Дипломатические шаги генерала Ермолова с целью налаживания русско-иранских отношений

д.ф. по ист. Гезалова Нигяр

Институт Истории Азербайджанской

 Национальной Академии Наук

Статья представляет собой подробное исследование дипломатической деятельности главнокомандующего русской армией на Кавказе (1816-1827) генерала А.П. Ермолова в ходе его посольства в Иран. Из всех посольств, когда-либо отправленных из России в Иран, посольство ген. Ермолова было, самым значимым как по своему личному составу, так и по денежным на него затратам. Это посольство было направленно к каджарскому двору с целью закрепления за Россией земель, отошедших к ней по Гюлистанскому трактату, и ослаблению влияния англичан в Иране, путем установления с последней постоянных дипломатических отношений. В статье дается оценка дипломатическим шагам генерала Ермолова с целью налаживания русско-иранских отношений и воплощения в жизнь условий Гюлистанского мирного договора. Все это позволяет нам делать вывод что, только пребыванием Ермолова в шахском дворе и личным знакомством с укладом правящей элиты в Иране можно объясниться его отношение, сложившееся к каджарскому двору, которому он неизменно следовал в течение его 10-ти-летнего командования на Кавказе.

Источниковую базу исследования составляют ценные сведения из сохранившихся записок и воспоминаний, как самого генерала А.П. Ермолова (18), так и других участников его посольства: советника посольства А.Е.Соколова (2), чиновника посольской канцелярии В. Бороздна (8), офицера Квартирмейстерской чacти, штабс-капитана Коцебу (3). В статье были использованы V том и 2 часть VI тома изданных П.Берже Актов Кавказской Археографической Комиссии (АКАК), а также другие источники. В данных источниках подробно описывается деятельность российского чрезвычайного посольства во главе с генералом А.П.Ермоловым, отправленного в 1817 году императором Александром I к Фетх-Али шаху, с целью окончательного урегулирования с каджарским правительством Ирана вопроса о разграничении владений на основании заключенного с Россией в 1813 году Гюлистанского трактата. Эти источники содержат подробные сведения не только о политическом, но и об экономическом и социально-культурном положении Ирана этого периода. Несомненную ценность представляют также сведения о военном положении Ирана, о внутри дворцовых распрях, о дипломатическом этикете того времени и т.д. История иранской миссии Ермолова чрезвычайно любопытна также с точки зрения определения степени влияния культурно-цивилизационных различий на ход дипломатических переговоров.*

В течение почти трех десятилетий с начала XIX в. каджарский Иран упорно и настойчиво боролся с Россией за господство на Южном Кавказе. Эту борьбу стремились использовать в своих целях Англия и Франция, соперничавшие между собой за господство на Ближнем Востоке. Особенную активность проявляла Британская империя, которая свои истинные намерения преподносила как попытку противодействовать созданию угрозы своей богатейшей колонии — Индии. Английские и французские обещания о содействии не способствовали успеху военных операций шахских войск в ходе русско-иранской войны 1804-1813 годов. Следует заметить, что после первой русско-иранской войны Франция оказалась на время выведенной за пределы геополитических баталий в южнокавказском регионе. Несмотря на договора 1801 и 1809 гг. надежды Ирана на английскую помощь не оправдались. Дело в том, что Англия одновременно была союзницей России по антифранцузской коалиции и не хотела обострять с ней отношения.

Первая русско-иранская война 1804-1813 гг. закончилась поражением Ирана и 24 октября 1813 г. в селение Гюлистан* был подписан мирный договор. Хотя после заключения мирного договора военные действия прекратились, однако напряженность в отношениях двух стран сохранилась. Причиной этого были спорные вопросы, связанные с нечеткостью при интерпретации сторонами статей договора, касающихся, в частности границ ханств, которые перешли под покровительство России. Кроме того, существовали неясности относительно положения Лянкаранского (Талышского) ханства, которое стороны толковали по-своему. Еще до заключения Гюлистанского договора каджарское правительство включило в договор, так называемый особый «сепаратный акт», в котором выговорило себе право просить российского императора возвратить Ирану некоторые из завоеванных земель.

Сразу же после заключения Гюлистанского договора Англия, с целью создания оборонительного союза для борьбы против российской экспансии на Южном Кавказе, поспешило заключить новое англо-иранское соглашение. В ноябре 1814 г. британский посол Оузли добился ратификации «предварительного» договора, подписанного с шахскими властями в 1809 г. его предшественником Харфордом Джонсом. Основной смысл этого «окончательного», или Тегеранского, договора 1814 г.*, по признанию П. Сайкса, «сводился к констатации того факта», что «афганская и французская угроза Индии исчезла, ее место заняла русская угроза» (4, p.380). Одновременно с дипломатической активностью в Иране британские агенты развернули кипучую деятельность по реорганизации вооруженных сил Ирана. Под наблюдением английских инструкторов проводилась подготовка «новой армии», или «nizam-i jadid», по европейскому образцу. Данные российской разведки свидетельствовали, что весной 1817 г. в распоряжении каджарского государства находилось 32-тысячное войско «nizam-i jadid» и подготовка новых солдат продолжалась. Параллельно с подготовкой пехоты в 1817 г. началось обучение новой кавалерии. (5,VІ. ч. 2, с.149; 10)

Каджарские правящие круги, среди них главнокомандующий и наследник престола Аббас-Мирза, были преисполнены реваншистских стремлений. По мнению российских источников, англичане «поддерживали воинствующую партию и поощряли мечты наследника престола о победоносной войне» (25, с. 3).

Заключение Бухарестского договора с Турцией (1812)* и Гюлистанского договора с Ираном (1813), а также разгром армии Наполеона, усилили влияние России на Ближнем Востоке, что привело к углублению англо-российских противоречий. Вместе с разногласиями, имевшими место во время работы Венского конгресса (1814), взаимоотношения между Россией и Британией на Ближнем Востоке стали враждебными. Российское самодержавие прекрасно понимало огромное значение Южного Кавказа как важного военно-стратегического плацдарма для проведения своей восточной политики.

Гюлистанский мир не разрешил русско-иранские противоречия. Иран был недоволен условиями договора, стремился к его пересмотру и восстановлению довоенных границ. «Царская Россия тоже не была удовлетворена Гюлистанским договором, потому что рассчитывала установить границу по Араксу и завершить присоединение всего Закавказья». (6, с.16) Опираясь на так называемый «сепаратный акт» Гюлистанского договора, по которому Иран имел право просить российского императора о возвращении ему некоторых из завоеванных земель, в Петербург для переговоров было отправлено посольство Мирза-Абуль-Хасан-хана*.

