Иран меняет столицу

В Иране принято промежуточное решение о переносе столицы. Формальные причины – перенаселенность и сейсмоопасность Тегерана, однако нельзя исключать и того, что политическое руководство отталкивается от совсем других резонов. А именно – противостояние сепаратизму этнических азербайджанцев и желание обезопасить себя на случай войны с Израилем и США.

Комитет планирования меджлиса Исламской республики Иран принял решение о переносе столицы государства из Тегерана в неназванный пока город. Учитывая уровень принятия этого решения, не вызывает ни малейших сомнений, что смена столицы является не рядовой парламентской инициативой, а реализацией воли верховного руководства исламской республики, в частности рахбара Али Хаменеи.

Более того, Хаменеи считают одним из авторов этой идеи или как минимум горячим сторонником оной. В специальную комиссию парламента, прорабатывающую вопрос переноса столицы с 2011 года, входили его личные представители. А сама вероятность перевода отдельных властных учреждений в другой город открыто обсуждается в иранской печати уже давно, в том числе на основании рекомендаций Совета политической целесообразности.

Причин для переноса столицы несколько. В первую очередь в парламенте отмечают перенаселенность Тегерана. Сейчас там (точнее, в агломерации Большой Тегеран) проживает более 16 миллионов человек, то есть каждый пятый иранец. За последние десять лет население города выросло почти втрое. Следствие этого – серьезные транспортные и инфраструктурные проблемы, включая настоящий коллапс на дорогах в часы пик.

Вторая причина вытекает из первой – преступность. Тегеран – центр притяжения не только для внутренних мигрантов, приезжающих в столицу в надежде улучшить свое материальное положение, но и для иностранных граждан, в том числе беженцев из регионов острых военных конфликтов – от Афганистана до Сирии.

Третья причина – экология. Город бурно развивается, и дошло до того, что отдельные районы столицы часто окутывает смог, а легочные заболевания горожан были осознаны в качестве национальной проблемы. На ситуацию накладывается описанный выше транспортный коллапс: метро покрывает далеко не все пространство Тегерана, использование огромного количества личного автотранспорта для горожан вынужденная мера, и в дни транспортных заторов город буквально задыхается.

Наконец, причина четвертая: сейсмоопасность. Имеются исследования компетентных в данном вопросе японцев, согласно которым расположенность Тегерана на территории многочисленных сейсмических разломов чревата риском землетрясения силой до восьми баллов. Их иранские коллеги, в свою очередь, констатируют учащение подземных толчков в окрестностях столицы. Очевидно, что сильное землетрясение в таком мегаполисе, как Тегеран, приведет не только к значительным разрушениям, но и к многомиллионным жертвам.

Желание обезопасить политическое руководство страны и разгрузить город само по себе исчерпывающее, однако имеется основание предположить и наличие пятого фактора, о котором в Иране по понятным причинам не говорят вслух. Это причина политическая. Учитывая перенаселенность города, оппозиционные выступления и народные волнения, которые Тегеран пережил, в том числе совсем недавно, она также является весомым доводом в пользу переноса столицы в более спокойный и компактный город. Но тут многое зависит от того, в какой именно город переедет руководство исламской республики.

Вариантов несколько, благо многие города Ирана в разное время уже успели побывать столицами. Если новым «главным городом» станет Исфахан (столица при сельджукском государстве и династии Сефевидов), прекрасный и наполненный памятниками Шираз (многократная столица Персии при многих династиях) или священный для шиитов Мешхед – это один разговор, и можно ограничиться написанным выше. Однако, судя по иранской прессе, наилучшие шансы сейчас у Тебриза – четвертого по численности населения города страны и административного центра провинции Восточный Азербайджан. А это уже совсем другая история, возможно, проливающая свет на истинный замысел верховного руководства исламской республики.

Тебризу также приходилось быть столицей, причем неоднократно – начиная от древнего государства Атропатена (кстати, из этого названия и возникло современное «Азербайджан»), заканчивая уже упомянутой выше династией Сефевидов (всю первую половину XVI века, то есть с момента своего воцарения, эта шахская династия проживала именно в Тебризе). Для иранцев это очень важный город, он исторически «свой», персидский, хотя в свое время персы и оказались частично оттеснены на юг тюркоязычными народами. С тех пор Тебриз и поминают как центр азербайджанского сепаратизма.

Азербайджанцы – второй по численности народ Ирана после персов. Общее их количество в среднем оценивается в 14–18 миллионов человек, то есть в Иране азербайджанцев вдвое больше, чем в самом Азербайджане. Собственно, появление современного Азербайджана – следствие русско-персидских войн и территориальных завоеваний Российской империи, в конце концов оформившихся в недолговечную Азербайджанскую Демократическую Республику, а потом и в Азербайджанскую ССР.

Завоевание Северного Азербайджана русскими и позволило Ирану стать в первую очередь персидским. Сложись история иначе, не исключено, что азербайджанцы в нем доминировали бы. Однако последние два века вопрос ставится принципиально иначе – о культурной дискриминации азербайджанцев и концепции «разделенного народа», воссоединить который в одних границах предлагала местная интеллигенция XIX века и по сей день предлагают «горячие головы» в Баку и – несколько реже – в Анкаре.

