«…Господин мой, царь! Так сказал Абди-Хеба — раб твой! Семью семь раз падаю я к ногам твоим! Пусть позаботится царь о своей стране! Пусть позаботится царь о своих землях, ибо восстали они… Пусть господин мой, царь, пошлет войско!.. Нет больше у царя его земель!.. Ограбили царские земли!..»
Это слезное верноподданическое послание написал фараону правитель доизраильского Иерусалима иевусей Абди-Хеба, чье теофорное имя происходит от имени хурритской богини-матери, госпожи небес Хебат. Однако фараон, сосредоточив основные интересы и чаяния на духовных проблемах и полностью посвятив себя служению новому культу, равнодушно относился к подобным воззваниям и, как правило, оставлял их без внимания.
Что же произошло в действительности? Почему, приняв от отца, Аменхотепа III, могущественную империю, юный фараон в короткий срок растратил тот огромный авторитет, тот священный трепет, который внушали соседним монархам его царственные предки-завоеватели? Обстоятельств, которые привели нового властелина державы на Ниле к поразительным поступкам, столь болезненно отозвавшимся как во внешнеполитическом аспекте, так и во внутреннем обустройстве Египта, много, и все они противоречивы и загадочны.
В согласии кумиров
Египетское религиозное сознание начало складываться приблизительно на рубеже V тысячелетия до нашей эры и изначально формировалось на принципах политеизма. В каждой области (номе) уже сложившегося к тому времени государственного образования существовал свой собственный пантеон богов, что несомненно указывало на древний, доцарский, или, как принято его называть, додинастический период в истории некогда аморфной и раздробленной территории.
Функции верховного бога, демиурга-творца или божества, «отвечавшего» за какую-либо сферу деятельности, подчас были довольно размыты и неопределенны. Если в Гелиополе (библейском Оне), где первоначально сконцентрировалась наиболее влиятельная жреческая каста, религиозные воззрения сложились вокруг древней эннеады (девяти различных божеств) во главе со священным символом солнца, богом Ра, то, к примеру, в старинной столице Мемфисе тон задавали девять других богов, главным из которых являлся «творец сущего» и покровитель ремесел Птах. При этом религиозная многополярность страны отнюдь не приводила к серьезным конфликтам, так как еще в ранний период своего развития обнаружила высокую степень толерантности, исключающую ущемление достоинств «конкурентов». Интересно, что даже религиозные сказания, касающиеся, казалось бы, одних и тех же персонажей, в разных номах складывались и трактовались совершенно по-разному, но никак не оскорбительно.
Искусство сочетать приоритет местных культов с традиционными верованиями других регионов и городов египетское жречество обрело в создании особых синкретических систем, отождествляя различных кумиров и объединяя их в образе новых общегосударственных богов. Так, например, возник культ фиванского Амона-Ра, где соединились фиванское божество Амон и великий бог солнца Ра, которому были посвящены грандиозные храмы Карнака и Луксора. Однако, высоко вознеся культ этого «царя богов», египетские правители никогда не предпринимали попыток принизить значение иных божеств или нарушить права местного клира.
Таким образом, страна, имеющая структурированную, жесткую вертикаль власти, в своем духовном развитии на протяжении многих веков бережно сохраняла религиозное разномыслие, что, как сие ни удивительно, не только не ослабляло ее внутренние связи, но и многократно усиливало их.
Подобная умелая соотносимость разнонаправленных религиозных взглядов в египетском обществе базировалась на двух основных принципах: теодицее (богооправдании) и, что самое главное, глубоком осмыслении законов мироздания, где множественность богов сливалась в некую многоединую сущность, наподобие христианской Троицы.
Как выяснилось, в таком умиротворяющем, объединительном, бережном подходе к духовным воззрениям таилась серьезная опасность… Она неожиданно и обрушилась на страну с многовековыми культурными и религиозными традициями.
Новый «царь богов»
«Да живет вовеки веков Атон, живой и великий… владыка неба и владыка земли!.. Ты подчинил дальние земли сыну, любимому тобой! Ты далек, но лучи твои на земле!.. Озаряется земля, когда ты восходишь на небосклоне!.. Ты — в сердце моем и нет другого, познавшего тебя, кроме меня, сына твоего!..»
По мнению большинства ученых, сам великий религиозный реформатор Эхнатон и являлся автором гимна, воспетого единственному божеству, которому фараон вдохновенно и без остатка посвятил свою жизнь.