20 января 1816 г., т.е. месяц спустя после официального приёма, состоявшегося по возвращении Александра І в Петербург, шахский посол Мирза-Абуль-Хасан направил министру иностранных дел царской России К.В. Нессельроду (1780-1862)* ноту, с призывом к пересмотру Гюлистанского договора, учитывая, что он был «составлен кратко и в общих только чертах», а также ссылаясь на великодушное обещание царя Александра I возвратить шаху часть своих завоеваний. (11, с.212) Ссылаясь на этот «сепаратный акт» Гюлистанского договора, каджарский посол выражал уверенность, что российский император возвратит Ирану все земли, уступленные по Гюлистанскому трактату или часть их за денежное вознаграждение, оставив себе только Дагестан и Грузию. «Шах, полагаясь вполне на известную всем доброту и великодушие императора, — убеждал он Нессельроде, — убежден, что не получит отказа в просьбах, столь ничтожных в сравнении с величием души государя. Исполнение желаний шаха упрочить дружбу между двумя державами, и слава его величества, распространившись по всему свету, приобретет еще более блеска» (12, с.203-204).

В марте 1816 г. Нессельроде передал иранскому послу ответную ноту царского правительства, в которой территориальные притязания Ирана были отвергнуты. В ноте каджарскому правительству напомнили, что русско-иранскую войну 1804-1813 гг. начал Иран, а не Россия. Россия была втянута в неё, защищая свои южные границы, а также интересы добровольно принявшего российское подданство населения Кавказа. (5, V, c.773) Также в ноте отмечалось, что после смерти Ага-Мохаммед шаха и «вследствие бывшего в Персии междуцарствия, разные области, коих присоединение к России персидский шах осознал последним договором, заключенным с ее шаховым величеством, добровольно поступили в ее подданство и сии связи утверждены торжественным с ним постановлением … Ханство Талышинское (Лянкаранское- Г.Н.) также весьма с давнего времени всегда находилось в таком же положении и никогда не соглашалось признать себя в зависимости от Персии; одно только ханство Гянджинское, было покорено силою оружия, можно почесть завоеванным» (5, V, c.774). Поэтому Россия, говорилось в ноте, отклонила необоснованные притязания Ирана на Кавказские области. Однако через несколько дней Мирза-Абуль-Хасан хан просил, чтобы Россия уступила Ирану хотя бы Лянкаранское, Карабахское и Гянджинское ханства (12, с.204).

Не желая обострять и без того напряжённые отношения с каджарским Ираном, и чтобы не закрывать дверь для дальнейших переговоров Российское правительство обещало, что окончательный ответ даст после тщательного обследования новой пограничной линии и завершения работы специальной дипломатической миссии в Тегеране. К тому же, значимость кавказского направления во внешней политике России была в этот период не была столь велика — не притягивало к себе такого количества сил и средств, как турецкое. Для России важнее был нейтралитет Ирана в русско-турецких отношениях. (28, Ф.217. Д. 15. л. 7; 20, с.47)

 

Инструкции данные А.П. Ермолову

Для разрешения спорных вопросов 29 июня 1816 года чрезвычайным и полномочным послом в Иран был назначен генерал А.П. Ермолов*, командир Отдельного Грузинского корпуса, наместник в Грузии и главный управляющий гражданской частью в Астраханской и Кавказской губерниях. Генералу Ермолову было поручено, «чтобы он во время своего пребывания в Персии изыскивал все способы, дабы укрепить те дружеские связи, на коих незыблемо должны быть основаны мир и доброе согласие между обоими государствами» (28, Ф.217. Д. 15. л. 7; 20, с.47). Он должен был решить вопрос о русско-иранской границе и по возможности склонить Иран к совместному выступлению против Турции. В петербургской инструкции Ермолову подчеркивалось, что «если Иран будет соблюдать нейтралитет, то и Россия будет занимать нейтральную позицию во всех войнах, которые будет вести Иран; Россия будет стремиться к сохранению дружественных отношений с Ираном, но не допустит вмешательства Англии в русско-иранские дела» (5, VI. ч. 2. с.12).

В письме Ермолову министр иностранных дел  К.В. Нессельроде, раскрывая значимость его миссии, писал, что император «не прежде может приступить к какой либо решительности, как получив точное сведение о положении нынешних границ и областей, утвержденных мирным договором за Россиею». Поэтому российский император «изволил назначить одного из своих военачальников, удостоенного полною доверенностью Его Императорского Величества, который туда отправится с тем, чтобы обозреть во всей подробности нынешнее положение границ наших, равно как и тех мест, до коих особенно относятся требования его шахова величества» (5, V. с.774). При этом Александр I предоставил Ермолову широкие полномочия: он не только должен был представлять интересы России на переговорах, но и имел право самостоятельно определить круг этих интересов.

Более детально, инструкции выданные Ермолову состояли в следующем: «1) Увериться, нельзя ли в Талышинском (Лянкаранском-Г.Н.) и Карабахском ханствах найти средство к удовлетворению домогательств Персии в возвращении ей некоторых земель, отошедших к России по Гюлистанскому договору, чрез проведение новой черты границ, и получение, во взаимство того, других выгод. 2) Открыть торговые конторы в Энзели, а особенно в Астрабаде. 3) В вопросе о признании Аббас-Мирзы наследником престола держаться политики Англии, которая, хотя и дает ему титул наследника, но не принимает на себя никакого в том ручательства. 4) Заключить с Персией такое постановление, по которому она, со своей стороны, обязалась бы наблюдать наистрожайший нейтралитет, во взаимство чего Россия обязалась бы оставаться совершенно безучастной во всех войнах, кои Персия вести будет с сопредельными ей или иными государствами*. 5) Остановить перевес английского влияния в Персии, ослабить оное неприметным образом и, наконец, вовсе истребить его. 6) Расположить Персию, для ее блага, к миру с Россией. 7) Собрать подробные сведения о правлении сей земли и ее способах, о ее статистике и топографии, а также о состоянии и силе войск ее, и 8) По отъезде из Тегерана учредить там всегдашнюю миссию*» (7, с. 257).

