Кумыки во второй половине XVI – начале XVII вв.
Алиев Камиль
Основу исследований истории Дагестана, в частности и кумыков, как правило, составляют русские источники. Как и ранее, недоступными остаются иранские и турецкие архивные источники. Да и своих специалистов у нас в этой области до сих пор не подготовлено. Тем ценнее источники по истории, составленные людьми, принадлежащими к иному культурному миру.
Именно поэтому нас не могли не заинтересовать статьи французских исследователей Александра Беннигсена и Шанталь Лемерсье-Келькеже. В значительной мере они опирались на документы, происходящие из канцелярий Османской империи и Крымского ханства. Большая часть этих работ увидели свет в 1960-1970-х гг. Несмотря на прошедшие со времени их публикации годы, они не потеряли своего научного значения. Тем не менее, работы эти еще мало знакомы нашим исследователям, не говоря уже о широких кругах читателей. Благо, что в совсем недавнее время они опубликованы в переводе на русский язык в сборнике, изданном в Казани [см.: Европа средневековья и раннего нового времени глазами французских исследователей. Казань. 2009].
Отметим только, что упомянутые французские историки акцентировали свое внимание в основном на периоде, охватывающем промежуток времени со смерти в 1577 г. «завоевателя столицы (Тахты алган) великого крымского хана Девлет-Герея I, нанесшего Московскому государству одно из наиболее крупных поражений, до восхождения на трон в 1588 г. другого великого крымского правителя – Газир-Герея II Бора («Буря») – являющемся смутным временем кровавых внутренних войн между принцами-чингизидами династии Гереев. В этих войнах приняли участие все соседи ханства – Османская империя, Московия, сефевидская Персия, ногаи Малой и Большой орд, Астраханское ханство, Кумыкское шаухальство на Северо-Восточном Кавказе, кабардинцы, черкесы Кубани и даже донские казаки.
Эти одиннадцать лет, наполненные войнами, кажется, почти не интересуют историков, хотя в течение именно этого периода, приблизительно соответствующего времени правления султана Мурада III в Турции, царя Федора в Московии, Девлет-Герея (Тахты алган) — Мехмет-Герея, Ислам-Герея Гази и Герей-хана (Бора) в Крыму, Чопан-шаухала Мухтешема (Великолепного) и Сурхая, Анди и Герей-шаухала в Кумыкии (Дагестан), определяются отношения между крупными государствами, боровшимися за овладение Кавказом и Причерноморьем. Московия в союзе с сефевидским Ираном пытается в последний раз воплотить мечту Ивана Грозного восстановить с выгодой для себя целостность бывшего улуса Батыя (Золотой Орды), включая Крым, и прорубить «окно к Каспийскому морю». После сокрушительного поражения, которое потерпела русская армия на Караманском поле в Кумыкии в 1605 г., Россия забывает об этом на два столетия. Со своей стороны, татарское [=Крымское] ханство отказывается от своих притязаний на золотоордынское наследие и от надежды восстановить чингизидские державы в Казани и Астрахани.
Кумыки во взаимоотношениях Москвы, Крыма и Османской империи
(вторая пол. XVI – начало XVII вв.)
Появление и присутствие кумыков и их правителей в крымской истории и во взаимоотношениях великих держав рассматриваемого периода не является чем-то необычным, исключительным. Между тем, сами французские исследователи склоняются именно к такой трактовке этого события, хотя и высоко оценивают место и значение Кумыкского шаухальства на Кавказе, в зоне нескончаемого соперничества великих держав1.
Это и понятно, ибо в рассматриваемую эпоху и Крымское ханство, и Кумыкское шаухальство (Тарковское кумыкское государство, Devleti Ali Şawhaliyan), возникшие почти одновременно в середине XV в. на крайнем западе и востоке Северного Кавказа, в Крыму и у устья Терека, представляли собой два сильных постзолотоордынских государства, военная мощь которых со второй половины XVI до начала XVII века имела большой вес на военно-дипломатической арене Восточной Европы и Кавказа и, пожалуй, во многом влияла на архитектуру и динамику развития геополитической ситуации в рассматриваемом регионе. Оба эти постзолотоордынских тюркских государства, правители которых (как указывают источники) происходили из одного корня и находились в родстве и дружбе, приходили на помощь друг другу в течение нескольких веков, успешно противостояли Московской экспансии на юг (по крайней мере, до конца XVII-XVIII в.), и в то же время нередко ориентируясь в своей внешней и внутренней политике на одного из великих геополитических игроков своего времени в регионе – Русь, Османскую империю или Иран – и вступая, когда было выгодно, в союзнические отношения то с одним, то с другим государством.
Кризис наследования власти в Крымском ханстве
в 1577-1588 гг. и кумыки
С середины 70-х годов XVI столетия в Крыму начинается противостояние сыновей хана Девлет-Герея I (1551-1577), связанное с нежеланием некоторых крымских «царевичей» видеть наследником отца калгу Мухаммед-Герея, которому, тем не менее, после его кончины удается с согласия Порты утвердиться на престоле (хан Мухаммед-Герей II 1577-1584). Противостояние сыновей хана Девлет-Герея I в дальнейшем продолжилось и постепенно стало серьезным фактором во всей системе межгосударственных отношений в Восточной Европе и на Кавказе.
Французские ориенталисты Ш. Лемерсье-Келькеже и А. Беннигсен датируют начало династического кризиса в Крыму 1577 г., т.е. смертью Девлет-Герея I, и полагают, что он завершился весной 1588 года с воцарением Гази-Герея II. В целом эта датировка правомерна: и летом 1577 г. в момент болезни и агонии хана Девлет-Герея I, и в 1581 г., когда против хана Мухаммед-Герея II восстал его брат Алп-Герей, в Крыму дело едва не дошло до крупномасштабной междоусобной войны. Вплоть до конфликта хана Мухаммед-Герея II с Портой, завершившегося его свержением и гибелью, все его правление проходило под знаком внутриполитической нестабильности. Правление поставленного Портой хана Ислам-Герея II (1584-1588) также представляет собой «смутное время» – успешное вторжение сыновей Мухаммед-Герея II – Сеадет-Герея, Мурад-Герея и Сафа-Герея в Крым в 1584 году, их повторное нападение в следующем году и постоянная угроза новых нападений вплоть до смерти хана в 1588 году. Воцарение Гази-Герея II в 1588 г., первое правление которого продолжалось до 1596 года, первоначально лишь частично привело к разрешению династического кризиса, так как из двух оставшихся к тому времени в живых претендентов на престол только один (Сафа-Герей) вернулся в Крым, а другой (Мурад-Герей) оставался на территории Русского государства, пребывая в Астрахани. Вмешательство Москвы в «крымскую смуту» стало одним из главных факторов в развитии династического кризиса Гереев, который окончательно разрешился лишь со смертью Мурад-Герея весной 1591 года.
В самую «острую фазу» события в «Крымском юрте», как считают французские исследователи, перешли в конце 1583 г., приняв форму открытой междоусобной борьбы.Столкновение хана Мухаммед-Герея II с коалицией крымской знати во главе с его братом Алп-Гереем завершилось весной 1584 г. военным вмешательством Порты. На «Крымский юрт» при поддержке османских войск был посажен хан Ислам-Герей II, калгой (первым наследником престола) стал Алп-Герей. Свергнутый хан Мухаммед-Герей II был убит при попытке бегства с территории полуострова. Его сыновья – Сеадет-Герей, Мурад-Герей и Сафа-Герей сумели вырваться из Крыма и водворились в кипчакских степях (Дешт-и-Кипчаке).
Основываясь на русских источниках, от себя добавим, что последовала кратковременная осада Бахчисарая, где сидели хан, калга Алп-Герей и оставшиеся верными хану младшие братья: «А с ними было крымских князей и мурз тысячи четыре да енычар шестьсот человек. И енычар многих побили» [РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 16, л. 2]. В конечном итоге Бахчисарай был сдан. Хан и его братья разными путями добрались до Кафы.
«И учинился царевич Саидет-Кирей царем, и был царем полтретья месяца» [РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 16, л. 2 об.]. Свергнутый хан из Кафы «послал Саламета-Кирея царевича к турскому за море, а велел просить у турского енычар» [РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 16, л. 2 об.]. Султан Мурад III прислал три тысячи янычар. С этими силами хан выступил из Кафы и в ожесточенном сражении разбил мятежников. «И Саидет-Кирей царь, и царевичи, и ногайские мурзы побежали. И побили ногайских и крымских многих людей» [РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 16, л. 3). В. Д. Смирнов указывает, что сражение произошло «в Индильской равнине [23, с. 330]. После этого хан Ислам-Герей II вернулся в Кафу, а калга Алп-Герей двинулся вдогон.
