Кто украл революцию в Египте?

Каирским торговцам хочется, чтобы эта революция никогда не кончалась

Юрий Мацарский и Михаил Фомичев из Каира, где им удалось присутствовать при попытке госпереворота

— Мубарак — хорошо. Мурси плохо, — усатый каирский таксист расплывается в улыбке, когда произносит фамилию прежнего президента и строит кислую рожу при имени второго. – Мубарак был очень-очень хороший.

Почему – объяснить не может, только тычет вверх большим пальцем. Но Мурси не любит не только усатый таксист.

С утра пятницы у президентской резиденции собирается небольшая толпа. Стоят на давно заржавевших трамвайных путях и смотрят на пятерых полицейских, охраняющих ворота дворца. Пока никто не кричит и, тем более, не пытается прорваться внутрь. Просто сморят на мужчин в шлемах и с пластиковыми щитами, застывших за кольцами колючей проволоки.

Пока на улице светло, центром революционной активности остается площадь Тахрир. Полиция сюда не суется уже несколько недель, отряды стоят в отдалении, защищенные высоким бетонным забором какого-то из административных зданий. За происходящим на Тахрире полисмены следят через дырку в плитах.

Но там уже много дней ничего не меняется: несколько сотен человек, живущих в палатках, активисты с флагами и мегафонами, зеваки и торговцы. Последних даже больше, чем носителей революционной идеи. Продают массу всего: жареные семечки, чай, печеную на передвижных буржуйках картошку. Но больше всего продавцов революционной символики. На лотках разложены маски-балаклавы с символикой местных футбольных клубов, наклейки с воззваниями к перевороту, национальные флаги и маски с белым усатым лицом Гая Фокса из фильма «В – значит вендетта».

— Мурси – предатель. Он украл у нас революцию, — вещает с сооруженной на краю площади сцены мусульманский священнослужитель. – И нам нужна новая революция.

Удивительно, но среди верующих мусульман очень многие недовольны исламистом Мухаммедом Мурси.

— Потому что он – предал ислам, — объясняет пожилой Мустафа, пришедший на пятничный митинг вместе с внуком. У него аккуратная бородка, вязаная шапочка и рубашка до щиколоток. Так обычно одеваются очень верующие люди. – Ислам учит нас, что люди равны перед богом, неважно, мусульмане они, христиане или евреи. А Мурси строит свою так называемую демократию только для мусульман. Он гневит Аллаха и злит людей.

Мустафа перечисляет русских писателей, из книг которых он почерпнул революционные идеи: Пастернак, Толстой, Бакунин.

— А еще я восхищаюсь Горбачевым. Этот человек знал, что демократия не может быть для кого-то, только для всех сразу. Он – мой любимый русский. Ну, если не считать дочери вашего последнего царя — Анастасии, — неожиданно заканчивает он свой перечень.

Демонстрации в городе идут почти на каждой площади. И на всех правят бал противники президента.

— Должна была быть большая акция его сторонников, но ее отменили. Опасно, — по секрету сообщает работник аппарата родной для Мурси «Партии свободы и справедливости» по имени Ахмед.

Ахмеду на вид лет 19-20, но партия уже поручает ему серьезные дела. Постоянно находясь рядом с журналистами, он фотографирует на свою зеркалку самых активных из демонстрантов, чтобы полиция потом могла опознать и найти их.

К вечеру протест перетекает к резиденции Мурси – комплексу дворцовых зданий, окруженных высоким забором. Место сбора – те самые ворота, у которых утром дежурила молчаливая пятерка полицейских. Сейчас их уже нет, караул сняли, не дожидаясь прихода толпы.

Демонстранты идут под бой барабанов, многие – с уже закрытыми лицами. Идут с безопасной стороны, противоположной той, где в преддверии акции собирается полицейский спецназ.

Но еще раньше революционеров сюда переместились торговцы символикой и прочий площадный люд, развлекающий толпу танцами или проездами на заднем колесе раздолбанного мотоцикла.

До наступления темноты протестная активность ограничивается скандированием речевок с требованием немедленной отставки Мурси и разворачиванием плакатов с похожими лозунгами. Полицейских поблизости нет.

