После убийства в Анкаре посла РФ Андрей Карлова многие прогнозировали разрыв отношений между двумя странами. Однако так говорят только те, кто не следил за динамикой их отношений. Мнение аналитика Дова Конторера.и не имел времени на то, чтобы составить компетентное мнение о динамике отношений России и Турции в течение последнего года.Андрей Карлов был убит в ходе публичного мероприятия, перед видеокамерами, и кадры его убийства спустя короткое время транслировались многими телеканалами. Их требовалось немедленно комментировать, и студийные журналисты спешно выстраивали простую, как им казалось, цепочку событий: столкновение интересов России и Турции в контексте сирийского кризиса, сбитый в ноябре прошлого года российский самолет, убийство посла в Анкаре — дальнейшее обострение. Некоторым показалось уместным дополнить картину исторической параллелью, да пострашнее.Здесь могла бы пригодиться параллель с убийством советского постпреда в Варшаве в 1927 году, за которым, кстати сказать, никакой войны не последовало, но про Войкова знают немногие, а «эрцгерцога нашего Фердинанда» помнят практически все. Вот и пошел Фердинанд в тираж.
Однако реальный эффект убийства российского посла в Анкаре будет совершенно иным. С июня, когда Реджеп Эрдоган выразил соболезнования семье погибшего российского летчика и извинился за его смерть, отношения России и Турции вступили в фазу нормализации. Данный процесс ускорился в связи с июльской попыткой военного переворота в Турции, за которой Эрдоган разглядел если не полноценную американскую инспирацию, то по крайней мере подозрительную активность американских военных и дипломатов. В августе Эрдоган посетил Москву и встретился с Владимиром Путиным. Примерно тогда же Турция объявила о своем желании возобновить переговоры с Россией по вопросам сотрудничества в газовой сфере, и в октябре результатом этих переговоров стало заключение межправительственного соглашения о строительстве газопровода «Турецкий поток».Российско-турецкие консультации по ситуации в Сирии начались еще до теракта в Анкаре, совпавшего по времени с началом визита в Москву главы турецкого МИДа. Учитывая все эти факты и принимая во внимание жесткую реакцию Эрдогана на убийство российского посла, естественно предположить, что гибель Андрея Карлова придаст дополнительный импульс наблюдаемому сближению России и Турции.Интересы этих стран действительно столкнулись в Сирии, где Турция вместе с Саудовской Аравией и другими арабскими государствами Персидского залива поддерживает суннитских повстанцев и воюющих на их стороне иностранцев-суннитов, а Россия вместе с Ираном — алавитский режим Башара Асада, социальную базу которого составляет коалиция сирийских меньшинств и иностранцев-шиитов. На первом этапе прямого вмешательства РФ в сирийский конфликт реакция Турции, уже видевшей скорую победу над Асадом, была исключительно нервной, и это сразу же привело к инциденту со сбитием российского бомбардировщика Су-24 турецкими истребителями. Однако в последующий период Анкара и Москва научились уважать интересы друг друга на сирийском поле.Так, в период долгих боев за Алеппо турецкие и протурецкие силы на севере Сирии могли предпринять активные действия, в результате которых блокада восточных кварталов этого города армией Асада и ее союзниками была бы ослаблена, если не сорвана вовсе. Таких действий Турцией не предпринималось.Теперь, с прекращением организованного сопротивления Свободной сирийской армии, фронта Ан-Нусра и прочих повстанческих группировок в Восточном Алеппо, Россия могла бы направить активность Асада на овладение городом Аль-Баб, за который турецкая армия и протурецкие формирования ССА воюют с отрядами «черного халифата».Похоже, однако, что Москва с пониманием относится к желанию Анкары овладеть этим городом, расположенным в 40 км к северо-востоку от Алеппо и примерно в 25 км от передовых позиций сирийской правительственной армии. Если данная оценка верна, она, видимо, отражает готовность Москвы признать за Турцией право на укрепление ее контроля над стокилометровой полосой между двумя курдскими анклавами на севере Сирии.