Владимир Месамед, Израиль
Во время исторического голосования в ООН 29 ноября 1947 г. по вопросу образования на территории подмандатной Палестины еврейского и арабского государства Иран был в числе стран, выступивших против этого решения. Внутри самой страны были немногочисленные выступления протеста против решения ООН. В них принимали участие часть консервативного религиозного духовенства, мелкие торговцы, примкнувшие к ним за вознаграждение деклассированные элементы. Именно эти силы готовы были откликнуться на инициативу аятоллы Абулькасема Кашани и отправиться помогать своим арабским мусульманским братьям по вере во время Войны за Независимость, начавшейся буквально на следующий день после провозглашения создания Государства Израиль 14 мая 1948 г.1. Однако голосование в ООН не помешало Ирану спустя непродолжительное время, проанализировав все аспекты и взвесив все плюсы и минусы сложившейся в регионе политической ситуации, поддержать создание Государства Израиль. Новое государство, являющееся неарабским и заявившее о необходимости установления дружественных и взаимовыгодных отношений с любой страной ближневосточного региона, стало рассматриваться иранском руководством как важный элемент укрепления его позиций, а сотрудничество с ним могло придать неарабскому Ирану больший политический вес.
Стремление Израиля к установлению дипломатических отношений с Ираном преследовало две главные цели. Одной из них было прорубить окно на мусульманский Ближний Восток. В условиях завершившейся через год после образования Израиля Войны за Независимость, которую развязали пять арабских государств, никакой речи об установлении дипломатических отношений с соседними странами Арабского Востока просто не могло быть. По мнению Яакова Шимони – главы азиатского департамента МИДа Израиля, высказанному в 1950 г., …арабы относятся к Израилю и будут относиться к нему, по всей видимости, в обозримом будущем как к иностранному анклаву в сердцевине арабского мира2. Израиль жил в море арабской вражды3 и это диктовало условия политической игры. После признания Израиля Турцией в сентябре 1949 г. и установления с ним дипломатических отношений, продолжение этой тенденции на иранском направлении могло укрепить израильские позиции в регионе, вывести страну из политической изоляции, покончить с ее имиджем чужеродного элемента 4 на ближневосточном политическом поле. Для Ирана приоритет Турции в обеспечении выхода Израиля из изоляции мог снизить степень давления на него стран региона.
Второй целью налаживания политического диалога с Ираном было решение проблемы репатриации евреев в Израиль. Интересно отметить, что в этом аспекте Иран в первые годы после образования Государства Израиль представлял особую важность для транзитной репатриации в Израиль евреев соседней страны — Ирака. Дело в том, что с 1948 г. евреям этой страны, представлявшим одну из самых больших по численности ближневосточных еврейских общин – более 200 тыс. человек,- было запрещено выезжать из Ирака. Положение с репатриацией иракских евреев усугублялось тем, что немедленно после провозглашения Государства Израиль Ирак принял участие в войне, развязанной арабскими странами региона против молодого государства и в стране было объявлено военное положение. В уголовный кодекс страны в 1948 г. была внесена поправка, рассматривавшая сионизм как преступную идеологию. Это спровоцировало в Ираке повсеместные антиеврейские настроения, к которым вскоре добавились жесткие репрессии против местных евреев, в массе своей принадлежавших к среднему классу и находившихся в достаточно хорошем экономическом положении. Законами 1950 и 1951 гг. покидавшие Ирак евреи лишались своей собственности. В этом плане показательно заявление тогдашнего иракского премьер-министра Нури Саида, сделанное им во время посещения Восточного Иерусалима 13 января 1951 г. ( в это время Восточный Иерусалим был частью Иордании – В.М.) — Евреи всегда были источником зла и вредят Ираку. Они шпионы…Для нас лучше избавиться от них, пока мы в состоянии это сделать5. На следующий день после этого заявления прогремел сопровождавшийся многочисленными жертвами взрыв в одной из синагог Багдада, где собрались евреи, желавшие репатриироваться в Израиль.
