Национализм может быть «оправдан», но только в оптике традиционализма с его требованием самобытности
Александр Елисеев
Нация как Род
События на Украине побуждают рассмотреть такой феномен как «нация» и «национализм». Прежде всего, здесь стоит обратить внимание на этимологию. Само слово «нация» произошла от латинского слова «natio», которое переводится как «племя, народ». В этимологическом онлайн-словаре русского языка Г. А. Крылова утверждается, что данное слово произошло от причастия natus («рожденный»), которое производится от глагола «рожать»[1]. И весьма любопытно, что в латинском языке образование слова «natio» шло точно таким же путем, как в русском, происходило развитие слова «на-род», которое означает «нарожденный».
Тут стоит порассуждать в пространственно-временных категориях. Показательно, что в русском языке «время» и «род» предстают синонимами. В словарях русского языка читаем: «По летех и по роде мнозе взниче Моисии…»; «Иногда убо бысть в прежнем роде во Иерусалимских странах…»[2]. И здесь можно вспомнить о том, что славяне некогда почитали бога Рода, которого считали Творцом[3]. Академик Борис Рыбаков считал, что Род одно из имен Единого Бога, имеющего множество эманаций в лице других богов (Перуна, Велеса, Дажьдьбога и др.). И Род, судя по всему, был богом Времени. Как очевидно, наши предки выводили родовую идею на высочайший, религиозно-философский уровень, предполагающий единство поколений, когда Прошлое, Настоящее и Будущее выступают как Единство.
В то же самое время у наших славных предков преобладала не родовая, но именно территориальная община. Туда легко мог войти человек со стороны (например, пленный раб) – в том, конечно случае, если он был готов стать истинным сыном Общины. Это, во многом, объясняет отсутствие у русских расизма. В то же время, на базе «германства», с его преобладанием родовой общины, расизм расцвел пышным цветом. Дело в том, что наши предки сумели осмыслить родовую идею самым глубочайшим образом. «Биология» была не главной, главным было – духовное измерение[4].
Один Модерн и два национализма
Модерн породил две формы национализма. Одну из них можно охарактеризовать как политический или гражданский национализм. Здесь нация выступает как коллектив граждан, связанных юридическими и административными связями. Весьма показателен термин Etat-nation («государство-нация»»), который блестяще раскрывает суть политического национализма. Поразительно, но эта сугубо этатистская модель была реализована в рамках либерального капитализма – с его фетишизацией «свободы», «демократии» и т. д. Хотя родилась она на базе «якобинства», которое вряд ли можно назвать либеральным. Такой вот интересный и парадоксальный генезис[5].
Политический национализм предполагает минимизацию или ликвидацию разных этносов, сословий, старинных корпораций и т. д. – в масштабе какой-либо территории. Качественные различия здесь уступают различиям количественным (в основном, денежно-имущественным). И это вполне соответствует современному миру – «царству количества» (Рене Генон). По сути, «национальные государства» Модерна являются некоей переходной формой к глобальному квазигосударству («мировому правительству»). И не случайно выдающийся русский мыслитель Константин Леонтьев определял «национальную политику» в качестве «орудия всемирной революции».
Однако, постепенно складывалось и другое понимание нации, альтернативное «политическому». Нация стала восприниматься и как народ, этнос (нем. «Volk», фольк)[6]. Во многом, это уже был шаг к Традиции. Характерно, что в русской общественно-политической традиции произошел именно такой вот разворот. «Если в период 1840–1870-х годов понятие нация использовалось в основном авторами западнической, либеральной ориентации (В.Г. Белинский, М.Н. Катков в его либеральный период), то с утверждением этого понятия как общепринятого в 1880-е годы оно вошло и в арсенал правых, которые боролись с либералами за утверждение собственной, часто авторитарной и расовой, трактовки нации, — замечает Илья Миллер. — В либеральной прессе это вскоре привело к появлению сентенций с осуждением национализма как гипертрофированного и искаженного патриотизма, как формы ксенофобии. Уже в 1880-е годы либералы во многом отдали понятие нация на откуп своим противникам справа, часть которых вскоре стала определять себя как националистов»[7].
Ловушка этнократии
Volk, в отличие от Etat-nation, во многом, альтернативен Модерну. Но он, одновременно, является и его порождением. Поэтому «народный национализм» может идти (и часто идет) по схожему пути. Он становится этнократией, которая подавляет другие народы (кроме «господствующего») – тем самым минимизируя само этническое многообразие, что только на руку Транснационалу, стремящемуся ликвидировать многообразие наций и государств – во имя предельно унифицированной Глобалии.
