Рубрика: Израиль

Достаточно широко известно, что в современной внешнеполитической стратегии Ирана концептуальная установка на превращение в лидирующее государство Ближнего и Среднего Востока рассматривается как задача осуществления исторической миссии ИРИ. Она является приоритетной, однако с течением времени происходит заметная эволюция средств и методов ее воплощения.

Иранские неоконсерваторы, пришедшие к власти в ИРИ в 2005 г., синтезировали в своей внешней политике сразу несколько парадигм предшествующего периода: достижение статуса региональной державы (доктрина последнего шаха М. Р. Пехлеви), максимум прагматизма в экономике (концепция президента А. А. Хашеми-Рафсанджани), последовательная интеграция в мировую экономику (идеи президента С. М. Хатами). Применительно к странам Центральной Азии эти стратегии реализуются теперь уже с учетом неоднозначного имеющегося опыта постсоветского времени.

В начале 1990-х гг., сразу же после развала СССР, обнаружив огромное неосвоенное рыночное пространство, Иран стремительно активизировался в новых государствах Центральной Азии, в первую очередь – в Таджикистане, Узбекистане и Туркмении. Многие наблюдатели региональных процессов нередко утверждают, что, активизируясь в регионе, Иран заодно следовал и продолжает следовать и одному из важных идеологических концептов своей официальной внешней политики – идее «экспорта исламской революции» («…возрождение ислама в Средней Азии стало органической составной частью устремлений нынешних правителей Ирана», – писал в 1990-х гг. З. Бжезинский[1]). Подобная оценка уже превратилась в один из самых устойчивых стереотипов международной жизни. Однако применительно к странам Центральной Азии эти утверждения на поверку оказываются безосновательными. Постсоветская история стран Центральной Азии знает множество примеров влияния на религиозную сферу со стороны целого ряда других государств – Турции, Пакистана, Афганистана, Саудовской Аравии, Кувейта, но никак не Ирана с его шиитской доктриной, изначально неприемлемой в регионе преобладающего распространения суннитского мазхаба. В целом в 1990-х гг. иранское влияние ограничилось некоторой экспансией на местные рынки иранских товаров (по масштабам не идущей в сравнение с товарной экспансией китайской или даже турецкой)[2]. Другим скромным успехом иранской политики в регионе можно считать создание сети культурных центров, вовлекших в сферу своего влияния весьма ограниченный круг деятелей культуры и незначительную часть населения.

Нарастание антагонизмов в отношениях с США и непосредственное утверждение американцев в регионе в конце 2001 – начале 2002 гг. во многом предопределили характер иранской политики в регионе. Весь последующий период основные тактические установки иранской дипломатии в странах Центральной Азии были направлены на постепенное инсталлирование во все сферы, дающие возможность способствовать преодолению внешнеполитической и экономической изоляции Ирана.

Определенным исключением для этих выводов изначально является Таджикистан. Этнокультурная близость таджиков и иранцев сразу обусловила более высокий уровень отношений Ирана с Таджикистаном, нежели с другими государствами региона. Эта специфика иранско-таджикских отношений стала одним из факторов прямого участия иранской дипломатии в мирном процессе по выходу республики из гражданской войны 1992–1997 гг. Иран уже в период перестройки оказывал повышенное внимание Таджикистану, но оно обуславливалось в первое время стремлением расширить сферу своего политического и специфического идеологического влияния. С конца 1992 г. в таджикско-иранских отношениях наметился спад, переходивший временами во вполне ощутимое взаимное отчуждение, в основе которого лежало возникшее в ходе гражданской войны в среде значительной части таджикского общества политическое и идеологическое предубеждение в отношении Ирана. Первоначальные претензии иранских политических кругов на доминирование в Таджикистане быстро оказались дезавуированы и со стороны России. Е. М. Примаков указывает, что уже на начальном этапе российско-иранских контактов по таджикистанской тематике, когда стала ясна бесперспективность усиления иранских позиций в Таджикистане, влияние Ирана и даже «физическое присутствие» в Таджикистане пошли на убыль. В отношении общей стратегии был сделан вывод, что Иран стремится выйти из изоляции и «принять участие в позитивных процессах на международной арене»[3]. Опыт того времени во многом определил формат российско-иранского взаимодействия в Таджикистане в последующем, предотвратив вероятность возникновения прямой конфронтации интересов двух стран.

Тем не менее определенные круги в иранском политическом истеблишменте продолжают рассматривать Таджикистан не просто как важного политического партнера в регионе, но и как часть некоего «Большого Ирана». К настоящему времени Иран располагает некоторыми рычагами воздействия на правительственные круги, а также на Партию исламского возрождения Таджикистана[4]. Важное место в этом взаимодействии занимает преимущественно идеологический, в малой степени имеющий реальное политическое или иное наполнение, концепт «арийского единства», подразумевающий интеграцию ираноязычных стран региона и создание в перспективе некой этноориентированной оси Тегеран–Кабул–Душанбе. В июле 2006 г. по итогам встречи президентов Афганистана, Ирана и Таджикистана в Душанбе было принято решение о создании трехсторонней комиссии по сотрудничеству с координационным центром в Кабуле. При подписании документов президент Ирана Махмуд Ахмадинежад отметил, что «у нас все должно быть едино – экономика, культура и искусство; надо снять все преграды, которые нас разделяют», заодно подчеркнув, что «безопасность Таджикистана и Афганистана зависит от Ирана, а безопасность Ирана зависит от безопасности в этих странах». Президент РТ Эмомали Рахмонов в ответ подтвердил: «В дальнейшем комиссия будет уделять особое внимание региональной безопасности и военно-техническому сотрудничеству»[5]. Впрочем, эта трехсторонняя коалиция пока остается в большей степени декларацией, на фоне которой реальное сотрудничество выглядит относительно скромно. В Таджикистане иранской стороной согласован вопрос о строительстве горного тоннеля, который соединит таджикскую столицу с юго-восточными районами страны, стоимостью в 50–60 млн долларов США, Иран завершает строительство второй очереди Сангтудинской ГЭС, вложив в этот проект 220 млн долларов. Иран инвестировал 31 млн долларов (в том числе 10 млн безвозмездно) в строительство Анзобского тоннеля на автотрассе Душанбе–Худжанд. При подобных масштабах экономического взаимодействия трудно предположить, что Иран станет главным геоэкономическим полюсом для Таджикистана (как, забегая вперед, и для всех стран центральноазиатского региона)[6]. Известно, что полюс превращается в геополитический центр силы лишь при условии проведения активной и агрессивной внешней политики, нацеленной на подчинение других акторов той или иной подсистемы международных отношений своим внешним и внутренним интересам. Субъект полюса превращается в центр силы, если объем его внешнеполитического потенциала превосходит внешнеполитический потенциал субъекта-конкурента как минимум в 4 раза. Закон геоэкономического «полюса», в формулировке О. Арина, гласит: в геоэкономическом пространстве глобальный или региональный полюс означает субъекта, отличающегося от других субъектов превосходством своей экономической мощи над экономическим потенциалом вслед идущего субъекта как минимум в 2 раза или более[7]. То есть экономический потенциал не является синонимом мощи, но именно явление мощи порождает явление полюса. К Ирану в контексте его политики в Таджикистане это, вполне очевидно, неприменимо. Планы по сооружению 500-киловольтных линий электропередач из Таджикистана через Афганистан в Иран и Пакистан, как и строительство автомобильной и железной дорог Колхозабад–Нижний Пяндж–Кундуз–Мазари-Шариф–Герат–Мешхед, немногое меняют в этой картине, тем более что пребывают в стадии обсуждений и проработок уже около десятка лет. Основными торговыми партнерами Таджикистана во внешнеторговом обороте в 2007 г. были Россия, Узбекистан, Казахстан, Нидерланды, Турция и Китай. Иран в этом перечне занимает далеко не ведущие позиции.

Помимо Таджикистана, определенная специфика имеется также в иранско-туркменских отношениях, что обусловлено непосредственным соседством двух стран. Необходимо согласиться с мнением, что «главная особенность отношений между Туркменистаном и Ираном заключается в том, что взаимное влечение двух стран обусловлено отсутствием другого выбора. Обе страны «обречены» иметь активные двусторонние связи»[8]. Для Ирана немалый интерес представляет такая особенность международного статуса Туркменистана, как объявление постоянного нейтралитета основой своей внешней политики. Чисто прагматически нейтральный статус Туркменистана давал ее лидеру возможность успешно лавировать между полюсами силы современного мира, «не боясь вызвать раздражение сильной и авторитетной Америки». Для Ирана важно то, что нейтралитет служит сдерживающим фактором, позволяющим Ашхабаду дистанцироваться от участия в международных блоковых структурах[9]. Помимо иного, эта линия ирано-туркменских взаимоотношений подкреплена объективно выгодными обеим сторонам существующими экономическими отношениями. Можно предположить, что она вряд ли претерпит какие-либо кардинальные изменения в связи со сменой высшего руководства Туркменистана и определенными изменениями во внешней политике официального Ашхабада, хотя потенциальное сближение Туркменистана с Западом и способно, конечно, внести определенные новации в характер двусторонних отношений.

Отношения Ирана с Узбекистаном на протяжении всего их существования носят умеренно доброжелательный характер, не проявляя тенденции к активизации либо принципиальному изменению в своем качестве. Среди факторов, не способствующих сближению двух стран, можно отметить и откровенно проамериканский характер внешней политики Узбекистана до 2005 г.[10], и определенную исламофобию в узбекистанском руководстве[11]. В то же время в Тегеране, похоже, присутствует вполне адекватное понимание значимости этой страны в региональном контексте. Можно сказать, что на протяжении всего постсоветского времени Иран придает максимальное значение узбекистанскому направлению своей политики. Из суммы отношений Ирана со странами региона более половины всех визитов, усилий и инициатив приходится на Узбекистан, но реальной отдачи ни в сфере экономического сотрудничества, ни в политическом взаимодействии эта активность не дает. Реальной несущей конструкцией торгово-экономических отношений двух стран является лишь развитие транспортной инфраструктуры, начало которому положил ввод в эксплуатацию в 1996 г. железнодорожной ветки Теджен–Серахс–Мешхед, соединившей железнодорожные системы Ирана и государств Центральной Азии, и в 2006 г. – ветки Бафк–Бандар-Аббас, что позволило существенно сократить расстояние между Ташкентом и иранским портом Бандар-Аббас в Персидском заливе. Приоритетом развития транспортной инфраструктуры остается реализация положений трехстороннего ирано-узбекско-афганского соглашения 2003 г. о международных автомобильных перевозках и создании трансафганского коридора Термез–Мазари-Шариф–Герат с последующим выходом к портам Бендер-Аббас и Чахбахар, однако его реализация тормозится большим рядом факторов, включая и военно-политическую ситуацию в Афганистане.

Отношения Ирана с Казахстаном носят также вполне доброжелательный характер, но ограничиваются последовательным стремлением Казахстана активизировать евроатлантический вектор своей внешней политики. Российское и в последние годы китайское направления внешнеполитической активности Казахстана объективно не могут быть препятствием для поступательного развития отношений с Ираном. Активизация же сотрудничества с США в первую очередь является ощутимым фактором торможения для двусторонних отношений. «Путем воздействия на военную и стратегическую отрасли Казахстана, они (Россия и Турция. – А. К.) стремятся расширить свое влияние в этой республике. В связи с этим между США и Казахстаном были заключены несколько соглашений по обороне и безопасности. На очередной конференции Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе в Стамбуле в 1999 году была подготовлена основа для повышения роли Казахстана среди стран Совета Евроатлантического партнерства», – отмечается иранскими политическими экспертами[12]. Подчеркнутая многовекторность внешнеполитического курса Казахстана и его относительная экономическая состоятельность создают менее благоприятные условия для продвижения Ираном своих интересов в этой республике. Однако среди иранского политического истеблишмента присутствует четкое понимание того, в региональной (центральноазиатской) расстановке сил Казахстан имеет огромное значение, уступая, может быть, лишь Узбекистану. В этих условиях в Тегеране ревностно воспринимаются любые признаки стремления Казахстана к стратегическому сотрудничеству с западными странами. Основным инструментом противодействия этому стремлению являются экономическое сотрудничество и попытки его наращивания. Казахстан ежегодно экспортирует 1 млн тонн нефти через Иран по схеме SWAP: нефть доставляется танкерами по Каспию в иранские порты, а затем отправляется на иранские нефтеперерабатывающие заводы. Взамен Казахстан получает аналогичное количество высококачественной иранской нефти в Персидском заливе и экспортирует ее своим торговым партнерам. Кроме того, ведется подготовка проекта нефтепровода Казахстан – Туркменистан – Иран, по которому в перспективе Казахстан сможет экспортировать нефть в страны Юго-Восточной Азии. Для этого будут использоваться иранские нефтяные экспортные терминалы на побережье Персидского залива[13]. Стремление к региональному партнерству Ирана со странами региона (и с Казахстаном в том числе) осуществляется и в рамках Организации регионального сотрудничества (ЭКО). «Насколько расширятся взаимные отношения между Ираном и Казахстаном, настолько будут ограничены объемы отношений Казахстана с западными странами. В связи с этим внешнее поведение Ирана с Казахстаном нужно наладить таким образом, чтобы процессы взаимных отношений привели к обеспечению скрытых потребностей и восстановлению экономических и культурных ограничений этой страны. Подобный процесс может постепенно повысить уровень отношений и взаимного сотрудничества Ирана и Казахстана», – считают в Тегеране[14].