Таким образом, положение иракских евреев оказалось очень серьезным, и только репатриация в Израиль могла спасти общину от физического уничтожения. Как писал израильский исследователь, вопрос стоял следующим образом – сейчас или никогда6. Для Израиля, провозгласившего главной целью государства создание общего дома для евреев всего мира, репатриация иракских евреев приобрела политическую значимость, став одним из главных приоритетов его внешней политики. Признание Ираном Израиля помогло поставить репатриацию иракских евреев через территорию Ирана на законную основу и в определенной мере спасти еврейскую общину Ирака. Через два месяца после образования Израиля в Ираке был принят закон, запрещающий под угрозой смертной казни любые виды сионистской деятельности. После отмены военного положения в декабре 1949 г. десятки тысяч иракских евреев нелегально переправились в Иран, откуда репатриировались в Израиль. В Тегеране для них были организованы перевалочные базы, в создании которых активно участвовали многие члены еврейской общины Ирана7. Даже после того, как в марте 1950 г. евреям Ирака было разрешено покинуть страну и начался массовый исход оттуда евреев, транзит через Иран продолжал действовать. Это было вызвано тем, что дорога через Тегеран была достаточно апробированной и налаженной, а кроме того, в Израиле и Сохнуте опасались , что Ирак может в любой момент вновь закрыть выезд из страны и поэтому нужно было реализовывать репатриацию как можно скорее. Тому были и внутрииракские причины- именно в этот период в Ираке было совершено значительное количество террористических акций против учреждений инфраструктуры еврейской общины с многочисленными человеческими жертвами. Десятки евреев были арестованы и обвинены в терроризме, некоторые приговорены к смертной казни. Всего вместе с беженцами, проникшими через Иран, между 1948 г. и 1951 г. в Израиль прибыло более 120 тысяч иракских евреев. Их массовая алия завершилась в 1952 г., после чего в стране оставалось около 6 тыс.евреев 8. Эта страница ирано-израильского сотрудничества по праву считается эффективным показателем важности двустороннего диалога, одним из важнейших израильских достижений в его ранней истории9. Иракская алия явилась важным вкладом в увеличение населения Израиля, удвоившегося на первые три года своего существования10.
Между тем, перемещение акцента на ускоренную репатриацию евреев Ирака замедлило темпы репатриации иранских евреев11. Позиция Израиля и Сохнута как базовой международной организации, осуществлявшей репатриацию, была выражена главой Департамента репатриации Сохнут Ицхаком Рафаэлем следующим образом- Мы считали, что могли подождать и это не будет слишком поздно12. По его мнению, репатриация иранских евреев могла быть растянутым по времени процессом, ибо в Иране на тот момент не существовало факторов, представлявших угрозу функционированию общины. Именно поэтому в тот период все усилия по репатриации и были сконцентрированы на еврейской общине Ирака. Однако в любом случае, за первые три года существования Израиля туда репатриировалось около 25 тыс. иранских евреев, в основном – из слабых слоев населения13.