После воцарения династии Пехлеви была принята концепция единой нации, и азербайджанский язык был полностью запрещен к использованию в образовании и прессе, а этнические азербайджанцы фактически не допускались на существенные государственные посты, в том числе в Южном Азербайджане. Исключением были регионы, населенные курдами, где азербайджанцев, напротив, привечали. Такая ситуация – очередное следствие борьбы с сепаратизмом и национальной идентичностью, но только с курдским сепаратизмом и курдской идентичностью: отношения между курдами и азербайджанцами по сей день весьма напряженные. В итоге политика шаха, как это часто бывает, дала обратный эффект: рост национального самосознания азербайджанцев и оппонирование Тегерану – когда публичное, а когда и партизанское.

В конце Второй мировой войны территорию Южного Азербайджана заняли советские войска, фактически вопрос о воссоединении народа был поставлен четко и прямо, найдя поддержку среди иранских азербайджанцев. Такая перспектива, разумеется, не могла понравиться Западу, и под давлением Лондона и Вашингтона СССР вывел своих солдат с иранской территории. Были основания надеяться, что демократическое правительство Моссадыка возьмет курс как минимум на ликвидацию этнической и языковой дискриминации (все предпосылки к этому были), но Моссадык был свергнут англосаксами (в первую очередь ЦРУ), недовольными национализацией нефтяных месторождений и изгнанием из страны американских и британских компаний. После этого окрепший Реза Пехлеви вернул Иран на «западный курс» и продолжил свою дискриминационную политику в отношении азербайджанцев.

Неудивительно, что именно азербайджанцы в итоге стали авангардом Исламской революции, а Тебриз – ее колыбелью. Азербайджанцы тогда боролись не столько за исламское государство, сколько за национальную автономию, во всем ориентируясь на великого аятоллу Мохаммада Казема Шариатмадари, азербайджанца по происхождению. Однако новый Иран подразумевал принцип наднациональной – исламской солидарности. И хотя азербайджанцам позволили иметь собственные СМИ, а в школах появились предметы, преподаваемые с использованием азербайджанского языка, никакой автономии – ни политической, ни языковой, ни культурной – азербайджанцы не получили. Выступления азербайджанцев возобновились, а отношения между Хомейни и Шариатмадари резко испортились. После серии уличных столкновений между азербайджанцами и персами великий аятолла был объявлен заговорщиком и заключен под домашний арест вплоть до своей смерти. Подавлять же азербайджанские восстания исламской власти пришлось с особой жестокостью и с применением тяжелой техники. В первую очередь – как раз в Тебризе.

Остается добавить, что широкомасштабные акции протеста в Тегеране по итогам президентских выборов 2009 года тоже имели национальный окрас. Это была не просто борьба реформаторов Мусави против консерваторов Ахмадинежада, сюда был примешан и национальный вопрос, благо Мусави – азербайджанец (согласно ряду слухов, Ахмадинежад – тоже азербайджанец, но это ничем не подтверждено, а сам бывший президент никогда не позиционировал себя подобным образом). Неудивительно, что у несостоявшейся революции было два ядра – либеральное и азербайджанское. Причем у азербайджанцев еще были живы в памяти массовые демонстрации 2006 года в Южном Азербайджане, связанные с оскорбительной карикатурой на азербайджанский язык, опубликованной в воскресном выпуске одной из полуофициозных газет.

Разумеется, публичное обсуждение азербайджанского вопроса и исходящей с севера угрозы сепаратизма находится в Иране под негласным запретом. Но если новой столицей (а на подбор города парламенту выделено два года) станет именно Тебриз, можно будет с высокой долей уверенности утверждать, что именно азербайджанский вопрос сподвиг верховное руководство на подобный шаг, тогда как мотивы экологии, перенаселенности и безопасности во многом вторичны.

Перенос столицы в Тебриз не только приведет к значительному усилению служб безопасности города и сокращению доли этнических азербайджанцев в пользу персов (как верховных чиновников, так и рядовых мигрантов, ибо внутренняя миграция в новую столицу неизбежно увеличится), но и выбьет у сепаратистов почву из-под ног. Никакой автономии, забудьте навсегда о воссоединении с Севером: в Тебризе утверждается Исламская республика Иран как она есть. Центр Южного Азербайджана станет центром всей страны – страны исламской и в первую очередь персидской. Вместо гнезда сепаратистов – оплот верховной власти.

Кстати говоря, рахбар Али Хаменеи – сам азербайджанец. Ввиду этого он неплохо разбирается в мотивации соплеменников, однако в корне не разделяет их устремления. Он – сторонник единого, унитарного, державного, наднационального исламского Ирана, ввиду чего его собственное происхождение не имеет для Хаменеи ни малейшего значения.

Наконец, стоит отметить и геополитический фактор. То, что перенос столицы в Тебриз существенно сократит возможности Азербайджана и Турции влиять на тюркоязычное население северного Ирана, очевидно (а это влияние есть, причем с каждым годом оно только усиливается). Но, кроме того, это отдалит иранскую столицу и от Персидского залива, где расположены американские авианосцы, и от Израиля, возможность военного противостояния с которым пока никто не отменял.
Станислав Борзяков

24.12.2013