Более того, несмотря на всю приверженность «национальным традициям», праворадикальный Volk осуществляет и унификацию уже самого господствующего народа, следуя здесь за Etat-nation. Так, при Гитлере были ликвидированы старинные германские земли, вместо которых создали типично «якобинские» однообразные территориальные единицы – «гау». Характерно, что они изначально создавались как партийные (а партии – типичные порождения Модерна) единицы, однако, со временем все больше становились административно-хозяйственными образованиями. Среди других унификационных мер можно также привести в пример роспуск традиционных студенческих корпораций, отличавшихся старинными традициями. Все они были включены в один всеобщий студенческий союз.
Также обращает на себя внимание укрупнение и так уже крупнейшего монополистического капитала, вполне присущее глобализирующемуся западному капитализму. В результате политики насильственного картелирования в 1933-1939 годах с хозяйственной арены исчезло около 700 ремесленных (традиционных) предприятий. Зато возросло влияние монополий. К 1939 году 6 крупных банков и 70 акционерных обществ контролировали 2/3 промышленного потенциала Германии.
Любопытное наблюдение, в данном плане, сделал Валентин Катасонов, сравнивший Третий Рейх с современным гиперкапитализмом. «Вот и за риторикой Клауса Шваба о корпорациях стейкхолдеров скрываются интересы мировой элиты. Ей действительно прибыль не нужна. Они хотят стать хозяевами мира. «Дивный новый мир» — рабовладельческий строй, а в таком строе не только прибыль, но и деньги становятся анахронизмом… Предлагаемая Швабом схема также очень напоминает конструкцию экономики Третьего рейха, которая базировалась на гигантских корпорациях. Корпорации Третьего рейха действительно не ставили перед собой цель получения прибыли. Но они не служили и немецкому народу. Для них высшей целью были интересы Германии: Deutschland über alles. А если копать глубже, то за вывеской «Германия превыше всего» стояли интересы верхушки Третьего рейха. Интересы были действительно не экономические. Верхушка жаждала мировой власти»[8].
Существуют и гибридные модели, причудливым образом сочетающие Etat-nation и Volk. Одним из ярчайших примеров такой вот модели являет собой современная Украина. Там пытаются скопировать институциональный опыт западной демократии — в частности, много разговоров ведется о политической нации. Но все это сочетается с четко выраженной этнократией, часто апеллирующей к правому радикализму, обычно отрицающему либеральные ценности и институты.
Подобный, на первый взгляд, абсурдный синтез являет собой некое онтологическое дно национализма Модерна. И он свидетельствует о том, что «украинский режим» — проект не столько даже Запада, сколько его наиболее глобалистски устремленных верхов. В высшей степени показательный момент. Недавно Одессу посетил один из ведущих идеологов глобализма Бернар Анри-Леви. Там он совершил весьма «милую» прогулку с нынешним главой Одесской областной государственной администрации Максимом Марченко. Последний является убежденнейшим праворадикальным украинским националистом, некогда возглавлявшим полк «Айдар» (запрещен в РФ). И все это лишний раз показывает, что сам украинский национализм является одним из самых продвинутых проектов радикального глобализма.
Нация как Община
Американский социальный критик Вэнс Паккард охарактеризовал современную ему нацию как «нацию чужаков». Это весьма точное определение, которое указывает на предельную разобщенность и атомизированность западных национальных сообществ. В центре всего находится именно индивидуум. Собственно говоря, совокупность таких вот индивидуумов и составляет политическую, гражданскую нацию. И она представляет собой некое абстрактное множество – «абстрактную нацию» (Пол Джеймс). По сути, речь идет об обезличенном сообществе.
В противоположность этому на-род мира Традиции является органической и почвенной общностью. «Сейчас же из-под заносов выбирается нечто забытое или вообще никогда не учитывавшиеся — Народ, — пишет философ Александр Дугин. — Это и не просто сумма индивидуумов, и не классы, и не граждане с паспортом и пропиской. Это нечто живое, органическое, цельное, постоянно меняющееся, избегающее строгих определений… Народ ни левый, ни правый. Он одновременно и за порядок, и за свободу, и за державу, и за социальную справедливость, и за могущество, и за непрерывный праздник. Народ легко соединяет противоположности, даже не замечая их. Народ живет по особой логике, которая не имеет ничего общего с нормативами современной политологии или социологии. Народ всегда не такой, как о нем думают. Он не дает себя вычислить, подсчитать. Он исходит из иной логики, нежели логика Просвещения и обществ Модерна. В каком-то смысле он очень древний, этот Народ. Он питается соками вечности»[9].
