Парвиз Муллоджанов, Ph.D. политолог, востоковед и независимый исследователь из Таджикистана
«Несмотря на свой суверенный статус, Таджикистан достаточно ограничен в выборе некоторых, наиболее ключевых аспектов своей внешней политики, в том числе и в отношении своих отношений с Ираном», – отмечает политолог Парвиз Муллоджанов, в статье написанной специально для CABAR.asia.
Ирано-таджикские отношения имеют особое значение не только для этих двух стран, так как в перспективе могут оказать влияние и на развитие ситуации в регионе в целом. Иран всегда был заинтересован в закреплении своих позиций в постсоветской Центральной Азии, рассматривая этот регион в качестве одного из основных направлений для выхода из геополитической и экономической блокады, в которой он оказался из-за многолетнего противостояния с Западом. С этой точки зрения, Таджикистан, в силу своей языковой и культурной близости к Ирану, традиционно является одним ключевых векторов иранской дипломатии в регионе.
Для Таджикистана отношения с Ираном также представляют особое значение – причем, не только с точки зрения его экономических и геополитических интересов. Дело в том, что таджики и персы являются частью так называемого «Иранского мира» – единого цивилизационного, исторического и языкового пространства, которое связывает оба народа на протяжении многих веков. Несмотря на то, что это понятие имеет скорее цивилизационный и гуманитарный характер, оно также оказывает определённое влияние и на геополитику. В общении друг с другом, правительства и политики обоих государств, несмотря на идеологические различия, так или иначе вынуждены принимать этот фактор во внимание.
Между тем, несмотря на историческую и культурную близость, наличие экономических и геополитических интересов отношения между двумя странами всегда отличались сложным и неоднозначным характером. Периоды потепления и сотрудничества несколько раз неожиданно сменялись этапами недопонимания, взаимных претензий и охлаждения в отношениях. В результате, ирано-таджикские отношения до сих пор остаются в несколько подвешенном и неопределённом состоянии – с одной стороны, в прошлом году стороны сделали некоторые шаги в направлении друг друга; в то же время, в отношениях между ними все еще остается изрядная доля недоверия и отчуждения.Новый союз Душанбе и Тегерана: Дипломатическая поддержка в обмен на инвестиции?
В какую сторону – в направлении похолодания или потепления – качнется маятник ирано-таджикских отношений в ближайшие несколько лет? Как будут складываться эти отношения в свете последних событий в мире и регионе – возможного прихода Талибан к власти в Афганистане, обострения ирано-американского конфликта, нового феномена – пандемии коронавируса? И как динамика этих отношений повлияет на политику и позиции Ирана в постсоветском пространстве и в Центрально Азии, включая и соседний Афганистан? Для того, чтобы ответить на эти вопросы рассмотрим вкратце динамику развития ирано-таджикских отношений, интересы и позиции сторон, движущие силы и факторы, которые влияют или могут повлиять на их дальнейшее развитие.
Динамика ирано-таджикских отношений
В целом, историю взаимоотношений между постсоветской таджикской политической элитой и иранских правящим режимом, можно условно представить, как три последовательных этапа:
Первый этап, который можно обозначить как период геополитического противостояния, приходится на первые годы гражданской войны в Таджикистане. Иран первоначально оказал значительную политическую и, по некоторым данными финансовую поддержку Объединенной таджикской оппозиции (ОТО) после ее военного поражения изгнания из страны в 1992 году. В период гражданской войны значительная часть таджикских оппозиционных лидеров базировалась в Иране, благодаря чему иранцы могли оказывать значительное влияние на ход событий в межтаджикском конфликте. Соответственно, в этот период отношения между действующим таджикским правительством и Ираном были откровенно враждебные.
Второй этап, в ходе которого произошло потепление отношений и налаживание сотрудничества между странами, начался одновременно с межтаджикским мирным процессом. Появление движения Талибан в Афганистане вынудило всех основных геополитических игроков в регионе искать возможности для скорейшего завершения межтаджикского конфликта. Иран выступил в качестве одного из государств-гарантов мирного процесса; вместе с Россией и афганским Северным Альянсом, иранцы оказали существенное давление на обе стороны таджикского конфликта, что позволило добиться скорого заключения мира.
После заключения мирного договора в 1997 году, отношения между Душанбе и Тегераном вошли в период стабильного развития и потепления продолжившегося почти 13 лет. За этот период, Иран превратился в одного из основных экономических партнёров и инвесторов Таджикистана. Так, к 2013 году товарооборот двух стран составил 292,3 млн долларов США; на Иран пришлось 9,9 % экспорта Таджикистана и 4,3 % импорта страны.[1] Иран вложил достаточно серьезные средства в гидроэнергетические и инфраструктурные проекты Таджикистана, стороны также вели переговоры о ряде совместных проектов в области коммуникаций и телевидения. Иранцы несколько раз активно поддерживали Таджикистан во время его экономических споров и разногласий с соседями – прежде всего, с Узбекистаном и Туркменистаном. В свою очередь, Душанбе поддерживал интересы Тегерана на постсоветском пространстве, особенно в рамках различных интеграционных объединений стран СНГ, таких как ЕврАзЭС.