Иранско-киргизские отношения особой динамикой не отличались никогда. Политическое взаимодействие Киргизии и ИРИ осуществляется преимущественно в рамках участия обеих стран в ряде международных организаций. Экономическое и культурное присутствие Ирана в республике находится на довольно высоком уровне, но в любом случае заметно уступает российскому, китайскому и даже турецкому. Важным моментом, обуславливающим ограниченность взаимосвязей в политической сфере, является присутствие на территории Киргизии американской военной авиабазы. С этим присутствием связан и ряд кризисных одномоментных ситуаций в двусторонних отношениях последних лет. Так, в мае 2006 г. в контексте американских угроз о начале военных действий против Ирана прозвучали сообщения о вероятности использования американской авиабазы, расположенной в бишкекском аэропорту «Манас», для нанесения авиаударов по иранской территории[15]. Данный тезис получил столь широкое распространение и большой резонанс, что парламентский комитет по обороне и безопасности Киргизии принял решение вынести на рассмотрение палаты вопрос о денонсации соглашения с США о нахождении авиабазы на территории Киргизии, а затем тогдашний премьер-министр Киргизии Алмазбек Атамбаев сделал специальное заявление о том, что Киргизия ни при каких условиях не позволит использовать авиабазу США, находящуюся на территории республики, для ведения боевых действий против Ирана или Ирака[16]. С аналогичным опровержением выступила тогда и посол США в Киргизии М. Йованович[17]. Можно предположить, что само появление данной информации могло представлять собой зондаж мнений в политическом истеблишменте как самой Киргизии, так и широкого круга причастных и заинтересованных стран в регионе и за его пределами. В любом случае в итоге эта ситуация продемонстрировала лояльность киргизского руководства к Ирану, невзирая на его конфронтацию с США. Подобная лояльность присуща, пожалуй, правящим элитам всех государств региона и является устойчивым компонентом в общей для всех «многовекторной политике», с которой вынуждены считаться и внерегиональные партнеры, включая и США.

В свою очередь, после осени 2001 г. политика Ирана в Центральной Азии проводится с учетом американского военного присутствия в регионе. Это обусловливает необходимость наращивания сотрудничества Ирана с Россией, Китаем и Индией, чьи позиции, хотя и в различной степени, близки или совпадают с иранскими в вопросе нежелательного расширения влияния США в этой части мира. «Иран с пониманием относится к сохранению лидерства России в регионе, исходя из того, что только сильная Россия может быть гарантом обеспечения баланса интересов разных стран в Центральной Азии»[18].

Вообще иранскую центральноазиатскую политику всего постсоветского времени можно охарактеризовать как в достаточно высокой степени сбалансированную. Определенным этапом, позволяющим предполагать вероятность ее плавной коррекции, можно считать 2005 г., смену руководства в самом Иране. Прошедшая в ноябре 2005 г. в Тегеране 13-я международная конференция по Центральной Азии и Кавказу «Региональное развитие: взаимодействие и столкновение стратегий» стала своеобразной трибуной для программных выступлений представителей пришедшего к власти неоконсервативного руководства. Анализ ее материалов позволяет если не расставить, то хотя бы контурно наметить некоторые новые акценты в стратегии ИРИ в регионе Центральной Азии и Кавказа на последующий период. Выступая на конференции в Тегеране, секретарь Совета по определению блага строя ИРИ Мохсен Резаи (бывший главнокомандующий КСИР, являющийся также руководителем комитета по разработке «Двадцатилетней перспективы») заявил, что, согласно этому документу, через двадцать лет Иран должен стать развитой страной и занять первое место в регионе по экономическому, научному и культурному развитию. В документе также говорится, что «Иран станет вдохновителем исламского мира и цивилизациеобразующим государством с революционной и иранской идентичностью, реализующим конструктивное и эффективное взаимодействие в международных отношениях»[19]. Впрочем, риторика иранских руководителей далеко не во всем совпадает как с политическими реалиями, так и с собственными их планами. Пока приходится лишь констатировать отсутствие каких-либо окончательно сформулированных новых приоритетов иранской центральноазиатской и закавказской политики. Де-факто руководство ИРИ оставило в некоем «вакууме» отношения с соседними государствами СНГ, не подвергая тем не менее сомнению важности этих государств для региональной политики[20]. Конкретные механизмы сотрудничества на этом векторе находятся в разработке, внешняя политика ИРИ не дает ответов на целый ряд вопросов. Впрочем, линия на приоритетное усиление экономических позиций в регионе обозначилась еще в последние годы реформаторского правления, хотя основными инициаторами этой новой экономической дипломатии были не столько представители реформаторского крыла, сколько лидеры умеренно-консервативной части правящего духовенства и неоконсерваторы во главе с М. Ахмадинежадом. Это позволяет предположить, что данная линия в любом случае будет продолжена. И это лишний раз подчеркивает склонность иранского руководства к проведению обычной Realpolitik, а не некоего религиозно окрашенного мессианства.

Конференция 2005 г. в Тегеране подтвердила и озабоченность иранского руководства распространением «цветных революций» на пространстве СНГ, особенно в контексте их влияния на региональную обстановку. Очевидно, что эта тематика будет в обозримом будущем значиться в числе актуальных тем повестки дня внешнеполитического руководства ИРИ, включая и серьезные усилия по фундаментальному изучению социальных элементов и политического базиса данного феномена для разработки эффективных рычагов противодействия. С этой тематикой тесно связана и еще одна из фундаментальных линий внешнеполитической стратегии ИРИ в Закавказье и Центральной Азии, заметно усилившаяся во второй половине 2000-х гг., – противодействие вмешательству внешних по отношению к региону игроков (прежде всего США) во внутренние дела региона. В наибольшей степени это относится к региону Каспийского бассейна. При этом иранская сторона заведомо исходит из того, что любые внешние решения и действия, предлагаемые со стороны внерегиональных игроков, неизбежно приведут к отрицательным последствиям, а именно: нанесут вред региональному сотрудничеству, подорвут взаимное доверие, создадут дополнительные проблемы народам региона[21].

Знаковым событием в этом направлении региональной политики ИРИ стал второй саммит прикаспийских государств в октябре 2007 г., где лидеры России, Ирана, Казахстана, Туркмении и Азербайджана так и не смогли урегулировать спор вокруг правового статуса Каспийского моря, но тем не менее была принята итоговая декларация, в которой были зафиксированы важнейшие договоренности. В частности, прикаспийские страны взяли на себя обязательство не предоставлять другим странам свою территорию для начала военной агрессии против одного из них – другими словами, в случае военной операции США против Ирана. На протяжении всего постсоветского периода все прикаспийские страны стремятся к увеличению своей военной мощи, что автоматически увеличивает вероятность возможных силовых сценариев, связанных с борьбой за геополитическое и экономическое превосходство. Примерно за 10 лет суммарное количество военных кораблей на Каспии увеличилось почти вдвое, наращивается береговая оборонная инфраструктура. Азербайджан и Казахстан осуществляют милитаризацию своих секторов Прикаспия при активном участии США, в частности, в рамках программы «Инициатива по охране Каспия» и проекта по созданию специального оперативного соединения «Каспийский страж», основу которого, по замыслу американской стороны, должны составить американские мобильные силы и подразделения армий стран – участниц каспийских энергетических проектов, инициированных США[22]. В Тегеране фактически была озвучена некая «смена парадигмы», угрозы военной операции США против Ирана сделали свое дело: северные соседи ИРИ, движимые инстинктом самосохранения, оказались вынуждены согласиться с принципиальной позицией России о недопустимости применения силы в регионе. Другой тезис декларации – о недопустимости односторонних действий на Каспии – не стал чем-то принципиально новым для России[23]. И хотя он напрямую не был включен в итоговую декларацию, тем не менее получил поддержку как Ирана, так и Туркменистана[24] при отсутствии возражений со стороны других участников саммита, отразившись косвенно в пункте декларации, гласящем, что будущая Конвенция о правовом статусе Каспийского моря как базовый документ может быть принята только на основе общего согласия прибрежных государств. Тем самым Иран и Россия консолидированно заставили других участников саммита взять на себя и определенные обязательства по ограничению сотрудничества на Каспии с внерегиональными геополитическими и геоэкономическими центрами, и прежде всего с США.

До определенного времени Иран рассматривал переговорный процесс по Каспию и сам вопрос о его правовом статусе как политические инструменты для сдерживания экономической экспансии со стороны нефтяных компаний, рвущихся к каспийскому шельфу. Его собственные нефтяные ресурсы (одни из крупнейших в мире) лежат в Персидском заливе, а не на Каспии – этого положения не изменил бы даже самый выгодный для Ирана статус Каспийского моря. Для Ирана саммит стал в первую очередь способом продемонстрировать США, что говорить о какой-то международной изоляции Ирана не приходится. Иранский президент Махмуд Ахмадинежад получил единодушную поддержку со стороны всех прочих прикаспийских государств, включая и вполне проамерикански настроенный Азербайджан, причем тон единодушной поддержке Ирана был задан казахстанским президентом Нурсултаном Назарбаевым[25]. Хотя, конечно, смысл тегеранских договоренностей по Каспию не лежит лишь в сфере PR-демонстраций.

Переговоры по Каспию является не единственным местом, где Иран взаимодействует со странами региона в многостороннем формате. Тегеран стремится наращивать взаимодействие в рамках нескольких многосторонних структур, таких как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), в которой Иран имеет статус наблюдателя и через которую получает возможность взаимодействовать с многосторонними объединениями СНГ (ОДКБ, ЕврАзЭС). Претендуя на роль одного из лидеров в регионе, Иран также стал рассматривать возможность участие в ШОС для усиления своего влияния в ЦА, а также для расширения сотрудничества с Китаем, все более усиливающим свое экономическое присутствие в Иране. В связи с получением Ираном статуса наблюдателя ШОС в Астане в июле 2005 г. вице-президент Ирана Реза Ареф заявлял, что «в последние годы одним из приоритетных направлений внешнеполитической деятельности Ирана было взаимодействие на региональном уровне. Особое место в налаживании таких контактов занимает ШОС. В последнее время мы пришли к выводу, что членство Ирана в этой организации будет отвечать национальным интересам ИРИ, способствовать укреплению стабильности в регионе»[26]. Россия и государства – члены ШОС безусловно заинтересованы в наиболее тесном сотрудничестве с Ираном, так как это дает возможность влиять на происходящие в нем политические процессы, поддерживая наиболее предсказуемые политические силы[27]. Страны – участницы ШОС заинтересованы и в том, чтобы не допустить военного вмешательства в Иран. Ведь с весьма большой долей вероятности такой вариант развития событий приведет к эскалации сепаратистских движений, в том числе в Синьцзяне. Наряду с напряженной ситуацией в Афганистане и Ираке это может привести к попытке создания новых государственных образований. В свою очередь, это может оказаться катализатором подобных движений практически во всех странах ШОС. Политика администрации США в отношении Ирана все более и более ведет к тому, о чем когда-то предупреждал З. Бжезинский: «Коалиция России одновременно с Китаем и Ираном может возникнуть только в том случае, если Соединенные Штаты окажутся настолько недальновидными, чтобы вызвать антагонизм в Китае и Иране одновременно»[28]. Альянс, о котором рассуждает Бжезинский, становится вполне вероятным в рамках ШОС. США, проводя по отношению к Ирану агрессивную политику, создают идеальные условия для дальнейшего сплочения Ирана и России по важнейшим вопросам их политики в Центральной Азии и на Кавказе. Изменение геополитической ситуации на Ближнем Востоке и в Центральной Азии побуждает Иран и к расширению политического и экономического сотрудничества и с Китаем.