В марте 1585 года бек Мурад («князь Сулешев») определенно говорил русскому гонцу И. Судакову-Мясному: «Ко царю пришла прямая весть про царевичей: Сеадет-Кирей царевич да Сафа-Кирей пошли в Шевкалы, а Мурат-Кирей царевич в Астрохани [РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 16, лл. 18 об. — 19].
Вскоре появились сведения и о местопребывании его братьев. В начале мая Сеадет-Герей и Сафа-Герей находились «В Черкасех в Кумыках», где они вступили в контакт с иранцами. «И прислал им шах, кизилбашский царь, великое жалование. А зовет их к себе» [РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 16, л. 24 об.].
Летом 1585 года «царевичи» решили разделиться. Сеадет-Герей и Сафа-Герей пытались найти поддержку «в Больших Ногаях», исконных врагах Крыма, и на Северном Кавказе, «в Шевкалах». Мурад-Герей должен был заручиться поддержкой московского государя. «Ссылки» с Москвой по поводу этого «царевича», вероятно, уже имели место у астраханских воевод.Саадет-Герей планировал укрепиться «в Шевкалях», т.е. в Кумыкии. Сафа-Герей также рассчитывал «на западных черкасов» (Жанэ).
Конечно, «царевичи» неслучайно «тяготели» к Астрахани, геополитическое положение которой делало ее опорным пунктом для борьбы за Крым. Как известно, Гереи претендовали на «Астраханский юрт» с момента возникновения Крымского ханства. С конца 60-х гг. требование «уступки» Астрахани было главной темой русско-крымских отношений. Планы посадить в Астрахани младших Гереев под русским протекторатом время от времени возникали у Ивана Грозного. Роль Астрахани в истории Больших Ногаев и народов Кавказа в системе международных отношений этого времени многократно описана исследователями. Через Астрахань осуществлялись дипломатические контакты Москвы с Ираном и грузинскими царствами. Наконец, через Астрахань для «царевичей» открывался путь в любом направлении – к шаухалу и далее в Иран, в «Казыев улус», к «жжаневским черкасам», к Большим Ногаям, наконец, обратно в Крым. Отсюда то внимание, которое они придавали этому региону.
1584 год. Новый политический курс Московии
Следует отметить, что во всех отношениях переломным и показательным в развитии военно-политической ситуации в рассматриваемом регионе выступает 1584 год, на что и указывают наши авторы.
1584 г., в котором к власти в Москве приходит царь Фёдор Иванович, действительно соответствует фундаментальному изменению во внешней политике Московии. По окончании Ливонской войны, когда надежда открыть путь к Балтике испарилась, Московия отворачивается от Запада и пытается продвинуться на юг, к Чёрному и, ещё дальше, Каспийскому морям. Русские историки (Новосельский, например) отмечают, что только с этого момента начинается реальное и окончательное освоение русскими территорий на Средней и Нижней Волге, и что их продвижение отмечается постройкой крепостей: Козьмодемьянск, Санчурск, Самара и Уфа (в 1586 г.), Царицын в 1589 г., Саратов в 1590 г.Раздираемый гражданской войной Крым едва ли мог оказать сопротивление этому неуклонному продвижению. Османской империи самой угрожала с востока грозная коалиция сефевидского Ирана и шаухальской Кумыкии (Дагестан), а также Грузии, и она практически была не в состоянии оказать действенную помощь ханству. Московия могла логично полагать, что, наконец, настал момент открыть себе путь на Кавказ и протянуть руку помощи Сефевидской империи в борьбе против их общих врагов. Русский источник того периода прямо указывает:
«Ныне на Турского стали заодин Кизылбашской с Шевкальским да Тюменским и с иными князьями, а ныне стоят на турской границе блиско Шамахи и в те городы, которые поимал Турский у Кизылбашского, ис Царягорода и во Царегород людей воинских не пропускают…»
Для России, как видим, ситуация на Кавказе складывалась наиблагоприятнейшая. Единственная сила, способная противостоять осуществлению здесь планов Московии, – Кумыкия – становилась чуть ли не союзницей ее.
Бегство трех принцев-чингизидов, которых с кумыкскими шаухалами связывали родственные узы (старший из них, Саадет-Герей, был женат на дочери кумыкского шаухала), также было весьма на руку московитам, и три царевича (хан-заде) сыграли в этот период роль первого плана в качестве проводников русской политики на Кавказе, в Крыму и в Большой Ногайской Орде.
В согласии с выводами французских исследователей, следует подчеркнуть, что политика Москвы в отношении «царевичей», и прежде всего Мурад-Герея, в течение 1585 — 1586 гг. формировалась постепенно.
После осени 1585 г. «царевичи» активизировали контакты с Москвой. В это время «на Москве», вероятно, уже находился Мурад-Герей, который покинул Астрахань, не дожидаясь прибытия в низовья Волги своих братьев.
«Царевичи» «роту и шерть учинили и с тем холопа своего Магмет агу послали есми» [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1586, ед. хр. 2, л. 12]. Предварительная шерть была условием признания Москвою Сеадет-Герея «царем». «Царевичи» превращались в ключевые фигуры кавказской политики.
Русское правительство явно готовилось использовать «царевичей» на нескольких геополитических направлениях. Одной из главных задач было восстановление военно-политического влияния Москвы на Северном Кавказе. Правительство Федора Ивановича, в котором уже доминировал Б. Ф. Годунов, готовилось использовать всех трех «царевичей». «Царем» признавался Сеадет-Герей — он был впервые упомянут в таком качестве в грамоте, отправленной к нему с гонцом Л. Полевым [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1586, ед. хр. 1, лл. 1-2].
Представлять «царя» в Москве должен был Мурад-Герей. Весной шли активные переговоры о принесении Мурад-Гереем шерти Федору Ивановичу за себя и своих братьев, а также об условиях посылки Мурад-Герея в Астрахань и помощи Русского государства в возвращении крымского престола. Вероятно, переговоры шли непосредственно с Мурадом-Гереем, после его прибытия в Москву к марту 1586 г.
Как отмечают французские исследователи, правительство царя Фёдора Ивановича пыталось поначалу использовать старшего из трёх братьев, Сеадета, которого все русские источники той эпохи называли «царём», указывая этим, что Москва признавала его законным ханом вместо Ислам-Герея — принца, посаженного османами и пользующегося весьма малой популярностью.
В конце лета 1584 года вторжение «царевичей» – сыновей свергнутого хана Мухаммед-Герея – в Крым положило начало череде событий, приведших к самому крупному после противостояния Сеадет-Герея и Ислам-Герея I в 30-х годах XVI века «двоецарствованию» в «Крымском юрте». Династический кризис в доме Гереев на этот раз не только привел к очередному вмешательству в крымские дела Порты, но и создал условия для вмешательства в него Русского государства.
Женившись на дочери Урус-хана, Сеадет-Герей приехал сначала в Орду, к своему тестю, в надежде отвоевать ханство с помощью ногайских сил. Эта надежда была быстро развеяна. Большая Ногайская Орда, раздираемая между прорусской и прокрымской фракциями, практически не могла ввязаться в большую военную авантюру. Поэтому в конце 1584 г. или в начале 1585 г. отправился в Дагестан к шаухалу и попытался сыграть свою роль в антиосманском фронте, состоящем из московитов, персов и грузин. Нам известно, что в 1585 г. его послы прибыли к Александру, царю Кахетии.
В этот момент шаухал (Чопан-шаухал Мухтешем. – К. А.), у которого недавно укрылся принц-чингизид, был расценен османами как враг; об этом без экивоков свидетельствуют турецкие источники.
Так, в донесении наместника Азака Мустафа-бея, адресованном Имперскому Дивану, речь идёт о «хан-заде, который ступил на путь восстания и соблазна и который находится у злодея шаухала, не пропускающего на территорию шаухальства чавушей и капыджи, которых мой Порог, сравнимый со Всевышними небесами, желает послать в Демиркапы».
