С древнейших времен – от первых человеческих поселений эпохи неолита до ХХ века – во всей Центральной Азии и на Ближнем Востоке люди строили дома, крепости и святилища почти исключительно из глины. Сырцовые кирпичи разных форм и размеров, а также пахса – битая глина, которая укладывается слоями при возведении стен, – вот из чего состоят в основном постройки древних и средневековых городов этого региона мира. Но там, где есть горы и можно добывать камень, поддающийся обработке, возникали монументальные сооружения, многие из которых неплохо сохранились до наших дней.
Вдоль южной границы Туркменистана тянется горная цепь Копетдага, а потом, прерываясь, завершается хребтом Большой Балкан и выходит на север высокими грядами Устюрта. Тем не менее камни здесь использовались мало, хотя среди залежей местных пород есть все: от крепчайшего синего базальта до мягкого серого песчаника. И тут дело не только в технологической сложности добычи и транспортировки увесистых блоков, но и в приверженности к глине как более доступному, удобному и практичному материалу, обладающему важным в жарком климате свойством: толстые глиняные стены спасают от летнего зноя и хорошо держат тепло очага в зимнюю стужу. Но и камень все же встречается не только в конструктивных узлах древних сырцовых построек.
Каким бы банальным ни казалось словосочетание «каменная летопись», точнее не скажешь: глиняные конструкции в массе своей давно исчезли и только каменные сооружения успешно противостоят ходу времени, а значит, могут рассказать о прошлом гораздо больше. В горах они не сразу бросаются в глаза – сложенные из природного материала стены и башни из грубо отесанных плит известняка и булыжников ничем не отличаются по цвету от скал, образуя естественную гармонию народного зодчества с окружающим ландшафтом. Еще больше спрятаны, а точнее – напрочь скрыты в толще культурного слоя каменные детали погибшей архитектуры. Найти их нелегко и удается это далеко не всем археологам, раскапывающим руины крепостей, дворцов или святилищ.
Теперь уже в далеком 1934 году, когда только начиналось познание Старой Нисы – наиболее известного ныне и важного памятника парфянской культуры на территории Туркменистана, – ашхабадский археолог Александр Марущенко обнаружил первую каменную базу, на которую опиралась деревянная колонна. Впоследствии было найдено еще более тридцати таких баз, и число их растет в ходе продолжающихся до сих пор археологических раскопок.
– Камень в нисийских сооружениях встречается относительно редко, – говорит нынешний исследователь Нисы, доктор исторических наук Виктор Пилипко. – Плоскими каменными плитами были вымощены полы некоторых помещений, бордюрными камнями со скругленным сверху ребром, мало отличающимися от современных, обрамлялись дорожки, а наиболее массовым продуктом камнетесного производства были базы колонн. Для этих целей брали копетдагский зеленовато-серый песчаник. Базы высекались вручную опытными мастерами, очень тщательно и точно». Все они относятся к типу торовидных баз, то есть их форма представляет собой тор, или тороид – геометрическую фигуру, образованную вращением окружности вокруг своей оси и поставленную на ступенчатый плинт – квадратную плиту в основании базы. Такие каменные «подушки» предохраняли деревянные стойки от соприкосновения с земляным полом и загнивания.
Другую, более редкую разновидность каменных изделий обнаружили в Старой Нисе итальянские археологи. Это облицовочные плиты, выточенные из того же песчаника, но окрашенные. Массивные панели длиной один метр и весом около ста килограммов оформляли плинтус портика перед входом в храм, полностью раскопанный итальянцами. В квадратном зале этого храма стояли четыре колонны, державшие крышу и опиравшиеся на торовидные базы.
Ну а самыми изящными произведениями камнерезного искусства, найденными в Нисе, являются, конечно, фрагменты мраморных скульптур, передающие образы древнегреческой мифологии. Среди них выделяется почти целая статуя молодой женщины, чей торс выточен из белоснежного мрамора, а нижняя часть, окутанная тканью, – из особого блока серого камня. Это изображение Афродиты, или Венеры Анадиомены – богини любви и красоты, выходящей из моря. Она оказалась в нисийской сокровищнице, скорее всего, в числе подношений здешним храмам.
В языческие времена важное место в культовом пантеоне занимал Михр – парфянское божество дружбы, договора, согласия и солнечного света, известное в Древнем Риме как Митра. Под влиянием древнеиранского мифа о рождении Митры из камня и его уходе в скалу, вероятно, зародился культ Ардвисуры Анахиты – богини воды, плодородия и материнства. В Туркменистане сохранилось немало почитаемых мест, связанных с пережиточными формами этих древних верований. Конечно, они все исламизированы, но их языческая сущность видна невооруженным глазом.
