Иранцы ждали от Рухани не просто снятия санкций, а экономического чуда – быстрого развития и процветания. А этого не произошло. Теперь консерваторы все активнее поднимают болезненный для Рухани вопрос, который может лишить его шансов на переизбрание: следует ли считать ядерную сделку достижением, если Тегеран пошел на уступки, а риторика Вашингтона стала жестче?
В 2017 году Иран будет выбирать нового президента, и в предвыборной гонке уже произошли первые громкие события. От участия в выборах отстранили бывшего президента Махмуда Ахмадинежада – вдохновившись примером Путина, он хотел попытать счастья и в третий раз занять президентский пост после четырех лет перерыва.
Однако когда-то популярный Ахмадинежад оказался неприемлем как для иранских реформаторов, так и для значительной части консервативных кругов. Правда, отстранение Ахмадинежада все равно не означает, что нынешнему президенту Рухани удастся переизбраться и продолжить свой курс на умеренные реформы.
Вторая попытка вернуться
Отстранение Ахмадинежада от выборов показало, что в окружении верховного лидера Ирана Хаменеи бывшего президента воспринимают как угрозу. Причем угрозу достаточно серьезную, чтобы потребовалось личное вмешательство Хаменеи.
Верховный лидер уже не первый раз срывает выборные планы Ахмадинежада. Еще в 2013 году Хаменеи не позволил Ахмадинежаду провести свою операцию «преемник», исключив из президентской гонки президентского ставленника Рахим Машаи. Считалось, что Рахим Машаи должен был исполнить роль Медведева и уйти после первого срока, уступив место снова Ахмадинежаду. Тогда ради баланса Хаменеи пришлось снять с выборов и Хашеми Рафсанджани, которого традиционно поддерживали реформаторы и либеральные прагматики, чтобы избирательная кампания не вызвала нареканий ни в консервативном, ни в либеральном лагере иранского общества.
На этот раз Хаменеи церемонился уже меньше. Он прямо и в то же время по-восточному витиевато рекомендовал Ахмадинежаду не избираться. Со слов Хаменеи, этого не стоило делать «ради блага страны и собственного [Ахмадинежада] же блага». В иранской политической культуре такие слова – фактически ультиматум, после которого второго предупреждения не следует. Ахмадинежад внял совету и от гонки отказался.
Чем было мотивировано поведение верховного лидера? Очевидно, Хаменеи исходил пусть из малой, но все же вероятности, что Ахмадинежад может победить. Этот вывод подтверждают данные некоторых ближневосточных социологических агентств, по подсчетам которых рейтинги Ахмадинежада стали неожиданно расти после появления слухов о его намерении вновь переизбраться.
Это говорит о том, что некоторая часть иранского общества настолько разочарована в текущих реалиях, что предпочитает реформаторской команде Рухани бывшего президента, связанного с неоконсерваторами и прославившегося сомнительными популистскими программами и скандальными высказываниями (чего стоит отрицание факта холокоста). Это тревожный сигнал для иранских властей, и, хотя Хаменеи не сильно благоволит Рухани, допустить третье пришествие Ахмадинежада верховный лидер не мог.
Помимо личной неприязни между двумя лидерами, Ахмадинежад вполне мог если не выиграть выборы, то привнести в их итоги фактор неопределенности. А его возвращение на пост президента могло навредить и даже обратить вспять и без того непростой процесс нормализации отношений Тегерана с внешним миром. Возвращаться в ситуацию 2010–2015 годов, когда страна была поставлена на грань экономического коллапса, иранскому руководству совсем не хочется.
Травмы прошлого
Ахмадинежад прочно ассоциируется с санкциями, наложенными на Иран в 2006–2012 годах, которые нанесли сильнейший удар по иранской экономике. В 2010–2015 годах объемы производства нефти в Иране сократились с 3,8 млн до 2,6–2,7 млн баррелей в сутки, а нефтяной экспорт упал вдвое: до 0,7–1,3 млн баррелей в сутки. Соответственно, сократились и доходы иранского бюджета, который к 2010 году на 60% и более зависел от нефтедолларов.
Все это наложилось на масштабные популистские проекты Ахмадинежада, на необходимость срочной модернизации экономики страны, а также на неоправданно раздутые социальные программы. Результатом стал экономический спад, инфляция более 20% в год, падение курса риала, рост социального расслоения, истончение прослойки среднего класса и обострение традиционных иранских проблем – безработицы, нищеты, тотального госконтроля в экономике, деградации частного сектора и увеличения роли теневой экономики.