Запасы энергетических ресурсов и географическое положение делают Иран одним из главных объектов современных геоэкономических войн, но перманентно происходящее усиление позиций ИРИ в мире ислама превращает ее в один из субъектных центров мировой и региональной геополитики. Соответственно Иран одновременно использует и геополитический, и геоэкономический инструментарий, чтобы ответить на вызовы конкурентов. В условиях дестабилизации соседних стран (Афганистан и Ирак) ИРИ поставлена в ситуацию, когда руководителям страны приходится думать о безопасности одновременно на национальном, региональном и глобальном уровнях. Центральноазиатский фактор в обеспечении безопасности Ирана, хотя и не являясь доминантным, все же относится к числу наиболее приоритетных[29].

Ужесточение в среднесрочной или долгосрочной перспективе курса М. Ахмадинежада в отношении государств Центральной Азии и Кавказа не исключено, но это будет зависеть от определенных обстоятельств, связанных с дальнейшим развитием ситуации в регионе и вокруг него, а конкретно – от последующих шагов американской администрации в этом секторе пространства СНГ. При этом очевидно, что негативная реакция Ирана будет носить «точечный характер» применительно к «провинившемуся» государству региона, позволившему себе «лишнее» в контактах с американцами. До тех пор, однако, пока интеграция стран региона в натовские структуры будет носить вялотекущий характер, Тегеран не собирается проявлять на этом треке большой активности и намерен сконцентрироваться на получении максимальных экономических дивидендов от взаимодействия со странами Центральной Азии и Закавказья. О том, что коррекция курса центральноазиатской политики (пусть и необязательно существенная) последует, свидетельствует президентская программа 2005 года, или «Программа девятого правительства»[30]. Усложнение внешнеполитического положения ИРИ, связанной как с конфликтами в странах-соседях, так и особенно с давлением со стороны США и Евроатлантического сообщества в целом, естественно, вызывает у консервативного руководства страны стремление как к ужесточению, так и к наращиванию активности внешней политики. Именно эта тенденция и проявилась в приходе на президентский пост ИРИ креатуры радикальных консерваторов Махмуда Ахмадинежада. Иран озабочен дестабилизацией ситуации в регионе, присутствием многотысячных американских войск в соседних странах, особенно в Ираке и Афганистане. Он опасается, что ему не на кого будет рассчитывать в критической ситуации, так как он находится в окружении проамерикански настроенных стран либо государств, на территории которых расположены американские войска или базы. Сегодня военной мощи ИРИ недостаточно, чтобы эффективно противостоять потенциальным противникам в лице Израиля и США. Все это обусловливает стремление Тегерана к обладанию ядерным оружием, что на практике означает озабоченность ИРИ приобретением своеобразного фактора сдерживания потенциального агрессора в условиях отсутствия явных и надежных союзников в регионе[31].

Впрочем, в любом случае, пока можно говорить о сохранении преемственности региональной стратегии Ирана на центральноазиатском векторе (не исключая, конечно, подготовки и реализации в перспективе новой стратегии). Свой антиамериканский и антиизраильский курс президент ИРИ Ахмадинежад уравновешивает активизацией деятельности в региональных и международных организациях, и в этом плане центральноазиатское направление играет во внешней политике Ирана весьма заметную роль. При этом необходимо уверенно констатировать, что идеологическая составляющая, пресловутая идея «экспорта исламской революции», не является сколько-нибудь значимой в региональной политике Ирана и не грозит стать таковой в обозримом будущем, означая лишь попытку реинтеграции региона в исторический контекст. Как существующие, так и нарождающиеся противоречия, связанные с усилением стратегического соперничества в центральноазиатском регионе, имеют далеко не религиозные и не идеологические, а геополитические и геоэкономические основы. Скажем, Россия предпочла бы иметь дело с более предсказуемым Ираном в вопросах ядерной тематики или в таком регионе, как Ближний Восток, но в том, что касается Средней Азии и Каспия, то здесь совпадение интересов России и Ирана можно назвать почти идеальным. Почти аналогичным выглядит и соотношение интересов Ирана и Китая. Другими словами, центральноазиатская политика ИРИ не является антагонистической по отношению к политике наиболее весомых и перспективных игроков на нынешнем этапе «Большой Игры», а потому и вполне реалистической.

Князев А. А.
доктор исторических наук, профессор,
директор регионального Филиала российского Института стран СНГ
(Институт интеграции и диаспоры) в г. Бишкеке

Примечания:

[1] Бжезинский З. Великая шахматная доска. – М.: Международные отношения, 2003. – С. 166.

[2] На долю Ирана в совокупном товарообороте всех стран Центральной Азии по итогам 2001 г. приходилось лишь 4%.

[3] О пребывании Е. М. Примакова в Кабуле и Тегеране // Дипломатический вестник. – М., 1993.– № 15–16. – С. 65.

[4] Интересно отметить, что в южной, кулябской группировке ПИВТ в последнее время идет рост, особенно среди молодых активистов, сторонников шиитского ислама. Этой группой руководит некий кори Иброхим, близкий к Саидумару Хусайни, заместителю председателя партии. В доме кори Иброхима проводится несвойственный суннитам-ханафитам обряд ашура, в котором принимают участие члены кулябской группировки ПИВТ.

[5] РИА «Новости». – Душанбе, 2006. – 26 июля.

[6] Безусловным лидером по объему прямых инвестиций в экономику Таджикистана в 2007 г., по данным министерства экономического развития и торговли РТ, является Россия (8,1 млн, или около 43%). – Regnum. – Душанбе, 2008. – 18 января. Согласно данным заведующего отделом макроэкономических исследований Института экономических исследований МЭРТ РТ Х. Умарова, прямые поступления от трудовых мигрантов, работающих в России составили в 2007 г. ,6 млрд. – Regnum. – Душанбе, 2008. – 13 февраля.

[7] Арин О. А. Движение – все, цель – ничто! Законы международных отношений и Россия // «Профи». – М., 2001. – № 1–2.

[8] Месамед В. И. Иран – Туркменистан: что впереди. Институт Ближнего Востока. По URL: http://www.iimes.ru/rus/frame_stat.html

[9] Тurkish Newsletter: vol. 98-2:005, 12 January 1998, No 1.

[10] В 2001–2003 гг. американскими политиками и СМИ усиленно муссировалась тема поддержки, оказывавшейся «Исламскому движению Узбекистана» со стороны Iranian Revolutionary Guard Corps (IRGC – Pasdaran-e Inqilab). – Terrorists trained by Iran tracked from Uzbekistan // The Washington Times. – 2002, April, 09. Дав прибежище группе участников ИДУ на своей территории, иранская сторона пыталась дистанцировать ИДУ от Саудовской Аравии и идеологии ваххабизма. И достигла определенных успехов: ряд лидеров ИДУ официально заявили (по иранскому радио) о размежевании с ваххабитами. Таким своеобразным способом снижая радикализм ИДУ, Иран пытается обеспечить себе платформу для диалога с правящим режимом РУ. Тем не менее Узбекистан был единственной страной региона, которая присоединилась к американскому эмбарго против Ирана.

[11] Некоторый отпечаток на иранско-узбекистанские отношения накладывают, возможно, и сложности в двусторонних отношениях между Узбекистаном и Таджикистаном.

[12] Доктрина конструктивной интеракции. Часть третья. Центр по изучению России, Центральной Азии и Кавказа (IRAS). «За последние годы постепенно Израиль расширил свое присутствие в регионе Центральной Азии, особенно в Казахстане. Это положение привело к стратегическому сотрудничеству Израиля со странами региона. Таким образом, с 2001 по 2005 г. в Казахстане подготовлены условия для доведения до максимума многосторонних отношений этой страны с такими странами, как Россия, Израиль, Турция и США… Руководители Казахстана стремятся к проамериканским принципам».

[13] IRNA. – Tehran, 2005. – February, 15.

[14] Доктрина конструктивной интеракции. Часть третья. Центр по изучению России, Центральной Азии и Кавказа (IRAS).

[15] Источники в дипломатических кругах сообщали, что американские военные поддерживают присутствие США в Киргизстане, бывшей советской республике, так как это может помочь в подготовке воздушных ударов по Ирану. Источники также сообщали, что американские военно-воздушные силы резко активизировали свои действия, особенно на базе «Манас» возле Бишкека. Использование Кыргызстана имеет смысл, так как Ирак, Турция и страны Персидского залива уже нельзя рассматривать в качестве вариантов для нанесения удара по Ирану», – сказал дипломатический источник. «Это не значит, что удар будет нанесен, но, кроме Кыргызстана, другого выбора нет». – U.S. quietly sees C. Asia as Iran option // Middle East News Line, [http://www.menewsline.com/stories/2007/may/05_09_3.html]

[16] ИА «24.кг». – Бишкек, 2007. – 24 мая.

[17] «Соглашение, которое было подписано между Киргизстаном и США в 2001 году и которое было одобрено парламентом Киргизстана, определяет задачи этой авиабазы – она будет использоваться только для операции в Афганистане, которая направлена на борьбу с терроризмом», – подчеркнула она. – АКИpress. – Бишкек, 2007. – 22 мая.

[18] Мехди Санаи. Отношения Ирана с центральноазиатскими странами СНГ. Социально-политические и экономические аспекты». – М., 2002. – С. 128.

[19] IRNA. – Tehran, 2005. – December, 13.

[20] Основные тезисы 13-й международной конференции по Центральной Азии и Кавказу «Региональное развитие: взаимодействие и столкновение стратегий» здесь и ниже изложены по: Вартанян А.М. Новые аспекты региональной стратегии Тегерана в регионах Центральной Азии и Закавказья. Институт Ближнего Востока. По URL: http://www.iimes.ru/rus/frame_stat.html

[21] Вартанян А.М. Новые аспекты региональной стратегии Тегерана в регионах Центральной Азии и Закавказья. Институт Ближнего Востока. По URL: http://www.iimes.ru/rus/frame_stat.html

[22] Подробнее см.: Мухин В. Военные вызовы Каспийского региона // Независимое военное обозрение. – М., 2004. – 16 января. – С. 2. Его же: Россия меняет свою военно-техническую политику в отношениях с Туркменией // Независимая газета. – М. 2003. – 12 ноября; IWPR. – Ашхабад, 2004. – 12 января.

[23] О готовности России применением не только дипломатических мер отстаивать свои интересы на Каспии, свидетельствует документ «Позиция Российской Федерации в отношении правового режима Каспийского моря»: «Односторонние действия в отношении Каспия являются незаконными и не будут признаваться Российской Федерацией, которая оставляет за собой право принять такие меры, которые будут необходимы, и в то время, которое она сочтет подходящим, для восстановления нарушенного правопорядка и ликвидации последствий, возникших в результате односторонних действий». – Письмо постоянного представителя Российской Федерации при Организации Объединенных Наций от 5 октября 1994 года на имя генерального секретаря. А/49/475.

[24] Президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов отметил, что для его страны «остается неприемлемой практика односторонних действий на Каспийском море, в первую очередь в проведении нефтяных работ на тех участках, где отсутствует договоренность сторон». – Кузьмин Н. Каспий a la carte// Эксперт Казахстан. – Алматы, 2007. – № 39 (141), 22 октября.

[25] Кузьмин Н. Каспий a la carte// Эксперт Казахстан. – Алматы, 2007. – № 39 (141), 22 октября.

[26] IRNA. – Tehran, 2005. – July, 5.

[27] Киргизия положительно смотрит на вопрос о постоянном членстве Ирана в ШОС, такое заявление сделал 15 июля 2006 г. заместитель главы МИД Киргизстана Кадырбек Сарбаев на встрече с главой парламентского комитета Ирана по международным отношениям и национальной безопасности Алаеддином Боружерди. – АКИпресс со ссылкой на IRNA. – Бишкек, 2006. – 16 июля. Иран может стать полноправным членом ШОС – эта позиция таджикской стороны содержится в совместном заявлении президентов Таджикистана и Ирана Эмомали Рахмона и Махмуда Ахмадинеджада по итогам официального визита президента РТ в Тегеран 9–10 февраля 2008 г. – Regnum. – Душанбе, 2008. – 10 февраля.

[28] Бжезинский З. Великая шахматная доска. – М.: Международные отношения, 1999. – С. 140.

[29] Наибольший потенциал конфликтности для Ирана сосредоточен на южном и юго-западном направлениях, особенно в районе Персидского залива и Ормузского пролива, что никаким образом не связано с интересами стран Центральной Азии. – См. подробнее: Князев А. А. Афганский кризис и безопасность Центральной Азии (XIX – начало XXI в.). – Душанбе: Дониш, 2004. – С. 527.