Сменив свое тронное имя Аменхотеп (Амон доволен) на Эхнатон (угодный Атону), новый правитель установил в стране культ солнечного диска (Атона), а себя провозгласил его сыном, возлюбившим и познавшим «истинного бога».
Имя, сосредоточившее все могущество вселенной, нового светоносного божества вовсе не являлось простым слепком с древнего гелиопольского почитания солнца, так как Атон ясно и недвусмысленно дистанцировался от священного, но все-таки материального светила. Солнечный диск олицетворял умонепостигаемую мощь исходившего от него света и жара, поэтому Атон с солнцем не отождествлялся, а был его хозяином.
Главными атрибутами божества, не имевшего глубоких корней в религиозном сознании египтян, являлись многочисленные расходящиеся стрелы-лучи, увенчанные кистями человеческих рук, в которых находились символы жизни и власти.
Высеченное на камне имя бога заключалось в специальный картуш (овал), свидетельствующий о том, что Атон являлся царем над божествами, а в своем земном воплощении соединялся с фараоном.
Чтобы как можно скорее уничтожить основу всесилия традиционного жречества, Эхнатон объявил всех богов Египта ложными, хотя поначалу репрессивных мер в отношении служителей культов и не было. Новый кумир, которому надлежало столь высоко вознестись над прежними, несомненно нуждался в достойных для его значения храмах. Однако фараон внешне вовсе не воевал с Амоном, а просто трансформировал циклопические постройки Карнака в святилища нового божества. В этих преобразованных храмовых пространствах, центральное место заняло изображение простирающего руки-лучи солнечного диска, вокруг которого обвивалась царственная кобра, несущая на извивающемся теле, знаменитый знак анх — «жизнь».
Вплотную с исполинскими колоннами карнакского святилища были воздвигнуты пятиметровые статуи фараона, выполненные в совершенно иной, нетрадиционной для египетского искусства манере, где черты лица и формы тела были гротескно увеличены и напоминали женские пропорции. Эти «андрогинные» изваяния свидетельствовали о том, что «уподобившийся богу» не нуждается в изображении конкретных половых признаков, а, как положено божеству, соединяет в себе оба начала.
Вскоре фараона перестало удовлетворять такое положение дел, когда возлюбленного бога приходилось делить с иными кумирами, и он вознамерился выстроить новую столицу Ахетатон (небосклон Атона) в пустынной местности Среднего Египта, где расположено нынешнее селение Эль-Амарна. Проживая в специально выполненном для него царском шатре, Эхнатон следил за ходом строительных работ, для проведения которых было задействовано огромное число рабочих, ваятелей и наблюдающих чиновников.
На церемонию открытия нового храма фараон прибыл в роскошной золотой колеснице и, лично совершив священные жертвоприношения, обратился с пространной речью к благоговейно внимавшим ему придворным: «…Сам Атон изъявил желание, чтобы для него воздвигли город и храм… Теперь городом будет управлять отец мой — Атон!..»
На каменных стелах, изображающих этот торжественный ритуал, рядом с фараоном можно увидеть женщину, чье имя заняло в истории едва ли не большее место, нежели имя самого религиозного реформатора. Это Нефертити.
Тени за спиной Атона
Дошедшие из глубины веков многочисленные изображения Нефертити позволяют достаточно ясно представить себе эту элегантную, утонченную женщину, чья гордая осанка, изящный профиль и неповторимые туалеты восхищают современных законодателей моды. Черты лица царицы во многих деталях представляются весьма схожими с наружностью самого фараона, что не оставляет сомнений в наличии родственной связи между ними. Но какой именно?
В описываемый период на территории Египта жили представители многих азиатских народов — финикийцы, хетты, хурриты и т.д. В соответствии с историческими данными текстов Священного Писания у северных границ страны, в дельте Нила, еще со времен гиксосского покорения Египта компактно проживали народности, входившие в состав племенного союза Израиль. На протяжении долгих лет ученых всего мира активно занимает тема гипотетической взаимосвязи между установленным Эхнатоном режимом фактического единобожия и религиозными воззрениями протоеврейской общины, проживавшей в земле Гесем. Решение всех этих вопросов требует комплексного подхода.
