О том, может ли Китай свернуть с пути экономических реформ и вернуться в привычное прошлое, рассказывает востоковед Алексей Маслов.
Во время пандемии стал довольно популярен прогноз, что власти КНР могут начать постепенно сворачивать либеральные преобразования, ведущиеся в стране последние сорок лет, беря в экономике и политике курс, более привычный для многовековой истории этой страны. Одним из показателей этой тенденции, в частности, называют рост интереса китайской молодежи к государственной службе. О том, идет ли в самом деле речь об отказе от реформ в Китае, обозреватель «Росбалта» попросил рассказать врио директора Института Дальнего Востока РАН Алексея Маслова.
— Недавно в сети встретилось мнение, что в Китае уже несколько лет растет количество чиновников. Конкурс на сдачу выпускниками вузов национального экзамена для поступления на государственную службу огромный — на одно место претендуют 70-90 человек. В связи с этим звучат оценки, что Китай «наигрался» в капиталистическую экономику западного типа и снова превращается в бюрократическое общество, каким он был последние две тысячи лет. Согласны ли вы с подобными утверждениями?
— Такое мнение может быть связано с неправильным пониманием истории Китая. Традиционно количество чиновников в стране составляло (и составляет до сих пор) примерно четыре процента от всего населения. Причем такая пропорция сложилась достаточно давно, как минимум с XII века, и просуществовала вплоть до начала XX века. При Мао Цзэдуне после гражданской войны и коммунистической революции 1949-50 годов число чиновников также оставалось практически неизменным.
Для сравнения: в нынешней России государственных и муниципальных служащих примерно 15 процентов. Так что утверждение, будто Китай страна чиновников — это миф. Кроме того, с чиновниками часто путают так называемых «книжников» (по-китайски — «ши»). Так в Китае издревле назывались люди, которые получили образование, но либо вообще не имели работы и были свободными интеллектуалами, либо служили менеджерами, например, на строительстве дамб, дорог, городов.
-Не получается ли, что в наши дни в КНР создается фактически замкнутая каста госслужащих?
— Что раньше, что сегодня любой чиновник в КНР должен пройти очень жесткий экзамен. Даже в дореволюционном Китае государственным управленцем мог стать любой крестьянин, если он проходил соответствующие испытания. Это создавало колоссальную конкуренцию. Сегодня для обучения чиновников в каждой провинции, уезде и городе есть высшие партийные школы. Именно там и готовят управленцев, за которыми очень внимательно наблюдают.
При этом дисциплина для чиновников год от года становится все более жесткой. Если, скажем, еще год назад некоторые государственные или провинциальные руководители могли позволить себе публиковать фотографии, на которых они развлекаются в ресторанах или массажных салонах, то сегодня даже представить себе такое невозможно. И хотя зарплата чиновников значительно выше, чем в малом или среднем бизнесе, она не может превосходить среднюю зарплату по городу. За их доходами и недвижимостью следят очень пристально, любые коррупционные связи жестко пресекаются.
— Кто сегодня по преимуществу становится государственным или муниципальным управленцем в Китае?
— Чаще всего в чиновники сейчас идут те, кто происходит из семей госслужащих.
— В СССР это называлось «семейственность» и с ней достаточно активно боролись…
— В Китае это к семейственности не ведет. Чиновников часто посылают работать в другой регион, они регулярно меняют место свой работы. Ротация происходит в среднем раз в четыре года.
— И все же, есть мнение, что работать чиновником в Китае сегодня гораздо выгодней, чем заниматься бизнесом, поскольку зарплаты госслужащих выше доходов бизнесменов средней руки.
— Учитывая, что сегодня КНР принял огромный пакет мер поддержки малого и среднего предпринимательства, в бизнесе можно заработать больше. Правда, бизнесмен проигрывает в том, что у чиновника больше пенсия и более стабильный статус, если, он, конечно, не делает грубых ошибок. Но, так или иначе, бизнесом в Китае все еще на сто процентов заниматься выгодней. Государство стимулирует развитие реального сектора, а не самого себя, управленческий аппарат сильно не растет. Он может увеличиваться только в том случае, когда растут новые города. Тогда в том или ином регионе или городе возникает запрос на новых чиновников.
— Сегодня опять-таки есть довольно распространенное мнение, что стимулировать развитие бизнеса было выгодно раньше, когда в стране имел место высокий экономический рост. Сейчас многие ставят под сомнение цифры официальной китайской статистики, утверждая, что успехи преувеличиваются китайскими властями.
— Надо исходить из того, что помимо официальных цифр есть и косвенные показатели роста. Так, с конца 2020 года в КНР, например, резко возросло потребление электроэнергии. Это коррелирует с официальными данными по росту ВВП страны, который по итогам прошлого года составил 2,4%. Другой косвенный признак восстановления китайской экономики состоит в том, что почти в три раза увеличилось число кредитов, выданных малому и среднему бизнесу.
Надо отметить, что китайская экономика — не единственная в регионе, где по итогам прошлого года был отмечен рост ВВП. Например, во Вьетнаме он составил 2,9 процента.
Кроме того, индекс деловой активности (PMI) в Китае также увеличился. В последние месяцы он находится выше отметки 50 процентов. Это означает рост товарооборота, активизацию торговли. Именно поэтому некоторые регионы страны показали рост экономики до 17%.
Конечно, это во многом то, что называется «восстановительным ростом» после пандемии и экономического кризиса, но, что называется, результат налицо. В любом случае, я бы не стал говорить, что мы сегодня наблюдаем в Китае какой-либо отказ от политики экономических реформ.
Беседовал Александр Желенин
25 мая 21
| Источник — РосБалт |