[30] Программа девятого правительства. Секретариат Совета по информации правительства, 23.07–22.08.2005 (Барнаме-йе доулат-е нохом. Дабирхане-йе шоура-йе эттеларасани-йе доулат. – Мордад 1384). По URL: http//www.president.ir/fa/

[31] Кулагина Л. М. Внешняя политика Ирана после президентских выборов 2005 г. Институт Ближнего Востока. По URL: http://www.iimes.ru/rus/stat/2006/22-01-06.htm

Источник — islamrf.ru
Постоянный адрес статьи —

Нынешняя неделя наверняка запомнится всем, кто хотя бы иногда следит за отношениями России с ее южными соседями. На этот раз внимание международной общественности опять привлек Иран. В течение одного только вторника 26 октября случилось два интересных события. Одно произошло в иранском городе Бушере, где на построенной с помощью России атомной станции началась загрузка ядерного топлива в реактор АЭС. А это означает, что через месяц-другой этот объект может считаться полноправной атомной электростанцией или, как его называют, ядерным объектом Ирана.

А, как известно, АЭС по международным законам не могут быть подвергнуты несанкционированному разрушению. Ядерные объекты никто не имеет права ни бомбить, ни взрывать, поскольку такие действия чреваты радиоактивной утечкой с заражением огромных регионов. Попытка силовым путем разрушить АЭС в Бушере как раз и создаст реальную угрозу в регионе. В памяти нынешних поколений человечества, особенно народов Европы, еще свежи ужасы Чернобыльской катастрофы. До сих пор необратимые последствия в экономике, экологии и для здоровья миллионов людей дают себя знать. В условиях густонаселенных районов Большого Ближнего Востока, включая Кавказ и Центральную Азию, подобная катастрофа приобрела бы поистине планетарный характер. Хочется надеяться, что пуск Бушерской АЭС в определенной степени сорвет попытки Израиля и США предпринять бомбардировки этого объекта, как они угрожают сделать это, особенно в течение последних двух лет.

Второго события вообще-то можно было бы и не заметить на фоне раздутой пропагандистской истерии по поводу усиления «угрозы» со стороны Ирана в связи с предстоящим в ноябре очередным раундом переговоров Ирана с членами «шестерки». Мировые СМИ не без поддержки, к сожалению, ряда российских агентств и телеканалов, вновь начали муссировать тезис о применении еще более жестких санкций против непокорного Тегерана. Казалось бы, что особенного в том, что такому агентству, как ИСНА — иранское национальное студенческое агентство, дал очередное интервью Посол Ирана в России Реза Саджади? Он высказал важные, но вполне очевидные суждения, которые, по оценке иранских политологов, могли бы поднять разносторонние отношение между РФ и ИРИ на более высокий уровень. При этом он отметил, что у «России и Ирана много общего и в этой связи не в интересах России отдаляться от Ирана. Ведь нынешний Иран создает мощную преграду для распространения терроризма на Кавказе и препятствует ввозу наркотиков в Россию». Посол напомнил, что «Иран имеет для России стратегически важное, ключевое значение». И добавил, что в Тегеране с пониманием относятся к недавним заявлениям президента Медведева, что Россия ориентируется на расширение отношений с США и Европой, исходя во многом из прагматических, экономических соображений.»

Реза Саджади говорил о том, что правительство РФ стремится в кратчайшие сроки создать сильную экономику. Иначе ситуация в России, как считают некоторые российские эксперты, может дойти даже до возобновления процесса дезинтеграции. Таким образом, развитие российской экономики приобретает приоритетное значение в плане обеспечения собственной национальной безопасности.

Почему-то именно эти высказывания иранского высокопоставленного дипломата вызвали небывалое нервное цунами в отечественных СМИ, которое докатилось и до российского МИДа. Нашлись «деятели», которые прямо обвинили Саджади чуть ли не во «вмешательстве во внутренние дела России». Хотя тот же самый МИД РФ обычно сохранял поистине олимпийское спокойствие и молчание, когда посланцы из-за океана и из Европы на протяжении последних двадцати лет наперебой поучали россиян «правильной жизни и демократии». Дело дошло до того, что западные дипломаты считают теперь в порядке вещей давать советы не только региональным лидерам, совершая под любым предлогом «бизнес-поездки» по России, но и кремлевским чиновникам высокого ранга. И при этом не считаются неким вторжением в сферу исконно нашей внутриполитической жизни настойчивые «предложения», как соблюдать права человека, уважать права национальных меньшинств, а также организовывать демократические выборы.

Западные послы даже считают для себя нормальным встречаться с лидерами российской оппозиции. На это наш МИД не только не реагирует, а, похоже, ведет себя как молчаливый прилежный ученик. Интересно, что произошло бы, если, скажем, с представителями оппозиции встретился бы вдруг посол не натовской страны? Скажем, Белоруссии, Таджикистана или Туркмении? Дипломатический скандал был бы, очевидно, гарантирован, а его виновник тут же был бы выслан за пределы России в 24 часа. Именно поэтому ряд ближневосточных политологов отмечает наметившийся явный перекос тональности некоторых российских СМИ в пользу западной, в частности, американской стратегии по расколу российско-иранских отношений и дальнейшей изоляции Ирана на международной арене.

Всё это далеко не случайно. На фоне непрекращающейся холодной, пропагандистской войны военный блок НАТО на протяжении последних 50 лет ведет открыто антисоветскую, а теперь антироссийскую политику. В Иране, например, высказывают откровенное удивление, что Москва хладнокровно воспринимает явно растущую угрозу безопасности России, когда в Северо-атлантический союз вызывающе демонстративно принимаются бывшие советские республики, строятся военные базы и склады суперсовременного вооружения, когда по периметру российской границы размещаются новейшие ракетные системы. Российский МИД почему-то застенчиво молчит , когда речь заходит о явных фактах бесчеловечных пыток военнопленных и заключенных, о том, чем занимаются «демократичные» американцы в Ираке и Афганистане под прикрытием борьбы с наркотрафиком, терроризмом и «за права человека», и когда систематически бомбят мирных жителей в Пакистане и Палестине. Со стороны правительственных кругов России не наблюдается ни нот протеста, ни ответственных заявлений с оценками, ни предупреждений в связи с угрожающей ситуацией в «горячих» точках.

Почему же пропагандистская шумиха была поднята, когда с самыми обычными размышлениями о насущных проблемах России, которые переживают многие государства, особенно в период международного экономического кризиса, – о росте национализма и наркомании, о развале экономики, о центробежных тенденциях в регионах — порассуждал посол дружественной страны? Похоже, как по заказу, вечно согбенные перед НАТО МИДовские эксперты вдруг ожили и решили дать смельчаку «достойную» отповедь. Директор Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей Арбатов сразу выступил с предостережением, что «если Тегеран попробует Россию уязвить путем поощрения терроризма и транзита наркотиков в РФ, то это скажется на самом Иране, который тоже страдает от наркотиков и от терроризма». Ни больше, ни меньше! Угроза г-на Арбатова понятна, неясно лишь то, какой смысл все-таки Ирану «уязвлять» соседа – Россию?

Но вообще-то, если бы специалист по США г-н Арбатов хоть немного знал Иран, то понимал бы, что масштабы распространения наркомании в России и Иране – вещи просто несопоставимые, ведь в России употребляют наркотиков в десятки раз больше, чем в Иране. Потому что в этой очень набожной, исламской стране наркомания считается великим грехом, за который нарушителей в назидание другим жестоко наказывают, вплоть до применения высшей меры. Более того, Иран ежегодно тратит миллиарды долларов на борьбу с наркотрафиком. Именно благодаря этой стране все каналы движения наркотиков в ней и через нее надежно перекрыты. С территории Ирана практически ни одного килограмма наркотических веществ не поступает в Россию. Достаточно сказать, что 90% героина, потребляемого российскими наркоманами, производится в Афганистане, где его производство поощряют и «крышуют» войска НАТО.

Зато г-н Арбатов является специалистом по разоружению и ведет исследования по проблемам вооружений и международной безопасности по заказу разных американских центров и корпорации Rand. Не именно ли поэтому для него совершенно нормальное дело осуждать все, что ни скажет посол Ирана?

Что касается российско-иранских связей, то за последние 30 лет, когда у власти в Иране находятся духовные лидеры, Иран никогда не допускал враждебных или недружелюбных высказываний в адрес Москвы. Даже во время восьмилетней (1980-1988гг.) ирано-иракской войны, когда Советский Союз самым активным образом помогал Саддаму Хусейну, Иран не поддерживал афганских моджахедов. Однако им оказывали максимальную поддержку США, снабжая по каналам ЦРУ оружием, инструкторами и боеприпасами.

Даже после развала СССР, когда в центральноазиатских странах с «новым суверенитетом» , как и в России, царили полное беззаконие и хаос, у Ирана были огромные возможности для укрепления своего влияния в регионе. Но он этого не сделал именно из-за того, что считал Центральную Азию зоной жизненных интересов Москвы. Именно из-за соображений добрососедства с Россией Тегеран не допустил отправки через свою территорию подрывных групп ваххабитов, деятельностью которых тайно руководили США и некоторые арабские государства.

Не стоит забывать также, что Иран в свое время не позволил лидерам Объединенной таджикской оппозиции захватить в этой стране власть в ходе гражданской войны. Он убедил их согласиться на условия мира, фактически устраивающие Россию. Иначе в южном российском «подбрюшье» могли бы появиться фундаменталистские государства, наводнившие наши южные регионы наркотиками, оружием, наемниками и исламской литературой. Это привело бы к обострению военно-политической обстановки в российских исламских республиках, например, в Дагестане, Чечне, Татарии, Башкирии, но этого, кажется, не хотят пока правительственные сановники, действующие с оглядкой на Запад.

А если вспомнить первую чеченскую кампанию, то сейчас уже известно, что в то время тысячи радикально настроенных исламских боевиков со всего мира объявили джихад России и готовы были воевать на стороне сепаратистов в Чечне. Западные же СМИ во главе с США вели информационную войну против России, изображая сепаратистов повстанцами и борцами за свободу, а Россию оккупантом. Но ничего подобного не публиковалось в Иране. В те годы эта страна председательствовала в Организации исламской конференции (ОИК), радикальные аравийские страны и Запад настойчиво требовали, чтобы ОИК осудил действия России в Чечне и призвал исламский мир к джихаду против России. Но Тегеран был непоколебим. Все, что происходит в Чечне он считал внутренним делом России и официально призывал, чтобы страны ОИК и мирового сообщества не вмешивались в чеченские события.

Что касается строительства атомной станции в Бушере, то известно, что 15 лет назад атомная промышленность России была в тяжелейшем положении. Правительство, фактически не строило АЭС. За границей русским не давали строить потому, что США и Запад объявили российские АЭС ненадежными и радиоактивно опасными объектами. Российские атомщики, не имея никаких заказов, месяцами не получали зарплату. Уникальные специалисты-ядерщики начали уходить — кто в чиновники, кто в бизнес. Еще немного и в этой сфере начался бы необратимый процесс. И здесь, Иран со своим заказом на Бушерскую АЭС предоставил работу сотням предприятий и фактически этим спас атомную промышленность России. Без этого крупного контракта почти на миллиард долларов атомная промышленность страны развалилась бы, как развалилась без заказов национальная радиоэлектроника. Не секрет, что некоторые наши авиазаводы закрываются, потому что правительство вместо размещения заказов на отечественных предприятиях, экспортирует американские и европейские гражданские самолеты.

Обращает на себя внимание некоторая непродуманность и демонстративно громкая реакция российского МИДа на безобидные по существу высказывания иранского посла, что говорит о слабости нашей позиции в отношении Ирана. С одной стороны, Россия помогает ему строить АЭС, с другой стороны, под влиянием США запрещает поставку в эту страну зенитных комплексов С-300, которые прикрыли бы эту станцию от возможных налетов израильской авиации. И при этом Россия теряет огромные деньги от потери военных контрактов, которых стране и так не хватает для обеспечения работы ВПК.

