Что означает для Запада новая ось Тегеран-Москва-Анкара?

Atlantico: В начале августа президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган и его российский коллега Владимир Путин провели встречу в знак начала процесса примирения. Иран же разрешил России использовать свои базы для поддержки Дамаска и не может не радоваться сближению Анкары и Москвы. Как сообщается, в настоящий момент готовится трехсторонняя встреча Ирана, России и Турции, а Эрдогана в скором времени ждут в Тегеране. На основании каких общих интересов может формироваться такая «ось»?

Александр Дель Валль: Не думаю, что такая договоренность непременно предвещает прочный альянс. Но самое интересное в этой истории то, что превыше всего встает прагматизм. Шиитский Иран и суннитская Турция были буквально на ножах из-за Сирии. Эрдоган хотел сместить сирийский режим и бороться с курдами, тогда как Иран стремился защитить режим Башара Асада от протеже Анкары (Исламский фронт, ДАИШ, «Джабхат ан-Нусра», «Ахрар аш-Шам», «Джаиш аль-Фатах», «Джаиш аль-Ислам» и т.д., — террористические организации запрещенные в РФ, — прим. ИноСМИ). Россия же не была полностью согласна с Ираном, но в целом все же находилась в лагере защитников сирийского режима, чтобы отстоять и укрепить позиции в Средиземноморском регионе. Ирану было нужно сохранить поле стратегического маневра на Ближнем Востоке, воротами на который служила Сирия.

Однако в 2016 году Эрдоган осознал, что его стратегия поддержки джихадистов обернулась против него: турецкие граждане стали жертвами террористов ДАИШ и курдов, которые были разгневаны борьбой Анкары против их собратьев в Сирии. Он понял, что его исламистские протеже в конечном итоге не только создали угрозу для его лидерства внутри страны, но и поссорили его с Россией, страной, окончательного разлада с которой он просто не может допустить по экономическим, энергетическим и военно-политическим соображениям. Как умный и прагматичный человек (причем куда более гибкий, чем многие думают) Эрдоган сделал поворот на 180 градусов. Причем это выгодно для него, потому что некоторые турецкие кемалисты в армии и националисты (он хотел бы пойти на сближение с ними для формирования «исламо-националистической» системы) были против его антироссийской политики и поддержки джихадистов в Сирии. Кроме того, участников неудавшегося государственного переворота 16 июля обвинили в причастности к организации скрывающегося в США Фетхуллаха Гюлена. На них была возложена ответственность за размолвку с Москвой и сбитый в ноябре прошлого года российский Су-24. Соображения внутренней политики, устроенные исламистами теракты и геополитика подтолкнули Эрдогана к тому, чтобы несколько изменить сирийскую политику (пусть и не полностью отказаться от прежней). Он вовсе не обязательно становится сторонником Асада, но стремится действовать гибче и вынужден принимать меры для урегулирования кризиса, которое непременно подразумевает диалог с Москвой, Вашингтоном и Тегераном. Он будет и дальше защищать суннитов, но на этот раз путем диалога с россиянами и иранцами для эффективной борьбы с ДАИШ и более гибкого переходного процесса в Дамаске (раньше он равнялся на жесткую позицию Катара и Саудовской Аравии). Напомним, что Турции приходится дорого расплачиваться за сирийский конфликт: она принимает 1,5 миллиона беженцев, а на ее территории регулярно происходят теракты. Кроме того, среди курдов наблюдается подъем радикальных настроений. Это, конечно, позволило Эрдогану одержать победу на выборах, играя ксенофобской струне, однако не играет на руку ни имиджу Турции в мире, ни оказавшейся в кризисе экономике страны, ни внутренней безопасности.

Таким образом, главная характерная черта этого союза — прагматизм. Кроме того, все три страны объединяют зачастую схожие взгляды на Запад, который они считают высокомерным и склонным к вмешательствам. Они — не друзья, но они понимают, что во имя реальной политики им необходимо договариваться и налаживать партнерские отношения, несмотря на зачастую совершенно разные локальные интересы. Это не сближение интересов, а осознание того, что нахождение решения в интересах каждого. Диалог может принести им куда больше, чем его отсутствие, а их экономики дополняют друг друга и зависят друг от друга.