Такова популярная в народе святыня Парау-биби – тысячелетний памятник, расположенный среди скал, откуда когда-то истекал горный источник. Таковы многочисленные «пупочные» камни, которых немало в соседнем Иране и на Кавказе. Туркмены называют их «богаз даши» («камень беременности») или «намаз-даши» («молитвенный камень»): в их магическую силу верят женщины, страдающие от бесплодия. Впрочем, лечебная магия – это самая главная функция едва ли не всех святых мест. Еще одна похожая святыня под названием «Гызбибиджан» несколько веков назад была пристроена к огромному валуну в тех же горах, в зеленом ущелье возле старой крепости.
Специалисты в области архитектурной экологии давно уже поняли, что скромная традиционная архитектура подобных сакральных памятников с их скупым декором и зачастую даже примитивными формами в соединении с природным окружением становится действенным лечебным средством. Ученые анализируют различные уровни воздействия среды на человека – от мифопоэтических знаний и визуальных образов до геомагнитных лучей, подземных водных потоков, а также биохимических процессов, связанных с ритуальной пищей, – и приходят к выводу, что в совокупности все эти факторы создают исключительно позитивный фон. Вот почему так притягательны точки на карте, подобные Парау-биби или Гызбибиджан. Благополучно пережившие лихолетье антирелигиозных кампаний, они возрождаются теперь почти в буквальном смысле из праха.
Целебные свойства приписываются и совсем мелким камням, которые собирают и выкладывают у порогов мавзолеев почитаемых в народе старцев и небесных пиров-покровителей. Сюда несут отовсюду аммониты и прочие окаменелости, но особое внимание обычно привлекают камни, хорошо обкатанные водой, иногда почти идеальной формы шара, а также иных редких форм, расцветок и рисунков. Такие камни наделяются различной символикой, связанной с пережитками фетишизма – первобытного культа неодушевленных предметов.
На самом северном рубеже Парфянской державы, на высоком утесе у реки Узбой, около двух тысяч лет назад была воздвигнута военная крепость для контроля судоходства по этой водной артерии, некогда соединявшей Амударью с Каспийским морем. Сложенная из грубо отесанных каменных плит, она и сегодня видна издалека. Крепость эта, с легкой руки археолога Сергея Толстова получившая название «Игды-кала», – старейший из каменных фортов, расположенных в Туркменистане. Чего только не видели эти седые камни, поросшие мхом и плесенью, в пятнах сажи от былых пожарищ!
Парфянское царство пало в начале III века, наступила долгая эпоха Сасанидов, оставившая великолепные наскальные рельефы с фигурами богов и царей в Иране, но в Туране, который лежит к северу от Копетдага, ничего подобно нет. Зато здесь есть одиноко стоявшие в степи скульптуры – балбалы, или каменные бабы, как их издавна называли в России. Они встречаются на огромных просторах древнетюркских кочевий от Восточной Европы до Южной Сибири и Монголии.
Две такие статуи, найденные в Балканском велаяте Туркменистана, изображают воинов-огузов и датируются VI–X веками. От одной сохранилась только голова, ныне хранящаяся в краеведческом музее города Туркменбаши, а вторая находится в Ашхабаде, в экспозиции Государственного музея Туркменистана. Три года назад она совершила путешествие за океан в числе экспонатов международной выставки сельджукского искусства в Метрополитен-музее Нью-Йорка.
Далеко в горах, у самой границы с Ираном, на древнем некрополе Гызыл-имам близ селения Ярты-кала есть поредевший ныне лес каменных колонн. Некоторые из них высотой до пяти-шести метров выточены из цельного куска камня и тщательно обработаны, с куполообразной или граненной капителью и поясками, с гравированными изображениями человеческих ладоней и племенного символа-тамги в виде якоря. Согласно поверьям, такие стелы как бы «прикрепляли» душу умершего к определенному месту. По мнению ряда ученых, эти уникальные памятники связаны с идеей коновязного жертвенного столба, которая сформировалась у многих народов Евразии – от якутов до венгров – под влиянием гораздо более древних представлений о «мировом древе». Известны сказания и обряды, связанные с почитанием мифического древа – опоры неба и стержня мироздания, которое изображали в виде столба с миниатюрной крышей. Конечно, вся эта мифология давно забыта, но ее темы еще долго сохранялись у отдельных полукочевых племен на уровне слепой традиции.