Эти сведения подтверждаются и русскими источниками: посланники Сеадет-Герея и шаухала прибыли в Москву весной 1586 г., чтобы просить об отправке в Дагестан московских сил с целью преградить туркам путь к Каспийскому морю (по некоторым данным, посол Чопан-шаухала Ханбулат добивался, кроме того, защиты царя и просил, чтобы русские поставили крепость на Тереке), и что взамен татарский принц получил от царя «жалованье». Летом того же года астраханский воевода князь Лобанов-Ростовский доносил царю о приезде к Сеадет-Герею, находившемуся тогда у шаухала, посольства иранского шаха. [Эта информация подтверждается османскими источниками. В приказе бею Азака Мустафе сказано, что «сошедший с истинного пути шах отправил означенному хан-заде саблю и почётный кафтан»].Персидский посланник, по-видимому, предложил хан-заде уступить ему Дербент взамен военной помощи Больших ногаев против османов. Молодой принц, вероятно, ответил отказом, заявив, что «без позволения царя ему не нужен Дербент». До этого посольства в 1585 г. шах Ирана уже отправлял принцам Сеадет-Герею и Сафа-Герею, находившимся тогда у кумыков, «крупную сумму денег» (великое жалование)2.
Правитель Астрахани также докладывал о планах Сеадет-Герея и шаухала «преградить путь Тамань – Дербент» турецким и татарским войскам, идущим в Крым из Закавказья, чтобы сразиться с кызылбашами, и об их проекте «запретить османам вывозить казну Кафы в Дербент, чтобы выплачивать жалование турецким гарнизонам».
1587 г. отмечен апогеем престижа Сеадет-Герея. Весной этого года Москва выработала грандиозный, но неосуществимый проект похода против Крыма, в котором, кроме русских войск и трёх принцев-изгоев, должны были принять участие черкесские предводители и кумыкский Чопан-шаухал Тарковский. Но Москва, возможно, тогда еще не знала, что последний уже взял ориентацию на турков-османов.
Согласно турецкому документу (Приказ великому визирю Джафер-паше, командующему османской армией в Демиркапы (Дербент), в конце 1587 — начале 1588 г., когда стало очевидным, что шаухал недвусмысленно встал на сторону османов в борьбе против Московии, Сеадет-Герей отправился добровольно или был вызван в Москву, к «русскому королю» (русс. кралы) и умер там в 1591 г. (практически в то же время, когда в Астрахани, тоже страннымобразом, умер его брат Мурад-Герей), не добившись успеха ни в одном из начинаний2.
Сафа-Герей, самый молодой из трёх братьев, сыграл, видимо, по доброй воле ещё более незначительную роль. Сначала он бежал к Большим Ногаям, потом отправился к шаухалу. В 1586 г. он оказывается у кабардинцев, князья которых объявляли себя подданными Московии, где он получил жалованье. Очевидно, русские надеялись использовать его напрямую против ханства. Действительно, в том же году Сафа-Герей появляется у западных черкесов, точнее, в мусульманском племени жаней, давнем союзнике ханства. Однако Сафа был связан с главамижаней узами аталычества, что – теоретически – давало ему превосходство над Ислам-Гереем,которого с черкесами не связывали никакие узы, и могло дать московитам надежду контролировать и, возможно, использовать черкесов для отвоевания ханства в пользу принцев-изгоев. Здесь царь Фёдор опять ошибся в расчётах: Сафа-Герей отказался играть роль исполнителя. Он удовольствовался ожиданием развития событий и, когда в 1588 г. новый хан, его дядя Гази-Герей Буря («Bora») взошёл на крымский трон, он вернулся на свою родину и даже принял титул нуреддина.
1 Данные исследователи в другой своей работе дают следующую характеристику Кумыкскому шаухальству: «Самым крупным княжеством Дагестана было шамхальство, по взятой с потолка этимологии слова Шам — «Сирия» — правители шамхалы говорили о своем арабском происхождении. Его территорию составляла северная часть Дагестана. С одной стороны она охватывала предгорье, плодородную область оседлого населения, обильно орошаемую многочисленными реками, текущими к Каспийскому морю, в том числе Тереком и Сулаком. С другой стороны оно [шамхальство] включало среднегорье с поросшими травой плоскогорьями. Мощь и процветание шамхальства объяснялись как его привилегированным положением на большом торговом пути Север-Юг, так и разноплановостью его экономики, [складывавшейся] из кочевого горного скотоводства, пашенного земледелия на равнинах, рыболовства на Каспийском море.
С монгольского периода шамхалы рассматривались в качестве владетелей всего Дагестана. Ханы Золотой Орды признавали за ними титул вали («правитель») и шамхал играл роль баскака, то есть сборщика налогов, подобно тому, как это делали в рассматриваемое время великие князья Московии.
… В начале XVI в. столицей шамхальства был город Тарку Кумыкии («в стране кумыкской»). Это был большой караванный центр на пересечении путей: Астрахань — Дербент и Тамань — Дербент. С этого момента шамхальство, благодаря выгодному стратегическому положению, становится одним из самых значительных государств Кавказа, предметом вожделения всех соседей – Московии, Крымского ханства, Османской империи и Сефевидского Ирана. Население княжества было в большинстве своем кумыкским с лакским меньшинством в горах, представлено несколькими свободными обществами (джемаат) и чеченскими, аварскими и даже ногайскими кланами. Тюрки-кумыки доминировали в шамхальстве, но лакцы, будто бы обращенные в ислам в более ранний период, сохраняли особый статус — распространителей веры во всем Дагестане (откуда пошло их наименование «гази-кумыки»).
2 В этом приказе говорится следующее (отрывок): «…Ты нам сообщаешь, что враждебные кызылбаши не проявляют никакой активности в каком бы то ни было месте. С другой стороны, ты нам сообщаешь, что старший сын хана Сеадет-Герей, который находился прежде у Шабхала, отправился к королю России (рус. кралы) и там умер. Его второй сын, Мурад-Герей, сбежал из страха перед русскими и укрылся у кумыков. Его младший сын, Сафа-Герей, находится у черкесов в весьма несчастном и нищенском положении. Ты там также сообщаешь, что, согласно сведениям посланников и прибывшим из Страны Шамхала, та область находится в состоянии полного спокойствия…»
Роль Мурад-Герея
В отличие от жизни своих братьев, жизнь Мурад-Герея, наиболее амбициозного и, по-видимому, наиболее одарённого, была полна ярких приключений.
В 1584 г. он направился прямо к русским в Астрахань, где был принят с почестями, полагающимися потомку Чингизхана. На следующий год, по приглашению Фёдора, он прибыл в Москву и прожил некоторое время при царском дворе, окружённый различными почестями.
Летом 1585 г. в послании, адресованном «королю Московии» (Москоф кралы), в ответ на предложения царя Фёдора о мире и дружбе, переданные русским послом Борисом Благово, султан Мурад III жаловался на присутствие в Москве молодого татарского принца: «…в вашем письме, – сообщал падишах, – вы говорите нам, что уже со времени правления покойного султана Баязида дружба и лояльность царили между нашими двумя странами; что султан Сулейман также был в прекрасных отношениях с вашим предком, королём Василием {Басил), и что мой отец, покойный султан Селим, также поддерживал дружеские отношения с вашим отцом, королём Иваном; что их послы и купцы разъезжали от одной страны к другой. Когда умер ваш отец, вы взошли на трон и желаете, чтобы дружеские отношения продолжались и чтобы наши послы и купцы могли свободно ездить, не платя ни налогов, ни таможенных сборов, и чтобы они покупали и продавали товары по своему выбору. Наша Блаженная Порта всегда открыта как для друзей, так и для врагов. Мы готовы вновь установить и укрепить узы дружбы [между нашими двумя странами].
Однако же султан Мурад-Герей, сын хана Мухаммед-Герея, взбунтовался и укрылся в вашей стране, и он не был арестован и отправлен в нашу Порту […] Таким образом, надлежит, чтобы в соответствии с заключенным между нами соглашением вы передали нашему чавушу мятежника султана Мурад-Герея, ханского сына, и дали ему сопровождение, состоящее из доверенных людей, с тем, чтобы он был отправлен в нашу Порту».
В начале 1586 г. в русской столице Мурад принял посланника от шаха Мохаммеда Ходабенде, который предложил ему союз против османов и Ислам-Герея.
Возможно, в середине 1586 г. Мурад-Герей был отправлен в Астрахань с крупным русским военным отрядом, «чтобы оттуда он смог атаковать Крым, затем, завоевав ханство, захватить трон и стать слугой царя».
Русские и западные историки интерпретируют его пребывание на Нижней Волге как заключение пленника в «золочёной клетке». Согласно их мнению, молодой принц был лишь марионеткой, за ним постоянно наблюдали русские воеводы, он был не в состоянии выступить ни с малейшей инициативой.