После провозглашения в мае 1948 г. независимости Израиля прошло почти два года до его единодушного признания де-факто на заседании кабинета министров во главе с Мохаммад-Саедом Марагеи 6 марта 1950 г. Шах Ирана за несколько месяцев до этого шага во время своего первого государственного визита в США в ноябре 1949 г. сделал по поводу намечавшегося признания Израиля следующее заявление- Мы – истинная мусульманская страна…В своей истории Иран был всегда толерантен ко всем религиозным меньшинствам…То, что мы до сих пор не признали Израиль, объясняется тем, что как мусульманская страна, мы обязаны естественным образом прежде обсудить это с другими мусульманским странами 14. Представитель Ирана при ООН сказал, предваряя официальное заявление по этому поводу, что Иран самостоятельно планирует свою международную политику, и он решил признать Израиль15. Сам премьер-министр, объясняя сенату — верхней палате иранского парламента — решение своего кабинета, аргументировал его следующим образом- У нашего правительства и иранского народа за его долгую историю никогда не было каких-либо расистских или антирелигиозных взглядов или подходов. ..Установление отношений с израильским правительством…было нормальным актом, реализованным в соответствии с миролюбивой политикой, которой иранский народ верен и будет всегда верен…Международная ситуация диктует нам необходимость уважения по отношению к решению ООН…Фактическое признание Израиля было в полном соответствии с нашими национальными интересами и престижем страны. На деле двухлетняя отсрочка с принятием этого решения была актом уважения по отношению к арабским странам16. Так был сделан основополагающий шаг к установлению конструктивных двусторонних отношений. Однако учитывая энергичные протесты как внешнего характера, исходящие из арабских стран, так и внутри Ирана – со стороны укреплявшегося в тот период религиозного истеблишмента, а также большинства депутатов парламента и всей правой части политического спектра, признание де-факто не сопровождалось немедленным обменом дипломатическими миссиями. Более того, через год оно подверглось серьезному испытанию: когда в мае 1951 г. лидер Национального Фронта Мохаммад Мосаддек стал премьер-министром, часть влиятельных религиозных деятелей потребовала от него отмены решения о фактическом признании Израиля. Мосаддек частично отступил, приказав закрыть Генеральное консульство Ирана в Иерусалиме. С падением Мосаддека в 1953 г. и переходом вновь всей полноты власти в руки шаха Мохаммада – Резы Пехлеви, вопрос о пересмотре решения признания Ираном Израиля больше не вставал, хотя шах в своих отношениях с Израилем вынужден был всегда учитывать настроения исламского духовенства и не ставить под угрозу развитие отношений с арабскими странами. Именно поэтому ирано-израильские отношения в течение многих лет реализовывались в обстановке большой секретности, и именно в этом, по всей видимости, состоял смысл признания Израиля де-факто, никак не переходившего в де-юре. Иногда, правда, иранский монарх аргументировал необходимость такой двойственности в диалоге двух стран тем, что, якобы, резолюция ООН о разделе Палестины и создании еврейского и арабского государства реально не претворена в жизнь17. Шах считал этот вопрос настолько деликатным, что отказывался признавать публично даже наличие торгово-экономических отношений с Израилем. Когда его, например, даже спустя много лет, в середине 1970-х гг., спрашивали о поставках иранской нефти в Израиль, он резко отрицал этот факт и заявлял, что речь идет о сделках с иностранными нефтяными компаниями18. В случаях, когда ему приходилось напрямую отвечать на вопрос состояния двусторонних отношений, он, при своей сановности, заметно смущался. Так, отвечая на подобный вопрос на пресс-конференции 23 июля 1960 г, шах сказал, что Иран де-факто признал Израиль, и в этом нет ничего нового. Но вслед за этим поспешил добавить-Тем не менее, мы вынуждены были, сообразуясь с обстоятельствами и финансовыми проблемами, отозвать оттуда нашего представителя19. Подобная стыдливая позиция создавала зачастую не только курьезные, но и унижающие Израиль ситуации.