Как было сказано выше, после Гюлистанского мира Россия  была заинтересована в сохранении мирных отношений с Ираном, поскольку во внешней политике была занята Восточным вопросом, а во внутренней — решением тяжелого экономического положения. Ермолову было предписано при переговорах с шахом постараться «утвердить их во мнении, что для блага Персии необходимо нужно ей быть в мире с Россиею и, следовательно, представить нам все то, что по трактату следует; наблюдать тщательно, чтобы дружественные сношения укрепились и избегать всего, что может нарушить их…» (5, VI, ч.2.с.126). Для расширения торговли между Россией и Ираном, Ермолов должен был добиться разрешения для открытия в Иране торговых обществ и контор, а также постройки караван-сараев. Иранские представители не соглашались на постройку караван-сараев под предлогом того, что через некоторое время они могли превратиться в крепости, как это случилось с английскими конторами в Бендер-Бушире. Поэтому послу предстояло убедить каджарское правительство в отсутствии таких намерений у русского правительства.

Кроме того, Ермолов должен был разведать количество находящегося в обращении золота и серебра; приобрести достоверные сведения о числе ханств, городов, селений, дорогах, особенно, ведущих в Индию, Бухару и Хиву; о соседних с Ираном землях и их взаимоотношениях с Ираном и т.д. (5, VI, ч.2.с.119) Это было связано с тем, что кроме политических противоречий, между Британией и Россией обострились и торговые противоречия в Иране. Экспорт товаров из Ирана в Индию намного превышал иранский импорт в Россию (17, с.611). Россию не могло не беспокоить, что английские товары наводняли каджарские рынки, в то время как экспорт русских товаров через Кавказ и Астрахань был значительно сокращен (14, с.144). В инструкции Ермолову российский император особо подчёркивал: «Сколь ни тесны мои сношения с Великобританским правительством, я не могу, однако же, равнодушно видеть, чтобы власть его усиливалась в соседнем мною государстве, о котором, по необходимости, я должен стараться, чтобы оно не было подвержено постороннему европейских держав влиянию» (30, Ф. 19, Опись 4, д. 441, №1-51, л. 17-18). Далее Александр I пишет: «Англия естественно должна желать, чтобы все виды и помышления Персидского правительства были обращены к северу и будет возбуждать в нём против нас подозрения, дабы отвлечь его внимание от юга. Меня не занимают замыслы, чтобы посредством Персии потрясти власть Британии в Индии и, следовательно, я неоспоримое имею право стараться всеми мерами, дабы остановить действие такой системы, которая со временем легко обратиться может и к той цели, чтобы вредить моим владениям на Кавказе» (30, Ф. 19, Опись 4, д. 441, №1-51, Л. 17-18; 5, VI, ч.2.с.125). В дополнительной статье к инструкции император поручил Ермолову, для принятия взвешенного решения, определенное время провести в Грузии и исследовать обстановку на месте, и только после этого ехать в Тегеран (5, VI, ч.2.с.128-129).

Прибыв в Грузию, Ермолов отправил на иранскую границу штабс-капитана Н.Н. Муравьева (будущего генерала Муравьева-Карского, 1794-1866), чтобы на основе его докладов решить, какие уступки каджарскому правительству применимы. (22, с.212-213) Во всеподданнейшем рапорте к государю императору от 9-го января 1817 года (отправленном с фельдъегерем Лангом) Ермолов пришел к заключению о невозможности возвращения требуемых Ираном земель. (32, с.6) Основываясь на докладах Муравьева и на собственных наблюдениях, командующий русскими войсками на Кавказе доложил Александру I, что с точки зрения безопасности границ империи целесообразна только передача Лянкаранского ханства, но и его передавать нельзя, потому что хан Лянкарани в течение двадцати последних лет проявлял подавляющую преданность российской короне. (5, VI, ч.2.с.142) Ермолов писал царю, что Иран собирает большое количество войск на границе, восстанавливает старые крепости и строит новые. Он утверждал, что войны желают и жители приграничных земель Ирана, так как в это время правительство, опасаясь измены и бунта, не собирает с них налоги. Кроме того, Ермолов указывал, что войны желают и каджарские сановники, которые таким образом «удовлетворяют корыстолюбию своему, расточая казну шахскую». Ермолов предполагал, что англичане, используя свое влияние, спровоцируют новую войну, «дабы Персия не обратила внимания своего на беспокойства в Индии, а более опасаясь, чтобы мы недружественным с нею связям не заставили ее на них оглянуться» (5, VI, ч.2.с.140). Ермолов предлагал императору не уступать Ирану никаких территорий, объясняя это тем, что «граница … при малейшем изменении будет еще труднейшею к обороне и всегдашнее повлечет беспокойство». Генерал считал, что Иран со временем «должен будет понять потерю областей», расположенных между Россией и Араксом, и предполагал, что «первая война должна отдать их в наши руки. До того не будет твердой и покойной со стороны Персии границы» (5, VI, ч.2.с.142). После этого рапорта Ермолов получил депешу от графа Нессельроде с предложениями отложить свое посольство, которое планировалось начать в начале марта до получения подробных инструкций. (32, с.9) Наконец, 2-го апреля была получена депеша графа Нессельроде от 13 марта 1817 года, которая утвердила предложения Ермолова по невозможности возврата любых земель Ирана и позволила генералу отправиться в Тегеран. Единственно возможной территориальной уступкой в Петербурге считали Лянкаранское ханство, , которое Александр I был готов признать независимым, но не допускал возможности перехода этого государственного образования под покровительство Ирана. (5, VI, ч.2.с.147-148)

Предварительно в Иран была направлена группа чиновников, с целью обговорить и решить технические вопросы предстоящего посольства. Сначала А.Ермолов послал статского советника А.Ф. Негри (1784-1854), а когда тот тяжело заболел в пути — коллежского советника С.А. Мазаровича (? -1852). Подробные письма Мазаровича к Ермолову содержат ценную информацию о внутриполитической обстановке в Иране, ожиданиях каджарских чиновников, связанных с прибытием российского посольства, а также об участии англичан и французов в политической жизни Ирана. (5, VI, ч.2.с.142-146) В то время, как Мазарович решал технические вопросы в Иреване, Тебризе и Тегеране, Ермолов получил указание оставаться в Тифлисе пока не поступят новые инструкции из Петербурга. (5, VI, ч.2.с.146)

Задачи, поставленные перед Ермоловым были не из легких. Несмотря на то, что Ермолов не имел опыта дипломатических переговоров, тем не менее, он не был новичком в кавказских делах. Ермолов участвовал в персидском походе Валериана Зубова в 1796 г., и этот факт позволил ему избежать оплошностей, неминуемых для первого знакомства с чужой политической и поведенческой культурой. (11, с.213)

Говоря о предстоящей миссии, А.П. Ермолов следующим образом представлял её себе: «Отправляюсь в такую землю, о которой ни малейшего понятия не имею; получаю инструкцию, против которой должен поступать с самого первого шагу, ибо она основана на том же самом незнании о земле. В ней поручено мне поступать по общепринятой ныне филантропической системе, которая совсем здесь не приличествует и всякая мера кроткая и снисходительная принимается за слабость и робость. Еду ко двору, известному нестерпимою гордостью и надменностью, и что везу с собою? Отказ на возвращение областей, которое шах ожидает четыре года… Ко всему тому шах и министерство уверены, что посольство не может быть отправлено с другим намерением, как искать высокого его дружества и с покорностию поднести требуемые провинции» (31, т. 73, с. 245). Ермолов считал, что дипломатия на Востоке не может вестись так, как в Европе. Неустойчивость центральной власти династии Каджаров давала возможность миссии Ермолова осуществить самые неожиданные политико-дипломатические маневры.

