Перспективы распространения ИГИЛ* в Афганистане и странах постсоветской Центральной Азии

Несколько лет назад, и, особенно, после завершения первой фазы войны с ИГИЛ (или ДАИШ), на Ближнем Востоке в информационном пространстве заметно преобладают весьма алармистские прогнозы относительно дальнейшей судьбы этого проекта. На разных площадках звучат утверждения о том, что Средняя Азия и Закавказье могут стать новым пространством войны с этой группировкой. Немало и утверждений о том, что Афганистан, де, становится трамплином для ДАИШ для проникновения на территорию постсоветских республик.

В человеческой истории вообще мало принципиально нового, «Исламское государство Ирака и Леванта» — вовсе не оригинальная структура, этот инструмент в реализации проекта «Халифат», разрабатывавшегося в отделах американской RAND Corporation, имеет немало сходств с другими аналогичными в совсем недавней истории. В публичном информационном пространстве отдельные эпизоды этого проекта появились еще в 2006 году, в 2009 году более подробно все это описывалось у американских авторов. В 2013-м началась реализация проекта, сразу вызывая ощущение некоего дежавю, только подкрепляемого по мере развития в последующее время.

Компаративистский взгляд на ДАИШ и «Талибан»

Для ответа на вопрос о перспективах ДАИШ в Афганистане и Средней Азии необходимо обратить внимание на существующие устойчивые аналогии между ДАИШ и афганским «Талибаном» 1990-х годов. Падение режима президента Наджибуллы в Афганистане в 1992 году повлекло за собой фрагментацию страны и период борьбы за власть группировок моджахедов, порождая среди населения тоску по установлению порядка и социальной справедливости. Одни только бои в Кабуле после свержения правительства Наджибуллы и практически до 27 сентября 1997 года, когда в столицу вошли талибы, были способны оттолкнуть от партий Хекматияра, Раббани, Мазари, Дустума и других значительное число их прежних сторонников. С приходом моджахедов в стране воцарились хаос и произвол, она распалась на зоны влияния различных вооруженных групп, организаций и партий. Конфликты между противоборствующими моджахедскими группами, принимавшие форму крупномасштабных военных столкновений, привели к трагедиям и разрушениям, превысившим все, что произошло за десять лет войны против «шурави» и их протеже в Кабуле.

Появление первых талибов у значительной части населения рождало надежду, что в их лице эта потребность реализуется, включая и последнее — в исламской среде социальная справедливость не может устойчиво существовать, кроме как в рамках исламских же постулатов. Не случайно еще в период 1960—1980-х годов все ближневосточные и североафриканские режимы «социалистической ориентации» так или иначе, но пытались сочетать принципы социализма с исламом, иное было бы нежизнеспособно. До начала репрессий в крупных городах — Кабуле, Герате, позже Мазари-Шарифе — талибов, особенно на консервативном юге, встречали буквально с цветами, видя в них тех, кто восстановит порядок.

Ирак последних лет, дестабилизация в соседней Сирии воспроизводят эту же атмосферу в основных сущностях. После падения режима Саддама Хусейна в Ираке на протяжении 10 с лишним лет возникает похожее на афганское хаотичное состояние. Фактически страна делится на части, происходят постоянные военные конфликты, террористические акты. Значительную часть ядра ДАИШ составляют бывшие военнослужащие и сотрудники спецслужб саддамовского Ирака, среди функционеров ДАИШ большую прослойку составляют бывшие активисты партии арабского социалистического возрождения «Баас» — партии Саддама Хусейна. А когда «Талибан» начал свое триумфальное шествие по территории Афганистана, в него очень быстро вливались, став его основным ядром, экс-функционеры Народно-демократической партии Афганистана, бывшие военные и сотрудники спецслужб правительства Наджибуллы. В любой стране и во все времена номенклатура партий, построенных не на интересах, а на идеалах, всегда способна быстро поменять эти идеалы. Многие успехи и талибов в Афганистане 1990-х, и затем — ДАИШ, в значительной степени можно отнести на счет включения в их состав этого профессионального компонента из предшествующих государственных институтов соответственно.

На первый взгляд, идентична и идеология, провозглашающая конечной целью обоих движений построение Халифата, или, в талибском случае — Эмирата, но тут же возникают и разночтения. Если ДАИШ заявляет о глобальном «исламском государстве», то цель «Талибана», однажды уже краткосрочно почти реализованная — создание теократического государства в Афганистане. Еще в сентябре 1996 г., после взятия Кабула, мулла Мохаммад Омар так характеризовал суть своего движения: «Это партия моджахедов, состоящая из нескольких групп людей, желающих, чтобы мир извлек пользу из целей и из результатов афганского джихада… Они [талибы] будут действовать и сегодня, искореняя зло в стране, устанавливая власть шариата и совершая джихад против лидеров, имеющих власть, но осуществляющих ее не по шариату, в том, что будут стремиться сделать землю Афганистана образцовым государством» [Интервью с Амиром аль М’уминином (мулла Мохаммад Омар, лидер движения «Талибан») пакистанских журналистов Назира Лагари и Муфтия Джамиль Хана// Князев А. Афганский конфликт и радикальный ислам в Центральной Азии. — Бишкек: Илим, 2001. — С.70.].