Бывший премьер Великобритании Уинстон Черчилль, просматривая как-то текст своей будущей речи в парламенте, напротив одного из абзацев написал: «слабая аргументация, здесь надо повысить голос». Российские внешнеполитические чиновники, не имея возможности ответить на нормальные и умные замечания иностранного посла, тут же начинают кричать, видимо, памятуя слова Черчилля.

http://www.iran.ru/rus/news_iran.php?act=news_by_id&_n=1&news_id=69315

Гюльнара Инандж

В поисках подчинения исламских властей Ирана Запад пробирует разные экономические, политические, социальные технологии. Пока эти методы не дают никаких результатов по разным историческим, геополитическим причинам. В результате ошибочных технологий давления и насилия, сильным мира сего не удалось не то, что нести демократию на Восток, а наоборот, еще более углубить имеющиеся конфликты и разжечь новые. Проблема с Ираном — продолжение раздела сфер влияния между великими державами и властителями мира, и ее разрешение очень важно с геополитической, социальной, экономической точек зрения.
Данную тему в эксклюзивном интервью агентству Новости-Азербайджан комментирует заместитель главного редактора влиятельного израильского интернет ресурса izrus.co.il, политический эксперт Александр Гольденштейн:
— Президент Израиля Шимон Перес заявил о необходимости прекращения вторичного конфликта с палестинцами, чтобы дать им возможность сосредоточиться на настоящей угрозе, и для США, и для Израиля. Здесь речь идет не только о том, что разрешение арабо-израильского конфликта облегчит ближневосточный груз США и позволит направить все силы в сторону Ирана. Очевидно, присутствуют и другие причины. Например, с разрешением палестинской проблемы Израиль и США могут расширить поддержку арабского мира, исторически противостоящего Ирану.
— Здесь уместно ответить вопросом на вопрос – а как решить палестинскую проблему? Палестинцы хотят, чтобы Израиль принял обратно беженцев 1948 года, несмотря на то, что в мировом юридическом праве четко сказано, что после 35 лет беженцы перестают таковыми быть. Может ли Израиль позволить себе принять сотни тысяч беженцев и их потомков? Ответ прост – нет, а значит, и все разговоры о разрешении ближневосточного конфликта являются пустым сотрясением воздуха.
Кроме того, надо понять, что Египет, Саудовская Аравия, Кувейт, Иордания и Эмираты будут опасаться Ирана в любом случае. Ближневосточный конфликт не является в данном случае фактором.
— Возможно ли предоставление Палестине независимости, и разрешит ли это палестино-израильский конфликт, и как это повлияет на ситуацию на Ближнем Востоке и в Персидском Заливе?
— Израиль пытается решить проблему Иудеи и Самарии уже 43 года. К сожалению, как эту проблему решить, мы не знаем. Некоторые открыто говорят, что Иордания и есть независимая Палестина, так как около 70% ее населения – палестинцы. У них и правитель – прямой потомок Пророка, так чего им еще надо? Другие считают, что можно отдать им захваченные в 1967-м г. территории, и это якобы приведет к миру. Но пока палестинцы не признают Израиль, не хотят видеть на своей земле евреев, и хотят вернуть беженцев в Тель-Авив, Хайфу и другие израильские города, конфликт не будет разрешен.

— Тем временем заместитель министра финансов США по вопросам терроризма и финансовой разведки Стюарт Леви (Stuart Levey) посетил Турцию для обсуждения способов пресечения попыток Ирана обойти санкции, принятые Советом Безопасности ООН. Во время операции против Ирака США обошлись без поддержки Турции. Очевидно, в случае Ирана важна поддержка Анкары, если даже пока речь идет только о поддержке санкций.
— Турция идет на сближение с Ираном. Риторика Эрдогана начинает напоминать иранскую, что не нравится Израилю и США. Западу важно иметь Турцию на своей стороне – это сильная влиятельная страна. Но она все больше и больше отдаляется от заповедей Кемаля Ататюрка, и Запад не знает, что делать.
Без Турции, или с ней, но санкции мне кажутся смехотворными. Нет ничего хуже полумер. Ест ли Ахмадинеджад меньше (или хуже) от того, что введены санкции? Нет. Удар нанесен по рядовому иранцу, и правительство в Тегеране играет на этом, рассказывая о том, какие в Израиле, США и Британии живут изверги и шайтаны.
— Свержение власти в Ираке привело тяжелым политическим и геополитическим результатам – возрос терроризм, этнический и религиозный сепаратизм. Как вы видите ситуацию с Ираном?
— Тегеран угрожает стереть Израиль с карты. Для нас, израильтян, нынешний режим не кажется подчиненным международному праву. Но нападать на Иран – глупо. Когда Саддам Хусейн напал на Иран, почуяв недовольство рядовых иранцев режимом аятолл, то лишь сплотил иранских граждан вокруг режима. Если Запад ударит по Ирану, то добьется тех же результатов. Разумеется, если будет нанесен ядерный удар по всем военным объектам, то Тегеран будет способен лишь воздух сотрясать. Но реалии таковы, что ядерный удар нанесен не будет. Остается лишь одно – поддерживать курдов, арабов, белуджей и другие меньшинства, и тем самым развалить режим изнутри. Другой возможности я не вижу.
— Россия отказалась от продажи ПВО С-300 Ирану, но не думается, что Россия даст согласие на вторжение в Иран, так как нахождение американских военных на Каспии создаст опасность для юга России, и ее влияния в каспийском регионе, а далее на Кавказе.
— Россия не предала Тегеран, а оказала услугу россиянам. Глупо думать, что аятоллы захотят уничтожить только американцев и евреев. Для них и православные – кяфиры… Кроме того, я уверен, что Россия получила компенсацию от США. И не стоит преувеличивать опасность нахождения американских войск на Кавказе или Каспии – в прошлом ситуация была куда более напряженная, и державы не пошли на конфликт. Не пойдут и сейчас.
Так же хочу отметить, что США не вторгнутся в Иран. Не потому, что не могут, а потому, что не хочет. Афганистана и Ирака хватило надолго.
— Не разрешив имеющиеся конфликты на Кавказе, операция против Ирана может привести к созданию новых этноконфликтов, и возобновлению уже имеющихся, и поставит под угрозу действующие и планируемые энергетические проекты.

— Вопрос – как можно решить конфликты на Кавказе? Говоря о севере, понятно, что Россия не уйдет оттуда, а значит, сопротивление будет продолжаться. Говоря о юге – также понятно, что Армения не отдаст Нагорный Карабах, а Азербайджан понимает, что силой его отбивать – себе дороже. В Армении огромный контингент российских войск, и одна южно-кавказская страна уже попыталась самоутвердиться за счет российских интересов. Не вдаваясь в дебаты, кто прав, а кто нет, понятно, что с державой ругаться не стоит, а воевать – тем более. Себе дороже. Так что конфликты на Кавказе есть и будут, как и на Ближнем Востоке, потому что их нельзя решить, не уничтожив всех врагов. Монголы вырезали всех хашишинов (ассасинов), включая детей и женщин – и тем самым решили проблему. Но израильтяне, россияне, армяне и азербайджанцы – не монголы, времена другие, да и нравы тоже. А значит, конфликты будут продолжаться, потому что решить их просто-напросто невозможно.
Источник —

Планы США и НАТО по дальнейшей усиленной милитаризации Персидского залива под предлогом нарастающей «иранской угрозы» имеют главную стратегическую цель – усилить антироссийский плацдарм на Большом Ближнем Востоке, лишить Россию ее традиционных рынков вооружения, еще больше изолировать Иран на международной арене и поставить под полную зависимость арабские монархические режимы региона.

По оценке стратегов Пентагона, это не только обеспечит твердые гарантии еще большего наращивания американского военно-промышленного комплекса, но и лишит Россию таких ее традиционных рынков вооружения, как в Иране, Катаре, Иордании и Сирии. В случае обострения военно-политической обстановки в этом неспокойном регионе США и их союзники смогут наиболее эффективно использовать, в том числе и на южных подступах к России, в направлении Центральной Азии и Большого Кавказа сеть созданных военных баз и накопленные на сотни миллиардов долларов запасы вооружения.

Соединенные Штаты только одному своему ближневосточному союзнику — Саудовской Аравии планируют в ближайшее время поставить вооружение и военную технику на сумму около 60 млрд долларов. Об этом на прошлой неделе администрация президента Обамы официально информировала Конгресс США, сообщив, что намерена заключить с королевством крупнейший контракт на поставку самолетов, вертолетов и ракетной техники. Если вспомнить, что в последние годы объем американского экспорта оружия составляет примерно 30 млрд долл, а Российского – 10 млрд долл, то станет ясно, что вновь заключаемые американцами контракты с Саудовской Аравией могут побить все рекорды последних десятилетий.

В Саудовскую Аравию будут поставлены 84 истребителя F-15, 70 вертолетов Apache, 72 – Black Hawk, 36 – Little Bird, 12 легких геликоптеров MD-530F, а также ракеты, бомбы и средства их доставки. По оценкам американских военных экспертов, пакет будущих контрактов обеспечит в США работой 75 тысяч человек, что крайне важно во время кризиса.

Все поставки вооружений будут осуществляться в течение ближайших лет, обеспечив тем самым уверенное будущее многим производителям американского оружия. Это также значит, что более чем три ближайших десятилетия вооруженные силы Саудовского королевства будут обязаны ежегодно закупать в США не только вооружение, запчасти к нему, боеприпасы, но также и содержать на своих авиабазах тысячи американских техников и инструкторов для обслуживания самой современной военной техники.

Необходимость закупать столько вооружений для саудовской армии, в которой служат всего 225 тысяч человек мотивируется американской пропагандой все той же «растущей угрозой со стороны шиитского Ирана». Хотя прекрасно известно, что за последние десятилетия Иран ни разу не высказывал никаких угроз в адрес Саудовской Аравии, а наоборот, саудовские ваххабиты в последние годы все активнее участвуют в антииранских вылазках, провоцируют вооруженные конфликты на Ближнем и Среднем Востоке, в Центральной Азии и Большом Кавказе. Фактически они стали своего рода дубинкой в руках США в деле усмирения неугодных режимов в этих регионах.

Реальной причиной, которая подтолкнула Эр-Рияд к подписанию огромных военных контрактов с США, является вовсе не гипотетическая «иранская угроза», а огромные деньги, которые американцы стремятся выбить из богатого саудовского нефтяного бюджета. При этом к разговорам о якобы «агрессивном Иране» США добавляют обвинения в адрес саудовских властей в потворстве суннитскому ваххабизму, который расползается из Саудовской Аравии по миру.

В результате Эр-Рияд предпочитает расширять военное сотрудничество с Вашингтоном. Саудовская Аравия входит в первую десятку стран мира по объемам финансирования вооруженных сил, а военный бюджет страны может достигать 10% ВВП, при этом на США приходится около 85% всех сделок королевства по покупке вооружения.
В Белом Доме рассматривают дополнительные финансовые вливания от саудовского рынка американского вооружения как важное подспорье для оздоровления кризисной экономики. Мировой финансово-экономический кризис и затяжные войны в Ираке и Афганистане нанесли США тяжелый урон. Так, федеральный долг страны уже достиг более 12 трлн долл,, что составляет примерно 83% ВВП страны.

Пресловутый миф об «иранской угрозе» американцы активно распространяют для борьбы с конкурентами на мировом рынке вооружений. Среди жертв пропагандистской войны с «потенциально опасным Ираном», похоже, может оказаться и Россия. По оценке иранских политологов, присоединение Москвы к санкциям Совета безопасности ООН, навязанным США и другими странами НАТО, отказ вслед за этим от поставок Ирану сугубо оборонительных зенитно-ракетных комплексов С-300 фактически поставили Россию в ряд американских сателлитов. Это рассматривается в общественных кругах Большого Ближнего Востока не просто как дань «заокеанскому партнеру», а как прямая упущенная внешнеполитическая и экономическая выгода. Последняя без малого составила почти 1 млрд долларов.

Новый пакет соглашений на поставку вооружений Саудовской Аравии на 60 млрд долл не только обогатит Соединенные Штаты. Он еще и поставит под угрозу срыва уже практически готовый к подписанию российский контракт России с Эр-Риядом на поставку вооружений на 2 млрд долл. Потому что номенклатура американского оружейного контракта в значительной степени совпадает с тем, что саудовцы хотели купить у России. Из-за американского контракта РФ уже не сможет продать Саудовской Аравии 150 вертолетов Ми-35 и Ми-17, 30 Ми-171, зенитно-ракетные комплексы, а также 150 танков Т-90С и 250 БМП-3.

Этот российский контракт с Саудовской Аравией был для Москвы крайне важен, она его готовила с осени 2007 года, когда в Эр-Рияде во время визита Владимира Путина был подписан двусторонний меморандум о поставках в королевство российской боевой техники. Правда, тогда уже пошло пропагандистское давление на Кремль. Английская газета Financial Times, к примеру, прозрачно намекала на одно желательное для Запада условие, что, мол, Саудовская Аравия купит у России это и даже более современное оружие, как ЗРК С-400, пополнив российский кошелек на 7 млрд долларов, если Москва откажется от поставок ЗРК С-300 Ирану. Это прекрасный и далеко не первый образец того, как пытаются дирижировать интересами России и ее зарубежных партнеров.