Ален Родье: Президент Реджеп Тайип Эрдоган — один из немногих мировых политических лидеров, кто может, не поведя и глазом, на 180 градусов изменить политику. У него можно найти множество самых разных недостатков, но он, по крайней мере, умеет адаптировать свою стратегию к ходу событий. В плане внешней политики все это остается вне сложившихся на протяжение многих лет дипломатических обычаев. Как бы то ни было, его иранские и российские партнеры всячески его к этому подталкивали, потому что давали понять, что готовы благосклонно принять такой поворот. На самом деле, у всех есть тут общий интерес: оставить в дураках Вашингтон, и в меньшей степени Брюссель, которых обвиняют в стремлении навязать свои правила международной политики. При этом пока что политика Москвы и Тегерана по отношению к Дамаску противоречит цели Анкары, то есть смещению Башара Асада. Турецкий премьер Бинали Йылдырым отметил, что с сирийским лидером теперь необходимо вести диалог, но затем, судя по всему, после «выволочки» от президента, подчеркнул, что Турция этого делать все же не станет. Это так… пока что. Турция перекладывает это на других. Таковы жестокие законы дипломатии.

Договоренность России и Ирана возникла не вчера. И, скорее всего, сохранится в будущем, так эти страны считают, что Запад пытается оттеснить их в сторону, и сталкиваются с введенными против них экономическими санкциями. Сближение с Турцией может многое им дать в экономическом плане, но не думаю, что российское и иранское руководство доверяет Эрдогану, так как тот ведет себя совершенно непредсказуемо. Иначе говоря, он ненадежен. Тем не менее в краткосрочной перспективе Турция, без сомнения, может помочь скомпенсировать действующие против России и Ирана эмбарго во многих областях.

Наконец, использование Россией иранской базы Хамадан для ударов по Сирии не стало чем-то по-настоящему новым: пусть это и не афишировалось, российские самолеты уже приземлялись там в октябре 2015 года по техническим причинам. В чисто операционном плане Иран может послужить удобной базой для дозаправки и перевооружения. Пока что для России не идет речи о «постоянной базе» со всей вытекающей отсюда логистикой. Пока что лучше дождаться официального подтверждения. Нам известно лишь то, что Тегерану пришлось не по душе привлеченное внимание к военному сотрудничеству с Россией, которая недавно поставила ему ракетные комплексы С-300. Посмотрим, что будет дальше

— Министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу заявил, что госсекретаря США Джона Керри ждут в Анкаре 24 августа. В каком состоянии сейчас находятся турецко-американские отношения? Как Вашингтон воспримет сближение союзников с иранским и российским соперниками? В целом, к каким последствиям для западных стран может привести сближение Тегерана, Москвы и Анкары?

Александр Дель Валль: Особенно серьезных последствий ждать тут не стоит. Речь не идет об альянсе, который четко направлен против интересов Запада. Это прагматический альянс, который связан с сирийским конфликтом, а также вопросами экономики и энергетики. Анкаре нужны российская энергетика и туристы, Москве требуется турецкое оборудование и промышленная и сельскохозяйственная продукция. Все эти моменты следует принять во внимание. В том, что касается США, как мне кажется, Эрдоган ведет очень умную игру, поднимая ставки.

Он не выступал с критикой союзников по НАТО и пошел по пути примирения с Израилем. Поэтому о разрыве отношений с Западом и его союзниками говорить не приходится. Как бы то ни было, это способ показать Западу, что ему придется принимать во внимание не только собственные взгляды, и что Европейскому Союзу существует альтернатива. Кроме того, Эрдоган пытается извлечь из этого выгоду: в обмен на отдаление от России и Ирана он может потребовать от ЕС гарантии по вопросам виз и беженцев, Кипру и так далее. США слишком сильно нуждаются в Турции, чтобы допустить ее исключение из НАТО и западных альянсов. Эрдоган понимает, что чем дальше он пойдет по пути сближения с Россией и Ираном, тем больше гарантий и компенсаций предложат ему американцы, чтобы он вернулся назад. Если геополитика идет в одном направлении, это вовсе не означает, что она не может пойти и в другом. С этой точки зрения у нее множество векторов. Взгляните на геополитику Индии: она носит подчеркнуто разнонаправленный и многополярный характер. Она то прозападная, то пророссийская, поддерживает отношения с БРИКС и ШОС, тесно связана в оборонном плане с США и Израилем, но в то же время является одним из лидеров неприсоединившихся… Завтра Путин и сам может прекрасно найти общий язык с президентом США, если тот будет меньше руководствоваться постулатами холодной войны и вести себя открыто, и при наличии близких точек зрения. Геополитика по определению наполнена парадоксами, в ней нет места черно-белым взглядам. То есть, все это не означает войны против Запада, объединения Москвы, Тегерана и Анкары против него. Мы живем в многополярном мире, где каждый в силу реальной политики отстаивает свои интересы и без ненужного морализаторства ведет диалог со всеми, кто вписывается в них. Западу следовало бы понять это и забыть о правозащитническом морализаторстве, которое вредит его интересам и разжигает ненависть к нему в силу прагматизма и геоцивилизационных интересов. Эрдоган стал бы куда больше уважать Европу, если бы та повела себя, как Путин, когда новый султан устраивает шантаж или заходит слишком далеко.