С.Собхани приводит следующие факты. Когда в декабре 1961 г. тогдашний премьер-министр Израиля Д.Бен-Гурион возвращался по завершении официального визита в Бирму через Тегеран, в Мехрабадском аэропорту должна была состояться почетная церемония встречи. Однако она была отменена. В самолет поднялся сам премьер-министр Ирана Али Амини и объяснил причину-Мы не хотели бы придавать открыто публичный характер иранским отношениям с Израилем. Пусть это будет нашим взаимным секретом. Тот же Амини, будучи в свое время послом в Вашингтоне, всегда просил своего израильского коллегу Аббу Эбана при посещении иранского дипломатического представительства парковать машину поодаль и добираться оттуда пешком. Вот еще один, более серьезный инцидент такого же плана. В конце 1962 г. Амини по просьбе израильского правительства согласился встретить главу израильского МИДа Голду Меир во время ее остановки в Мехрабадском аэропорту по пути с официальным визитом в Западную Африку. Он дал строгие указания по поводу того, что встреча должна пройти в обстановке высочайшей секретности и без публикаций в иностранной прессе. Израильские официальные лица, тем не менее, дали указание освещать всю церемонию, начиная с посадки самолета, для трансляции по национальному радио. Самолет должен был прибыть в 0.30 после полуночи. К сожалению для израильтян, по техническим причинам вылет был задержан на 4 часа в промежуточном аэропорту на Кипре. Между тем, в аэропорту в назначенное по расписанию время уже находился шеф САВАКа (персидская аббревиатура Сазманэ Эттелаат ва Амнийатэ Кешвар – Организация по информации и безопасности страны) и высшие чины иранского МИДа. В 1.30 ночи по тегеранскому времени Голос Израиля передал новость о встрече в Тегеране между Г.Меир и А.Амини. Эту новость записала арабская служба ВВС и через час передала в эфир. Коммуникационный центр САВАКа тут же ее засек и передал прослушать Амини. Тот был шокирован и взбешен, и тут же приказал всем встречающим покинуть аэропорт, оставив лишь одного рядового сотрудника МИД для официального протокольного приветствия израильского министра20.
В 1950-е гг. ирано-израильские отношения уже фактически существовали, но находились в перманентно зачаточном состоянии. Для Ирана это был период, когда вначале его элита присматривалась к еврейскому государству, пытаясь понять и оценить новый феномен ближневосточного геополитического пространства, выявить его прочность в противостоянии со всем арабским миром. Египетская революция 1952 г. и приход к власти Гамаль Абдель Насера с последующим резким сближением Египта с Москвой явились одним из важных стимулов, повлекших реальное сближение Ирана и Израиля. Каждая из двух стран видела серьезную угрозу для себя в усиливавшемся воинственном, с ярко выраженными чертами панарабизма, просоветском и отчетливо антизападном каирском режиме. Панарабистская идеология Насера базировалась на стремлении объединить арабские страны на основе секулярно-национальных и частично социалистических идеалов, опираясь на мусульманскую историю и традиции. Главные усилия египетский лидер направил на объединение стран Арабского Востока с целью решения израильско-арабского конфликта, что могло означать силовое устранение Израиля с политической карты мира. Другой мишенью Насера был Иран с его постепенно набиравшей силу прозападной ориентацией. Прозападная ориентация утвердилась во второй половине 1950-х гг. и в Израиле. Сотрудничество двух стран – Ирана и Израиля — могло потенциально нейтрализовать или, по крайней мере, существенно уменьшить уровень угроз, увеличивавшихся от смычки Москвы и Каира. Другим противовесом растущему антизападному альянсу был созданный в 1955 г. Багдадский пакт, региональный союз прозападной ориентации, инициаторами которого были Пакистан и Турция. В том же 1955 г. в него вступил и Иран.
После победы Израиля при поддержке Англии и Франции над Египтом в Синайской кампании осенью 1956 г., в глазах Ирана Израиль предстал сильным и смелым государством, которое было достойно уважения, а его граждане обрели национальное самоуважение, избавились от многолетнего страха и фатальной неопределенности. Вместе с тем, тогда в ряде городов Ирана прошли демонстрации в поддержку Египта, а иранская правительственная пресса критиковала Израиль, называя его действия прямой агрессией. Для Ирана поражение Египта означало возможность транзитного использования Суэцкого канала, через который обеспечивалось 73% иранского импорта и 76% экспорта, в основном – нефти. Изменение статуса Израиля, повышение его престижа в глазах мирового сообщества делало еврейское государство потенциально надежным партнером в международных отношениях. Именно это обстоятельство приковало к нему внимание иранского руководства, рассматривавшего Израиль как маленький, но, как оказалось, надежный щит противостояния арабскому национализму, опасность которого для своей страны в Тегеране ощущали достаточно четко. В те годы шах декларировал политику позитивного национализма, которая означала максимальную политическую и экономическую независимость, сочетавшуюся с национальными интересами. Как писал в этой связи сам шах, сие означало, что мы вправе заключать любое соглашение с любой страной без оглядки на мнение третьих стран. Это дает нам большую свободу действий в сравнении с любой догматически зашторенной страной21. Израиль вполне вписывался в эту схему, помогая решать как задачи экономического развития, так и политические, выполняя функции некоего противовеса по отношению к оси Москва-Каир.
