Эксклюзивное интервью главного редактора caucasustimes.com, политолог Ислам Текушева для Международного онлайн информационно-аналитического центра «Этноглобус» (ethnoglobus.az).
— В каких республиках Северного Кавказа действуют очаги ИГИЛ?
Мы можем лишь говорить о взаимодействии отдельных джихадистских группировок на Северном Кавказе с группировками, которые входят в ИГИЛ. При этом, данное взаимодействие происходит лишь на уровне рекрутирования боевиков, их переброски на Ближний Восток из Северного Кавказа. В сентябре 2013 года первый заместитель директора ФСБ РФ Сергей Смирнов заявил, что порядка 300-400 граждан России принимают участие в конфликте на стороне противников президента Башара Асада. При этом одной из наиболее многочисленных иностранных групп, вовлеченных в конфликт, была «Катаиб аль-Мухаджирин». Ее возглавлял этнический чеченец Омар аль-Шушани (он, вероятно, был убит в сентябре нынешнего года). Согласно информации информационного агентства Reuters (февраль 2013 года), 17 выходцев из Чечни были убиты в столкновении у Алеппо. В середине июля 2013 года информацию об участии этнических чеченцев в событиях в Сирии подтвердило руководство Чеченской республики. В своем сентябрьском выступлении Сергей Смирнов особо подчеркивал, что выходцы из Северного Кавказа могут вернуться на родину и принести с собой новую дестабилизацию.
Но это не значит, что в будущем он не мог бы оказывать непосредственного влияния на динамику конфликта. Конфликтный потенциал на Северном Кавказе продолжает оставаться весьма значительным, усиливая процесс выпадения региона из общероссийского гражданского и правового пространства. ИГИЛ способен дестабилизировать ситуацию в Кавказском регионе, если на Северном Кавказе сохранится спектр факторов, которые питают протестный потенциал. Речь идет о факторах нестабильности: коррупция, высокий уровень насилия, безработица, этнополитические конфликты, выпадения молодежи Северного Кавказа из общероссийского культурного пространства на фоне растущего влияния исламского мира. Российское руководство чрезвычайно обеспокоено вовлеченностью выходцев из республик Северного Кавказа ближневосточное противостояние.
Таким образом, ИГИЛ представляет угрозу безопасности не только России, но территории сопредельных странах (Черноморский регион, Каспийский регион, Ближний Восток).ИГИЛ захватил значительные материальные ресурсы в Сирии и Ираке (разграбление местных банков, захват имущества национальных и религиозных меньшинств на контролируемых территориях, контрабанда нефти и так далее), которые могут быть потрачены на финансирование подрывной деятельности в Кавказском регионе, мобилизацию новых сторонников и распространение радикальной идеологии.
—На какие силы опирается ИГИЛ на Северном Кавказе ?
-Очевидно, что существует взаимодействия между ИГИЛ и северокавказскими джамаатами, которые формально входят в состав так называемого ИМАРАТА КАВКАЗ. Но стоит отметить, что и в самом Имарате произошли изменения, сегодня он значительно утратил свои позиции в регионе, координация между ячейками значительно нарушена. Это в первую очередь связано с расколом в самой общине. Чечня сегодня перестала играть в Имарате ключевую роль. На первый план выдвинулся Дагестан с его ярко выраженным интересом к мусульманскому интеллектуальному дискурсу. Безусловно, как подчеркнул в свое время кавказовед Михаил Рощин, Имарат остается важным элементом мусульманского ландшафта на Северном Кавказе, но там также все больше людей склоняется к мирному, а не военному салафитскому пути. А те, кто настроены более решительно, в значительной степени переместились в Сирию, т. е ИГИЛ может опираться в первую очередь на тех, кто сегодня уже находится на Ближнем Востоке. Сомнительно, что на Северном Кавказе он опирается на многочисленное террористическое подполье в силу его подавленности. Скорее на одиночные группировки, которые судя по всему уже не способны на крупные диверсионные атаки.
-Какие силы в мире управляют ИГИЛом?
-«Исламское государство» не появилось внезапно. Данные о том, что в Ираке планируется масштабный мятеж против шиитского правительства аль-Малики, были получены иранской разведкой еще в конце 2012 года. В 2013 году суннитская оппозиция Ирака получила вооруженное подкрепление от исламистов, прошедших обкатку боем в Сирии и мечтающих на иракской территории поквитаться с шиитами. Весной этого же года «Аль-Каида в Ираке» произвела своеобразный «ребрендинг», оформившись в «Исламское государство Ирака и Леванта». Позже в него влились джихадисты со всего мира, в том числе и из Европы.
-Может ли использован ИГИЛ против России, а точнее для обострения ситуации на юге России?