Такое суждение, по мнению французских авторов, является неверным. Мурад-Герей был, конечно, по крайней мере поначалу, более или менее верным союзником России, но он всегда оставался волен в своих поступках, и его роль в великой драме, которая тогда готовилась на Кавказе, была более значимой, чем полагают. Это был первый, но также и последний раз, когда чингизид на службе Московии играл не только роль военно-политического советника, но и настоящего «степного вице-короля».
Эта роль представляется логичной, если принять в расчёт новую русскую политику по отношению к Крыму: вступающая в противоречие с осторожным и настороженным отношением, которое всегда сохранял Иван Грозный по отношению к татарскому ханству, его преемник рассчитывал ни больше ни меньше посадить в Крыму хана-вассала. Конечной целью операции было объединение (собирание) всего улуса Бату в пользу Московии и установление тесных связей с сефевидской империей. Мурад-Герей должен был сыграть важную роль в этом грандиозном проекте.
Прежде всего, русские использовали его, чтобы окончательно склонить шаухала к союзу с Московией. По мнению французских исследователей, Шаухальство, территория которого простиралась в эту эпоху от берегов Терека до Дербента, действительно представляло грозную силу, способную выставить одновременно 15 000 всадников, и которое, благодаря своему стратегическому положению, могло как отрезать Астрахань от Ирана, так и преградить туркам и татарам путь из Дербента и Ширвана.
Являющиеся издревле мусульманами-суннитами, кумыки были в первой половине XVI века верными союзниками Османской Порты против шиитских Сефевидов, но, как мы это видели, во время гражданской войны, которая потрясла Крым в 1584 г., кумыки шаухала оказались в лагере противников Ислам-Герея, т.е. турков. Именно у шаухала нашёл прибежище Сеадет-Герей в 1586 г. Мурад-Герей был послан туда царём Фёдором, чтобы разрушить узы дружбы, которые кумыки ещё могли сохранять с османами.
Трудно точно назвать дату, но, вероятно весной 1586 г., Мурад-Герей женился на дочери шаухала. В эту эпоху татарский принц выступает важным действующим лицом, которому предстояло сыграть первостепенную роль в антиосманской стратегии русских и иранцев.Планы русских на Кавказе встретили благожелательный отклик в Иране, которому на западе угрожали османы, а на северо-востоке – узбеки Абулхайриды.
Согласно Е. Кушевой, шах Мохаммед Ходабенде прослышал о прибытии в Астрахань Мурад-Герея во главе русских сил, что совпадало с укреплением казачьей «линии» на Тереке. В 1587 г. персидское посольство, которое возглавлял Хади-бей («Анди Бей» в русских летописях), прибыло в Москву с посланием шаха царю, предлагающее русским дружбу и союзничество и обещавшее им даже города Дербент и Баку в случае, если сефевиды отвоюют их у турков.
В ответ московское посольство во главе с Григорием Васильчиковым отправилось в Исфахан. В дороге стало известно о смещении Мохаммеда Ходабенде и восшествии на трон шаха Аббаса. Принятый новым шахом, Васильчиков рассказал ему о крупной русской армии (великая рать), отправленной в Астрахань с Мурад-Гереем, и о постройке крепости на Тереке, «чтобы воспрепятствовать туркам пройти по Тереку к кызылбашам».
Эта крепость, Терки или Терский городок, действительно была построена в 1587 г. воеводами Михаилом Бурцевым и Протасьевым на месте слияния Терека и Тюменки. Ирано-русский союз принимал, таким образом, реальную форму, так как Москва обязывалась помочь своему союзнику, преградив османским и татарским армиям важный путь, соединяющий Азак с Дербентом, который позволял им проникать в Закавказье с севера.
Московский посол также сообщил иранцам, что Мурад-Герей получил приказ отправить к шаухалу, к кумыкскому князю Тюмени, к горцам Дагестана и к кабардинцам приглашение «присоединиться к войскам шаха и царя (стоять за один с войсками шаха и царя) против Турка и Крымца». Наконец, предусматривалась возможность расширения фронта путём включения в него царя Кахетии Александра.
В этих целях русское посольство под руководством Родиона Биркина и Петра Пивова отправилось в 1587 — 1588 гг. к Александру. Послы с явной самонадеянностью объявили грузинскому правителю, что Москва собиралась привлечь к своему делу самого шаухала, который, однако, вновь стал союзником турков, предложив ему прислать своего сына заложником в Астрахань и устроив брак его дочери с Мурад-Гереем. (А будет ныне Шевкальский князь укрепился в государеве воле, дочь свою дал будет за Мурат Кирея царевича и заклад в Астрахань прислал сына своего).
А вот что сообщают об этом русские источники. В целом вопрос о статусе Мурад-Герея в Астрахани требует специального исследования. Действительно, Мурад-Герей перешел «на особое положение»; его братья от «прямого холопства» дистанцировались. [Возможно, Сеадет-Герей и Сафа-Герей обещались согласовывать свои действия с Москвой. Сеадет-Герей, как старший брат и носитель «царского титула», обещал отдать в заложники своего сына [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1586, ед. хр. 13, л. 71]. Можно предположить, что им стал Кумык-Герей. Как отмечают И. В. Зайцев и А. В. Беляков, только он упоминается в Русском государстве после смерти отца [3, с. 138; 9, с. 156]. Например, в октябре 1588 года русский посол в Иране князь Григорий Васильчиков заявил, что после смерти Сеадет-Герея «государь наш брата его Мурат-Кирея царевича и цареву Сеадет-Кирея царя царицу и сына его Кумык-Герея пожаловал, велел им бытии по тому ж в своей государевой вотчине в Астрохани».
Более развернутые сведения дает А. Лызлов в Скифской истории, которые явно почерпнуты из разрядных книг. Он отмечает, что Мурад-Герей «приде к Москве служити государю царю и великому князю Федору Иоанновичу с племянником своим иже бе и пасынок, ему же имя Кумык-Герей и з жоною, яже бе и невестка ему, и с ними многие татарове, аталыки и мурзы».
А. Лызлов отмечает, что Мурад-Герей «был у государя на приезде и у стола июня в 23 день, а июля в 18 день, и повелел ему промысл чинити над Крымским юртом, и ест ли бы Господь поручил ему владети Крымом, а служити московскому великому государю». Итак, по Лызлову, именно Мурад-Герей выступает как основной претендент на Крымский юрт. Тем не менее, можно предположить, что Кумык-Герей, сын Сеадет-Герея, прибыл в Москву вместе с Мурад-Гереем весной 1586 г.
Вместе с тем, есть все основания предполагать, что к моменту отправления Мурад-Герея в Астрахань цели русской стороны были явно не сформулированы. По существу, речь шла о возможности использовать фактор Мурад-Герея на разных «геополитических направлениях» в зависимости от развития обстановки. Подобная тактика была не новой в «степной политике» Москвы и отражала неясность стратегической перспективы ввиду быстро менявшейся обстановки. Мурад-Герей отбыл из Москвы 8 сентября 1586 года.
Мурад-Герей в Астрахани
В Астрахань Мурад-Герей торжественно въехал 15 октября. Он с помпой высадился и проследовал в специально приготовленный для него двор. Вслед за ним туда последовали воеводы1 [РГАДА, ф. 127, оп. 1 1586, ед. хр. 13].
Начальный период пребывания Мурад-Герея в Астрахани (до зимы 1586 — 1587 гг., когда он отъезжал оттуда «в Шевкалы») отмечен его активностью на разных «геополитических направлениях — с Большими Ногаями, мурзами «Казыева улуса», с оппозиционной хану Ислам-Герею II крымской знатью, с кавказскими правителями, и, прежде всего, с шаухалом.
Тем не менее, главным направлением деятельности «царевича» была координация действий с братьями, находившимися ко времени прибытия Мурад-Герея в Астрахань «в Шевкалах» (Сеадет-Герей) и «у жжаневских черкас» (Сафа-Герей). Она увязывалась с внешнеполитическими задачами русского правительства по укреплению своих позиций на Кавказе. Источники показывают, что с самого начала пребывания в Астрахани, одновременно с ногайскими делами, развивались сложные отношения Мурад-Герея со старшим братом«царем» Сеадет-Гереем, водворившимся к тому времени «в Шевкалах».
Е. Н. Кушева подчеркивала, что, помимо Больших Ногаев, Мурад-Герею предписывалось сослаться с шамхалом, тюменским ханом, грузинским царем и с «черкасами» и со всеми «горскими народами». Однако без наличия «консолидирующего центра» на Кавказе бурная дипломатическая деятельность не имела перспектив. Этим центром могли быть в тех обстоятельствах, как отмечают А. Беннигсен и Ш. Лемерсье-Келькеже, только владения шамхала. Первоначально казалось, что «в Шевкалах» будет прочно сидеть «царь» Сеадет-Герей.