Было вполне очевидно с самого начала, что свистопляска с предполагаемым контрактом с Саудовской Аравией была обречена на провал. На Западе этот «проект» придумали и запустили как отвлекающий маневр, чтобы только остановить процесс поставок российских С-300 в Иран. Не случайно заманчивое предложение для России появилось тогда, когда контракт с Ираном вышел на завершающую стадию. Очень похоже, будто Москва проглотила «наживку», потому что оттуда последовало официальное подтверждение об отказе поставок ЗРК Ирану.

Явный внешнеполитический просчет Кремля в срыве российско-иранской сделки может проявиться в весьма предсказуемых результатах. Ведь, по сути, обманув Иран, своего крупного клиента, ключевую страну исламского мира, Россия продемонстрировала, что не является надежным продавцом вооружений, поскольку зависит от настроения и воли США. Ведь любая страна хочет иметь твердые гарантии поставок в сроки, оговоренные контрактом. Россия же, по разным причинам, в первую очередь, политическим, затягивала, переносила поставки С-300 Ирану, а затем и заморозила их. Как известно, реакция Тегерана на этот счет была закономерно крайне негативной. Возможно, потенциальные закупщики российского вооружения, например, Катар, Иордания и Сирия, теперь задумаются, прежде чем о чем-то договариваться с Россией. И их вполне можно будет понять.

США поставляют вооружения, кому они хотят и в каком угодно количестве, не обращая внимание на то, что об этом думают их друзья, а тем более, враги. Они уже наводнили ракетными системами «Пэтриот» практически все страны Персидского залива, за исключением Ирана. По периметру границы с Ираном развернуты новейшие средства ПВО, в том числе суперсовременные радарные системы. Под шумок «иранской угрозы» американцы, также разместили свои ракетные системы «Пэтриот» в Польше и Румынии и в некоторых других странах Европы. Такие же ракеты они развернули и в Турции. Накаляют военно-политическую обстановку в регионе и боевые мероприятия США и НАТО. В зоне Персидского залива на постоянной основе курсируют уже несколько авианосцев и ударных эсминцев, вблизи иранских границ регулярно проводятся военные учения, где отрабатываются сценарии войны в Ираном с участием израильских ВВС. Все это происходит в непосредственной близости от России, а ее руководство даже не ставят в известность о проводимых мероприятиях НАТО, хотя, очевидно, что все вышеуказанные действия напрямую затрагивают интересы национальной безопасности России.

Что касается контракта с Саудовской Аравией, то, как заявил в Вашингтоне помощник госсекретаря США по военно-политическим делам Эндрю Шапиро, эта сделка может иметь для Америки огромное стратегическое значение и она «пошлет другим странам сигнал, что Вашингтон полон решимости поддерживать безопасность своих ключевых партнеров и союзников в Персидском заливе и на Ближнем Востоке, в целом». Политическая же игра Москвы в желании одновременно заработать на торговле оружием с Ираном, с одной стороны, и угодить США, с другой, кончилась тем, что Россия потеряла и контракт, и, вероятно, будущих партнеров на Ближнем Востоке.

Кстати, сейчас США вместе с Израилем, уже требуют от Москвы новых уступок — отказа от контракта по продаже Сирии ракет П-800 «Яхонт» стоимостью в несколько сот миллионов долларов. Эти российские сверхзвуковые противокорабельные ракеты среднего радиуса действия необычайно эффективны при защите береговой линии, являются оборонительным оружием и намного превосходят аналогичные американские ракеты «Гарпун». Для того, чтобы заставить Москву отказаться от поставок уже и этих ракет, предназначенных для борьбы с надводными кораблями в условиях даже сильного огневого и радиоэлектронного противодействия, американцы и израильтяне придумали совсем уже смешную причину. Будто бы «Яхонты», если будут проданы Сирии, обязательно окажутся в руках ливанской «Хизбаллы» или палестинцев из «Хамас» и будут угрожать израильским военно-морским силам. Хотя сложность этих ракет настолько высока, что обслуживать их могут даже не любые экипажи операторов, а лишь те, которые прошли специальное обучение в России. Кроме того, эти ракеты не могут быть установлены где и как попало, для их точной работы требуются передвижные береговые ракетные комплексы «Бастион» из нескольких грузовиков с пусковыми установками, радиолокационными станциями, машинами для экипажей, командными пунктами и т.д.

Естественно, ни «Хамас», ни «Хизбалла» ракеты «Яхонт» иметь не смогут, поэтому все разговоры о возможности попадания сложнейшего оружия в их руки являются просто выдумками, зато они призваны заставить Россию отказаться от продажи ракет в Сирию и тем самым развязать руки израильским ВМС в Средиземном море. Пока что Москва словами министра обороны Анатолия Сердюкова твердо заявляет, что не откажется поставлять «Яхонты» Дамаску, однако мир уже знает цену таких «твердых заявлений» российских чиновников. Точно так же «твердо» Россия утверждала, что продаст С-300 Ирану, несмотря на любое внешнее давление, но, в конце концов, своего слова не сдержала.

К тому же западные страны почувствовали, что нынешние руководители России при правильном на них воздействии могут отказываться от соблюдения экономических интересов своей страны ради гипотетически хороших отношений с Западом. Недавно президент Дмитрий Медведев, выступая перед руководством МИД РФ и российскими послами за границей, объявил, что страны СНГ, а также страны дальнего зарубежья, за исключением четырех европейских государств, не являются больше приоритетом для России. Медведев ориентировал на развитие сотрудничества именно с некоторыми странами Запада ради получения оттуда высоких технологий. Но эти страны вовсе не спешат делиться своими «ноу-хау» и плодить себе конкурентов, а США до сих пор не отменяют унизительную поправку «Джексона-Вэника» от с 1978 года, запрещающую поставлять нам высокотехнологичное оборудование. А недавно американское правительство открыто запретило концерну «Дженерал моторс» продавать России компанию «Опель», поскольку это, якобы, может привести к утечке опелевских технологий в Россию. Зато президент США Барак Обама во время недавнего визита Дмитрия Медведева в Вашингтон настоял на закупке Москвой американской курятины на 800 млн. долларов в год, 50 пассажирских самолетов «Боинг» на 3,7 млрд долларов, а также на полном отказе поставлять ЗРК С-300 и другие виды вооружения Ирану, что обернется для нас финансовыми потерями, гораздо более, чем в 1 млрд долларов.

Западные лидеры во всех вопросах реализации своей стратегии всегда исходят, в первую очередь, из интересов национального развития и национальной безопасности. В отличие от российских лидеров, они не руководствуются соображениями личной дружбы и приязни с теми или иными главами иностранных государств, и ради этого не поступаются экономической выгодой своих стран. В НАТО американцы всегда навязывают другим членам блока вооружения именно американского производства, хотя среди натовских стран оружие производят еще и германские, и французские, и британские, и итальянские заводы. Поэтому все новые члены НАТО из числа бывших социалистических стран, под давлением США вынуждены закупать американские автоматы, артиллерию, зенитные комплексы. Хотя на оружейном рынке мира российские С-300, например, значительно эффективнее американских ЗРК «Пэтриот», что уже многократно доказано. А германские танки «Леопард-2а6» по качеству даже лучше американских «Абрамсов-М1А», и при этом дешевле, но США всегда настаивают на покупке другими странами НАТО именно своей военной техники.

Готовя нынешнюю сделку с Саудовской Аравией, США прекрасно знали, что с этой страной ведут переговоры и российские производители примерно такого же оружия. Этот факт их нисколько не остановил, они легко и цинично пренебрегли интересами России, которая только что, пойдя на уговоры США, отказалась продавать Ирану С-300, потеряв прибыль и репутацию. Потому что они придерживаются принципа «своя рубашка ближе к телу», а интересы американских производителей оружия для президента Обамы всегда будут выше интересов российских оружейников. Даже, несмотря на то, что еще совсем недавно Обама принимал в Вашингтоне президента Медведева, подарил ему компьютер «I-Pad» и даже угостил картошкой-фри в «Макдональдсе».

Так что все разговоры вокруг Ирана относительно пресловутой «иранской угрозы», нарушения Ираном режима нераспространения и изменения баланса сил в его пользу в регионе Большого Ближнего Востока американцы ведут лишь для того, чтобы максимально активизировать продажи своей техники, тем самым еще сильнее привязав к себе страны-покупатели. В случае успеха они одновременно обескровливают своих конкурентов, не давая им продавать оружие Ирану, и делают более уязвимой его оборонительную систему. В результате США получают миллиарды от оружейного бизнеса, оставляя российских конкурентов без денег и с замаранной репутацией. А на Иран, так как он не получит современных зенитных ракет, теперь можно напасть когда угодно.

Известно, что в последние годы Россия смогла начать продажи своего оружия на богатом Ближнем Востоке – в Алжир, Катар, Иорданию, Сирию. Эти новые рынки дополнили наши традиционные – в Китае, Индии, Индонезии. Но, судя по цинизму и коварству, с которым американские «партнеры» России сейчас отобрали у нее саудовские контракты, а также их попытки перехватить продажи российского оружия Индии, на достигнутом США останавливаться не собираются. Они пойдут дальше.
И если при этом российские руководители по-прежнему во главу угла будут ставить не интересы национальной экономики, а интересы мифической «личной дружбы» с американскими и натовскими лидерами, то скоро мы лишимся этого сверхприбыльного рынка в области военно-технического сотрудничества, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это, как минимум, сопряжено с потерями военных заказов, разорением отечественно ВПК, социальной напряженностью в стране и реальной угрозой национальной безопасности.
http://www.iran.ru/rus/news_iran.php?act=news_by_id&_n=1&news_id=69242

Чего добивается Запад – мира или войны? Новые переговоры группы 5+1 с Ираном могут быть сорваны не начавшись.

Чем ближе становится срок проведения очередного раунда переговоров по ядерной проблеме в формате 5+1 с Ираном, тем ожесточеннее западная пропаганда во главе с Вашингтоном раздувает новую компанию истерии в связи с твердой решимостью иранского руководства продолжать отстаивать свою позицию.

На днях верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон выступила с инициативой возобновить 15-18 ноября в рамках «шестерки» прямой диалог с Тегераном. Руководство Ирана в целом спокойно и позитивно восприняло это предложение, хотя и вынуждено было еще раз разъяснить свой однозначный подход к разрешению так называемого иранского «ядерного кризиса». Что же опять не устраивает Запад в позиции лидеров Исламской Республики? А дело в том, что теперь они, учитывая ожесточенное и провокационное давление на Иран с требованиями свернуть программу «мирного атома», выдвинули встречно свои условия начала переговоров. Их озвучил лично президент Ахмадинежад в своих публичных выступлениях перед народом Ирана. Приветствуя продолжение диалога с «шестеркой», он, тем не менее, выдвинул «четыре условия», без выполнения которых, по его мнению, вообще немыслимо садиться за стол переговоров.

Во-первых, как твердо убеждены в Тегеране, сами переговоры и все дальнейшее «воздействие» на программу ядерной энергетики ИРИ должны четко и однозначно соответствовать духу и букве МАГАТЭ и международным правилам, применимым к любому государству, а не только к Ирану. Выдвигая это условие, иранский лидер имел, прежде всего, в виду то, что его стране больше не должны выдвигаться абсурдные требования, которые никакого отношения не имеют к нормам и положениям МАГАТЭ. Такая позиция, особенно отстаиваемая США и Великобританией, является, по сути, завуалированной провокацией. Поскольку Иран усматривает в этом ущемление его национального суверенитета и посягательство на жизненно важные государственные программы, одной из которых является атомная энергетика, он не намерен и дальше подчиняться какому-либо диктату. Поэтому и сам процесс переговоров каждый раз терял смысл или заходил в тупик. А Запад получал прекрасную возможность продемонстрировать мировой общественности, что Иран якобы вновь отказывается сотрудничать в ядерной сфере. Какие же гарантии на этот раз может предварительно дать «шестерка», чтобы диалог с ней иранской стороны был конструктивным? Иранское руководство предупреждает, что, если страны, которые поддержали санкции Совета безопасности ООН, будут вновь фактически угрожать Ирану мерами, затрагивающими национальную безопасность страны и задевающими чувство собственного достоинства иранцев, то предстоящие переговоры будут заранее обречены на провал не по вине Тегерана, а его противников.