Как я уже говорил, единственная организованная структура, на которую может опираться ИГИЛ на Кавказе – это Имарат Кавказ. Но сегодня «Имарат Кавказ» все больше напоминает виртуальную организацию, которая способна лишь на единичные выступления, диверсии, направленные скорее на получение сиюминутного эффекта, нежели на достижение какой-либо долгосрочной стратегической цели. Как, например, атака джихадистов на Грозный 4 декабря 2014 года. В Чечне у Имарата фактически не осталось сторонников, их опорой был Дагестан, но и здесь салафиты все больше склоняются к мирному достижению своих политических целей. Т. е фактически ИГИЛ может в ответ на российской помощи Асаду инициировать диверсии на Северном Кавказе, возможно и Южном, но у ИГИЛ нет возможности организовать масштабные акции в Кавказском регионе.
—Как построены связи между ИГИЛ и так называемым Кавказским Халифатом? Есть ли точки соприкосновения, или наоборот, они враждуют между собой?
Насколько известно ИГИЛ, также как и Имарат Кавказ не представляет собой единую централизованную структуру. Он состоит из множества группировок, которые состоят из представителей разных стран. Часто интересы этих группировок расходятся. Я полагаю, что группировки из Северного Кавказа, которые примкнули к ИГИЛ могут взаимодействовать с мусульманской общиной на Кавказе, но опять лишь с отдельными джамматами. На мой взгляд, здесь стоит отметить, что нет ни одного официального заявления от лидеров ИГИЛ о том, что Кавказский регион входит в зону стратегических интересов ИГИЛ. За исключением заявления Тархана Батирашвили, который также известен как Омар Чеченец (Омар аль-Шишани).
— На днях в Баку арестовали группу радикальных исламистов помышляющих создание халифата в стране. А какова на ваш взгляд ситуация в Азербайджане?
Несмотря на опасения, мы не наблюдаем пассионарного подъема в мусульманских республиках на постсоветском пространстве на фоне исламских революций на Ближнем Востоке. События в Азербайджане скорее напоминают рядовые рейды силовиков, которые отработали спущенную сверху директиву. На азербайджанских салафитов значительно влияние оказывал Дагестан со своими традициями и школами. Сегодня в самом Дагестане происходит трансформация мусульманской общины. «Религиозная опасность» в Азербайджане очень низка, и скорее связана с тем, что часть общества пытается найти идеологическую альтернативу современной власти. Многие азербайджанцы из сельских районов с большой настороженностью относятся к эрозии традиционных ценностей, которая имеет место в Баку, Гяндже и других городах, и воспринимают Ислам как своего рода оппозицию к «разврату», который происходит в больших городах. Вместе с тем, существующие социальные протесты в молодежной среде, которые могут использоваться различными группировками для рекрутирования молодых азербайджанцев в ряды глобальных террористических организаций. Таких как ИГИЛ. Но все же в Азербайджане нет такой основательной почвы для появления местных джихадистских структур.
—Также есть данные, что Иран в регионе действует под прикрытием радикальных исламистов. Что можете сказать об этом?
Политика Ирана на Кавказе многогранна. С одной стороны Иран ведет борьбу с ИГИЛ, так он непосредственно угрожает Ирану. С другой история знает примеры, когда Иран взаимодействовал с моджахедами в Афганистане.
Иран в начале 1990-х годов оказывал серьезную военно-стратегическую помощь Азербайджану. Имела место поддержка Тегераном афганских моджахедов и их лидера Хекматияра . Моджахеды были вовлечены в карабахский конфликт на азербайджанской стороне. Это участие свидетельствует о том, что Иран способен взаимодействовать с различными группировками в регионе для достижения своих геополитических целей.
С другой стороны, азербайджанское правительство рассматривает иранских азербайджанцев, как часть своего культурного и языкового пространства. И это – серьезный вызов для Ирана. Тегеран не хочет иметь этнополитических проблем внутри своей страны, но акции, предпринимаемые официальным Баку по линии образования и культуры, нацелены на национализацию азербайджанского населения в регионе против иранской цивилизации. В рамках этого контекста Иран представляется другом Армении и врагом Азербайджанской Республики и азербайджанцев.
Но создание выбора быть персом или тюрком неприемлемо для Ирана. Поэтому иногда Тегеран предпринимал жесткие действия. В то же самое время Иран стремится влиять на общественное мнение в Азербайджане. И не только через создание партий или защиту шиитов. Эти действия также вызывали жесткие ответные реакции со стороны Баку. Например, много религиозных деятелей было отправлено в тюрьмы за связи с Ираном. Но они не могут свободно исполнять даже свои религиозные церемонии. Это показывает, что Азербайджан боится растущей силы исламистов и иранского влияния. Иран же старается оказывать влияние на Азербайджан через общественное мнение.
Гюльнара Инандж