Так или иначе, красноречивым фактом является уже и то, что в период многомесячной битвы за Алеппо не было значительных боестолкновений между действующими к северо-востоку от этого города турецкими и протурецкими силами, с одной стороны, и лояльными сирийскому режиму войсками — с другой, хотя в числе воевавших в Восточном Алеппо повстанцев были заметно представлены боевики протурецких организаций. Анкара не пошла ради них на новое обострение своих отношений с Москвой.Как уже отмечалось выше, выбор в пользу договоренностей с Россией и Ираном по Сирии был сделан Турцией еще до того, как террорист «Джейш аль-Фатх» убил российского посла в Анкаре. Этот выбор, видимо, обусловлен тем, что Турция, оценив высокие издержки своего амбициозного вмешательства в Сирии (включая резкое обострение конфликта с курдами на ее собственной территории), пришла к выводу о том, что российские намерения в Сирии носят долгосрочный характер и что Запад не будет противостоять им настолько активно, чтобы вынудить Путина отказаться от военной поддержки режима Асада. В такой ситуации перед Эрдоганом объективно встает задача минимизации ущерба, механизмом которой может стать диалог с Россией и Ираном. Наиболее вероятным направлением этого диалога представляется достижение договоренностей о фактическом разделе зон контроля и влияния в Сирии.Убийством российского дипломата этому выбору Эрдогана был брошен публичный вызов. Если бы у журналистов, пустившихся 19 декабря в притянутые исторические параллели, было время подумать над смыслом случившегося, они наверняка заключили бы, что самым естественным ответом на вызов такого рода станет решительная демонстрация серьезности сделанного турецким правительством выбора. Именно такая демонстрация и последовала уже 20 декабря, когда встретившиеся министры иностранных дел России, Турции и Ирана согласовали Московскую декларацию о незамедлительных шагах по урегулированию кризиса в Сирии.Этим документом учреждается тройственный механизм, призванный обеспечить соблюдение воюющими в Сирии группами конкретных договоренностей, к которым пришли (и придут в дальнейшем) подписавшие его страны, и выведение за рамки легитимного поля вооруженных сирийских групп, которые не станут подчиняться своим патронам. Иначе говоря, в результате последних событий Турция стала участником нового политического формата, который де-факто представляет собой альтернативу Международной группе поддержки Сирии, в которой превалируют западные и суннитские страны.
Однако реальный эффект убийства российского посла в Анкаре будет совершенно иным. С июня, когда Реджеп Эрдоган выразил соболезнования семье погибшего российского летчика и извинился за его смерть, отношения России и Турции вступили в фазу нормализации. Данный процесс ускорился в связи с июльской попыткой военного переворота в Турции, за которой Эрдоган разглядел если не полноценную американскую инспирацию, то по крайней мере подозрительную активность американских военных и дипломатов. В августе Эрдоган посетил Москву и встретился с Владимиром Путиным. Примерно тогда же Турция объявила о своем желании возобновить переговоры с Россией по вопросам сотрудничества в газовой сфере, и в октябре результатом этих переговоров стало заключение межправительственного соглашения о строительстве газопровода «Турецкий поток».Российско-турецкие консультации по ситуации в Сирии начались еще до теракта в Анкаре, совпавшего по времени с началом визита в Москву главы турецкого МИДа. Учитывая все эти факты и принимая во внимание жесткую реакцию Эрдогана на убийство российского посла, естественно предположить, что гибель Андрея Карлова придаст дополнительный импульс наблюдаемому сближению России и Турции.