Третий период, в ходе которого произошло резкое охлаждение двухсторонних отношений, берет начало в 2013 году. Первым ударом по ирано-таджикским отношениям нанесло дело известного иранского миллиардера Бобака Занджони, которого в Иране обвинили в отмывании денег через некоторые китайские и таджикские банки. Речь шла о сумме в два миллиарда долларов, которые опальный бизнесмен якобы передал своим таджикским партнерам. Однако, в ответ на запрос иранской стороны, таджикское правительство заявило, что «иранская сторона не представила ни одного конкретного документа о капиталах своего миллиардера Занджони в банках Таджикистана».[2] Разногласия в отношении потерянных миллиардов продолжались несколько лет, существенно подорвав отношения между двумя странами.
Следующим ударом послужило принятие на официальном уровне в Иране таджикских оппозиционеров – первую очередь, Мухитдина Кабири, председателя Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ, запрещенная организация в РТ). В сентябре 2015 года таджикские власти обвинили ПИВТ в подготовке государственного переворота и издали запретили ее деятельность на территории страны. Появление Кабири на одном из официальных мероприятий в Тегеране послужило еще одним импульсом для кардинального ухудшения отношений между двумя государствами.
После этого, в Таджикистане началась продолжительная и последовательная пропагандистская и идеологическая компания, в рамках которой Иран обвинили в разжигании гражданской войны 1990-ых годов, организации военных преступлений в этот период, подготовке исламских террористов, и так далее.[3] Все программы сотрудничества с Ираном были свернуты, а инвестиционные проекты и планы прошлых лет так и остались неосуществлёнными.
Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению относительно истинных причин похолодания ирано-таджикских отношений. Значительная часть из них указывает на дело Занджони, считая, что последнее затрагивало интересы влиятельных бизнес-структур в банковском секторе республике.У истоков анти-иранской компании в Таджикистане во многом стоят внешние игроки, а именно, саудиты и международное салафитское лобби.
Другие указывают на влияние Саудовской Аравии и ряда стран Персидского залива, с которыми Иран находится в перманентном конфликте. Сторонники последней точки зрения полагают, что Таджикистан стал заложником противостояния между двумя основными геополитическими центрами исламского мира – Ирана и Саудовской Аравии. Обе эти страны исторически претендуют на роль лидера в исламском мире и борются за влияние в мусульманских регионах, в том числе, в Средней Азии. В этом раскладе, Таджикистан и таджики, из-за своей языковой, культурной и исторической близости к Ирану и иранцам, считаются у саудитов и салафитов слабым звеном. Поэтому, именно в отношении таджиков ведется наиболее усиленная пропагандистская и организационная компания, цель которой заключается в салафизации общества, изменении самосознания и идентичности таджикского народа, нагнетании анти-иранских и анти-шиитских настроений в стране. Таким образом, согласно этой точки зрения, у истоков анти-иранской компании в Таджикистане во многом стоят внешние игроки, а именно, саудиты и международное салафитское лобби.
Неожиданное потепление ирано-таджикских отношений: что за ним стоит?
В июне 2019 года в отношениях между странами вдруг вновь, как будто бы, наступило неожиданное потепление – в основном, благодаря изменившейся позиции Душанбе. Так, первого июня в Тегеране глава МИД Таджикистана Сироджиддин Мухриддин встретился с президентом Ирана Хасаном Роухани и своим иранским коллегой Джавадом Зарифом.[4] По мнению обозревателей, это была первая дипломатическая встреча за последние годы, прошедшая в дружелюбных тонах, что может быть знаком нового сближения стран перед лицом финансовых и политических проблем. С другой стороны, никаких реальных действий за этой встречей не последовало, что ставит под сомнение серьезность намерений сторон действительно улучшить двухсторонние отношения.
По мнению экспертов, такой достаточно неуверенный шаг навстречу друг другу может объясняться следующими причинами:
Во-первых, в качестве возможной причины указывается на давление на Душанбе со стороны России и ее союзников из числа других постсоветских стран. Сегодня на Ближнем/Среднем Востоке де-факто сформировалась два неформальных (негласных) геополитических блока – с одной стороны, это США, Саудовская Аравия и Израиль. С другой стороны, Иран, позицию которого в той или иной степени поддерживает Россия и Китай, а также Катар. В этих условиях, анти-иранская компания, проводимая в Таджикистане, воспринимается его союзниками и партнерами по СНГ и ШОС по крайней мере с недоумением. Тем более, что Россия и Китай делают стратегическую ставку на дальнейшее расширения ШОС за счет присоединения других стран, в том числе, возможно, и Ирана. Соответственно, попытки Душанбе блокировать членство и участие Ирана в этой организации, вкупе с анти-иранской риторикой, оказывается сегодня не совсем к месту и противоречит общей стратегии ШОС.