В Израиле тоже пришли к убеждению, что настало время практического сближения с гипотетическим региональным союзником, не принадлежащим к по-прежнему враждебному арабскому миру. Первые шаги к этому уже были сделаны. Еще в 1953 г. в Иран прибыл первый дипломатический представитель Израиля д-р Цви Дориэль, который, однако, в течение ряда лет не смог получить там официального статуса. Как писал американский источник, д-р Дориэль активно вращается в дипломатических кругах, не будучи его интегральной частью. Предпринятая им год назад попытка обозначить себя в качестве посла Израиля была решительно пресечена иранским правительством22. В таких условиях усилия первого израильского представителя в Тегеране были направлены на то, чтобы пропагандировать достижения своей страны, размещать произраильские публикации в иранской прессе. Фактор СМИ решили использовать и в Израиле. Для сближения двух стран и ознакомления иранской общественности с жизнью Израиля было принято решение наладить издание прессы на фарси, часть тиража которой должно было доставляться в Иран. Еще с июля 1951 г. там стали выходить сразу две газеты – Адиб и Седайе ватан (Голос родины). С июля 1955 г. свой орган на фарси стала выпускать тогдашняя правящая левая партия МАПАЙ. Это была газета Сетарейе шарк (Звезда Востока), выходившая тиражом в 2 тыс. экземпляров, 400 из которых различными путями переправлялось для распространения в Иране 23. Хотя газета предназначалась главным образом для репатриантов из Ирана, она сыграла свою роль и как действенный инструмент налаживания израильско-иранского диалога. Именно газета Сетарейе шарк от имени постоянно увеличивавшейся израильской общины выходцев из Ирана – в середине 1950-х гг. она насчитывала более 80 тыс.человек 24 — стала регулярно поднимать вопрос необходимости развития всесторонних связей с Ираном, налаживания сотрудничества в различных обоюдовыгодных сферах.
Положительный настрой по отношению к Израилю создавался и в Иране, куда информация о молодой стране поступала по самым различным каналам.
Из воспоминаний Альберта Эзри – бывшего директора отдела вещания на Иран радио Коль Исраэль (Голос Израиля)-
— Тогда (во второй половине 1950-х гг. – В.М.) я работал в отделе статистики Министерства главы правительства. Неожиданно меня вызвали на радио Коль Исраэль и предложили работу в открывавшемся отделе вещания на фарси, где через год я стал руководителем. Передачи отдела были ориентированы как на проживавших в Израиле фарсиязычных репатриантов из Ирана, так и на потенциальных слушателей внутри Ирана. Объем вещания был небольшим, поначалу всего 15 минут, потом его увеличили до 1 часа, а ныне он составляет полтора часа. Передачи на фарси были очень важны для реализации диалога между нашими странами. Мы рассказывали много об Иране внутренней аудитории слушателей, знакомили иранцев с достижениями Израиля. Нас слушали не только иранские евреи, но и мусульмане, мы получали много писем, тысячи писем еженедельно, и знали, что у нас там многомиллионная аудитория слушателей. Несмотря на то, что Израиль был тогда молодым государством, только-только становившимся на ноги, в Иране его репутация была очень высока. В массовом сознании Израиль считали страной, сравнимой с Америкой. Откуда рождалось такое восприятие Израиля? Израиль уже тогда был известен высоким уровнем медицины, квалифицированными врачами, передовыми технологиями. Многие иранцы, довольно высокопоставленные, приезжали в Израиль на лечение, обследования, изучение передового опыта и т.д. Часто бывали и министры, армейские руководители, шефы жандармерии. Поскольку я заведовал отделом вещания на Иран и знал фарси, меня часто привлекали к составлению программ их пребывания, использовали как переводчика на официальных встреча. Я был свидетелем растущего интереса к Израилю со стороны самых различных слоев иранского общества25.