Осенью 1586 г. к нему присоединился Сафа-Герей, причем его сопровождали, помимо крымских эмигрантов («Ширинских и Барынских людей» во главе со своими беками) и мурз «Казыева улуса», еще и «черкасов джанского князя сын Мустофа мирза» [РГАДА, ф. 127, оп. 1 1586, ед. хр. 1].
Воссоединение Сафа-Герея и Сеадет-Герея, действительно, могло привести к крупным военным акциям в направлении Крыма, причем не контролируемых Москвой. Именно поэтому Москва предпочла осуществить «рокировку царевичей». Мурад-Герея решено было отправить к братьям. При этом ему явно предназначалась лидирующая роль. По ряду признаков сам Мурад-Герей, оказавшись «в центре пересечения» различных интересов, явно претендовал на первое место среди изгнанных «царевичей». Факт признания Москвой законным «царем» Сеадет-Герея его мало смущал.
«Ссылки» с братьями начались у Мурад-Герея буквально с первых дней его пребывания в Астрахани. 17 сентября 1586 г. в Астрахань приехали некие «юртовские татары» с известиями. Они сообщили, что Сафа-Герей из «жжаневских черкасе» приехал к Сеадет-Герею в «Шевкалы». С ним-то до 100 человек [РГАДА, ф. 127, оп. 1 1586, ед. хр. 1]. Таким образом, Сафа-Герей предпочел соединиться с братом. Это обстоятельство в Астрахани восприняли спокойно — русские воеводы полагали, что все три «царевича» должны находиться в их досягаемости. 8 сентября Сеадет-Герей прислал «человека своего Касыма» с посланиями от себя и от шаухала. В них сообщалось, что хан Ислам-Герей должен был сопровождать «казну» турецкого султана, посланную в Дербент, и о последних событиях ирано-турецкой войны [РГАДА, ф. 127, оп. 1 1586, ед. хр. 1].
Вопрос об этой «казне» постоянно фигурировал в русской посольской документации. Известия о возможном движении крымской орды на Кавказ астраханских воевод не испугали: они хорошо представляли себе состояние «Крымского юрта». Тем не менее, после получения известий от брата «подопечный» воевод стал проявлять активность – Мурад-Герей собиралсяжениться «в Шевкалах», поставил вопрос о своем отбытии из Астрахани. Поездка «царевича» «в принципе» была признана необходимой. Помимо этого, он должен был найти место для строительства нового «городка» на Тереке.
Следует упомянуть, что одна из дочерей шаухала (по-видимому, предыдущего правителя княжества), Тавлу-бегим, была замужем за ногайским бием Урусом. От нее у бия родился сын Ханмирза. Поездка «в Шевкалы» имела значение и для укрепления отношений «царевича» с Большими Ногаями. Кроме того, «царевичу» нужно было повидаться с «царем» Сеадет-Гереем. Отметим, что позиция братьев Мурад-Герея была неоднозначной: они явно опасались попасть в Астрахани «под руку» московского государя.
Тем не менее, сразу покинуть Астрахань для Мурад-Герея было нереально. К тому же он должен находиться там для приведения к шерти бия Уруса и прочих мурз Больших Ногаев. Тогда возник план «приглашения» братьев Мурад-Герея непосредственно в Астрахань. 19 октября Сеадет-Герею и Сафа-Герею «наспех» послали «Ислам мирзу, Казыева сына», шурина Сафа-Герея, чтоб они «ехали в Астрахань наспех и мирзам велели с собой ехать» [РГАДА, ф. 123, оп. 1 1586, ед. хр. 1]. 29 октября с приглашением ехать в Астрахань к «царю и царевичу» «в Шевкалы» послали приближенного Мурад-Герея Текея, аталыка [РГАДА, ф. 123, оп. 1 1586, ед. хр. 1].
Принц-чингизид представал, таким образом, стержнем крупного проекта, заключавшегося в том, чтобы восстановить весь Кавказ против османов и татар. Этот проект потерпел провал одновременно по причине решительных ответных мер крымцев и османов, которые показали, что Московия не могла ещё мечтать о прямой атаке татарской державы ввиду отказа самого Мурад-Герея играть подчинённую роль, служа иноземному государю, который, впрочем, оказывался неспособным помочь ему завоевать трон своих предков, и, наконец, в связи с изменением политики шаухала, который, оставив русско-иранский лагерь, неожиданно встал на сторону своих извечных союзников – османов и татар.
Этот резкий поворот – основная причина провала русской политики на Кавказе, произошёл, по-видимому, летом 1586 г., немногим позже женитьбы Мурад-Герея на дочери шаухала. Таким образом, в Дагестане наблюдалась парадоксальная ситуация: принц-чингизид оставался формально вассалом царя Московии, тогда как его тесть вновь становился союзником Османской Порты.
Чопан-шаухал переходит на сторону османов
Переход шаухала в лагерь противников Московии подтверждён несколькими документами из турецких архивов. Видимо, в этой ситуации хорошо сработала османская дипломатия. Так, уже в императорском послании крымскому хану Ислам-Герею (без даты) содержится указание на то, что к султану поступило письмо от кумыкского шаухала, в котором он «подтверждает свою преданность и подчинение» Блистательной Порте. А 5 сентября 1586 г. в приказе наместнику Ширвана визирю Джафер-паше султан поздравлял его с тем, что он «благодаря своему уму и верности своего суждения убедил глав Дагестана, Табасарана, Кайтака и Кумука подчиниться [Блистательной Порте] с истинной преданностью и полным повиновением».
В тот же день падишах приказал отправить шаухалу весьма дружеское послание, сопровождаемое богатыми дарами:
«Ныне находящийся в Ширване Джафер-паша прислал нам письмо, в котором сообщает, что Вы сами и четыре ваших сына (очевидно, Андий, Сурхай, Алхас, Султан-Мут. – К. А.) с полнейшей искренностью подчинились нашей Порте – обители счастья, и что вы с верностью и прямотой прилагаете все ваши усилия в делах, касающихся нашей имперской службы. Это письмо было представлено к подножию нашего августейшего трона – прибежища мира, а его содержание было доведено до нашего благородного и величественного сознания.
Султан-Мурад III Гази- Герей Хан («Бора»)
По этой причине вас осыпали благодеяниями и каждому из вас пожаловали почётные торжественные одежды. Я приказываю, чтобы вы надели их и чтобы отныне вы пребывали в добром согласии и полном единении с моим визирем [Джафер-пашой]. Будьте усердны в исполнении моей имперской службы и действуйте в соответствии с приказами моего визиря» (Послание Шаухал-хану 1 21 рамазана 994 / 5 сентября 1586 г.).
На следующий год падишах обращается к шаухалу как к союзнику, приглашая его атаковать иранцев:
«…Все те, кто проявил верность в дружбе к нашему Порогу – обители счастья, всегда были отмечены различного рода милостями падишаха. И вы также знайте, [что будете] отмечены и удостоены почестей, расточаемых нашей высокой императорской щедростью.
Хвала Господу, отвратительные нравом кызылбаши постоянно оказываются побеждёнными и поверженными. Ныне мы ждём от вас службы: Эрдебиль находится на расстоянии пяти переходов от Баку […] Когда наступит момент и когда представится удобный случай, отправляйтесь в поход (грабить и разорять) Эрдебиль и его окрестности. С помощью моего визиря Джафер-паши совершайте великие дела, результатом которых явится разгром наших врагов, разграбление и разорение провинций их страны» (Послание (nаme-i humаyun) шаухалу, хакиму Дагестана, 21 шевваля 995 / 25 сентября 1587 г.).
Со своей стороны, ханство, хотя и ослабленное набегом Сеадет-Герея, быстро и действенно реагирует на русский натиск. В 1586 и 1587 гг. было осуществлено два крупных похода в самое сердце России. Их результатом стало разорение окрестностей Белева и Козельска и взятие крепости Крапивна штурмом. В первом набеге, согласно русским летописям, приняли участие 30 000 ногаев Малой Орды (Казыевские Ногаи) под командованием их хана Яхши-Саата; во втором походе приняли участие более 10 000 татар и ногаев, предводительствуемых калгой Алп-Гереем.
В 1587 г. крымцы также осуществили крупный поход против союзников Московии – западных немусульманских черкесов и кабардинцев.
Вероятно по возвращении экспедиций против Московии, Ислам-Герей отправил царю Фёдору послание, в котором потребовал высылки князей-изгоев: «Если ты хочешь быть нашим другом, тебе не следовало бы держать у себя наших недругов Сеадета и Мурада […] тебе следовало бы выслать их так далеко, чтобы никто не смог их увидеть или услышать».