В качестве второго условия начала предстоящей встречи Ахмадинежад призвал членов «шестерки» определиться с выбором окончательной цели переговоров. Президент задал прямой вопрос лидерам Запада, в отношении с Ираном чего они добиваются – мира или войны? Они хотят спровоцировать разного рода провокациями новую войну в регионе или погасить очаг напряженности и вражду к Ирану цивилизованным путем? Вопрос этот вовсе не риторический, поскольку Запад, на протяжении многих лет, участвуя в переговорах с Ираном ради самих переговоров, реально добивается его еще большей изоляции. Иранские лидеры дают понять, что лимит уступок Западу с их стороны не безграничен. Они готовы решительно покончить с демагогией, и вести переговоры, которые могут вывести стороны на конкретные результаты.

Третьим условием Ирана, по словам его лидера, является то, что у Запада должны быть адекватные варианты действия в случае провала переговоров. Стороны должны четко знать, что будет в случае провала переговоров и потому трезво оценить и выработать свою стратегию поведения. Ахмадинежад подчеркнул, что, как и ранее, он не склонен выдвигать каких-либо заведомо неприемлемых условий для всех участников переговорного процесса. Иран просто хочет одного – уважительного и достойного отношения к себе, к своим интересам. Известно, что успех любого острого и спорного диалога предполагает компромиссные решения и Иран всегда проявлял готовность к разумным компромиссам. Это вовсе не банальное предложение типа «ребята, давайте жить дружно», а очень важное условие реальной оценки позиции сторон. Как раз именно однобокое давление Запада на Иран и однополярный имперский подход к разрешению совершенно надуманного «ядерного кризиса» уже не раз становился истинной причиной провала переговоров. До этого, вне зависимости от того, кто оказывался виноват в срыве переговоров, Запад немедленно указывал на Иран в качестве виновника. Поскольку, практически все основные мировые СМИ контролируются израильским могущественным лобби, то Западу не составило особого труда каждый раз вводить в заблуждение мировое общественное мнение и еще больше демонизировать Иран. Похоже, и на этот раз членам «шестерки» вряд ли удастся трезво оценить позицию Ирана и выработать адекватную стратегию поведения в ходе переговоров.

Вся, так называемая «ядерная угроза» Ирана, основывается не на реальных результатах многочисленных инспекционных проверок экспертов МАГАТЭ, а исключительно на догадках и предположениях, на предвзятых отношениях некоторых стран Западных во главе с США. Именно они всякий раз выдвигали абсурдные, совершенно неприемлемые для Ирана требования – по сути, означающие полное прекращение реализации программы ядерной энергетики Исламской республики. Это очень удобная для Запада позиция, потому что, как только фиксировался «провал» очередного раунда переговоров, тут же по накатанной раскручивался виток очередной пропагандистской истерии против Ирана. В настоящее время в мировых СМИ наблюдается то же самое. Им, к сожалению, вторят и некоторые наши российские информационные агентства и федеральные телеканалы, с той лишь разницей, что переговоры еще не начались, а иранские лидеры вынуждены разъяснять свою твердую позицию. Становится все более очевидным, что в этих условиях Запад, как и прежде, изначально выдвинет неприемлемые условия «дружбы» с Ираном, и провал переговоров будут неизбежен, что даст повод для принятия новых санкций против Тегерана, то есть диалог будет лишен смысла, еще не начавшись.

И, наконец, четвертое условие, выдвинутое президентом Ирана — это требование к «шестерке» открыто и однозначно выразить свое отношение к ядерному потенциалу Израиля, которым эта страна обладает. Не секрет, что, по различным оценочным данным, Израиль за последние 20 лет собрал более 200 ядерных зарядов и имеет различные средства их доставки – как самолеты F-16, так и ракеты разных классов. Эта страна, в отличие от Ирана, уже реально угрожает безопасности всего Большого Ближнего Востока.

Именно это последнее требование, на котором настаивает Иран еще до начала переговоров, может сорвать их начало или поставить участников, особенно США, в крайне неудобное положение. Поэтому, обвинять Иран, вопреки всякой логике, в попытках создать ядерное оружие и призывать применять против него санкции совершенно глупо, не замечая, что в центре взрывоопасного региона есть агрессивное государство, которое не гипотетически, а реально обладает арсеналом ядерного оружия и вовсе не отказалось от планов нанесения ударов по иранским жизненно важным центрам и уничтожения исламского режима в Иране.

Как раз союзники США — Израиль и Пакистан — уже на протяжении многих лет обладают ядерным оружием. Не благодаря ли Вашингтону и Лондону, санкции к этим странам ни со стороны МАГАТЭ, ни Совета безопасности ООН не применяются? Причем, ни Пакистан, в 1998 году испытавший на полигоне Чагай сразу несколько ядерных зарядов, ни Израиль, еще раньше проведший такие же испытания в пустынях Южно-Африканской Республики, не входят в Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). А именно этот международный документ накладывает строгие ограничения для стран, обладающих ядерным оружием, и предполагает жесткий контроль за развитием их ядерных программ. Мало того, что Израиль и Пакистан игнорируют этот Договор, они вообще не допускают никаких иностранных инспекторов на свои ядерные объекты. А Евросоюз и США не требуют введения против них санкций и международного контроля за состоянием их ядерных установок и атомных предприятий. Зато требуют этого в ультимативной и демонстративно оскорбительной форме от Ирана, обвиняя его в том, что он «не представил миру достаточные доказательства» мирного характера своей ядерной программы.

Все это еще раз подтверждает, что страны Запада не отказались от политики «двойных стандартов», предполагающей весьма благосклонное отношение к союзникам по агрессивным блокам, с одной стороны, и готовность оказать силовое давление по отношению к Ирану, не желающему подчиниться внешнему диктату, с другой.

По словам Ахмадинежада, если Запад будет отмалчиваться в ответ на его условия, то это будет означать, что западные страны не намерены их соблюдать, а сама цель диалога становится бессмысленной. В Иране также весьма сомневаются, что Евросоюз и «переговорная шестерка» может принять хотя бы два или три первых условия Ахмадинежада. Что касается требования Ирана обсудить поведение «ядерных союзников» США, то вряд ли, если переговоры и состоятся, «шестерка» допустит иранскую критику в их адрес, особенно Израиля. Как и ранее, она будет отброшена или обойдена молчанием, «как не относящаяся к сути вопроса».

В случае провала переговоров в Тегеране считают, что Совет Безопасности ООН в скором времени вновь с подачи США начнет разработку еще более жестких санкций против Ирана взамен тех, что уже действуют с этого лета, и к которым присоединилась Россия. Цель иранских противников очевидна – еще больше изолировать Иран на международной арене и, возможно, серьезно подорвать его экономику. В Тегеране есть опасения, что власти России, еще не подписавшие договор с Вашингтоном СНВ-3 и имеющие перед западными «партнерами» определенные обязательства, могут чисто из прагматических соображений и на этот раз поддержать более жесткие санкции против Ирана. В этом случае иранскому руководству останется надеяться лишь на Китай, который пока поддержал санкции, касающиеся лишь некоторых финансовых проектов.

А пока для доказательства «агрессивности и несговорчивости» Ирана мировыми СМИ используется любой повод. Новая пропагандистская шумиха была поднята на Западе и Востоке недавно, когда новый генеральный директор МАГАТЭ японец Юкия Амано в своей речи осудил правительство Ирана за отказ впустить в страну двух инспекторов. Хотя на самом деле, оба инспектора, грубо нарушив устав ООН, и без санкции агентства составили по итогам проведенной инспекции и распространили в мировых СМИ искаженный и совершенно неправдивый отчет по атомным объектам Ирана. Никто при этом не прислушался к разъяснениям иранской стороны, что кроме этих двоих, явно «ангажированных» западными спецслужбами сотрудников, в Тегеране не было возражений по остальным 150 инспекторам, прибывших для проверки ядерных объектов Ирана. Примечателен тот факт, что инспектора МАГАТЭ за последние два-три года провели в Иране более 8000 человеко-дней. Можно лишь удивляться терпению этого государства на фоне того же Израиля, который в грубой форме отказывает в любой международной инспекции своих ядерных объектов. В Вашингтоне это, похоже, поощряется, впрочем, как и в отношении Пакистана, который нужен американцам в связи с войной в Афганистане. Они просто закрывают глаза на ситуацию, связанную с ядерной программой этой страны. В таких случаях, как говорится, комментарии излишни.

источник -http://www.iran.ru/rus/news_iran.php?act=news_by_id&_n=1&news_id=69008

Добрый вечер, это программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлева, наш гость сегодня – журналист Максим Шевченко.

— Продолжу эту тему. Война против Ирана – это не то, что война против Ирака. Саддам был исчадием ада для многих. Для того же самого Ирана, между прочим. Поэтому направить общественное мнение против Саддама было достаточно легко.

М.ШЕВЧЕНКО: Я считаю, что готовится большая война в мире, готовится большая война. Ну, первая цель войны, которая для всех очевидна, или, по крайней мере, давление, которое будет похоже на войну, — это Иран. Эту войну нельзя провести, знаете как, спустя рукава. Потому что если Саддам – это было реально исчадие ада… Но Иран – это современная, цивилизованная, высокоразвитая страна с уникальной древней культурой, которая, несмотря на критику политического режима, там, как по-разному смотрим, все-таки, она является страной уникальной, такой, своей, шиитско-персидско-азербайджанской демократией. Ну, вот, у страны такой путь, это и есть суверенная демократия, собственно, то, что там происходит.

— Но Ахмадинеджад не является исчадием ада ни для кого.

— Ну, Ахмадинеджад для кого-то является исчадием ада, для кого-то является там светом в окошке, понимаете? Это же зависит от вкуса и от цвета. Для кого-то Нетаньяху это, прям, «ух ты, какой парень!», а для кого-то это дьявол с рогами и вообще его именем пугают детей. Поэтому чего мы будем обсуждать, кто как смотрит на этот мир? Ну, это можно бесконечно, эта тема интересная.

— Нет, просто вы сказали, что объяснимо с Ираком, потому что там было исчадие ада, а здесь нет.

— Да. Но с Ираном надо готовить мировое общественное мнение, как надо оправдать уничтожение такой прекрасной и удивительной… Всем советую съездить в Иран, пока это еще возможно, посмотреть просто на эту страну, прекрасную и удивительную страну, какой является Иран. Как надо будет оправдать уничтожение бомбами и ракетами голубых мечетей Исфахана или Табриза. Как вот эти варварские действия, которые неизбежно, по-видимому, будут, как их надо оправдать? Как их объяснить миру?

— Как вы объясняете для себя?

— Поэтому хотят объяснить миру и, в частности, России, что все мусульмане – это какие-то пришельцы, приезжие, враги, террористы, убийцы и так далее, и тому подобное. Под это дело, я думаю, будет организована массовая резня палестинцев в Газе, и будет организована жесточайшая варварская война против Ливана. Я слежу внимательно за публикациями в израильской прессе – там открыто обсуждается следующая тема. Вот, в 2006 году, мол, Израиль вел себя очень гуманно. Ну, там, Дахию бомбил, пригород Бейрута, квартал Бейрута. Ну, типа, вот, жалел мирное население. Это была ошибка. Теперь Израиль должен подвергнуть Ливан тотальным бомбардировкам, тотально убивать население для того, чтобы оно восстало против Хезболлы. Потому что, мол, полумеры сплотили все политические силы Ливана (и это, кстати, правда) вокруг Хезболлы. А, вот, мол, если к этому подойти как англосаксы Германии с 1942-го по 1945 год, то это, мол, вот решит, как бы, вопрос с Ливаном и проблема будет решена.

Конечно, поэтому, я думаю, по миру и, в частности, по России и прошлась волна той агентуры, влияния, в частности, которая организовывает все эти дискуссии, выдает себя здесь за православных националистов, там за каких-то еще немецких националистов, там еще за кого-то.
Эхо Москвы

Источник — http://www.iran.ru/rus/news_iran.php?act=news_by_id&_n=1&news_id=69104

Лондон отводит Баку важную роль в обеспечении энергобезопасности Европы

Нефть – одно из окон Азербайджана в мир.

Сегодня завершается официальный визит в Баку министра Великобритании по вопросам Европы, члена британского парламента Дэвида Лидингтона. Его в поездке в Азербайджан сопровождает большая делегация, в состав которой входят преимущественно бизнесмены. На встречах с руководством Азербайджана Лидингтон особое внимание уделил вопросам поставки в Европу каспийских энергоресурсов.

В первый же день визита британскую делегацию принял президент Азербайджана Ильхам Алиев. В ходе беседы были затронуты различные аспекты успешного сотрудничества между двумя странами. Особо было отмечено, что в последние годы увеличивается интерес стран Запада к сотрудничеству не только в энергетической сфере, но и в других областях.