Одним из факторов интереса Ирана к Израилю был его научный потенциал, который тогда, во второй половине 1950-х гг., иранцы оценивали необычайно высоко. В своем дневнике первый израильский премьер-министр Давид Бен-Гурион писал о двух иранских ученых-ядерщиках, которых он принимал в своей канцелярии в мае 1958 года. Гости признались главе правительства, что приехали с целью установить связи с израильским научным миром, и уважительно отметили- Мы слышали, что во всем, что касается науки, вы находитесь на уровне американцев26. Кстати, такая же гиперболизация достижений Израиля, а также его роли в международной политике, как пишет В.Бабак, явилась причиной невероятной быстроты, с которой он был признан впоследствии, в начале 1990 –х гг., многими странами бывшего СССР, в первую очередь – государствами Центральной Азии27.
Определенные подвижки в отношениях Ирана с зарубежными странами также благоприятствовали наполнению реальным содержанием ирано-израильских отношений. В первую очередь это было связано с реализуемым шахом Мохаммадом-Резой Пехлеви со второй половины 1950-х гг. более активным внешнеполитическим курсом, направленным, в частности, на укрепление отношений с США. В августе 1955 г. был подписан договор с США о дружбе, экономических отношениях и консульских правах. Это стимулировало американскую техническую и экономическую помощь Ирану, часть которой реализовывалась на безвозмездной основе. Шах открыто декларировал прагматизм в в международных отношениях, в русле которого считал возможным в зависимости от конкретной ситуации сближаться с теми или иными странами, если это соответствовало национальным иранским интересам. Одновременно он декларировал курс на опережающее развитие отношений с Западом в интересах противостояния коммунистической опасности. Сближение с Западом означало для Ирана безусловную прозападную ориентацию в тогдашней биполярной конфронтации. Проамериканизм в стране усилился после революции 1958 г. в Ираке и распада Багдадского пакта. Следом, в 1959 г. Иран и США подписали двустороннее военное соглашение. Когда того же стал требовать Советский Союз, предложив подписать договор о ненападении, Иран продемонстрировал свое нежелание, использовав это для деликатного давления на США в вопросах, представлявших для него стратегический интерес. Были и дополнительные объективные обстоятельства, обусловившие понимание необходимости сближения двух стран. К ним можно отнести разочарование в позиции арабских стран в конфликте Ирана с Великобританией из-за национализации иранской нефтепромышленности и антииранскую активность арабских стран в районе Персидского залива. Все это в комплексе привело к постепенному потеплению в отношениях между Ираном и еврейским государством.
Для тогдашнего премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона сближение с Ираном укладывалось в сформулированную им в тот период теорию периферий и периферийных союзов, где он определил круг стран, которые могли бы составить союз с еврейским государством. На эту роль логично подходили не арабские, но с преобладающим мусульманским населением страны Иран и Турция, и расположенная чуть поодаль Эфиопия. Целью этой доктрины было показать миру и региону, что Ближний Восток – не исключительно арабский регион. На самом деле, доказывал Бен-Гурион, он представляет собой мультикультурное, многонациональное и поликонфессиональное объединение. Разработчиком теории был сотрудник израильского МИДа Реувен Шилоах. Бен-Гурион лишь придал ей политическое измерение- …Большинство обитателей региона – отнюдь не арабы. Турки, иранцы, евреи, не считая курдов и других нацменьшинств в арабских странах более многочисленны, чем арабское население Ближнего Востока. Следовательно, через контакты с народами периферийной зоны региона мы можем придти к дружбе с народами внутренней зоны региона, которые являются нашими естественными соседями28. Bот как описывал один из аспектов израильской теории периферий секретный доклад ЦРУ, опубликованный после захвата здания Посольства США в Тегеране в 1979 г.- В течение многих лет израильтяне прилагали усилия к тому, чтобы разбить опоясывающий их арабский круг с помощью привлечения в регион неарабских мусульманских государств. В конце 1958 г. они создали тройственное объединение, включавшее в себя израильскую службу внешней разведки Мосад, Турецкую национальную службу TNSS и иранскую Организацию по информации и безопасности страны САВАК. …Главной целью сотрудничества израильских спецслужб в этом аспекте было привитие произраилизма и антиарабизма у иранских официальных лиц…Израильтяне регулярно передавали иранским спецслужбам доклады о деятельности египтян в арабских странах, тенденциях политического развития в Ираке, деятельности левых организаций в Иране29.