Чтобы поддержать наступательные действия ханства, Порта навела на Москву угрозу нового турецкого похода против Астрахани. Османские хроники (Тарих-и Селяники. Стамбул, 1281/1864-65) и документы из архивов подтверждают, что в 1587 г. послы Уруса, хана Больших Ногаев, и Абдуллы, хана Бухары, прибыли в Стамбул, чтобы подготовить почву для сотрудничества между державами, заинтересованными в снятии московитского заслона на Нижней Волге.
Подготовка кампании, намеченной на весну 1587 г., шла, по-видимому, быстрыми темпами,, как это показывают два документа из «Реестров важных дел». Речь идёт об августейшем послании (nаme-i humаyun) Урус-бею мирзе, князю Больших Ногаев, и о приказе Пияле-паше, губернатору Кафы.
Османский план был окончательно оставлен, когда Москва лишила своей поддержки Мурад-Герея.
Кампания так и не состоялась, но воинственные проекты Московии и Ирана на Кавказе, в которых молодому принцу отводилась роль «катализатора», долженствовавшего добиться дружбы или, по крайней мере, нейтралитета союзников Порты (кумыков, Больших ногаев и др.), завершились провалом в 1588 г.
Втянутый в изнурительную войну против хана Бухары Абдуллы, шах Аббас первым вышел из союза; в 1590-м он подписал мирное соглашение с Портой, уступив османам всё Закавказье и южный Азербайджан. Турки оккупировали Ширван и достигли берегов Каспийского моря. Это был апогей их господства на Восточном Кавказе. Ширван был возведён в статус бейлербейства с четырнадцатью санджаками, Дербенту подчинялось семь санджаков. Флотилия галер была построена в Низабаде (по-русски Низовая, между Дербентом и Баку пролегающие по суше пути сообщения между Османской империей и Бухарой, отрезанные русскими в Астрахани, были заменены морским путём. Появление османских кораблей (кадырга) в Каспийском море закрывало его для московитов и ещё больше изолировало их от Ирана.
Так победой турков закончился первый «раунд» борьбы за Кавказ. Мурад-Герей, осторожный и амбициозный, но отказывающийся полностью поступиться своей свободой, по своей воле сыграл в этом лишь малозаметную роль.
Единственным успехом в его активе было подчинение Большой Ногайской Орды Московии (впрочем, весьма эфемерное). В 1587 г. Урус-хан отправил османскому султану послание. В нём глава Большой Ногайской Орды приносит извинения за подчинение царю, так как «тот, кто владеет Астраханью, Волгой и рекой Яик, будет господствовать над Ногайской Ордой».
Гази-Герей на Крымском престоле
1588 г. отмечен новым поворотом в отношениях между Крымским ханством, Портой и Московией: в этот год слабый правитель Ислам-Герей умер, и султан Мурад III возвел на ханство его молодого брата Гази-Герея II, ставшего одним из самых великих правителей, когда-либо занимавших ханский трон в Крыму.
Это назначение противоречило чингизидской традиции, потому что у Гази-Герея было два старших брата – Алп-Герей и Мубарек-Герей, которых обошли. Однако ситуация была слишком опасной; был необходим государь, способный противостоять новому готовящемуся наступлению Московии. Поэтому татарская знать безропотно приняла Гази-Герея.
Это непослушание чингизидской торе объясняется в важном послании султана Мурада III к «главам и именитым лицам татарского народа».
Насколько известно, это был первый раз, когда османский падишах обращался напрямую к главам татарских кланов по поводу возведения на трон нового хана, признавая, таким образом, существование в Крымском ханстве настоящего двоевластия, разделения власти между ханом Гереем и четырьмя карачи, представлявшими знать.
Гази-Герей начал с того, что навёл в ханстве порядок. Он объявил всеобщую амнистию и пригласил принцев-изгоев вернуться в Крым. Сафа-Герей принял приглашение и вернулся в Бахчисарай. За ним последовали многочисленные мирзы клана Ширин и ногаи, которые скрылись после смерти Мухаммед-Герея II. Что касается ногаев Большой Орды, постоянно колеблющихся между Московией и Портой, то они были нейтрализованы затяжным конфликтом со своими двоюродными братьями из Малой Орды, которых поддерживал Крым. Во время этого конфликта два крупных ногайских племенных объединения воевали на износ, выражаясь фигурально, до последней капли крови; их главы, ханы Урус и Яхши-Саат, погибли в этой войне. Чтобы противостоять энергичному Гази-Герею, Москва взяла иной, более мирный, политический курс, пытаясь нейтрализовать ханство прежде, чем вновь пускаться в крупное наступление на Кавказе. При этой новой конъюнктуре Мурад-Герей больше не был нужным элементом и становился даже обременительным. Вскоре после восхождения нового хана на трон, царь Фёдор отправил ему грамоту, составленную в примирительном тоне:
«Прежде, когда Ислам-Герей возглавлял крымский юрт, мы послали на Дон и Волгу крупную армию с многочисленными воеводами, которые должны были выступить с князем Мурад-Гереем против Ислам-Герея по причине творимых им беззаконий […]. Но когда мы узнали, что ты взошёл на трон, мы дали приказ отменить кампанию…»
Что касается Мурад-Герея, абсолютно точно то, что он тоже хотел примириться с новым ханом и вернуться прощённым в Османскую Порту.
Действительно, в конце 1588 г. или в начале 1589 г. султан Мурад III посылал Гази-Герею августейшее послание, посвященное именно судьбе принца-изгоя:
«Недавно вы отправили в нашу достославную Порту письмо, в котором сообщаете нам, чтоМурад-Герей, сын убиенного хана Мухаммед-Герея, находится в данный момент в Эждерхане и что он выказал полное подчинение и повиновение нашему Блистательному Порогу. [Вы сообщаете нам], что его письмо о подчинении было нам отправлено, что всем ногайским и другим племенам было указано перейти реку Дон, и что, милостью Божьей, весь край процветает. […] Мы отправляем вам милостивое письмо, предназначенное упомянутому Мурад-Герею. Когда оно дойдёт до вас, надлежит, чтобы в соответствии с вашей большой верностью и преданностью нашей счастливой Порте, вы бы приказали передать его [ему], и чтобы вы сообщили, что взамен подчинения и преданности, которые он выказал к нам, он будет осыпан различными великими благодеяниями со стороны нашей императорской особы».
По какой-то причине Мурад-Герей не принял предложения подчиниться Порте. Возможно, ему в этом мешали русские или, по неизвестной причине, он поменял своё мнение в тот момент, когда собирался вернуться в Крым. Как бы то ни было, с этого времени в течение остававшихся ему двух лет жизни положение принца-изгнанника было весьма двусмысленным. Оставаясь внешне вассалом царя, Мурад-Герей, женившийся на дочери шаухала, союзника османов, захотел повести себя как практически независимый государь и попытался выйти из игры во время вооружённого конфликта, который, начиная с 1590 г., косвенно противопоставил в Дагестане Блистательную Порту и Московию. Можно даже задаться вопросом: не пытался ли Мурад-Герей в 1589 — 1590 гг. при поддержке своего тестя шаухала основать на Северном Кавказе новое чингизидское владение?
1 Во второй половине XVI века, когда Кумыкское шаухальство представляло собой для Высокой Порты жизненно важный интерес, судя по документам, отложившимся в Османском архиве, употреблялся титул «шабхал» (шафкал), шафкал-хан, хаким [правитель. – К.А] Дагестана», отражающий высокий его статус среди других правителей Восточного Кавказа, ибо только он удостаивался «августейшего послания» (name-i humayun в то время как другие правители Дагестана получали лишь «приказы»(hukum). Кроме шаухала часто встречается имя «одного из кумыкских беев Карабудагбея», под которым , видимо, следует представлять праваителя Карабудага(например, в приказе бейлербею Тамани от 19 реджеба 994/ 7 июля 1586 г., или в «августейшем послании» «шабхалу, хакиму Дагестана» от 21 шевваля 995 сентября 1587 г.
Кумыки. Новое русское наступление на Кавказе
Наступление, которое Московия готовила на кавказском направлении, чтобы открыть себе путь в Иран, должно было, прежде всего, столкнуться с силами шаухала, считают французские исследователи. Согласно некоторым документам из русских архивов, вероятно, прежде чем сойтись в битве с грозными кумыками, Московия безрезультатно попыталась в последний раз воспользоваться Мурад-Гереем, чтобы избежать вооружённого конфликта и вывести шаухала из повиновения османам.