Национально-народная община – коллектив родственных людей, занимающих определенную территорию – Большое Пространство. В традиционном обществе она состоит из разных общин, что делает ее не собранием единиц (зависящих от организованных групп – предпринимательских, партийных, бюрократических), но совокупностью структурированных сообществ. При этом, у каждой общины есть своя Почва, свое «малое пространство» — «малая родина» — или даже «малая нация»[10]. И в рамках данного сообщества возможна наиболее эффективная демократия, реальное самоуправления. Причем, таковым пространством не обязательно является территориальные округа, речь может идти о предприятии, тогда община принимает форму артели.
Община – многомерна, она включает в себя самые разные уровни – духовный, политический, экономический, культурный, каждый из которых – равноценен. Такова община «малая», такова и «община общин» — нация, народ. Все эти уровни холистически интегрированы в одну органическую целостность, которая, и впрямь, не подлежит какому-то одному определению. Здесь «апофатизм», напоминающий описание Божественного — Абсолют есть «не это и не то», но он же есть «и то, и это». Не случайно, как уже было сказано, единым богом славяно-русов был Род,.
Существует замечательная русская поговорка – «мир (община») — большой человек». В традиционном обществе его же общности персонифицируются. Органическое множество становится некоей личностью — так срабатывают некие глубинные архетипы. А все общины («малые пространства») соединяются в одно «Большое Пространство», которым правит Монарх. Именно в его Личности все люди персонифицируется, что отличает их от «абстрактной нации» современного типа.
Перспективы национализма
Существует точка зрения, согласно которой от национализма следует отказаться совсем – как от «неисправимого» конструкта эпохи Модерна. Между тем, если обратиться к изначальному смыслу, к «на-родному» архетипу, то все предстает в иной перспективе.
Вообще, надо иметь в виду, что Модерн не создал ничего сущностно нового – он исказил сущности. Так, в частности социализм (коммунизм) был воспроизведением традиционной общинности, которая, как было показано выше, является основой жизни народа до Модерна. Однако в эпоху Модерна проявление социалистического архетипа оказалось искажено, что выразилось в совершенно беспочвенном марксизме с его желанием уничтожить государство, собственность (не только частную) и даже семью[11].
Также можно указать и на демократию, прекрасно известную миру Традиции. Она, опять же, была основана на общинах. Собственно, сама демократия наиболее эффективна именно на «малых пространствах», где все друг друга знают. Очевидно, что такие «конструкты» Модерна как «нация», «социализм» и «демократия», вполне органично соединяются на общинной почве Традиции. Хотя, речь, скорее, надо вести о восстановлении того холистического единства, которое было разрушено Модерном — с его инверсивностью.
В этой оптике национализм предстает как стремление народа к самобытности и многообразию. И здесь очень показателен пример Константина Леонтьева, резко критиковавшего «национальную политику как орудие всемирной революции». При этом, Леонтьев разводил национализм политический/племенной — и национализм «культурный». Последний виделся ему именно как воля к сохранению самобытных начал. «Не считать ли в этом вопросе важным для нации не само господствующее племя и даже не язык его, а совокупность всех тех культурных признаков, которыми отличается эта нация от других, — писал Леонтьев. — И таким образом, считая культурные (идеальные) отличия более существенными для национальной жизни, чем признаки физиологические и филологические, принимать за истинно национальную политику не столько ту, которая способствует распространению и преобладанию и внутри, и вне известного племени с его языком (или с родственными ему), сколько ту политику, которая благоприятствует сохранению и укреплению стародавних культурных особенностей данной нации и даже возникновению новых отличительных признаков (разумеется, естественно подходящих к среде, способных привиться к ней)»[12].
Итак, можно сделать вывод о том, что национализм может быть «оправдан», но только в оптике традиционализма с его требованием самобытности. При этом, самобытность имеет смысл трактовать не только в плане отличия одной страны от другой. Речь должна идти о неких институтах, которые созданы не конструкторами-инженерами Модерна, но возникли как бы сами по себе. На самом же деле они были созданы по воле Бога. Одним из таких институтов являлась традиционная община – территориальная и производственная.