 

Начало миссии и переговоры с наследником Аббас-Мирзой.

 

В апреле 1817 года русское посольство в составе 200 человек во главе с генералом А. Ермоловым выступило из Тифлиса в Тегеран. 30 апреля посольство встретил Аскер-хан с несколькими тысячами войском. Аскер-хан, опытный дипломат, который в свое время возглавлял каджарское посольство в Париже, был назначен мехмендаром (перс., дословно, принимающий гостей), или официальным проводником посольства. Это было проявлением особого уважения к высоким гостям из России. (3, с.91) На пути своего продвижения посольство останавливалось в Эчмиадзине и Иреване (24, с.106), а 20 мая прибыло в Тебриз- столицу Адербейджана. (7, с.274).

Каждый шаг Ермолова от Иревани до Тебриза, где предстояли переговоры с наследником каджарского престола, сопровождался демонстрацией военной силы. «Весьма приметно было, — говорил посол, — что персияне старались показать их как можно более и, сколько умели, в лучшем виде. В городах не оставалось ремесленника, на которого не нацепили бы ружья, хватали приезжавших на торг персиян и составляли из них конницу, дабы вразумить нас, какими страшными ополчениями ограждены пограничные области Персии. Из благопристойности я только смеялся сему, но не столько смешно было персиянам» (27, с 34). Попытки демонстрации силы Ираном, постоянные военные парады только смешили Ермолова, и свидетельствовали лишь о том, на сколько не глубоки сведения каджар о России и ее потенциале. С другой стороны любой побывавший в Иране в это время констатировал полный упадок, и слабость государственного аппарата. Внутри политическая ситуация в Иране казалась Ермолову настолько шаткой и нестабильной что он считал что Россия может открыто вмешиваться во внутренние дела.

По пути в резиденцию наследного принца в Тебризе, состоялась встреча с Аббас-Мирзой. Не доезжая 7 верст до предместья Тебриза, посольство Ермолова было встречено гвардией Аббас-Мирзы, которые были «встроенные в одну линию, на правом крыле расположены были 42 орудия, потом регулярная кавалерия, далее 18 батальонов регулярной пехоты, а за ними в одну линию персидская и куртинская конница и народная персидская пехота» (28, Ф. ВУА. Оп. 1. д. 4. л. 6(об)-6). Во время въезда Ермолова в г. Тебриз посольство сопровождали английские офицеры — капитан Гарт и поручик Виллок, один формировавший иранскую пехоту, а второй кавалерию (8, с.84; 32, с.16). Российский посол отмечал, что «английские офицеры Индийской торговой компании, нанимающиеся у персиян учреждать регулярные войска, стояли перед фронтом, некоторые в своих мундирах, другие в угождение персиянам в их овчинных шапках» (28. Ф. ВУА. Оп. 1. д. 4. л. 6). «Они получают весьма хорошую от двора плату и имеют все для жизни удовольствия…» (8, с.87).

Торжественный прием, который был организован для российского посольства и, который продолжался несколько дней, свидетельствовал об ожидании каджарского правительства, что Россия пойдет на определенные территориальные уступки. Во время переговоров Аббас-Мирза не скрывал, что с сожалением видит в пределах России области Южного Кавказа, отошедшие ей по Гюлистанскому договору и болезненно реагировал на все возражения Ермолова вернуть их (5, VI, ч.2.с.178-179). Аббас-Мирза старался задержать посольство Ермолова в Тебризе, так как шах поручил ему сообщить о конкретных планах Ермолова и разузнать, уполномочен ли он возвратить Ирану Карабах и Лянкаран.

Ермолов категорически отказался исполнить принятый при каджарском дворе церемониал, который он счел унизительным для русского посла. Так по церемониалу, принятому при каджарском дворе, человек, входящий к шаху и наследнику иранского престола, обязан был снять обувь у порога и надеть красные чулки. Из-за отказа следовать иранскому этикету Аббас-Мирза принял Ермолова не в комнате, где обычно принимали послов, а перед домом, на каменном помосте внутреннего двора.

Вызывающее поведение Ермолова только дало лишний повод для обострения и без того непростых отношений двух государств. После нескольких дней парадов и светских приемов посольство покинуло Тебриз. (24, с.107) Напряженность в связи с нежеланием Ермолова соблюдать дипломатический этикет, принятый в каджарском дворе по отношению к наследнику престола, «была слишком неприятным делом, и Ермолов старался по возможности сократить свое пребывание в Тебризе. Однако, известий о том, где и когда шаху угодно будет принять его, не было. Лишь, только двадцать четвертого мая было получено письмо, приглашавшее посла в летнюю резиденцию шаха в Султание. Ермолов немедленно собрался в путь». (27, с.22) Уезжая, Ермолов через Мирзу Бозорга (главного советника Аббас-Мирзы) сообщил, что «не будучи принятым должным образом, а встретившись с ним [Аббас-Мирзой] на дворе, он [Ермолов] не может считать это аудиенцией, а потому не считает себя обязанным с ним прощаться, но впрочем, как с человеком милым и любезным, хотел бы с ним еще раз где-нибудь встретиться». (7, с.395) Это заявление было явной провокацией, но, ни правитель Азербайджана, ни его придворные не решились каким-то образом на него реагировать.

