об активизации иранской агентуры за границей.

Кирилл Джавлах , 19 Августа 2016,

Решение рассказать об использовании базы в СМИ без согласования с Ираном было продиктовано «желанием покрасоваться», заявил министр.

«Разумеется, русским хочется показать, что они — супердержава и влиятельная страна, что они активно себя ведут в сфере безопасности и в этом регионе и в мире», — сказал министр в интервью правительственному «Второму каналу» Ирана.

«За разглашением этой информации видится неуважительное отношение и желание покрасоваться», — подытожил Дехган.

Министр подчеркнул, что на данный момент в Иране не базируется никаких зарубежных военных контингентов, так как это противоречит конституции страны. Говоря об использовании хамаданской базы, министр заявил, что необходимость предоставить базу для дозаправки российских боевых самолетов продиктована тем, что Россия решила активизировать боевые действия на территории Сирии.

Министерство обороны России 16 августа заявило, что российские бомбардировщики впервые нанесли удар по территории Сирии с территории Ирана. В военном ведомстве базу Хамадан назвали «аэродромом базирования».

Информация о базировании российских бомбардировщиков в Иране породила рассуждения об изменении конфигурации сил на Ближнем востоке. Представитель госдепартамента США заявил, что использование Россией иранского аэродрома «печально, но не неожиданно».

Ria Novosti