Снятие санкций, которого добился сменивший Ахмадинежада Рухани, несомненно, принесло облегчение. Отмена нефтяного эмбарго позволила Ирану за первую половину 2016 года восстановить объемы производства и экспорта углеводородов практически до уровня 2010 года (по разным оценкам, к осени 2016 года Иран добывал 3,6–3,8 млн баррелей нефти в сутки). Частичное восстановление связей с внешним миром вызвало интерес иностранных инвесторов к Ирану и оживило экономику. Темпы роста иранского ВВП стали положительными еще накануне отмены санкций (3% в 2014 году), а на 2016–2017 годы МВФ прогнозирует рост более 4% в год.
Иранское правительство демонстрирует еще больший оптимизм и исходит из того, что в 2016–2021 годах среднегодовой показатель темпов роста ВВП составит 8%. К началу 2016 года правительству Рухани удалось снизить темпы роста потребительских цен с исторического пика 45,1% в октябре 2012 года до 12,6%, что в принципе соответствует средним показателям до введения санкций 2010–2012 годов. На разведку в Иран потянулись иностранные инвесторы. В сентябре 2016 года правительство США приняло историческое решение разрешить концернам «Боинг» и «Аэробус» продавать пассажирские самолеты в Иран.
Чудо, которого не произошло
Ахмадинежад стал ассоциироваться с санкционным прошлым, а Рухани – с настоящим, свободным от внешнеэкономического давления. По этой причине первый даже не смог начать официальную выборную кампанию, а второй рассчитывает на победу в президентской гонке. Сторонники Рухани особо и не скрывают, что снятие санкций обеспечило ему высокие рейтинги и поддержку. По их мнению, Рухани как президент, выполнивший свои обещания (а именно под лозунгом снятия санкций он победил на выборах в 2013 году), просто обречен на второй срок. Однако на деле иранцы ждали от Рухани не просто снятия санкций, а экономического чуда – быстрого развития и процветания. А вот этого не произошло.
Иран действительно смог сделать шаг в сторону от пропасти экономического коллапса и даже добиться определенных успехов в снижении зависимости от нефти, но вот создать основу для стабильного экономического роста пока не получается. Темпы роста ВВП во многом держатся на позитивных ожиданиях и очень волатильны: если в 2014 году рост составил 3%, то в 2015 году – лишь 0,5%. Бюджет страны по-прежнему пуст, а низкие цены на нефть не позволяют его наполнить. Иностранные инвесторы также в основном ведут переговоры на перспективу. Тяжелой остается и социальная ситуация. Уровень безработицы даже подрос – с 10,6% в 2014 году до 11,7% в 2015-м.
Президентская команда продолжает курс на диверсификацию экономики, стабильное развитие и приватизацию, но такие реформы не приносят быстрого результата. А иранскому обывателю нужно чудо здесь и сейчас. Завышенные ожидания и отсутствие ощутимых улучшений и обеспечили неожиданный рост популярности Ахмадинежада, заставив опасаться его не только Рухани, но и Хаменеи.
Несмотря на просчеты в экономической политике, Ахмадинежад был понятнее простому иранцу – жителю окраин мегаполисов и основной массе населения провинции. Он говорил с обывателем на простом языке, умело манипулируя популистскими лозунгами. Его реформа госсубсидий хоть и была с изъянами, но дала в руки иранскому обывателю гарантированные ежемесячные выплаты живых денег. Для населения, значительная часть которого (до 60%) живет за чертой бедности, это как раз и было реализацией предвыборного обещания Ахмадинежада дать каждому в пользование кусочек национального богатства.
Поэтому отстранение Ахмадинежада не решает главную проблему Рухани. Если у него не получится добиться заметных улучшений в экономике, то к выборам первоначальная эйфория от снятия санкций может совсем иссякнуть.
А дать ожидаемое чудо будет сложно. Прежде всего, полностью санкции с Ирана так и не сняли. В первую очередь это касается использования Ираном долларов в качестве иностранной валюты, а также доступа к международной финансовой системе. Независимо от того, кто станет новым президентом США, американцы намерены сохранить часть экстерриториальных санкций, касающихся финансового сектора, как важный рычаг давления на Тегеран. Так что иранская финансовая система не сможет получить полноценный доступ к иностранным банковским институтам, а значит, и обеспечить необходимое сопровождение внешней торговле и притоку зарубежных инвестиций.
Западные финансовые институты (а вместе с ними и бизнес-корпорации) не торопятся укреплять реальные связи с Ираном, даже когда у них есть разрешение на это от собственного правительства. Например, весной 2016 года тогдашний британский премьер Кэмерон и министр иностранных дел Хэммонд направили письма руководству HSBC и Barclays с предложением активизировать работу с Ираном. Последние ответили весьма жестким официальным отказом. Они оказались не готовы начинать работу с иранцами, пока не будет понятно, что им не угрожают никакие внешнеполитические риски. Условия ведения бизнеса в Иране и без того сложны, чтобы утяжелять их еще и дополнительными рисками извне.