Интересы этих стран действительно столкнулись в Сирии, где Турция вместе с Саудовской Аравией и другими арабскими государствами Персидского залива поддерживает суннитских повстанцев и воюющих на их стороне иностранцев-суннитов, а Россия вместе с Ираном — алавитский режим Башара Асада, социальную базу которого составляет коалиция сирийских меньшинств и иностранцев-шиитов. На первом этапе прямого вмешательства РФ в сирийский конфликт реакция Турции, уже видевшей скорую победу над Асадом, была исключительно нервной, и это сразу же привело к инциденту со сбитием российского бомбардировщика Су-24 турецкими истребителями. Однако в последующий период Анкара и Москва научились уважать интересы друг друга на сирийском поле.Так, в период долгих боев за Алеппо турецкие и протурецкие силы на севере Сирии могли предпринять активные действия, в результате которых блокада восточных кварталов этого города армией Асада и ее союзниками была бы ослаблена, если не сорвана вовсе. Таких действий Турцией не предпринималось.Теперь, с прекращением организованного сопротивления Свободной сирийской армии, фронта Ан-Нусра и прочих повстанческих группировок в Восточном Алеппо, Россия могла бы направить активность Асада на овладение городом Аль-Баб, за который турецкая армия и протурецкие формирования ССА воюют с отрядами «черного халифата».Похоже, однако, что Москва с пониманием относится к желанию Анкары овладеть этим городом, расположенным в 40 км к северо-востоку от Алеппо и примерно в 25 км от передовых позиций сирийской правительственной армии. Если данная оценка верна, она, видимо, отражает готовность Москвы признать за Турцией право на укрепление ее контроля над стокилометровой полосой между двумя курдскими анклавами на севере Сирии.Так или иначе, красноречивым фактом является уже и то, что в период многомесячной битвы за Алеппо не было значительных боестолкновений между действующими к северо-востоку от этого города турецкими и протурецкими силами, с одной стороны, и лояльными сирийскому режиму войсками — с другой, хотя в числе воевавших в Восточном Алеппо повстанцев были заметно представлены боевики протурецких организаций. Анкара не пошла ради них на новое обострение своих отношений с Москвой.Как уже отмечалось выше, выбор в пользу договоренностей с Россией и Ираном по Сирии был сделан Турцией еще до того, как террорист «Джейш аль-Фатх» убил российского посла в Анкаре. Этот выбор, видимо, обусловлен тем, что Турция, оценив высокие издержки своего амбициозного вмешательства в Сирии (включая резкое обострение конфликта с курдами на ее собственной территории), пришла к выводу о том, что российские намерения в Сирии носят долгосрочный характер и что Запад не будет противостоять им настолько активно, чтобы вынудить Путина отказаться от военной поддержки режима Асада. В такой ситуации перед Эрдоганом объективно встает задача минимизации ущерба, механизмом которой может стать диалог с Россией и Ираном. Наиболее вероятным направлением этого диалога представляется достижение договоренностей о фактическом разделе зон контроля и влияния в Сирии.Убийством российского дипломата этому выбору Эрдогана был брошен публичный вызов. Если бы у журналистов, пустившихся 19 декабря в притянутые исторические параллели, было время подумать над смыслом случившегося, они наверняка заключили бы, что самым естественным ответом на вызов такого рода станет решительная демонстрация серьезности сделанного турецким правительством выбора. Именно такая демонстрация и последовала уже 20 декабря, когда встретившиеся министры иностранных дел России, Турции и Ирана согласовали Московскую декларацию о незамедлительных шагах по урегулированию кризиса в Сирии.Этим документом учреждается тройственный механизм, призванный обеспечить соблюдение воюющими в Сирии группами конкретных договоренностей, к которым пришли (и придут в дальнейшем) подписавшие его страны, и выведение за рамки легитимного поля вооруженных сирийских групп, которые не станут подчиняться своим патронам. Иначе говоря, в результате последних событий Турция стала участником нового политического формата, который де-факто представляет собой альтернативу Международной группе поддержки Сирии, в которой превалируют западные и суннитские страны.
Дов Конторер
http://izrus.co.il/vesty/article/2016-12-24/33895.html#ixzz4U6unvjL4