Ален Родье: Отношения Турции и США сегодня предельно натянутые. Ни о каком доверии речи больше не идет. Эрдоган обвиняет Вашингтон укрывательстве Фетхуллаха Гюлена на своей территории с 1999 года (этот факт не подлежит сомнению) и причастности (пусть и непрямой) к попытке государственного переворота. Второе обвинение не соответствует действительности, хотя американской разведке наверняка было известно, что что-то готовится (ее задача заключается в том, чтобы знать, а вовсе не обязательно передавать информацию «союзникам»). Кроме того, она была в этом не одинока. Любой хоть сколько-нибудь внимательный наблюдатель ждал лишь, когда и где все случится. Одного взгляда на взрывоопасную ситуацию в Турции было достаточно, чтобы заподозрить назревающий путч. Что по-настоящему удивило, так это любительский подход к нему, что в итоге и привело к провалу. Если придерживаться фактов, становится очевидно, что турецкая разведка, чей профессионализм признается всеми экспертами, тоже была в курсе дела.

Анкара всегда занималась шантажом в международных отношениях. Сначала на первое место ставятся отношения с США, затем — вступление в ЕС (хотя турецкое руководство отнюдь не наивно), потом — отношения с арабскими странами (тут не стоит сбрасывать со счетов на самом деле не лучшее мнение Турции об этих народах, которые некогда были под властью Османской империи), наконец — отношения с тюркоязычными странами вплоть до китайских границ. В последнем случае все обернулось неудачей за единственным исключением в лице Азербайджана. Турции всегда удавалось использовать в игре одних против других. И не вижу причин для того, чтобы сейчас что-то изменилось.

— В масштабах региона, как отразилось бы такое сближение на других ближневосточных державах и в частности Саудовской Аравии?

Александр Дель Валль: Мы зачастую представляем себе, что Саудовская Аравия — заклятый враг Ирана и России, и что диалог между ними попросту невозможен. На самом деле все сложнее, потому что переговоры и дискуссии возможны всегда, даже во время войны. Да, Саудовская Аравия противостоит Ирану в Сирии, Ираке и на Ближнем Востоке, ее отношения с Россией непростые, а их интересы расходятся, в частности в Сирии и на Кавказе. Однако Москва регулярно принимает саудовских принцев и высокопоставленных деятелей, а также из соображений реализма старается приобщить их к переговорам по Сирии или Ирану. Дипломатия нужна, чтобы вести диалог не только с друзьями, но и врагами. Россияне ведут себя предельно прагматично и стремятся найти решение для проблем региона. У них нет средств, чтобы десять лет участвовать в сирийском конфликте. Это обходится слишком дорого, а затяжная война может стать ударом в плане внутренней политики. Думаю, сближение трех этих стран следует рассматривать, скорее, в позитивном ключе. Но не будем забывать, что параллельно с ним россияне ведут диалог с американцами и аравийцами. Сейчас больше шансов на нахождение решения для Сирии, потому что раньше никто ни с кем не разговаривал. Россия почти не говорила с Западом, который в свою очередь демонизировал Кремль. Иран же полностью отстранили от переговоров по Сирии. Последние полтора года Саудовскую Аравию приглашают на встречи с Россией и Турцией. А Вашингтон сейчас учитывает позицию Москвы. Прогресс идет, только с запозданием на 100 000 смертей… Мне кажется, мы сможем победить ДАИШ, «Джабхат ан-Нусра» и прочие джихадистские движения только в том случае, если будем действовать прагматично и сообща. Именно об этом говорим мы с Рандой Кассис в «Понимании сирийского хаоса». Было ошибкой исключать из процесса ряд очень важных игроков вроде Ирана.

Ален Родье: Последствия могут быть катастрофическими для Эр-Рияда, который к тому же полностью увяз в конфликте в Йемене, где ему руками хуситов противостоит Тегеран. При этом Отношения Турции с Саудовской Аравией остаются чрезвычайно формальными и мало что дающими обеим сторонам. Поэтому развитие событий вряд ли серьезно отразится на них. Стоит напомнить, что президент Эрдоган по меньшей мере поддерживает тесные связи с «Братьями-мусульманами», которых очень не любят в Саудовской Аравии. Таким образом, особой теплоты в отношениях лидеров не наблюдается.

— Турецкий парламент ратифицировал договор о нормализации отношений с Израилем после продлившейся шесть лет ссоры двух стран. Кроме того, в Тель-Авиве подчеркнули, что Тегеран соблюдает подписанное в прошлом году с западными державами соглашение по ядерной программе. Какие интересы преследует тут Израиль?