Подождав 21 день прибытия шаха в поселке близ Султание, посольство, наконец, 26 июля 1817 года въехало в Султание. За три недели до приезда шаха в свою резиденцию в Султание навстречу послу был выслан шахский министр Мирза-Абуль-Вехаб, который занимал должность Мотамед ад-Доула (в переводе с персидского «опора государства»). Он прислан был узнать, в чем именно будут состоять предложения посла. Но на все его домогательства Ермолов отвечал, что ни в какие официальные переговоры до личного свидания с шахом он вдаваться не может. Тем не менее, между ними было несколько совещаний, сопровождавшиеся горячими спорами. Абдул-Вахаб утверждал, что шах не перестанет рассчитывать на уступку ему земель, отторгнутых Россией, в особенности Карабаха, и что за отказом может последовать война. Ермолов отвечал, что из земель он не уступит ни единой пяди, “если же,- прибавил он,- замечу я малейшую холодность в приеме шаха, то, охраняя достоинство моей родины, сам объявлю войну и потребую границ уже по Араксу, назначив день, когда русские войска возьмут Тавриз”. (27, с.23; 5, VI, ч.2.с.178)

 

Переговоры с Фетх-Али шахом.

 

При въезде посольства Ермолова в Султанию, навстречу ему выехал отряд из нескольких тысяч всадников, возглавляемый вали Курдистана.(3, с.249) Первая аудиенция и церемония вручения верительных грамот состоялась 31 июля (5, VI, ч.2.с.156), вторая аудиенция и вручение подарков от Александра I — 3 августа (5, VI, ч.2.с.158). Однако все эти встречи носили сугубо церемониальный характер и конкретные дела на них не рассматривались. Нарушая этикет дворца, сам шах принял подарки императора, привезённые Ермоловым. Во время нахождения в резиденции шаха, каджарские министры каждый поочерёдно, по несколько раз в день посещали Ермолова и просили уступить Ирану ряд областей Южного Кавказа, однако все попытки были напрасны.

8 августа началась переписка Ермолова с Мирзой Шефи, первым министром шахского двора по решению территориальных противоречий между двумя государствами. Решение вести переговоры через письма было принято Ермоловым для того, чтобы внести больше конкретики в содержание переговоров. Все письма со стороны России были написаны собственноручно послом. (7, с.409) Первая встреча А.П. Ермолова с Фетх Али-шахом с глазу на глаз состоялась 16 августа (24, с.113). Описывая линию поведения Ермолова на этих встречах, В.Потто отмечает: «Перед Ермоловым главнейшей и весьма трудной задачей было, как выше сказано, удержать за Россией области, которых сильно домогалась Персия, но в то же время, не только сохранить, но и упрочить дружественные связи с этой страной. И сначала Ермолов думал, что переговоры затянутся, что ему не скоро еще удастся выехать из Султание. Но он напал на настоящий путь к дипломатической победе, путь “лести шаху” и энергичной настойчивости, напротив, с его министрами. Действуя, таким образом, он отнял у последних всякую охоту длить переговоры, и все ограничилось несколькими свиданиями и одной конференцией двенадцатого августа, впрочем, довольно бурной. Верховный визирь и Мирза-Абдул-Вахаб истощили все свое красноречие, чтобы склонить Ермолова на уступку Карабаха, или, по крайней мере, хоть часть Талышинского ханства,- Ермолов не уступил ничего». (27, с.26) По мнению российских исследователей, «Ермолов избрал тактику углубления раскола правящей иранской элиты, отнюдь не монолитной в своем отношении к вопросу о территориальном разграничении на Южном Кавказе. С Фетх-Али шахом он говорил языком лести, блестяще имитируя цветистую восточную риторику. А с шахскими министрами он общался в жестком тоне, эффективно используя внушительные тембры своего голоса и внушительные черты своего лица. С помощью всего этого «театрального» арсенала Ермолов лишил иранских переговорщиков всяких надежд на пересмотр Гюлистанского договора…». (11, с.213-214)

В ответ Каджарское правительство отказалось разрешать России иметь своих консулов в городах Ирана. У Фетх-Али шаха и Аббас-Мирзы и так было много противников внутри Ирана, обеспокоенных их уступчивостью России. Шах категорически отказался от назначения русского консула в Гилян, потому что, по его словам, «если принуждены будут поместить русского консула в Гилян, то провинция сия будет для него потеряна» (21, с 57). Было решено, что постоянное дипломатическое представительство России будет учреждено в Тебризе при Аббасе-Мирзе, «под распоряжением коего находятся все пограничные с Россией дела». (23, с.49) Еще одной причиной, почему Иран противился открытию российских консульств, было то, что, хотя Тегеран и имел соответствующее право открыть свои консульства в различных городах России, но не мог этого сделать, поскольку не имел финансовых возможностей для их содержания. Кроме того, победа России в войне над Ираном убедила ее в том, что и впредь можно будет продолжать наступательные военные действия вглубь страны. Открытие консульств для ведения политической, экономической и даже разведывательной деятельности на территории Ирана было выгодно исключительно России. Так как Ермолов не делал никаких уступок в отношении исполнения условий Гюлистанского договора, то и Иран не был намерен соглашаться с его пожеланиями, в частности, по поводу открытия в стране русских консульств*. (23, с.50)

Другое расхождение двух стран было связано с возвращением военнопленных и дезертиров, оказавшихся на иранской стороне в ходе первой русско-иранской войны. Речь шла о пленных, уроженцах тех мест, которые по условиям Гюлистанского договора отошли к России. Их Россия также считала своими подданными. Согласно 6 статье Гюлистанского договора, эти лица в течение трех месяцев должны были быть возвращены в Россию. Однако в текстах договора на персидском и русском языках относительно этого вопроса были разночтения и стороны по-разному интерпретировали его. А главное — не было четкости в определении границ. (23, с.51)

Кроме вопросов о выполнении условий Гюлистанского соглашения и делимитации границы, А. П. Ермолов обсуждал с шахом и другие вопросы. Например, он говорил о планах заключить российско-иранский союз, направленный против Османской империи, а также просил разрешить российским войскам свободный проход через южное побережье Каспия для нападения на Хиву и Бухару. (12, с.270) Российский посол также предлагал задействовать российских офицеров в обучении каджарских солдат. (2, p.335) Ни одной из поставленных российским правительством целей Ермолов в Иране не достиг, но и каджары, со своей стороны не получили никаких уступок от России.

Ермолов, считавший, что уступки будут истолкованы как проявление слабости и отнюдь не приведут к гарантии мира, как мы видели выше, категорически отказался следовать унизительной процедуре снятия обуви и одевания красных чулок перед аудиенцией у шаха и наследника. В отличие от англичан и французов, русское посольство приняли без этих формальностей.  Российские исследователи считают, что «настойчивость Ермолова принесла положительные результаты для выработки церемониала приема русских посланников в будущем» (21, с.55). В целом Ермолов вёл себя в Иране высокомерно и вызывающе, иногда даже загибая палку. Так, однажды он договорился до того, что является прямым потомком Чингисхана и мог бы претендовать на шахский престол (15, с.187). Возможные обиды в какой-то степени были компенсированы богатыми подарками, сделанными шаху, его старшей жене, старшему и младшему сыновьям, визирям и т.п. Посольство вообще было обставлено довольно пышно – оно обошлось российской казне в 40950 руб. серебром.