Только солнце заходит, и через забор летят булыжники и петарды. Чуть позже, когда боеприпасы заканчиваются, демонстранты вырывают облицовочные плиты с клумб, разбивают их на удобно ложащиеся в руку куски и продолжают обстрел.

В толпе у дворца несколько тысяч человек, но видимую активность проявляют едва ли две сотни. Остальные либо молча наблюдают, либо толпятся у лотков с кукурузой и бананами.

Группа подростков в майках с надписью «Ultras» на футболках и черных масках на лицах, среди которых, судя по фигурам, две девушки, криками останавливают обстрел. Выбрав из толпы нескольких человек, они отправляют их распутывать колючую проволоку и разбирать металлические заграждения у ворот.

И то и другое оттаскивают в сторону и перекрывают дорогу, по которой должны пройти полицейские. Обстрел возобновляется. Но теперь к камням и петардам присоединяются фейерверки и коктейли Молотова. Из толпы зелеными лазерными указками пытаются ослепить камеры наблюдения за забором. В дыму лучи кажутся выпущенными из бластером зарядами.

— «Звездные войны» пошли, — шутят журналисты.

Но скоро становится не до шуток. В лицо одному из местных репортеров прилетает булыжник, у его российского коллеги вытаскивают из кармана кошелек и паспорт. Вора замечает активист-Ахмед и поднимает крик. Вора тут же хватают. Деньги и документы возвращаются журналисту, воришка скрывается в толпе.

— Нормальные люди его бы полиции сдали, но тут все мошенники и все друг друга покрывают, — заключает Ахмед.

С пятой или шестой попытки метателям горючей смеси удается поджечь ворота. С той стороны их начинают поливать водой. Чуть позже шланги появляются и над забором. Но холодный душ не успокаивает демонстрантов, интенсивность град камней лишь нарастает. Полицейским, рискнувшим подняться над стеной, приходится не сладко. У одного камень сбивает с головы шлем. Другому булыжник влетает прямо в лицо.

— Полиция, полиция. Смываемся, — громкий крик обращает толпу в бегство.

Баррикады из позаимствованных у резиденции заслонов и колючки одним ударом сметает бронированный грузовик с бульдозерным ножом. Из бойницы на крыше показывается полицейский с ружьем огромного калибра.

— Газ, быстро, респираторы на лица и бегом, — знающие полицейских в деле местные журналисты подталкивают иностранных коллег.

Бежать по замусоренной, пересеченной ржавыми рельсами дороге очень непросто. Особенно в толпе. Гранаты падают прямо под ноги, шипят и выплевывают едкий дым. Респиратор не спасает, дышать тяжело, глаза болезненно слезятся, дороги почти не разобрать. Но останавливаться нельзя. За полицейскими с ружьями-гранатометами следуют их коллеги с полутораметровыми деревянными дубинками. Сечение у дубинок – квадратное или треугольное. Удар – болезненней, чем у самого тяжелого резинового «демократизатора». А за этими ребятами идут еще и вооруженные винтовками с резиновыми пулями. Поэтому сцепить зубы и бежать, одной рукой удерживая спадающий респиратор, другой – смахивая слезы.

— Давно пора, чего они вообще ждали?, – вполголоса переговариваются скрывшиеся в безопасном переулке западные репортеры. – В любой другой стране их бы уже по камерам рассовали.

Улица у президентского дворца очищается от митингующих в считанные минуты. Демонстранты стоят метрах в ста от оперативно выставленных полицейских заслонов. Но ближе подойти не решаются. Камень – плохой оппонент резиновой пуле, да еще и выпущенной через бойницу броневика.

— На Тахрир, на Тахрир, продолжать революцию, — несется вскоре над толпой и демонстранты пускаются в путь почти через пол-Каира.

Идут с танцами и песнями, с барабанами и флагами. Шустрые торговцы успевают к их ночному приходу перетащить свои лотки к Тахриру. Им, наверное, хочется, чтобы нынешняя революция никогда не кончалась.

9.02.2013