Перспективы России
В 1991 году был взят курс на копирование опыта «западной демократии». Какие-то элементы самобытности были ликвидированы после роспуска Корпуса народных депутатов в 1993 году. Значительная часть элит вполне искренне хотела встроиться в систему Запада, заняв в ней некое достойное место.
И, на первых порах, казалось, что эти планы успешно реализуются. Многие элитарии, вообще, перебралась на Запад, потрясая тамошних обывателей баснословным размером свих богатств. Однако, со временем, ситуация стремительно изменилась. Прежде всего, изменился сам Запад. Стали активно выдвигаться идеи «инклюзивного капитализма», «великого обнуления», «новой нормальности» и т. д. Сторонники встраивания и раньше не могли до конца понять и принять суть Запада. Сейчас, в разгар трансформации капитализма, они понимают и воспринимают ее еще меньше. При этом, сам Запад настроен на вытеснение российских «олигархов» со своего пространства, о чем свидетельствуют последние санкции («яхта Абрамовича»).
В 2000-е годы Россия проводит курс на упрочение своего суверенитета, что было встречено Западом хоть и болезненно, но относительно терпимо. Однако, чем более Запад глобализируется, тем более он настроен против ресуверенизации России. Это дает мощный импульс к разрыву с самим Западом. А этот разрыв просто предполагает отказ от западных цивилизационных установок. В принципе, российский суверенитет, сам по себе, требует самобытности. Нахождение же в западном цивилизационном (социокультурном) поле — суверенитет существенно ослабляет.
Поэтому, России необходима некая институциональная самобытность. И здесь было бы вполне уместно возрождение русской общины — на новом технико-экономическом уровне. Самоуправляемые территориальные общины и общины артельные[13] (народные предприятия и производственные кооперативы) — могли бы стать базовой основой самобытной демократии. Депутаты народных представительств разного уровня, в данной оптике, должны быть теснейшим образом связаны со своей «малой нацией». Не исключено даже и требование иметь опыт проживания и работы в пределах конкретной территориальной общины. Также стоит рассмотреть возможность выдвижения в органы народного представительства (наряду с партиями) и разнообразных общественных организаций. И в принципе, здесь открывается «окно» для самых разных самобытных возможностей.
Глобальная трансформация мирового капитализма требует от нас самобытной мобилизации. И, как ни покажется странным, указанные метаморфозы открывают для нашей страны совершенно новые, уникальные возможности.
Примечания
[1] Этимологический онлайн-словарь русского язка Г.А. Крылова
[2] Словарь русского языка XI — XVII вв. (Под ред. Г. А. Богатовой.) М., 1997. С. 182.
[3] О наличии именно единобожия свидетельствуют такие разные средневековые авторы, как византиец Прокопий Кесарийский и германец Гельмольд.
[4] Александр Елисеев. Родная этимология
[5] Обращает на себя внимание, что в России идею «государства-нации» впервые выдвинул левый декабрист Павел Пестель, бывший неким протосоциалистом и либералом «республиканско-французкого» толка. В своей «Русской правде» он утверждал, что в обязанности русских входит «охотно принимать в свою Народность племена присоединенныя, дабы они составляли в Государстве не только худо прилепленныя к нему части, но сливались бы совершенно в общий Состав, забывали бы свою прежную безсильную Народность и вступали бы с удовольствием в новую Величественнейшую Народность».
[6] Если «политическая» трактовка развивалась на французской почве (Эммануэль Сийес и др.), то «народная» возникла на почве немецкой (Иоганн Фихте и др.).
[7] История понятия «нация» в России.
[8] Локдаун навсегда. «Великая перезагрузка» Клауса Шваба.
[9] Либерализм мертв. Его убили не коммунизм и фашизм, а популизм.
[10] В этой связи любопытно, что первое использование термина «нация» относилось к средневековым региональным корпорациям студентов. (середина-конец XIV века). .
[11] Тут надо отметить, что изначально европейский социализм был достаточно традиционалистским, «правым». В этом можно убедиться, прочитав «Манифест Коммунистической партии», где основное внимание уделяется не столько критике капитализма, сколько критике «не-левых» версий социализма в частности «феодального социализма». О преобладании «христианского социализма убедительно пишется в работе Джона Туфтайла «Философия Льюиса Кэролла».
[12] Культурный идеал и племенная политика // Восток, Россия и славянство. М,, 1996. С. 603-604.
[13] Исторический опыт Русской Артели был блестяще разобран в монографии Аверьянова В. В., Венедиктова В. Ю, Козлова. Артель и артельный человек. М., 2014.
| Источник — Завтра |