После прощальной аудиенции у шаха (9, с.257-268), Ермолову были вручены знаки отличия ордена Солнца и Льва 1-й степени, а для всех чиновников посольства 2-й и 3-й степени. (32, с.31) По возвращению Ермолова из Ирана русским правительством было решено учредить в Иране постоянную дипломатическую миссию, которая должна была продолжать добиваться реализации положений Гюлистанского трактата. По представлению Ермолова главой миссии был назначен Симон Иванович Мазарович (с 1818 по 1826 год), а секретарем в миссию был направлен А.С. Грибоедов. Ермолов же за выполнение миссии в Персии 8 февраля 1818 года был произведен в генералы от инфантерии.

 

Вторая встреча А.П. Ермолова с наследником Аббас-Мирзой

 

Возвращаясь в Грузию, российское посольство 9 сентября 1817 года вновь остановилось в Тебризе. В отличие от первой встречи, Аббас-Мирза теперь требовал от русских разуваться и принимал Ермолова и все посольство в аудиенц-зале. (7, с.421) На переговорах с Мирзой Бозоргом Ермолов требовал согласовании даты начала делимитации границы. Была достигнута предварительная договоренность о том, что эти работы начнутся в апреле 1818 года.

Во время пребывания в Тебризе обсуждался другой важный вопрос: вопрос о признании Россией Аббас-Мирзы законным наследником престола. А.П. Ермолов не скрывал своих симпатий к старшему брату Аббас-Мирзы Мохаммед Али-Мирзы (известный как Доулатшахи, 1789-1821), который был наместником шаха в центральной части Ирана (Керманшах) и в своей политике опирался на персидскую (иранскую), а не тюркскую аристократию. Когда Аббас-Мирза обратился к Ермолову и, опираясь на статьи Гюлистанского соглашения, просил о признании его наследником трона, Ермолов ответил, что такие вопросы может поднимать только шах, а когда шах не говорил с ним об этом в Султание, то сам Ермолов не чувствует себя в праве начинать такие переговоры с наследником. (12, с.270-272) Ермолов считал, что отказывая Аббас-Мирзы в признании, он ослабляет влияние англичан на Тегеран: Аббас-Мирза был последовательным, решительным, но едва ли не единственным проводником западных идей в Иране. Что касается Аббас-Мирзы, то для него вопрос о признании со стороны России было стратегически важным. Британская корона, хотя и признала его законным наследником престола, не предоставила принцу никаких гарантий поддержки в случае смерти шаха. (7, с.257) Отсутствие мощной внешней поддержки ни одного из претендентов на трон делала неотвратимой кровавую междоусобную борьбу между сыновьями шаха. Несмотря на то, что инструкция МИД разрешала ему сделать это, Ермолов поддерживал претензии старшего сына шаха, считая, что для России полезны распри в шахской семье. Мохаммед Али-Мирза, старший брат Аббас-Мирзы, поспешил воспользоваться разногласиями между А. П.Ермоловым и Аббас-Мирзой и с этой целью приехал в Тебриз как раз к прибытию туда русского посольства. «На конспиративной встрече в Тебризе Мохаммед Али-Мирза заявил Ермолову, что своему брату он наследства не уступит; жаловался на шаха, который, по его словам, не нашел способа прекратить вражду братьев и решил организовать покушение на его жизнь, чтобы престол достался Аббас-Мирзе. Мохаммед Али-Мирза не скрывал, что больше всего опасается помощи, которую Россия при случае может оказать Аббас-Мирзе. Он обещал Ермолову прилагать усилия, чтобы сохранить мир только потому, что война с Россией может усилить его конкурента: увеличит численность его войск, и он получит много денег, после чего с ним невозможно будет бороться». (29, Ф. 19. Оп. 4. д. 442. л. 2)

По возвращении в Тифлис Ермолов написал русскому правительству доклад. Оценивая всё виденное в Иране, Ермолов предлагал императору отказаться признать Аббас-Мирзу наследником престола, так как понимал, что этим он оказал бы важную услугу англичанам, упрочив их влияние в Иране. В своём донесении Нессельроде он писал, что «если же признать Аббас-Мирзу наследником, то уверяю Ваше Сиятельство, что мы будем служить видам англичан и укоренением владычествования их в Персии, если бы ограничивалось одной системою дать выгоды своей торговле. Но они, устроив внутренний порядок её и изощряя силы воинственного народа, будут уметь действовать им в политической системе Европы, лаская дух завоевания Аббас-Мирзы» (5, VI, ч.2.с.181). Ермолов предлагал подержать кандидатуру другого сына шаха Мохаммед-Али-Мирзу на каджарский престол, так как тот не был сторонником англичан, а также он не одобрял реорганизацию каджарской армии, проводимую при английской поддержке (33, с.59). В случае смерти Фетх Али-шаха, Ермолов ожидал вспышки междоусобиц между сыновьями шаха, что позволило бы сдвинуть границу империи на юг. Внутри политическая ситуация в Иране казалась Ермолову настолько шаткой и нестабильной что он считал что Россия может открыто вмешиваться во внутренние дела. Имея от царя поручение, решать старые споры с Ираном, Ермолов умышленно создавал новые. Но ставка на Мохаммед Али-Мирзу оказалась напрасной: вскоре он умер от холеры, а Аббас-Мирза остался единственным реальным претендентом на трон.

Описывая деятельность Аббас-Мирзы по реорганизации иранской армии, строительству оружейного и литейного заводов и постройку военных крепостей, он отмечает, что «Аббас-Мирза представляет иноземцам всякого рода выгоды». Далее Ермолов считал, что «нам теперь совершенно полезны мир и доброе согласие с Персией…», так как «в короткое время Персия может иметь пехоту, которая станет наряду с лучшими в Европе» (5, VI, ч.2, с.178). Действительно, шок последовавший от поражения в войне с Россией и завоевание ею почти всего Кавказа, вынудили каджарское правительство осознать необходимость масштабной военной реформы. (1, p.161-162) Аббас-Мирза, как дальновидный политик, отдавал себе отчет в том, что каджарский Иран был очень отсталой страной, независимости и целостности которой имелись многочисленные угрозы извне. Необходимо было принять действенные меры для укрепления и внутренней консолидации государства. Выход из этого положения Аббас-Мирза видел не только в проведении реформ социально-экономического или системного характера, но и в создании в Иране регулярной армии европейского типа. Наследный принц Аббас-Мирза нуждался в сильной модернизированной армии для ведения войн за пограничные турецкие пашалыки, за афганские земли, за возвращение Восточной Грузии и азербайджанских ханств Южного Кавказа под власть шаха. Армия современного типа была нужна Аббас-Мирзе и для борьбы с многочисленными претендентами на шахский престол, а в случае прихода к власти — для борьбы за объединение страны, централизацию власти, для расправы с сепаратистки настроенными ханами.