Задумав сделать коренной поворот в египетских духовных традициях, фараон едва ли мог без опасения положиться на прежнее аристократическое окружение, явно не разделявшее его богоискательские новации. Однако в данном случае ситуация несколько упрощалась, так как его мать, царица Тейе, как и ее брат Эйе, носивший высокие титулы «начальник конницы» и «царский писец правосудия», по мнению многих специалистов, принадлежали к азиатской, а точнее к семитской, народности. Известно, что царица-мать Тейе, имевшая значительное влияние на сына, являлась убежденной сторонницей древнего солнечного культа Гелиополя и приветствовала мистическую, «солярную» концепцию Атона.
Судя по всему, она принимала активное участие в формировании нового двора, поиске надежных сподвижников, на которых молодому фараону можно было бы уверенно опереться. Требуемые кандидатуры подбирались не из числа благородных вельмож, а из простолюдинов и, разумеется, иноземцев. «Я был бедняком, — начертано в гробнице одного из таких нуворишей. — Но царь нашел меня и возвысил…»
Наряду с царицей-матерью основным инициатором насаждения в стране нового культа считается прекрасная Нефертити. Подобная роль «владычицы сердца» фараона представляется абсолютно закономерной, если согласиться с мнением тех, кто полагает Нефертити дочерью Эйе и, следовательно, кузиной царственного реформатора.
Этим родством можно истолковать тайну имени супруги фараона, означающего «прекрасная пришла». Представляется, что здесь может быть скрыт намек на азиатское происхождение Нефертити. Однако при всем этом следует заметить, что верования азиатских племен представляли собой яркий пример политеистического сознания и никак не могли сподвигнуть Эхнатона на установление в стране культа единого божества.
Особняком в этом отношении стоят религиозные воззрения древних евреев, которые, на первый взгляд, во многом совпадают с монотеистическими теориями фараона.
Действительно, существует предположение, что культ Атона имеет западносемитские корни, а само имя его происходит от еврейского «адон», означающее «господин». Подобное впечатление усиливается, если помнить, что еврейское слово Адонай — Г-сподь является первоначальным обозначением понятия Б-г и предназначено для замещения священного непроизносимого Имени.
На протяжении многих лет исследователи не перестают поражаться удивительному духовному созвучию гимнов Атону с напевностью библейского псалма, имеющего порядковый номер 103. «…Он сотворил луну для указания времен, солнцу известен свой запад… Ты одеваешься светом, как ризой, простираешь небеса, как шатер…»
Значительные совпадения усматриваются и в религиозных доктринах Эхнатона и великого еврейского законодателя и пророка Моисея.
Вопрос можно поставить прямо: могли ли среди ближайших соратников фараона-реформатора или среди жрецов нового культа находиться представители израильского племени из североегипетской земли Гесем? Исключить подобную вероятность нельзя, так как события религиозного переворота имели место до знаменитого Исхода, а следовательно, до установления Моисеем строгих монотеистических канонов, связанных с Б-гом Израиля. Однако в гораздо большей степени можно предположить определенную обратную зависимость, учитывая тот факт, что еврейский законодатель долгое время пребывал при дворе фараона, занимал в стране высокое положение и вполне мог ознакомиться с религиозными идеями недавнего предшественника своего повелителя.
Осквернитель благой идеи
Время правления Эхнатона историки называют периодом упадка египетской государственности и значительного ослабления международных позиций еще недавно могущественной державы. Сосредоточив все материальные и моральные ресурсы империи во имя создания находящегося за пределами всего предыдущего опыта (трансцедентного) культа солнечного божества, Эхнатон к концу своего правления не только добивался уникального статуса единственного «служителя истины», но и требовал от окружающих признания в том, что именно он является этой высшей истиной. Если ранее, согласно древней традиции, хранителем вероучения являлось жречество, то отныне единственным провозвестником веры, ее сакральным олицетворением пребывал фараон.
Несмотря на исключительно строгое соблюдение всех мельчайших деталей религиозного обряда служения Атону как движущей силе мира, властелин Египта начал подвергать преследованию сам принцип божественности, заслоняя своей персоной возлюбленного «небесного отца». Продлись царствование Эхнатона еще несколько лет, не исключено, что обезумевший правитель объявил бы свою особу единственным божеством вселенной.
Если на раннем этапе реформирования египетской религии возможно было рассматривать «солярный» культ в качестве символа света и благоденствия, то в конечном счете Эхнатон в глазах своих подданных предстал отступником, еретиком и ниспровергателем самой веры в высшие, божественные силы. Поэтому, формально сделав шаг в правильном направлении — создании универсального монотеистического сознания, Эхнатон, по сути, на долгие века скомпрометировал светлую идею постижения космического миропорядка.
(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 702)