А еще исследователи туркменских древностей обратили внимание на так называемые ферты – вертикальные каменные изваяния в виде русской буквы «Ф», которые можно видеть на многих старинных кладбищах от селений Западного Ахала до берегов Каспия, особенно в долинах рек Сумбар, Чандыр и Этрек, а также в пустыне, прилегающей к заливу Кара-Богаз-Гол. Профессор МГУ Сергей Поляков, изучавший эти памятники в 1960 году, однозначно датировал их XVIII веком, но их необычная форма до сих пор остается загадкой для ученых. Что она означает – рога священного барана, человеческий образ или это монументальные подставки для светильников-жертвенников, широко распространенные на тюркских некрополях в виде каменных тумб или чаш, выбитых в намогильных плитах? Вот один из многих вопросов, на которые у историков и этнографов пока нет ответов.
Среди артефактов, с которыми все понятно, назовем массивные подпятные камни. Их можно встретить повсюду, где когда-то стояли ворота крепостей. Они есть в Анау, Новой Нисе, Абиверде, Серахсе, Мерве и других исторических городах Туркменистана. Это грубо обработанные валуны приплюснутой формы, с выдолбленным по центру углублением, в которое вставлялась деревянная ось одной створки ворот. Так как городские ворота обычно были двустворчатыми, то и подпятные камни всегда парные. Крепостные стены всюду оплыли или разобраны по кирпичику, стойки и полотнища ворот исчезли еще раньше, а неподъемные подпятные камни остались, напоминая о былой фортификации.
В горном селе Нохур до сих пор возвышается старая цитадель, со всех сторон застроенная современными домами, но по-прежнему впечатляющая мощью каменных стен. Да и многие жилища, частично уже заброшенные, отличаются здесь умелым использованием природного камня. Выше за Нохуром лежит плоскогорье, перерезанное глубокими ущельями, над которыми кое-где видны похожие крепости так называемого позднего средневековья – датировать их точно не берется никто. В таких неприступных горных убежищах люди чувствовали себя более защищенными от разбойничьих набегов, чем жители равнины, поэтому целые семейства переселялись сюда, подальше от превратностей судьбы. Нередко скальный мыс, вознесенный над долиной, венчает сторожевая башня. Этих построек, протянувшихся на десятки километров по увалам и взгорьям, тоже очень много в Копетдаге, они предназначались для передачи сигналов об опасности, а также контроля над территорией, но теперь служат, скорее, в качестве ориентиров.
Неподалеку от села Бендесен, спрятанного в горах еще дальше Нохура, располагается урочище Пакыр-ших. Это на редкость красивое место в широкой речной долине между двумя хребтами. Там, на окраине большого некрополя с тремя очень скромными каменными мавзолеями, находится Языр-кала – каменная крепость с высокими и почти целыми башнями. Ее возвели когда-то туркмены племени гарадашлы, чьи потомки живут и сегодня в Бендесене. Само название племени переводится как «чернокаменные» – возможно, это указывает на их среду обитания среди черных скал, а может быть, происходит от какого-то очень старого тотема. Крепость неплохо сохранилась во многом из-за бережного отношения к ней местного населения: на нее как бы переходит часть святости погребенных рядом полулегендарных предков гарадашлинцев Языр-хана и Пакыр-шиха.
Кто бывал в предгорье и речных долинах Западного Копетдага, наверняка видел на окраинах старых сел водяные мельницы – дегирмены. Они состоят из искусно выдолбленных каменных колец, водруженных друг на друга. По акведуку в каждый дегирмен поступала вода из ближайшего источника и приводила в действие вращающееся колесо, установленное внизу. Раньше это были сугубо утилитарные гидротехнические сооружения, а теперь, когда нужда в них давно отпала, они сиротливо стоят на обочинах дорог и склонах гор. Но из таких малых осколков прошлой жизни как раз и составляется неповторимая прелесть этого края. Как тут не вспомнить не раз повторенные поэтами разных эпох строки Гомера про дым отечества, который «нам сладок и приятен».
Давно известно: представления о родной земле формируются в общественном сознании не только через экономическое и политическое освоение своей территории, но и через ее сакрализацию. Количество святынь прямо пропорционально любви к отчизне. Ностальгия – горькое чувство тех, кто волей обстоятельств оторван от родины и не может ее забыть. А там, в покинутых краях, все течет и меняется. Современность зачастую грубо вторгается в патриархальный мир, иным становится привычный пейзаж, до неузнаваемости преображаются знакомые с детства святыни. Но в горах, в укромных урочищах и живописных долинах остаются нетронутыми уголки, про которые англичане говорят: места, где обитает душа. Чем их больше, тем крепче привязаны люди к родным камням, тем интереснее и привлекательнее страна для жизни и путешествий.
http://www.turkmenistaninfo.ru/?page_id=6&type=article&elem_id=page_6/magazine_256/2113&lang_id=ru |