«Талибан» — локальный проект, к тому же содержащий в своем целеполагании серьезную этническую мотивацию. Известна история, когда еще в период правления «Талибана» в мае 1996 г. Усама бен Ладен прилетел из Судана в афганский Джелалабад, он сказал: «Слава богу, прибыли в Хорасан». В ответ встречавший его лидер Исламской партии Афганистана Юнус Халес, инкорпорировавшийся тогда в «Талибан», грубовато поправил его и ответил: «Вы прибыли в Афганистан, шейх»… Для пуштунских националистов, каковыми в основном являются талибы, было и остается неприемлемо само понятие «Хорасан», символизирующее персидское присутствие на афганской территории. А ДАИШ заявляет о создании «Велаята Хорасан», во главе которого поставлен Хасибулло Лагари, выходец из пакистанского Лагара, да и большинство боевиков в отрядах ДАИШ в сегодняшнем Афганистане — пакистанские пуштуны, индифферентные к внутриафганской межэтнической проблематике, другие иностранцы — арабы, выходцы из Бангладеш, Мьянмы, Индонезии, постсоветских стран, КНР. Иностранные наемники есть везде и всегда, тот же «Талибан» использовал их еще в 1990-х, основываясь на международных связях пакистанской ISI, и это был почти тот же самый набор: пакистанцы, бангладешцы, арабы, китайские уйгуры, белуджи, малайзийцы, филиппинцы… В отличие от сегодняшней ситуации с ДАИШ, тогда иностранные боевики, включая и «Аль-Кайду», и Исламское движение Узбекистана (ИДУ) не претендовали на какое-либо доминирование на рынке террористических услуг в Афганистане, существовала никем не опровергаемая монополия талибов.

ДАИШ в этом плане категоричен, в его заявлениях звучит максималистское «все, или ничего». Пока события развиваются так, что скорее реальным окажется «ничего». Основные базы ДАИШ в Афганистане находятся в Кунаре и Нангархаре, у пакистанской границы, имея оттуда поддержку и не имея — в этом принципиальное отличие от «Талибана» — поддержки на местах. Талибы, напротив, именно этой поддержкой и сильны, что и позволяет актуализировать вопрос переговорах с ними, об их признании частью внутриафганского политического процесса.

«Талибан» versus такфир

Отсутствие поддержки ДАИШ со стороны афганского населения в немалой степени объясняется и различием религиозных традиций. Ханафитский мазхаб, которого придерживается в основном афганское население, изначально является для ближневосточных салафитов и ваххабитов еретическим, отступническим. Попытки навязывания «чистого ислама» афганским моджахедам со стороны арабских джихадистов еще в 1980-х годах вызывали между ними конфликты вплоть до серьезных боестолкновений. Афганский ислам содержит в себе глубокие суфийские традиции, это во многом так называемый «народный ислам», включающий в себя и элементы, происходящие из этнической истории и сугубо местной этнографии. Религиозная сфера Афганистана (за исключением шиитского населения) давно поделена на сферы влияния суфийских тарикатов накшбандия, кадирия, в менее значительной степени — чиштия и сухравардия.

В Афганистане накшбандийская деобандская школа еще во второй половине XIX в. взяла на себя роль главного богословского противника ваххабизма, выступая с позиций традиционализма. Идеология «Талибана» в ее наиболее радикальной части основывается на деобандской трактовке ханафизма. Но та же деобандская традиционалистская школа призывала к восстановлению культурного и религиозного единства мусульманской общины, укреплению патриархальных этических норм, джихад против немусульман и отступивших от «подлинного» ислама мусульман рассматривалась как хотя и возможная, но все же, исключительно крайняя форма борьбы. Символом умеренности и гибкости этой школы служило уважение культа «святых», ограничиваясь, правда, их могилами. Важным элементом укрепления связей между богословами и рядовыми мусульманами в рамках деобандской школы служило изучение традиционного мусульманского наследия. Такфиристский универсализм ДАИШ, эффективно прозелитируемый среди немусульман в тех же европейских странах, в Афганистане наталкивается на сложившиеся веками собственные ценности. Не случайно агрессивные действия боевиков ДАИШ по уничтожению некоторых из местных суфийских священных мест, в частности, в Нангархаре, вызвали резко негативную реакцию местного пуштунского населения.