Источники
1. Амнон Нецер. История евреев в новое время. С. 265.
2. Цит по. Sobhani S. The pragmatic entente- Israel-Iranian relations, 1948-1988. // PhD dissertation: Georgetown. Washington, 1989. P. 24.
3. Ibid.
4. Uri Bialer. The Iranian connection in Israel’s foreign policy – 1948-1951. P. 295.
5. Глобус(Израиль), № 697, 20-26 февраля 2006 г. С. 24.
6. Uri Bialer. The Iranian connection in Israel’s foreign policy – 1948-1951. P. 295.
7.
8. Штереншис М. История Государства Израиль. 1896-2002. Израиль, Герцлия- Исрадон, 2003. С.204.
9. Uri Bialer. The Iranian connection in Israel’s foreign policy – 1948-1951. P. 315.
10. М.Штереншис. История Государства Израиль. 1896-2002. С.203.
11. Амнон Нецер. История евреев в новое время. С. 268. — Однако и в тот период происходила репатриация иранских евреев в Израиль. Для того, чтобы показать пример, ряд активистов еврейской общины Ирана послали в Израиль своих детей школьного и юношеского возраста, а затем репатриировались сами — .
12. Uri Bialer. The Iranian connection in Israel’s foreign policy – 1948-1951. P.295.
13.Давид Менашри. Евреи в Иране в период династии Пехлеви и Исламской республики. С. 5. — Некоторые авторы приводят цифру в 30 тыс. человек – Меир Эзри. Кто из вас из всего народа Его. Израиль, Ор Иехуда -Сэфрият Ма’арив, 2001. C.51 (на ивр.).
14. Sobhani S. The pragmatic entente: Israel-Iranian relations, 1948-1988. Р.34.
15. E.E.Shaoul.Cultural Values and Foreign Policy Decision Making in Iran: The Case of Iran’s Recognition of Israel.// (PhD dissertation: George Washington University. P.170.
16. Ibid. Р. 133.
17. The Financial Times, 3 June 1969.
18. Mansour Farhang. The Iran-Israel connection. // Arab Studies Quarterly, vol.11, no 1, winter 1989. P. 86-87.
19. Sobhani S. The pragmatic entente: Israel-Iranian relations, 1948-1988. Р. 80.
20. Ibid. Р. 82-83.
21. Mohammad Reza Shah Pahlavi. Mission for My Country. London:Hutchinson Press, 1961. P.125.
22. Documents of the United States Embassy in Tehran. Tehran, 1979. Volume 13. P.5
23. Меир Эзри. Кто из вас из всего народа Его. С. 54-55.
24 Там же. С.55.
25.
26. Ма’арив, 9 февраля 2007 г.
27. Бабак В. Центральная Азия – Израиль- потенциал и пределы сотрудничества. // Центральная Азия, 1997, № 5(11). С.31-32.
28. Вrecher M. Foreign Policy System in Israel. New Haven: Yale University Press, 1972. Р.278.
29. Documents from the United States Embassy in Tehran.Tehran, 1979. Vol.11. P.24.
источник — http://ethnoglobus.com/index.php?l=ru&m=news&id=763