Растущее китайское присутствие на Ближнем Востоке и в Северной Африке (БВСА) сформировало устойчивый стереотип: Китай наращивает свое влияние в сфере экономики, но остается пассивным игроком в политике. Но это, мягко говоря, не так.
В отношении растущего китайского присутствия на Ближнем Востоке и в Северной Африке (БВСА) сформировался устойчивый стереотип: Китай наращивает свое влияние в сфере экономики, но остается пассивным и слабым игроком в политике. Этот стереотип неверен. Китайское влияние в регионе настолько сильно, что правительства стран БВСА не могут позволить себе даже ограниченной критики Пекина по темам, важным для местного общественного мнения.
Такой темой для общественности мусульманских стран, безусловно, является положение уйгурского населения Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. Ситуация вокруг полицейского давления на уйгуров обильно освещается мировыми СМИ и СМИ мусульманских стран. Но ни одна страна БВСА не посмела присоединиться к опубликованному в июле коллективному обращению 22 стран – членов Комитета ООН по правам человека, в котором осуждались китайские практики. Более того, многие из них, включая Саудовскую Аравию, Египет, Катар, ОАЭ, Алжир, Оман, подписали коллективное обращение 37 государств, в котором поддерживалась политика КНР.
Китай наращивает военное сотрудничество со странами региона и уже превратился в важного и крупного поставщика оружия в БВСА. Китайский флот более десятилетия постоянно присутствует в водах Аравийского моря – и это присутствие давно вышло за рамки первоначальных патрулей по борьбе с сомалийским пиратством. В 2017 году в Джибути вступила в действие первая за последние десятилетия постоянная китайская военная база за рубежом, позволяющая обеспечить постоянное присутствие флота в западной части Индийского океана и в Восточном Средиземноморье.
Но не только Ближний Восток зависит от Китая, Китай также зависит от Ближнего Востока. Уровень импортной нефтяной зависимости китайской экономики составляет около 60%, а более 44% китайского импорта нефти приходится на Ближний Восток. Недавний иранский удар по саудовской нефтяной промышленности был болезненным напоминанием об уязвимости Китая перед потрясениями в этом регионе.
Диверсификация источников энергоносителей, в том числе за счет России – долгосрочный приоритет китайской политики, но в обозримом будущем рассчитывать на резкое снижение значимости Ближнего Востока для китайской экономики не приходится. Поэтому поддержание определенного уровня политического влияния в регионе является для КНР вопросом национальной безопасности. При этом характер китайской вовлеченности в Ближний Восток коренным образом отличается и от американской, и от российской модели присутствия.
Прежде всего, Китай поддерживает высокий уровень присутствия во всех странах региона и активнейшим образом развивает сотрудничество со всеми расположенными здесь государствами и группировками государств. Ключевыми партнерами КНР в регионе являются Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Иран, Израиль.
Каждая из этих стран играет свою роль в китайской внешней политике и торговле. Саудовская Аравия – крупнейший поставщик нефти и крупнейший торговый партнер. ОАЭ – важный торговый партнер и операционный центр для китайского бизнеса в регионе, здесь проживает китайская диаспора, насчитывающая до 300 тысяч человек, и зарегистрировано более четырех тысяч компаний с китайским участием.
Иран важен как крупный независимый поставщик нефти и крупный покупатель китайской промышленной продукции, зачастую вынужденный. Китайские компании поставляют в Иран большое количество оборудования и реализуют часть важных инжиниринговых проектов в сфере инфраструктуры. Для Ирана Китай практически безальтернативен в качестве основного экономического партнера.
Израиль – важнейший канал доступа к современным технологиям, привлекает крупные китайские инвестиции в свой инновационный сектор и инфраструктуру (китайцы управляют крупнейшим израильским портом в Хайфе). С 2005 года Израиль, по данным проекта China Investment Tracker, аккумулировал инвестиции в размере 12,1 млрд долларов (в других источниках называются и большие суммы – 16 млрд). На фоне торговой войны с Китаем США прилагают значительные усилия, чтобы убедить Израиль ограничить сотрудничество с КНР.
Помимо этих стран, важную роль в китайской политике в регионе БВСА играет Оман (крупный и старый, доверенный поставщик нефти, важный торговый партнер). Быстро развивались отношения КНР с Египтом, важным для КНР со стратегической и внешнеполитической точки зрения, а также с Алжиром (инжиниринговые проекты и растущее военно-техническое сотрудничество).
Сотрудничество КНР сразу со всеми игроками означает, что Китай ни по одному вопросу региональной политики не может позволить себе однозначно поддерживать ту или иную сторону, как это порой позволяют делать себе США или Россия.
Действия Китая являются подчеркнуто осторожными, выверенными – и зачастую тщательно маскируются.