Конкуренция на рынке террористических услуг

Появление в Афганистане групп ДАИШ вызвало немало спекулятивных рассуждений о вероятности слияния ДАИШ и «Талибана». Этого не случилось, во многом — благодаря позиции, занятой лидером движения Ахтаром Мохаммадом Мансуром, принявшим руководство движением «Талибан» в 2013 году и начавшим непримиримую борьбу против созданного в январе 2015 года «Велаята Хорасан» и командиров «Талибана», присягнувших на верность «Исламскому государству». Именно в этот период была разбита группировка муллы Расула, объявившего о байате ДАИШ, и фактически прекратило свое существование ИДУ, амир которого Усмон Гози был казнен. Учитывая, что на данный момент общая численность боевиков «Талибана», по приблизительным оценкам, составляет порядка 50-60 тысяч человек, и несмотря на существующие расколы в движении, вокруг нового руководства во главе с мавлави Хайбатуллой Ахундзада объединено около двух третей талибов, именно они являются единственной реальной преградой на пути закрепления ДАИШ в Афганистане. Летом 2017 года, согласно подсчетам американской генеральной инспекции по восстановлению Афганистана (SIGAR), антиправительственные формирования — прежде всего отряды «Талибана» — контролировали 11 уездов и обладали «преимущественным влиянием» еще в 34 (это составляет 11 процентов от их общего количества). Под полным контролем афганской армии — 97 уездов, под частичным — 146 (то есть, примерно 60 процентов всех уездов). За контроль над 29 процентами уездов идет борьба.

Несмотря на жесткое противодействие со стороны «Талибана» и некоторую антитеррористическую активность кабульского правительства, присоединение к ДАИШ в Афганистане для недовольных членов «Талибана», для пакистанских талибов, а также для большого числа иностранных боевиков из разных стран, для ряда маргинальных слоев афганского общества остается привлекательным. В первую очередь мобилизационные возможности ДАИШ основываются на наличии финансирования. В начале нынешнего года в провинции Сарипуль, а также в соседних Джаузджане и Фарьябе, активизировались первоначально малочисленные группы ИДУ под общим руководством сыновей уже ушедших в легенды Джумы Намангони и Тохира Юлдаша — Шейхом Омаром Намангони и Азизуллой (Абдурахмоном) Юлдашем. Они действуют под флагом ДАИШ, имеют сильных внешних спонсоров и благодаря финансовым возможностям легко перехватывают контроль над территориями у движения «Талибан».

Неспособность ДАИШ установить свое доминирование в Афганистане на протяжении нескольких лет сама по себе еще не означает того, что они исчезнут или останутся в виде локальных групп в тех регионах, где им пока удается закрепляться — в Нангархаре и Кунаре, Бадахшане, в северо-западных провинциях. Являющаяся частью планов США, сегодняшняя стратегия пуштунской элиты, находящейся у власти в Кабуле и состоит в консолидации пуштунов, в первую очередь — пуштунов-гильзаи, и установление полного доминирования над национальными и религиозными меньшинствами в Афганистане. Именно с целью дестабилизации северных провинций, являющихся опорой непуштунских политических сил, при участии кабульских силовиков из администрации Гани и партии «Хезби Исломи» Хекматияра происходит «перенос нестабильности» на север Афганистана.

Афганские СМИ пишут, например, о существующем трафике боевиков ДАИШ из Кунара, Нуристана и Нангархара в Бадахшан через пакистанский Читрал с использованием каналов ISI (Пакистанской межведомственной разведки) и «Хезби Исломи». В таком контексте само возвращение Хекматияра в легитимное политическое пространство является частью плана, основанного на двух взаимосвязанных элементах и совпадающих интересах пуштунско-гильзайской элиты и администрации США. Это снижение конфликтности в пуштунских регионах при одновременном перемещении нестабильности в северные регионы с преобладанием (или высокой долей) непуштунского населения. Параллельно реализуются действия, направленные на снижение влияния непуштунских политических сил, их выдавливание из органов власти на всех уровнях, запугивание непуштунского населения с целью снижения его политической и общественной активности, именно так нужно рассматривать все резонансные теракты, начиная с весны нынешнего года. В это же контексте интересно вспомнить и о перманентно сложных отношениях лидера «Хезби Исломи» с Шурой «Талибана» и о его же громких заявлениях несколько лет назад в поддержку ДАИШ в Ираке и Сирии.

Во многом, конечно, успехи ДАИШ в Афганистане будут зависеть и от развития событий на Ближнем Востоке. Основная стратегия, в которой главным было установления контроля за территориями, эта стратегия к настоящему времени, очевидно, уже потерпела фиаско. Главным (а, возможно, и единственным) вариантом сохранения этого проекта является его отказ от прежней стратегии и трансформация в сетевую структуру. Это будет подразумевать и изменение моделей поведения в других регионах, включая Южную и Центральную Азию.

Александр Князев

Центр Льва Гумилёва в Афганистане

* Запрещена в Российской Федерации

Продолжение следует.

http://www.gumilev-center.ru/perspektivy-rasprostraneniya-igil-v-afganistane-i-stranakh-postsovetskojj-centralnojj-azii/