В грамоте царя, адресованной в 1590 г. воеводе Терека князю Андрею Хворостинину для передачи шаухалу, было сказано, что в 1589 г. царь, недовольный кумыкским правителем, возжелал послать против него крупную армию (рать свою многую), но ввиду того, что вмешался Мурад-Герей, поход был отменён. В феврале 1589 г. Мурад-Герей был вновь приглашён приехать в Москву, где он был принят с великими почестями. Надеялись ли русские ещё раз использовать последнего татарского изгоя, или они только пытались усыпить его недоверие? Нам неизвестно, сколько времени он пробыл в Москве. Вероятно, в том же году он вернулся в Дагестан к шаухалу, так как в 1589 и 1590 гг. царь получил многочисленные подтверждения непостоянства своего «вассала». Они исходили как от грузин, так и от кабардинцев и представляли татарского принца как настоящего «двойного агента».
В конце 1589 или начале 1590 г. Семён Звенигородский, московский посол к царю Кахетии Александру, был предупреждён по поводу Мурада, «который с ногайскими мирзами, шевкалом (шаухалом. – К. А.) и черкесскими князьями, которые находятся под властью царя, вступит в соглашение с Турком [и они нападут] на Астрахань, Терек и владения Кахетии, так как они все принадлежат к басурманской вере». [В оригинале цитата такова: «…государю царевич Мурат Кирей хочет изменить. Как его государь отпустит в Астрахань и рать свою ему дасть, – и онъ с нагайскими мурзами и с Шевкалом и Черкаскими князьми, которые не государевою рукою совет учинят с Турским и учнут промышляти над Астраханью и над Терским городом, и над Олександровым государством, потому что вера их бусурманская одна»].
Также в конце 1589 г., или в начале 1590 г., в Москву прибыло грузинское посольство, возглавляемое князем Соломоном и монахом Хуршитом. Принятые боярином Борисом Годуновым, грузины попросили о выступлении русской армии против шаухала. «Прежде, – заявили послы, – этот поход был отменён после вмешательства Мурад-Герея […] Этот князь дал клятву верности царю только для того, чтобы позволить туркам занять путь по Тереку и остановиться у шевкала». В то же время царь получил послание кабардинского князя Ачекан-мирзы, сына Канбулата, сына Темрюка, войска которого были отправлены в Москву, чтобы наряду с русскими принять участие в войне против шведов, с предупреждением «остерегаться Мурад-Герея, который является нашим врагом».
Русское наступление на юге началось в 1590 г. В первую очередь оно, как и предыдущие походы Москвы, было направлено против шаухальства, кумыков, против Тарков. На этом новом этапе Мурад-Герей, зять кумыкского правителя, был совершенно бесполезен московитам. Из союзника он становился могущественным врагом.
.jpg)
Русское продвижение в равнинную Кумыкию (Дагестан) было медленным; оно было отмечено возведением крепостей. В 1590 г. воевода Хворостинин разбил кумыков на реке Сунжа и построил там крепость (на месте двух крепостей, которые русские построили в 1567 и 1578 гг. и которые они были вынуждены разрушить вследствие давления османов и татар). Другая крепость была возведена на Тереке, а на берегу Каспийского моря, в устье реки Койсу, – маленькая крепость Сулак. Это продвижение предоставляло московитам выгодные позиции, что обеспечило им преимущество в конце 60-х годов и стало прямой причиной турецкой кампании против Астрахани в 1569 г. и крупного похода Девлет-Герея против Москвы в 1571 г. На этот раз их позиции казались определенно более сильными, а кроме того, это перекрывало туркам и татарам путь в Дербент.
Установить, где находился татарский принц во время сражений между русской армией и войсками его шурина и каково было его поведение во время конфликта, достаточно сложно. Известно только, что, вероятно, в конце 1590 г. Мурад-Герей отправился в Астрахань. Причины возвращения остаются невыясненными. Рассчитывал ли он вновь сыграть важную роль у русских или же, ставши нежеланным в Дагестане, был вынужден искать единственного пристанища, которое ему казалось надежным? Как бы то ни было, согласно русским архивным документам, хан Гази-Герей сразу же потребовал его высылки. Немногим позже принц умер в Астрахани, вероятно, от отравления1.
.jpg)
Итак, последнее пребывание царевича в Астрахани завершается его кончиной – предположительно поздней весной 1591 г. В начале 1591 г. Мурад-Герей был жив. Мало того, предполагался его отзыв из Астрахани в Москву для участия в новом посольском размене. Отпуск Мурад-Герея в Крым был, судя по всему, крайней мерой русского правительства для предотвращения разрыва с ханом Гази-Гереем II.
В грамоте государя Федора Ивановича вдове Мурад-Герея «царице» Ертуган в сентябре 1593 г. сперва отмечалось, что «из начала того хотели, чтоб из нашей руки быть царевичу Мурат-Кирею на отца его на Крымском юрте», однако затем «хотели есмя царевича Мурат-Кирея в Крым совсем отпустить» [РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 20]. Смерть «царевича» была результатом довольно странного «поветрия», в ходе которого умерли, помимо Мурад-Герея, одна из его жен и племянник Кумык-Герей.
А. Беннигсен и Ш. Лемерсье-Келькеже осторожно подходят к вопросу смерти Мурад-Герея, указывая, что «татары и русские перекладывали друг на друга ответственность за преступление, и невозможно установить истину, так как обе стороны имели равные мотивы к тому, чтобы устранить его» [6, с. 245 — 246]. Отвечала ли интересам Москвы гибель «царевича»?
С другой стороны, активность Мурад-Герея, проявленная им в Астрахани, не давала оснований предполагать, что он будет послушным орудием Москвы.
Со смертью Мурад-Герея заканчивается затяжной внутренний конфликт в семье Гереев, которым воспользовались все крупные и малые государства, боровшиеся за обладание Кавказом и стратегическими и торговыми путями, соединяющими, с одной стороны, Московию с Ираном, а с другой – Крым с Закавказьем.
Эта дата, по мнению французских авторов, отмечает новый весьма важный поворот в истории Крыма. Следует, однако, подчеркнуть, что Мурад-Герей был, несомненно, личностью одаренной. От себя отметим, что тенденция рассматривать его как «марионетку Москвы», иногда проявляющаяся в нашей отечественной историографии, поверхностна. В донесениях астраханских воевод и служилых людей, приставленных к Мурад-Герею, отмечается его активность, напористость, часто прорывающееся своеволие в отношении «директив» из Москвы. Мурад-Герей был опытным политиком своего времени, он хорошо знал принципы «степной» политики, расстановку сил в регионе, среди соседей. По словам французских исследователей, он «был последним чингизидским кондотьером, который пытался и которому почти удалось создать себе полунезависимое владение на Нижней Волге и Восточном Кавказе».
Гибель Мурад-Герея вызвала огромный резонанс в сопредельном с Русским государством мусульманском мире и имела большие последствия как для русско-крымских, русско-кумыкских, русско-ногайских отношений, так и в целом для всей степной и кавказской политики Москвы. И далеко не случайно то, что летом 1591 года последовало самое крупное после похода Девлет-Герея I 1572 года крымское нападение на Русское государство.Формальным поводом для него послужила гибель Мурад-Герея.
Итак, весной 1591 г. «астраханский проект» Москвы завершился. Его последствия имели большое значение и для русско-крымских отношений, и для русско-ногайских отношений, и для кавказской политики Русского государства. Автор присоединяется к точке зрения Е. Н. Кушевой, что «годы пребывания Сеадет-Герея и Сафа-Герея на Северном Кавказе, а Мурат-Герея в Астрахани, имели большое значение для развития отношений Северного Кавказа с Россией и для восточной политики русского правительства.
Реальными последствиями пребывания Мурад-Герея в Астрахани являлись: восстановление «городка» на Тереке, который создавал возможность контроля северокавказского пути, резкое усиление возможности военно-политического давления на шаухала, что было продемонстрировано в 1590-х гг., и упрочение связей Москвы с Кабардой. В плане непосредственно русско-крымских отношений «эксперимент» с «царевичами» также имел далеко идущие последствия.