Во-вторых, вполне возможно, что в Душанбе уже сами стали понимать, что сейчас самое время сбалансировать внешнюю политику. Односторонний крен в сторону Саудовской Аравии нарушает сам принцип многовекторности внешней политики, который был провозглашен в стране еще в начале 2000-ых. Улучшение же отношений может принести обеим странам как геополитические, так и экономические дивиденды. Так, для Ирана была бы полезной поддержка Таджикистана в рамках ШОС и СНГ, в отношениях с другим странами на постсоветском пространстве; в перспективе, может выиграть иранский частный бизнес и компании. Для Таджикистана это перспектива получения инвестиций для развития своей экономики. Иран занимая 5 место в мире по запасам нефти и второе по запасам газа, что также можно использовать для снижения стоимости топлива в Таджикистане. В Иране хорошо развита аграрная промышленность, производство небольших цехов, строительных материалов – все то, что сегодня необходимо таджикскому малому бизнесу.
Какие факторы будут влиять на ирано-таджикские отношение в ближайшие годы?
Будущее таджикско-иранских отношений во многом будет зависеть от следующих основных факторов, которые будут оказывать решающе влияние на развитие ситуации в регионе:
Во-первых, недавние парламентские выборы в Иране, где победу одержали консерваторы, которые являются сторонниками жесткой и экспансионистской внешней политики. Уже сейчас ясно, что консерваторы будут иметь подавляющее большинство в иранском парламенте. Точно так же, будущее иранское правительство будет сформировано из числа ставленников наиболее консервативных и радикально настроенных кругов. Соответственно, новое правительство откажется от многих соглашений, заключенных своими предшественниками- реформаторами – в первую очередь, окончательно выйдет из ядерной сделки. Кроме того, новое правительство явно усилит антизападную риторику и увеличит свою активность за рубежом – в том числе и соседних регионах. Это означает дальнейшее ухудшение отношений с Западом, что также повлияет на дальнейшее развитие отношений Ирана как с Таджикистаном, так и с другими постсоветскими странами.Дальнейшее ухудшение отношений с Западом повлияет на развитие отношений Ирана как с Таджикистаном, так и с другими постсоветскими странами.
Во-вторых, многое будет зависеть от результатов предстоящих президентских выборов в США. Если, в результате выборов, Трамп останется в президентском кресле, то Америка продолжит сегодняшнюю политику в регионе, направленную на оказания давления на Иран, ужесточение санкций, сближение с Саудовской Аравией, полный выход американских подразделений из Афганистана, и так далее. Если же к власти придет представитель Демократической партии, то многие инициативы Трампа во внешней политике будет пересмотрено – некоторые из них кардинальным уровнем. В целом, ядерная сделка с Ираном была достигнута во время президентства Обамы и расценивается демократами как одно из основных достижений его администрации. Соответственно, при президенте-демократе значительно повысится вероятность стабилизации и снижения напряженности в ирано-американских отношениях. В этих условиях, Душанбе и Тегерану будет легче достигнуть консенсуса по многим вопросам – уже сама по себе относительно спокойная обстановка в регионе будут способствовать более спокойному течению ирано-таджикского диалога.
В-третьих, новым влиятельным фактором, является эпидемия коронавируса, которая охватила Иран, и угрожает Таджикистану. Последствия эпидемии коронавируса уже ощущаются на глобальном уровне – для сырьевой иранской экономики, к тому же ослабленной санкциями, удар является особенно болезненным. Столь же болезненным, если не больше, оказывается влияние пандемии на экономику Таджикистана. В перспективе, пандемия окажет решающее влияния на всю систему международных отношений – в том числе и на отношения Ирана со своими соседями и партнерами, включая Таджикистан.
В-четвертых, другим фактором, со столь же труднопредсказуемыми последствиями, явился недавно разразившийся внутриполитический кризис в Афганистане. Политика администрация Трампа, направленная на заключение односторонней сделки с талибами, разрушает систему противовесов и сдержек между различными этносами и политическими элитами в Афганистане, которая складывалась в этой стране на протяжении последних двух десятилетий. В результате страна де-факто разделилась на три части, а враждующие афганские группировки и политические фракции усиленно готовятся к новому раунду вооруженного противостояния друг с другом.