Александр Дель Валль: Израиль прекрасно понимает, что другого варианта нет, пусть даже некоторые произраильские силы и выступили против. Израильтяне — прагматики. Данное соглашение — это меньшее зло. Если бы Израиль был в состоянии разбомбить Иран и уничтожить программу, он бы это уже сделал. Раз в настоящий момент это невозможно (и не факт, что эффективно), единственный способ — это замедлить или остановить ее при участии многих сторон. Израиль заинтересован в том, чтобы принять произошедшее и сохранить Турцию в качестве союзника против Ирана.

Альянс очень важен для обеих стран: торговые связи, воздушное пространство, современная техника, военное, оборонное, стратегическое и экономическое сотрудничество. Это прекрасно демонстрирует то, что в многополярном мире нет черно-белых альянсов. Нет свободного мира с одной стороны и врагов с другой, как при холодной войне. Существуют государства со своими интересами, которые руководствуются прагматическими соображениями. Они могут быть одновременно друзьями запада и России, как Израиль. За последние годы Путин значительно сблизился с Нетаньяху, несмотря на огромные разногласия по «Хезболле», Ирану и сирийскому кризису. Между армиями было достигнуто соглашение о том, чтобы не мешать друг другу на земле и в воздухе во избежание инцидентов. В их отношениях было достигнуто согласие. У них разные интересы в Сирии, но они координируют свои действия и сближают позиции по другим вопросам, в частности по огромной русскоязычной диаспоре в Израиле, которая служит инструментом влияния Москвы. Кроме того, Израиль сближается Турцией, которая в свою очередь идет на сближение с Ираном. Все это — чистой воды геополитика, где нет черно-белого морализаторства. Каждый случай рассматривается отдельно. Мы можем быть «друзьями» с одной страной по первому вопросу и с другой страной по второму, хотя слово «друг» и носит тут весьма относительный характер… Ни одно государство это не уязвляет и не удивляет. Израиль прекрасно понимает, что геополитика — это реальная политика. И действует соответственно. Вообще, всем было ясно, что ссора Израиля с Турцией не затянется надолго. Об этом писали. Все эксперты понимали, что театральным образом устроенный Эрдоганом конфликт был нацелен на укрепление его популярности внутри страны и его панисламистского суннитского лидерства за его пределами. В то же время армии двух государств продолжили поддерживать определенные связи.

Ален Родье: Между Турцией и Израилем существовало настоящее сотрудничество до прихода к власти в Анкаре «умеренного» исламистского правительства в 2003 году. Ситуация постепенно накалялась вплоть до инцидента с коморским судном Navi Marmara, которое зафрахтовали турецкие гуманитарные ассоциации. В 2010 году они попытались прорвать блокаду сектора Газа, что завершилось гибелью девяти турецких граждан в результате вмешательства израильских сил безопасности. С того момента отношения двух стран фактически были заморожены. В конечном итоге в августе 2016 года было подписано соглашение об их нормализации. На это, безусловно, потребуется время, но Израиль представляет интерес для Турции со многих точек зрения: туристы (эта отрасль сейчас переживает беспрецедентный кризис), оружие и газ. Турция же является для Израиля важнейшим региональным центром, в частности в такой приоритетной сфере для Тель-Авива, как разведка.

Далее, Турция, по всей видимости, будет стремиться наладить отношения с Египтом, который она в пух и прах раскритиковала после того, как маршал ас-Сиси сместил «Братьев-мусульман». Пока еще что-то определенное говорить слишком рано, но, зная прагматизм президента Эрдогана, это было бы неудивительно. Далее, в России, Иране и Израиле нет «ячеек» движения Гюлена, что не может не играть в их пользу в глазах Эрдогана, для которого бывший союзник (именно он помог ему прийти к власти) превратился в настоящую идею фикс.

Как бы то ни было, все эти дипломатические маневры не могут скрыть смятения, в котором сейчас находится турецкая власть. Она обезглавила армию, полицию, образование, суды, прессу… Все это может привести к серьезным нарушениям в работе государственной системы и неэффективности оборонной и экономической политики. Курдские сепаратисты из РПК и радикальные исламисты (в том числе ДАИШ) прекрасно это поняли. Пока власть сосредоточила внимание на обвиняемых во всех смертных грехах соратниках Гюлена, противники централизованного турецкого государства могут этим воспользоваться. Запад же не заинтересован в том, чтобы эта большая страна пришла в упадок, так как это могло бы серьезно отразиться на борьбе с джихадистами и сдерживании миграционных потоков.