Первые шаги по реставрации картины трагических событий 1918 года в Азербайджане в большевистской интерпретации были предприняты уже вскоре после установления советской власти. Начиная с 20-х годов в Азербайджанской ССР стали проводиться вечера воспоминаний участников революционных событий 1917-1918 годов. Выступления участников этих вечеров аккуратно стенографировались, а позже, пройдя соответствующую идеологическую фильтрацию, легли в основу трудов по истории борьбы за советскую власть в Азербайджане.
Пересказывая свою биографию на фоне событий тех лет, практически все авторы воспоминаний признавали мартовские события 1918 года переломными в процессе установления советской власти в Бакинской губернии, открыто подтверждая их антиазербайджанский характер. Наиболее подробно большевистские ораторы описывали события в Баку, Губе и Шамахе, мусульманское население которых больше всего пострадало от погромов, чинившихся большевистско-дашнакскими вооруженными отрядами.
Член большевистской партии с 1917 года Г.Блюмин отмечал: «Настают события 1918 года, и мы, не имея вооруженной своей силы, воспользовались дашнакскими отрядами».
А.Качаева вспоминала: «…формируя батальоны, мы не имели своего командования, и вышло так, что мы армию создали, не имея коммунистического ядра, 70% войска были армяне»
Как пишет А.Габер-Корн, «у мусаватистов потребовали разоружения «Дикой дивизии», изгнали их из Советов, а на разоружение дашнаков нажимали слабо и оставили их в Совете; это производило на окружающую среду и, главным образом, на тюркское население глубоко невыгодное впечатление».
Причем, как следует из воспоминаний А.Багдасарова, ситуация была настолько критической, что грозила выйти из под контроля большевиков: «После мартовских событий, когда гражданская война превратилась в национальную, когда во главе армии 80% было дашнаков, партия чувствовала, что жить не может, власть была в руках армян и русских. Армянский национальный совет регулировал всеми дружинами».
Г.Блюмин вынужден был признать: «Дашнакские отряды сделали свое подлое дело, вместо гражданской войны сделали национальную, вырезали до 20000 бедного мусульманского населения».
По словам свидетеля Шемахинских событий П.Бочарова, Степан Лалаев имел «обширный мандат» от бакинского правительства. П.Бочаров замечает: «За одну ночь города как не было. Население было уничтожено. На место срочно выехала комиссия под председательством Джапаридзе. Был освобожден комендант Шемахи дашнак Пахлацин и расформирован его отряд, который бездействовал во время погрома. Был также выслан дашнак Степан Лалаев».
Для расследования событий в Шемахе туда был отправлен М.Азизбеков. Вот свидетельства сопровождавшего Азизбекова красноармейца З.Гаджиева: «По постановлению партийного комитета я был командирован во главе с Мешади Азизбековым в Шемаху. Когда мы приехали в Шемаху, нас встретили дашнаки и попытались убить. Потом поехали в Мадрасы. Население было измучено, там происходили насилия над женщинами. А по улицам бочки с вином, все были пьяные, творили страшные безобразия. Из Шемахи отправились в Алтыагадж. Был созван митинг, выступал т. Мешади бек и призывал к миру молокан, тюрок и армян. К сожалению, среди них не нашлось ни одного грамотного человека, который прочитал бы наши документы. Я вместо подписи Шаумян прочел Джапаридзе, потому что они были настолько против армян настроены, что говорили, что вы отправьте против нас русских солдат, тогда мы будем не так озлоблены против советской власти. После возвращения Мешади бек сделал доклад в Баксовете о том, в каком положении находится Шемахинский уезд».
1 мая 1918 г. в Губу вступило состоящее исключительно из армян трехтысячное соединение, во главе которого стоял известный животной ненавистью к мусульманам ярый дашнак Амазасп Срвандзтян. Вот как вспоминает прибытие в Губу отряда Амазаспа С.Ильянцев, служивший в красногвардейском отряде Еврейской слободы Губинского уезда: «Через несколько дней мы услыхали, что прибыл отряд Амазаспа в количестве 1500 человек. По дороге сжигал села. Оказалось, что Амазасп приехал под видом большевика, но он и его отряд вели национальную резню, сжигая села и города, грабя население и потом уехали».
Другой свидетель событий, член красного отряда в городе Губе Мир Муса вспоминал: «Дашнак Амазасп начал расправляться с тюркским населением. Начался массовый террор, грабеж и убийство».
В автобиографии, написанной в начале 1923 г., тогда ещё председатель Государственного политического управления (ГПУ) Азербайджанской ССР М.Дж.Багиров подробно описал ситуацию в уезде накануне и в дни трагических событий. Он писал: «К великому моему сожалению, против моей воли мне пришлось быть свидетелем той кошмарной картины, которая была в Губе. Не говоря о том, что я не мог никакой существенной помощи оказать невинной части населения от зверских действий дашнаков, но даже я не мог спасти своих родственников. Были зверски штыками заколоты дядя мой, старик лет 70, Мир Талыб, сын его – Мир Гашим, зять Гаджи Эйбат и ряд других моих родственников».
По некоторым свидетельствам, Багировым были предприняты некоторые меры для прекращения «той кошмарной картины», но его арестовали.
Вспоминает Ханико Шафадиме, служивший в красногвардейском отряде в Еврейской слободе: «Подпольные наши руководители тт. Багиров и Мардахай Якубов нам сообщили, что отряд Амазаспа не большевистский, они националисты, вы не вмешивайтесь в их отряд, вы, мол, пока задержитесь, пока не придут большевики. В Хачмасе мы узнали, что т. Багиров в Хачмасе и начальник эшелона Амазаспа хочет его арестовать, так как он вел агитацию, чтобы не трогали крестьян, ибо они были не виноваты. Мы во главе с Шалмы Мардай и Мардахай Якубовым пошли к армянам и объяснили, что Багиров не мусаватист, он является настоящим революционером, нами руководит и для него все нации равны. Это подействовало и его освободили от дашнаков».
Но даже те частные эпизоды, которые нашли отражения в рассказах этих людей, дают основание для однозначного вывода: весной 1918 года советская власть в Азербайджане устанавливалась на костях и крови тысяч мирных азербайджанцев.
Подготовлено на основе статьи Ильгара Нифталиева «Геноцид азербайджанцев весной 1918 года в воспоминаниях большевиков» (“İrs-Наследие” 2012№2(56))