Китай был крайне негативно настроен по отношению к серии переворотов в рамках «арабской весны», усматривая в них, помимо всего прочего, опасный прецедент с точки зрения собственной внутриполитической стабильности. Но это не помешало ему быстро установить сотрудничество с постреволюционными властями.
На фоне многолетней сирийской войны Китай сочетал ограниченную помощь правительству Башара Асада, сотрудничество с Ираном и параллельное расширение сотрудничества с Саудовской Аравией в рамках своей инициативы «Пояса и пути».
Китай одновременно осуществлял дозированное военно-техническое сотрудничество с Ираном, перевооружал беспилотниками правительство Ирака, боровшееся с экспансией запрещенного в России ИГИЛ, и организовывал крупные поставки оружия в Саудовскую Аравию и ОАЭ.
Тем не менее в нынешних условиях, на фоне развернувшегося противостояния с США, значимость Ближнего Востока для Китая выходит далеко за рамки традиционных экономических интересов и борьбы с терроризмом. Ближний Восток вновь превращается в один из важных фронтов новой холодной войны, каким он был и в прошлую холодную войну.
Стратегическое значение Ближнего Востока в контексте новой холодной войны, с точки зрения Китая, заключается в том, что
этот регион на протяжении десятилетий поглощает гигантские американские экономические и военные ресурсы, предотвращая перегруппировку американских сил и их наращивание против Китая.
Сокращение вовлеченности в ближневосточные дела с целью сосредоточения сил на Тихом океане было целью США начиная с первого срока Барака Обамы – и многие поспешные шаги по свертыванию американского присутствия в Ираке были предприняты, имея среди прочего и эту цель.
Неудачи на Ближнем Востоке были одной из главных причин провала, объявленного администрацией Обамы в 2012 году «поворота в Азию», а нестабильность в этом регионе продолжает мешать политике сдерживания Китая сейчас.
Сама американская кампания форсированного военно-политического давления на Иран может рассматриваться как попытка в короткие сроки добиться решающего успеха на Ближнем Востоке для того, чтобы затем сконцентрировать ресурсы на Китае.
И мы видим, что позиция КНР по поддержке Ирана становится все более активной, включая постепенное восстановление закупок нефти, несмотря на американские санкции, увеличение инвестиций и технологическую помощь, в том числе в военной сфере. Постепенно увеличивается объем китайских инвестиций в Иран, хотя сообщения о заключении гигантских соглашений об инвестициях на 400 млрд долларов в рамках программ «Пояса и пути» стоит воспринимать с большой долей скепсиса с точки зрения их осуществимости.
Китай заинтересован в том, чтобы Иран выстоял в текущем противостоянии и продолжал представлять собой большую проблему для американской политики. Но одновременно он будет делать все возможное для сохранения своих традиционных связей с Саудовской Аравией и Израилем.
При сравнении российского и китайского присутствия в регионе важно понимать, что речь идет о явлениях несопоставимых по масштабам. Несомненно, Россия в последние годы добилась выдающихся успехов в регионе в военной сфере и дипломатии. Россия остается ключевым игроком в вопросах региональной безопасности и сохраняет важную роль в военно-техническом сотрудничестве стран региона. Ее дипломатический аппарат и вооруженные силы, при меньшей численности, остаются куда более опытными, активными и профессиональными, чем их китайские коллеги.
Однако торговля КНР только с арабскими странами, по данным китайских СМИ, в 2018 году превышала 244 млрд долларов, а с учетом Ирана и Израиля мы говорим об обороте торговли в 300 млрд долларов, что опережает российский показатель в семь раз.
Китай является крупнейшим внерегиональным источником инвестиций для Ближнего Востока и реализует здесь многочисленные строительные проекты, опираясь на свою рабочую силу и технологии. По этим направлениям Китай и Россия в принципе несопоставимы.
Россия конкурирует с КНР в поставках военной техники в отдельные страны региона и по наиболее важным направлениям ВТС (боевая авиация, системы ПВО) ее позиции остаются довольно прочными. Китай добивается успеха прежде всего по направлениям, где России пока нечего предложить (боевые беспилотники), либо в странах, ограниченно сотрудничающих с Россией по политическим причинам (Саудовская Аравия).
За пределами сферы ВТС Россия является нишевым игроком, по большинству направлений слабо конкурируя с Китаем. В обозримом будущем, в условиях противостояния с США, интересы сторон на Ближнем Востоке будут скорее совпадать, а отдельные случаи конкуренции по конкретным проектам не повлияют существенным образом на сотрудничество Москвы и Пекина.
Автор примет участие в XVI ежегодном заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» на тему «Заря Востока и мировое политическое устройство» в Сочи с 30 сентября по 3 октября 2019 года.
Василий Кашин
25 сентября 2019,
| Источник — vz.ru |