Между тем, отслеживая итоги встреч в Баку и проведенных здесь переговоров, местные наблюдатели пришли к выводу, что одной из основных тем, интересовавших британского министра, был вопрос доставки каспийских энергоресурсов в Европу. Впрочем, этого не скрывал и сам Дэвид Лидингтон. Выступая в Азербайджанском университете языков с докладом на тему «Азербайджан и его роль в Европе», он заявил, что богатые нефтегазовые ресурсы Азербайджана играют важную роль в обеспечении энергобезопасности Европы. При этом министр особо подчеркнул, что транспортировка азербайджанского газа по Южному энергетическому коридору из Турции в ЕС является новым и важным энергетическим источником для Евросоюза и Азербайджан как производитель газа может принести на энергетическом рынке пользу другим странам региона при поиске ими новых маршрутов.

Расшифровывая слова британского министра, можно сказать, что официальный Лондон ратует за участие Баку в проекте Nabucco и приветствует подписанную недавно президентами Азербайджана, Грузии и Румынии Бакинскую декларацию, в которой дана политическая поддержка проекту прокладки нового маршрута по доставке сжиженного газа из Азербайджана в Румынию. Вместе с тем реализация этих проектов, безусловно, сделает их привлекательными для Казахстана и Туркмении, которые также заинтересованы в диверсификации маршрутов доставки своих энергоресурсов на мировые рынки.

Сомневаться в этом не приходится хотя бы на примере трубопровода Баку–Тбилиси–Джейхан. Вопреки множеству преград этот трубопровод был построен, и по нему сегодня прокачивается как нефть Азербайджана, так и Казахстана и Туркмении. Воспользоваться этим маршрутом, согласно сообщению некоторых изданий, намеревается и российская компания «ЛУКОЙЛ». В настоящее время она ведет переговоры с операторами проекта по тарифам транспортировки своей каспийской нефти. Так что интерес к южному газовому коридору вполне может быть привлекателен для стран Средней Азии и Казахстана.

Что же касается проекта Nabucco, ставшего предметом споров и обсуждений в ряде западных и российских СМИ, то он, по мнению многих экспертов, стал принимать реальные очертания. Азербайджан готов участвовать в этом проекте, причем не только в качестве поставщика газа, но и страны, имеющей разветвленную инфраструктуру для транзита голубого топлива третьих стран. В настоящее время в этом направлении ведутся переговоры. Однако, по мнению американских специалистов по энергетическим вопросам в Евразии, в газовый консорциум Nabucco гораздо быстрее вступит Ирак, чем Туркмения.

Не сомневается в этом и руководитель Центра нефтяных исследований Азербайджана Ильхам Шабан. «Ирак является ближайшим соседом Турции, и после соединения магистралей двух стран не будет никаких проблем для доставки иракского газа на европейские рынки при условии разрешения вопросов безопасности», – заявил «НГ» эксперт. При этом он отметил, что участие Туркменистана в этом проекте в ближайшей перспективе будет проблематично: помимо финансов надо решить вопросы транзита через Кавказский коридор, а также вопросы строительства транскаспийского трубопровода, по которому будет осуществляться доставка газа. По этой причине и с учетом неразрешенности вопросов статуса Каспия иракские газовые месторождения имеют ряд преимуществ перед каспийскими, считает эксперт.

Сохбет Мамедов Источник — Независимая газета

Постоянный адрес статьи —

Турция пользуется сегодня наибольшей популярностью за все время после Османской империи. Но способна ли она одновременно угодить всем своим новым друзьям?

АНКАРА, Турция. Быть сегодня Турцией здорово. Ее экономика, которую глобальная рецессия едва поцарапала, в первом квартале текущего года выросла на 11,7 процента, а во втором на 10,3. Возрождая традиции Османской империи, Турция выступила за введение безвизового режима с Сирией, Иорданией и Ливаном, а также приближается к созданию зоны свободной торговли с ними. Кроме того, Турция это сила не только регионального масштаба, но и все чаще общемирового. Она будет скоро председательствовать в Совете Европы, она является наблюдателем в Совете по сотрудничеству стран Персидского залива, а также новым другом таких организаций как АСЕАН и Южноамериканский общий рынок Mercosur. И весь мир сегодня пробивается поближе к ее порогу. Когда я на этой неделе был в Анкаре, там находился министр иностранных дел Судана; французы, австрийцы и поляки только что завершили свои визиты. Туда регулярно совершают свои паломничества высокопоставленные политики из Ирака. Турция превратилась в чистого экспортера дипломатических услуг. «Впервые они обращаются к нам за советом», — говорит весьма американизированный заместитель турецкого министра иностранных дел Селим Энель (Selim Yenel), отвечающий за отношения с Вашингтоном.

Подобно своим собратьям из числа развивающихся держав, таких как Бразилия и ЮАР, Турция была когда-то государством, где господствовали правые. Запад во времена холодной войны мог совершенно спокойно рассчитывать на нее, держа страну на поводке. И подобно этим странам, Турция сегодня приобрела уверенность в себе и ощущает, что больше ей никому принадлежать не надо. Теперь эти государства – самостоятельная сила. Турция и Бразилия продемонстрировали это – к досаде Вашингтона – в мае текущего года, когда они договорились с Ираном о том, что он не будет производить ядерное топливо оружейной концентрации. Что любопытно, Турция, Бразилия и Нигерия входят сегодня в состав Совета Безопасности ООН, а ЮАР с Индией будут представлены там в будущем году. Просто убийственная череда развивающихся держав, позволяющая по-новому взглянуть на сегодняшний мир без гегемонов и с несколькими центрами силы.

Но в плане дипломатии Турция важнее остальных стран из этого ряда. Только Турция является в основном мусульманской страной, находящейся на Ближнем Востоке, на расстоянии вытянутой руки практически от всех кризисных зон на нашей планете. И по этой причине также крайне важен вопрос о том, какого рода силой будет Турция. Турецкие дипломаты, прекрасно осознавая, что на них смотрит весь мир, без промедлений заверяют всех и каждого, что Турция это либеральная и светская страна, и что самое главное, она с ответственностью относится к своему влиянию, оказываемому на регион и за его пределами.

Конечно, возникают вопросы в связи с быстрой чередой событий прошедшей весны. Турция сначала преподнесла ненужный подарок со сделкой по Ирану и проголосовала против выдвинутой США резолюции ООН о введении санкций против этой страны, а затем гневно отреагировала на действия израильских коммандос, которые в ходе страшно неумелой операции по захвату каравана судов, шедших из Турции в Газу, убили восемь граждан Турции. Совпадение этих событий по времени создало гнетущее впечатление, что Турция относится к Ирану как к другу, а к Израилю как к врагу. Турецкая политика «нулевых проблем с соседями» выглядит так, будто Анкара готова поссориться со своими старыми друзьями на Западе, дабы успокоить страны, находящиеся с ней по соседству, в том числе, самые отвратительные. Томас Фридман (Thomas Friedman) из New York Times написал, что Турция, похоже, очень хочет «присоединиться к фронту сопротивления Израилю, куда входят ХАМАС, «Хезболла» и Иран».

Думаю, что это чепуха. Для начала, что касается Израиля. Все, с кем бы я ни беседовал, включая самых резких критиков правящей Партии справедливости и развития (ПСР), говорят о том, что общественность была крайне возмущена этим событием. Ей постоянно говорят, что со времен Османской империи ни один мирный житель Турции не погибал от рук иностранных военнослужащих. Возмущение это настолько сильно, что ни одно турецкое правительство не сможет сохранить свою легитимность и популярность, если не потребует от Израиля извинений (другой вопрос – называют ведущие государственные и политические деятели этот инцидент государственным терроризмом или нет). Турция до сих пор ждет таких извинений. А что касается Ирана, то совершенно очевидно одно: министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу (Ahmet Davutoglu) и его команда действительно считали, что Запад одобрит заключенную ими сделку, согласно которой Иран согласился вывезти из страны для обогащения в мирных целях 1200 килограммов урана. То, что они ошиблись, в равной степени свидетельствует как о двойственности американского президента Барака Обамы в вопросе взаимодействия с Ираном, так и о глухоте и неискренности Турции.

Тем не менее, турецкие официальные лица признают, что поставили под угрозу новую репутацию своей страны, и что теперь придется проводить серьезные реставрационные работы. «Нам надо будет найти что-то яркое», — сказал мне Энель. Может быть, Турции удастся уговорить ХАМАС освободить похищенного израильского солдата Гилада Шалита? (Дай-то Бог.) Премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган несколько ослабил свое неотступное внимание к Газе и предательству Израиля, а следственная комиссия ООН в начале 2011 года может дать свою окончательную оценку инциденту с караваном судов (турки надеются, что это заставит Израиль извиниться).

Смешно говорить о том, что Турция предпочла Западу Ближний Восток или ислам. Стремление Турции стать полноправным членом западного клуба, в том числе, Евросоюза, по-прежнему является мощной движущей силой. Но Турция стремится ко многим целям, и часть из них может вступать в противоречие с другими. Страна хочет стать региональной силой в своем регионе, который с огромной подозрительностью относится к Западу, к Израилю и к Соединенным Штатам; суннитской державой, играющей роль посредника суннитов в Ливане, Ираке и в прочих местах; соучредительницей нового альянса развивающихся стран во всем мире. Но одновременно она хочет быть надежной союзницей Запада. Когда Турции приходится выбирать между этими ролями, фактор соседства одерживает верх, и тогда мы получаем голосование против санкций по Ирану. На состоявшемся на этой неделе в Брюсселе саммите НАТО, например, Давутоглу выразил сомнение по поводу противоракетной обороны, потому что любая подобная система будет нацелена на такие государства, как Иран и Сирия. А Турция отказывается считать данные страны угрозой.

Турецкие официальные лица утверждают, что они выступают за «всеобщие ценности», которые стоят в центре общественного дискурса, а то и политики на Западе. Но они, похоже, дают своим собратьям-мусульманам карт-бланш в вопросе прав человека. Широко известно, как Эрдоган попытался реабилитировать суданского президента Омара Хасана аль-Башира, заявив, что «мусульманин не может совершить акт геноцида». Эрдоган также публично поздравил иранского президента Махмуда Ахмадинежада с победой на выборах в 2009 году, которые осудили практически все, назвав подтасованными. Турецкие дипломаты говорят, что в частном порядке они разговаривают с партнерами жестко. Но автократические режимы не обращают внимания на упреки, звучащие в частном порядке.

В отличие от Китая и даже Индии, Турция не говорит о «суверенитете», защищая злоупотребляющие своей властью режимы. Она придерживается «западной» точки зрения в вопросах международного права. Ее проблема – в окружении. Если ты слишком серьезно относишься к правам человека, то ты не можешь быть региональным лидером на Ближнем Востоке. Но проблемы также связаны с нерешенным пока вопросом о характере демократии в самой Турции. Прошло восемь лет с момента прихода Эрдогана к власти, и нерелигиозные турки по-прежнему сомневаются в преданности его самого, а также ПСР делу защиты прав человека, толерантности и власти закона. Многие люди из числа беседовавших со мной считают, что проведенный недавно референдум по конституции, который уменьшил власть армии над судебной системой, свидетельствует о дальнейшем укреплении турецкой демократии. Но другие – а их также большое количество – считают референдум опасным заговором ПСР, цель которого усилить контроль партии над государством. Нерелигиозные турки опасаются, что их страна становится все более консервативной – пусть пока не в крупных городах, но в сельских районах центра страны определенно.

Со времен Кемаля Ататюрка Турция была предана своему «европейскому призванию». Однако Ататюрк был современно мыслящим деятелем, но не либералом. Один из его лозунгов звучал так: «Все для народа, несмотря на народ». И если антиклерикализм кемалистов не стал рецептом для создания либерального индивидуализма в европейском стиле, то и возрождение силами ПСР ориентированного на рынок умеренного ислама таковым тоже не является. Турецкая демократия пока не «консолидирована», как отметил один политолог.

Турция это вполне успешное государство, и у Запада есть все основания для того, чтобы приветствовать ее. Тот имидж умеренного и толерантного космополитизма, который она предъявляет ближневосточной аудитории, укрепляет не только «мягкую силу» Турции, но также глобальный мир и безопасность – по крайней мере, в долгосрочной перспективе. А это уже сам по себе весьма солидный успех. Но Турция не хочет довольствоваться ролью самой яркой звезды в находящемся во мраке окружении. Она хочет играть свою роль и на мировой арене. И такие устремления могут заставить Анкару начать поиски равновесия между соперничающими между собой ролями этой страны.

Оригинал публикации: All Roads Lead to Istanbul

Джеймс Трауб (James Traub)

(«Foreign Policy», США) Источник — ИноСМИ
Постоянный адрес статьи —