17 сентября Мирза Бозорг от имени Аббас-Мирзы прислал Ермолову официальное письмо, в котором ответил на предложения российского посла. Иран согласен на назначение поверенных в делах России и Ирана в соответствии с соглашением в Тебризе и Тифлисе. Что касается представительства в Гиляни, то вопрос о его открытии откладывалось на неопределенный срок. (5, VІ. ч. 2., с.170)

19 сентября 1817 года состоялась аудиенция у Аббас-Мирзы (12, с.278), а на следующий день неожиданно для Аббас-Мирзы российское посольство покинуло город. Принц послал вдогонку Ермолову письмо, в котором выражал крайнее удивление отъездом дипломатов во время, когда переговоры о важных вопросах (в частности, признание Аббас-Мирзы наследником трона со стороны России) не получили формального завершения. (5,VІ. ч. 2., с.172) В нескольких письмах-ответах Аббас-Мирзы к Мирзе Бозоргу, присланных из Нахичевани, посол России объяснил свое поведение бесплодием переговоров. (5, VІ. ч. 2., с.173)

Во всех смыслах этого слова отъезд российского посольства из столицы Иранского Азербайджана был последним дипломатическим демаршем А.П. Ермолова в Иране. 24 сентября российское посольство прибыло в Нахчыване. (12, с.281) Именно оттуда А. П. Ермолов направил первый отчет Александру I. Интересно, что посол весьма высоко оценил результат своей работы.

В последующие месяцы в Тифлис регулярно поступали многочисленные сведения о призывах к насилию против русских в Азербайджане и о поддержке каджарами дагестанцев, чеченцев и лезгин в их борьбе против России. Но представители Ирана всегда снимали с себя ответственность за эти действия, утверждая, что такую поддержку врагам России оказывали отдельные чиновники без ведома шаха.(12, с.324,549-550) Очевидно, что такие заявления были ложными и неубедительными. Однако они отражали специфику русско-иранских отношений межвоенного времени: два государства заверяли друг друга в дружбе и преданности, но на деле способствовали ослаблению друг друга, готовясь к новой масштабной войне.

 

Основные итоги посольства А.П. Ермолова

 

В целом, результаты посольства А.П. Ермолова в каджарский Иран можно считать для России успешными. В результате сложных переговоров вновь были подтверждены условия Гюлистанского соглашения, что означало, что новые территориальные приобретения России на Южном Кавказе стали частью империи. Ермолов отверг все притязания каджар на территории Северного Азербайджана. Хотя каджарское правительство отказалось от учреждения русских консульств и выдачи российских пленных и дезертиров, однако Ермолову удалось договориться о создание российского посольства в Иране. В дальнейшем Россия устроила свое консульство во главе с Ваценко, но главнокомандующий не смог наладить его эффективную работу по защите российских торговых интересов. Несмотря на то, что в результате заключения при посредничестве Англии антироссийского османо-иранского договора в 1823 году начался новый виток обострения русско-иранских отношений, до начала военных действий в 1826 году стороны продолжали придерживаться условий Гюлистанского мирного договора. Все это было лишним подтверждением того, что генерал Ермолов выполнил поставленные перед ним задачи по усилению влияния России в регионе.

В то же время посольство А.П. Ермолова не только не избавило Россию от возможной военной угрозы со стороны Ирана, а во многом явилось катализатором скорой войны. Подтвердив условия Гюлистанского соглашения, на деле Иран не отказалась от своих претензий на ряд южнокавказские территории. Не добившись уступок от России путём переговоров, Иран стал активно готовиться к войне. Для этого необходимо было, прежде всего, модернизировать армию. Поэтому вопрос о материальной и технической поддержки по модернизации иранской армии был главным в ходе переговоров Каджаров с европейскими странами. Иран прекрасно осознавал, что государство столь мощное как Россия, вплотную приблизившаяся к его границам и захватившая часть земель, на которые традиционно Иран имел особые права, несомненно, не остановиться на достигнутом и пойдет дальше. Существовало уже реальная угроза территориальной целостности самого Ирана.

Личность Ермолова совсем не однозначно оценивается в современной историографии. С именем Ермолова связывают начало знаменитой Кавказской войны (1817-1864), хотя отдельные конфликты происходили и ранее. Факты свидетельствуют, что миссию Алексея Петровича Ермолова нельзя с уверенностью назвать успешной, так как война не была предотвращена, заслуга Ермолова состоит в том, что он сумел отсрочить военное столкновение. Помимо этого, именно А.П. Ермолов заложил основу длительного дипломатического сотрудничества между Россией и Ираном.

Таким образом, возникшие противоречия в связи с неопределенностью некоторых пунктов Гюлистанского договора, а также разные интерпретации прохождения пограничных линий, стали причинами второй русско-иранской войны (1826-1828 годов).

 

 

Список используемой литературы

 

1. Aghazadeh1 J., Nezhad1 Morteza Dehgan & Asgr Mahmud Abade. July 2012, Iran and Its Boundaries in Challenging with Foreign Relation (1789 -1836). Asian Culture and History Vol. 4, No. 2; p.159-164.
2. Kazemzadeh F., 1993. Iranian relations with Russia and the Soviet Union to 1921, In: Peter Avery ed.  The Cambridge history of Iran: From Nadir Shah to the Islamic Republic, Vol. VII, Cambridge: Cambridge University Press, p.314-349.