Для Таджикистана, как и для остальных среднеазиатских республик, новый виток противостояния в Афганистане представляет вопрос первостепенной важности – однако, реальные рычаги воздействия на ситуацию в этой стране находится в руках крупных геополитических игроков. По неофициальным данным, россияне, иранцы и китайцы проводят сегодня интенсивные негласные консультации со всеми сторонами афганского конфликта, пытаясь определить для себя наилучшую тактику и стратегию при новом политическом раскладе. От исхода этих неофициальных переговоров будет зависеть и позиция Таджикистана, которая во многом будет формироваться старшими геополитическим партнерами по ОДКБ.
Основные выводы – будущие перспективы
Несмотря на свой суверенный статус, Таджикистан достаточно ограничен в выборе некоторых, наиболее ключевых аспектов своей внешней политики, в том числе и в отношении своих отношений с Ираном.
В результате Таджикистан де-факто вынужден постоянно выверять свой внешнеполитический курс и инициативы с основными геополитическими игроками в регионе – с США и Западом с одной стороны и с Россией и Китаем с другой. Так, таджикское руководство традиционно относится к Ирану и режиму аятолл с изрядным недоверием и подозрением. К тому же, Таджикистану не выгодно портить отношения с Западом и США из-за Ирана, ввиду своей зависимости от западных доноров и экономической помощи от международных финансовых институтов.Таджикистан должен учитывать позицию России.Однако, с другой стороны Таджикистан также должен учитывать и позицию России, как основного партнера по ОДКБ и ключевого геополитического игрока в области безопасности на постсоветском пространстве. Россия имеет в своих руках достаточно рычагов для оказания давления на таджикское руководства – чем она уже неоднократно пользовалась. Точно также, и даже в большей степени, Таджикистан зависит от Китая, который является его основным кредитором и спонсором находящейся в перманентном кризисе таджикской экономики. И Россия, и Китай, придерживаются однозначно про-иранской позиции, всячески поддерживая Иран в его противостоянии с США – насколько это вообще возможно в условиях растущей международной изоляции иранского режима. Соответственно, и Россия, и КНР, ожидают того же самого и от своих младших партнеров по региону, ОДКБ и ШОС – в том числе и от Таджикистана.
Из этого можно сделать следующие основные выводы:
Во-первых, скорее всего, в сложившейся ситуации Таджикистан продолжит дистанцировать себя как от Ирана, так и от американо-иранского конфликта – насколько это будет возможно. В то же время, вряд ли следует ожидать кардинального сдвига в сторону существенного улучшения или ухудшения отношений между двумя странами. Наиболее вероятный сценарий – это сохранения статус-кво, то есть относительно сдержанных, но без особого негатива, отношений.
Во-вторых, определенное сотрудничество между сторонами может наладится в отношении ситуации в соседнем Афганистане, позиции по которому у Душанбе и Тегерана традиционно совпадают по целому ряду вопросов. В этой связи, фактором сближения может послужить военная и политическая дестабилизации в Афганистане и перспектива частичного, либо полного прихода к власти талибов. Вполне возможно, что в этих новых условиях, Душанбе окажется по одну сторону баррикад с Тегераном – конечно, в зависимости от позиции своих старших геополитических партнеров по ОБКБ и ШОС.
Что же касается перспектив экономического сотрудничества между Ираном и Таджикистаном – здесь многое будет зависеть от размеров ущерба, который нанесет пандемия коронавируса экономике обеих стран. Во время последней встречи в Тегеране в июне 2019 года, стороны обсуждали ряд крупных экономических и инвестиционных проектов – которые, однако, выглядят все более трудноосуществимыми в свете последних событий. Вполне возможно, что разрушительный экономический кризис, вызванный пандемией, нанесет серьезный удар по экономическому сотрудничеству и объему внешних инвестиций в регионе, заставив каждую из стран сосредоточиться на решении своих внутренних проблем. В любом случае, как уже говорилось выше, пандемия вполне способна существенным образом переформатировать всю систему международных отношений – как на глобальном, так и на региональном.
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project». Мнения, озвученные в статье, не отражают позицию редакции или донора.
[1] Шкваря Л. В., Русакович В. И., Лебедева Д. В. Внешнеэкономические связи Республики Таджикистан с государствами Азии: современные тенденции // Управление экономическими системами: электронный научный журнал. — 2015. — № 6 (78). — С. 9
[2] Иран не доказал наличия в банках Таджикистана денег своего миллиардера Занджони. ТАГ, https://tajikta.tj/ru/news/iran-ne-dokazal-nalichiya-v-bankakh-tadzhikistana-deneg-svoego-milliardera-zandzhoni
[3] Душанбе VS Тегеран: очередной всплеск антииранских настроений в Таджикистане
: https://tj.sputniknews.ru/opinion/20180524/1025667050/tajikistan-iran-pivt-protest.html
[4] Мы нужны друг другу: почему Иран и Таджикистан пошли на сближение
Источник: Таджикско-иранские отношения в новых условиях — CABAR.asia