Однако санкции, как бы о том ни говорили в Тегеране, это не главный источник трудностей в иранской экономике. Они лишь усугубили те структурные проблемы, с которыми Иран борется с самых первых дней существования Исламской Республики: давление государства на экономику, неразвитый частный сектор, коррупция, клановость и клиентизм, негативная роль элементов исламской экономики, раздутые популистские социальные программы. Санкции убрали, а эти проблемы остались.
Устойчивый рост иранской экономики требует глубоких структурных преобразований, на которые действующее правительство едва ли решится. Помимо всего прочего, пересмотра требует банковская и валютная политика: обменный курс риала к доллару завышен, что мешает развитию экспортных отраслей и снижает конкурентоспособность иранских производителей. Отдельных усилий требует оптимизация работы государственных институтов, отвечающих за экономическую политику.
Экономический блок кабинета министров Рухани не производит сильного впечатления. Меры по выравниванию экономической ситуации принимаются медленно. Выбранные стратегии не всегда адекватны ситуации. При текущем состоянии иранской экономики было бы разумнее отпустить курс риала, принять дефицитный бюджет и понизить процентную ставку, но кабинет Рухани выбрал противоположное решение, не способствующее активизации экономической жизни страны. В этих условиях все чаще возникает вопрос: а есть ли у Рухани четкая программа по выводу иранской экономики из кризиса?
Дедушка тебя не любит
Против Рухани играет и то, что отстранение Ахмадинежада вовсе не означает, что Хаменеи автоматически поддерживает Рухани. Пока у Рухани нет сильного соперника, но верховного лидера явно раздражает активный курс президента на налаживание контактов с Западом. Такие отношения Хаменеи считает вынужденным злом, необходимым для того, чтобы вывести экономику страны из кризиса, но не более. Поэтому реформатор находится под давлением со стороны аппарата верховного лидера и верных ему консервативных групп. Хаменеи и его команда явно стараются принизить значимость ядерной сделки, периодически ставя под вопрос ее положительный эффект для экономического развития Ирана.
Противники Рухани из числа консерваторов стараются использовать сохранение односторонних санкций как доказательство близорукой политики президента, чья команда не смогла договориться об отмене всех ограничений во время переговоров по ядерной программе.
Позиции консерваторов усиливает и региональная нестабильность. Глядя на ситуацию в соседних странах, особенно в тех, где попытки реформ привели к полной дезинтеграции режимов, иранцы приходят к мысли, что лучше поступиться частью своих прав в пользу гарантируемых консерваторами стабильности и безопасности.
В результате многие в Иране считают, что Рухани может стать первым иранским президентом, не переизбранным на второй срок. Более того, некоторые иранские эксперты пророчат, что на смену ему придут консервативные силы со всеми вытекающими последствиями.
Пока такой сценарий выглядит маловероятным. Но верховный лидер, чье благословление обязательно для победы на президентских выборах, занял явно выжидательную позицию. Судя по всему, Хаменеи будет осторожно поддерживать консервативных оппонентов действующего президента. А судьба Рухани будет зависеть от того, сможет ли он сохранить массовую поддержку до выборов. Если да, то верховный лидер не пойдет в открытую конфронтацию с избирателями и позволит ему победить. Но если Рухани не сможет удержать свои рейтинги на высоте, то и поддерживать его непосредственно на выборах Хаменеи не будет.
Ничего хорошего Рухани не принесут и грядущие выборы в США. Кто бы ни стал следующим президентом, отношение к Ирану в Вашингтоне станет менее дружелюбным. Клинтон не будет воспринимать ядерную сделку как нечто священное – премию мира ей оправдывать не нужно. От достигнутых договоренностей она не откажется, но будет жестче относиться к Тегерану по вопросам прав человека, припомнив разгон зеленого движения и поддержку течений, которые в Вашингтоне считают радикальными. Клинтон точно не будет такой же терпимой, как Обама, к иранским попыткам мягкого шантажа в вопросах соблюдения ядерных договоренностей, что для Рухани означает потерю последних рычагов, которые могут заставить Белый дом снять оставшиеся санкции. Ничего хорошего для Рухани не обещает и победа Трампа, чья внешняя политика, судя по всему, будет строиться на принципах популизма.
В этих условиях в ближайшие месяцы иранские консерваторы еще активнее поднимут болезненный для Рухани вопрос: следует ли считать ядерную сделку достижением, если Тегеран пошел на уступки, а риторика Вашингтона стала жестче? Конечно, к отказу от договоренностей со стороны Ирана это не приведет – здесь ценят даже частичное снятие санкций. Но лишить Рухани на предстоящих выборах главного козыря – высоких рейтингов после подписания ядерной сделки – такой расклад может.
Николай Кожанов
25.10.16
| Источник — carnegie.ru |