3. Kotzebue, Moritz von, Narrative of a journey into Persia, in the suite of the imperial Russian embassy, in the year 1817. London, Longman, Hurst, Rees, Orme, and Brown. 1819.
4. Sykes P., History of Afghanistan, London, vol. I, 1940.
5. Акты, собранные Кавказской археологической комиссией. Архив Главного управления наместники кавказского. [АКАК], Тифлис, 1866-1885. под ред. А.П. Берже, в 12 т. Тома V-VI.
6. Балаян Б. П. Международные отношения Ирана в 1813-1828 гг. Ереван, 1967.
7. Берже А. П. Посольство А. П. Ермолова в Персию в 1817 г. Исторический очерк // Русская старина. 1877. Т. 19. – С. 255-274, 389-427.
8. Бороздна В. Краткое описание путешествия Российского Императорского посольства в Персию в 1817 г. СПб., 1821.
9. Выписки из журнала Российского Посольств в Персию 1817 года // Отечественные записки. 1827. № 92; 1828. № 93-95.
10. Гезалова Н.Р. Роль английских военных специалистов в модернизации Каджарской армии в первой четверти XIX века.//Известия Национальной Академии Наук Азербайджана, Серия истории, философии и права, 2014, №1, с.23-37.
11. Дегоев В.В., Стамова И.И. Приз для победителя: Международное соперничество на Кавказе в первой трети XIX века. Москва, 2013.

1. Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. VI. Ртищев и Ермолов. СПб. Типография И.Н. Скороходова. 1886.

13. Джахиев Г.А. Дагестан в международных отношениях на Кавказе (1813-1829 гг.). Махачкала,
14. Ениколопов И.К. Из истории русско-иранских отношений и дипломатической деятельности А.С. Грибоедова.//Историко-филологический журнал. 1962, №4, с. 143-151.

1. Игамбердыев М.А. Россия и Азербайджан В первой трети XIX века (из военно-политической истории),  «Наука», Москва 1969.

16. История Азербайджана. Т. 2. Баку, 1960. С. 34.
17. История дипломатии. Т. 1. Москва, 1959. С. 611.
18. Записки А. П. Ермолова 1798-1826 гг. / Сост., подг. текста, В. А. Федорова. Москва, Высшая школа, 1991.
19. Кавказская война: народно-освободительная борьба горцев Северного Кавказа в 20-60-х гг. XIX в. Махачкала, 2006.
20. Карская Л.Н. Генерал Ермолов «Я не согласился на красные чулки и прочие условия» // Военно-исторический журнал. 2001. №1. С. 47.
21. Кулагина Л. М. Россия и Иран (XIX — начало XX века). Москва, Институт востоковедения РАН, ИД «Ключ», 2010.

1. Лесин В. И. Генерал Ермолов. Москва, Вече, 2011.

23. Махдиян М. Х. История межгосударственных отношений Ирана и России (XIX -начало XXI века) Москва, ИВ РАН, 2014.
24. Нерсисян М. Г. Записки декабриста Е. Е. Лачинова о путешествия А. П. Ермонова в Иране 1817 г. // [Историко-филологический журнал]. – № 1. – С. 105-116.
25. Персидская война. Кампания 1826 г. Из записок графа Симонича (пер. с франц.), «Кавказский сборник», Тифлис, т. XXII, 1901.
26. Погодин М.П. А.П. Ермолов. Материалы к биографии. Москва, 1864.
27. Потто В.А. Кавказская война. Т. 2. Ставрополь, 1994.
28. Российский Государственный Военно-Исторический Архив. [РГВИА].
29. Российский Государственный Архив Военно-Морского Флота [РГАВМФ].

1. Российский Государственный Исторический Архив [РГИА].
2. Сборник Императорского Русского исторического общества. [СРИО], 1892. Вып. т. 73, Санкт-Петербург: М. М. Стасюлевича.
3. Соколов А. Е. Дневные записки о путешествии российско-императорского посольства в Персии в 1816 и 1817 годах. Москва. Императорское общество истории и древностей Российских. 1910.
4. Шостакович СВ. Английская дипломатия и борьба вокруг иранского престола в Иране в первой половине XIX в. //Вопросы истории международных отношений и колониальной политики. Вып. 1. 1974, с.46-69.
5. *Не меньшую ценность представляют зарисовки и картины живописцев посольства В.Мошкова и Корфа.

*24 октября (12 октября) 1813 r. в урочище Гюлистан в Карабахе на реке Зейве, между Россией и Ираном был подписан мирный договор — предварительный документ, подлежавший утверждению в Петербурге. По этому договору Россия окончательно приобрела ханства Карабахское, Гянджинское, Ширванское, Шекинское, Дербентское, Губинское, Бакинское, часть Лянкаранского, Дагестан, Грузию, Имеретию, Гурию, Мингрелию и Абхазию. Российский император ратифицировал Гюлистанский договор 21 мая 1814 г. уже в Париже, а обнародован он был в 1818г.

*Договор 1814 г. обязывал шаха порвать отношения враждебными с Британией странами, в случае англо-афганской войны — выступить против Афганистана. Взамен английское правительство обещало Ирану добиться пересмотра Гюлистанского мира и предоставить субсидии в сумме двухсот тысяч туманов, если возникнет война между ним и какой-либо европейской державой.

*Бухарестский мир 1812 г. был заключен между Россией и Турцией по итогам русско-турецкой войны 1806-1812 гг. Договор состоял из 16 открытых и 2 секретных статей. Он улучшил стратегическое положение России, которой перешла Бессарабия с крепостями Хотин, Вендоры, Аккерман, Килия и Измаил. Кроме того, отныне русско-турецкая граница устанавливалась по р. Прут и Килийскому руслу. Россия оставила за собой значительные территории на Южном Кавказе, получила право торгового судоходства по всему течению Дуная. Молдавия и Валахия были возвращены Османской Турции, которая, в свою очередь, возвратила им все привилегии, предоставленные Ясским миром 1791 г. Сербия получала автономию в вопросах внутреннего самоуправления.

*Каджарский сановник (мирза), ведавший иностранными делами; именно Мирза-Абуль-Хасан подписал вместе с тогдашним главнокомандующим на Кавказе ген.-от-инф. Ртищевым (1812-1816) Гюлистанский договор.

*Министр иностранных дел России (1816-1856 гг.).

*8 апреля 1816г. Александр I назначил А.П. Ермолова командиром Отдельного Грузинского корпуса, наместником в Грузии и главным управляющим гражданской частью в Астраханской и Кавказской губерниях. Ему было вверено вся полнота гражданской и военной власти на этих территориях. (12, с.10)

*Имелись ввиду русско-турецкие войны.

*Гюлистанский договор предусматривал обмен лишь временными представительствами. Англичане уже имели эту привилегию.

*По предложению Ермолова дипломатическая миссия должна была состоять из поверенного в делах, секретаря и двух-трех молодых людей, которые бы изучали персидский язык.

источник : ethnoglobus.az