Планы Москвы, хотя и не до конца продуманные, «прибрать к рукам Крым» путем водворения там «своего хана», при всей своей эфемерности, в тех условиях серьезно обеспокоили Порту. Хан Гази-Герей II вынужден был считаться с новыми «возможностями Москвы». Смерть Мурад-Герея в известной степени развязала ему руки в отношениях с Москвой, но и потребовала адекватного ответа. Как уже говорилось, поход 1591 года имел поводом именно месть за «потраву» в Астрахани Мурад-Герея. Однако проявившееся за все годы «крымской смуты» укрепление военно-политических позиций Русского государства по всему периметру своих южных рубежей сделало «контрнаступление» Крыма неэффективным. Провал похода 1591 года повлек за собой новый поворот в крымской политике в отношении Москвы. Последовали многочисленные дипломатические миссии обеих сторон, завершившиеся посольским разменом и съездом под Ливнами в августе 1593 г. Важную роль в этих событиях сыграл «первый министр» Мурад-Герея Ямгурчей аталык, два раза посылаемый ханом Гази-Гереем II в Москву, во время пребывания там, помимо проведения секретных переговоров с Б. Ф. Годуновым (которому он лично доставил «тайные послания» от хана) об урегулировании русско-крымских отношений, организовавший отпуск «царицы» Ертуган.
Таким образом, в рамках общего урегулирования русско-крымских отношений была решена тогда и проблема нахождения оставшихся членов семьи «царевичей» в Русском государстве. Вдова Сеадет-Герея и Мурад-Герея была возвращена в Крым. Это возвращение означало и завершение планов Москвы использовать в своих интересах начавшийся почти двадцать лет назад династический кризис Гереев.
Однако борьба великих держав за обладание Восточным Кавказом продолжалась, тем не менее, ещё четырнадцать лет.
1591 г., как уже отмечалось, ознаменовался новым русским выступлением против Тарков и крупным татарским контрнаступлением против Московии в июле, проходившим под командованием самого хана и закончившимся серьёзным поражением крымцев.
Однако в 1592 г. хан и его князья осуществили новый поход против пограничных районов Московии, которые были ими разорены. Эти два крупных набега совпадали с началом русско-шведской войны, но их главной причиной было возведение русских крепостей на Северном Кавказе. Нападая на Московию, Гази-Герей действовал в интересах Османской Порты, а не в своих собственных, в отличие от своего отца Девлет-Герея, в 1571 г. пытавшегося восстановить власть чингизидов в Казани и Астрахани.
За этими двумя походами последовали долгие переговоры между татарами и московитами; первые от имени османов требовали «вновь открыть путь Крым –Дербент и оставить Терек», вторые отвечали, что этот путь остается открытым для турок и татар, но отказывались разрушать свои крепости на Тереке.
Вовсе не желая уступать, русские готовились к новому «броску вперёд». В Москве, с одной стороны, переоценивали русские силы, а с другой – недооценивали мощь Порты, Крымского ханства и Кумыкского шаухальства, войска которых, начиная с 1594 г., были практически постоянно задействованы в борьбе против войск Империи в Венгрии.
Летом 1593 г., с завершением войны против Швеции, в Москве было принято решение отправить против шаухала «крупную армию» (большую рать) под командованием воеводы Хворостинина, который должен был захватить Тарку, т.е. столицу Дагестана, с помощью грузин, Больших ногаев и кабардинцев.
В 1594 г. Хворостинин построил новую крепость в устье Койсу-Сулак и оставил там гарнизон в 1000 стрельцов; затем он молниеносно занял Тарку, столицу шаухальства, но после контратаки шаухала вынужден был оставить её с большими потерями.
Несмотря на это поражение, русский натиск не ослаб. В 1595 г. была построена новая крепость на Каспийском море, в устье реки Яик (Урал), чтобы предупредить возможную атаку бухарского хана Абдуллы на Астрахань.
В 1603 г. возобновилась война между Османской империей и Ираном, и Москва, ожидая, что армии шаха завоюют Южный Дагестан, подготовилась к последнему, наиболее важному походу против шаухальства, которое до сих пор в одиночку сопротивлялось русскому продвижению.
Эта кампания была проведена в 1604-1605 гг., незадолго до начала «Смутного времени», со значительным числом военных сил с русской стороны: более 10000 человек, стрельцы и казаки с Терека, а также многочисленная артиллерия под командованием воеводы Бутурлина. Она началась успешно: осенью 1604 г. русские достигли Терека, а в январе 1605 г. Бутурлин захватил Тарку, столицу шаухальства. Но всё закончилось крупным поражением. Войска шаухальской коалиции, турецкая армия, спешно прибывшая из Шемахи на помощь шаухалу, заблокировали русских в Тарку; Бутурлин добился от шаухальской коалиции свободного прохода своих войск, но на обратном пути они были окружены и почти полностью перебиты. Семь тысяч погибших, в том числе все воеводы, остались на поле боя.
Так, кровавым поражением, завершилась последняя попытка Московии укрепиться на Северо-Восточном Кавказе. Все русские крепости на Тереке, Сунже и Койсу-Сулаке должны были быть разрушены, а с таким трудом завоёванная территория – оставлена. Русские армии появятся у подножия гор Дагестана лишь два века спустя, при Екатерине II, а окончательная победа над этим краем произойдёт лишь во второй половине XIX в. – заключают французские исследователи.
Затяжной кризис, начавшийся со смертью Мухаммед-Герея II, завершался, таким образом, успехом как османов, так и победой кумыков. Он означал не только поражение русских в завоевании кумыков и прокладывании себе пути к Ирану, но также – косвенно – окончательный крах их чаяний восстановить в свою пользу целостность территорий Золотой Орды. Московия времён царей Фёдора и Бориса потерпела поражение в своих попытках собирания юрта Бату, и Крым и Кумыкия, два постзолотоордынских государственных образования в регионе, ушли у неё из рук ещё на два столетия. Но, со своей стороны, Гереи вынуждены были оставить, как отмечают французские историки, все надежды восстановить господство дома Чингиза над Казанью и Астраханью.
Все это имело большое значение как для русско-крымских, русско-кумыкских отношений, русско-ногайских отношений и для кавказской политики Русского государства. Следует согласиться или присоединиться к точке зрения Е. Н. Кушевой, что «годы пребывания Сеадет-Герея и Сафа-Герея на Северном Кавказе, а Мурад-Герея в Астрахани имели большое значение для развития отношений Северного Кавказа с Россией и для восточной политики русского правительства».
Если из всего изложенного выше возможны какие-либо выводы, то они следующие:
– В течение рассматриваемого исторического периода (16 – начало 17 вв.) на Северном Кавказе и в Крыму образовались и существовали два центра силы, способные участвовать в борьбе за наследство Золотой Орды и противостоять экспансионистским (интеграционистским) устремлениям Москвы – Крымское ханство и Кумыкское шевкальское царство. Они и противостояли весьма успешно этим устремлениям, опираясь на собственные силы и друг на друга, а также на региональных союзников (Поход Девлет-Герея на Москву 1571 г. и военно-дипломатическая борьба за господство на Тереке и в Астрахани; походы Москвы против Тарков и сокрушительное поражение ее от кумыков в 1605 и 1651 гг., оба раза на Караманском поле на Сулаке).
– В целом русские в кумыках и крымских татарах (по сути, во многом составляющих историческую этническую одноцелостность) нашли себе достойных противников, которые не только сдерживали их движение к мусульманскому югу, но и вызвали большую затрату энергии для сохранения завоеваний на Северном Кавказе и Нижнем Поволжье.
– Планы Москвы, хотя и не до конца продуманные, «прибрать к рукам Крым» и Кумыкию путем водворения в них своих ханов-марионеток, в рассматриваемую эпоху не провалились. Однако Москве все же к концу рассматриваемого периода удалось обеспечить укрепление военно-политических позиций Русского государства по всему периметру своих южных рубежей, в том числе и на Тереке. Это создало возможность контроля северокавказского пути, резкое усиление возможности военно-политического давления на кумыкского шаухала, что было продемонстрировано в 1590-х гг., и упрочение связей Москвы с Кабардой. И это имело далеко идущие последствия.
– Крымское ханство и Кумыкское царство не были «пешками» в геополитической игре великих держав того времени. В этой «большой шахматной игре» той эпохи они участвовали (были акторами), преследуя свои собственные выгоды и государственные интересы.
– В условиях «столкновения цивилизаций» (позднейший термин), они достаточно чётко осознавали свои общеисламские и общетюркские цивилизационные ценности. (В этом отношении весьма показательно письмо кумыкского шаухала турецкому султану).
– Им трудно было выжить в одиночку в зоне соперничества трех великих держав – Москвы, Османской империи и сефевидского Ирана, они выживали (Крым был присоединен к России в конце 18 века, а Кумыкия окончательно – лишь во второй половине 19 века).
История нашей Родины освящена немеркнущим светом многих имен. Одно из них — Хазрат Сахибкиран Амир Темур.
