Новости-Азербайджан. Интервью АМИ «Новости-Азербайджан» с сотрудником Института демографии, миграции и регионального развития, экспертом по Южному Кавказу Наданой Фридрихсон:
— Процесс урегулирования нагорно-карабахского конфликта – проблема, которая не находит своего решения последние 18 лет. Как вы оцениваете нынешнее состояние одного из самых непростых территориальных конфликтов в постсоветской истории?
— Начиная с 1994 года идут безуспешные переговоры между Баку и Ереваном, которые не приводят к консенсусу из-за диаметрально противоположных позиций сторон. Лиссабонский саммит ОБСЕ 1996 года, на котором сопредседателями были предложены три основных принципа урегулирования нагорно-карабахского конфликта, стал не прорывным, а лишь звеном в длинной цепи последующих переговорных процессов. Ни последующие Мадридские принципы 2007 года, ни Цюрихские протоколы 2009 года, ни обновленные Мадридские принципы в конечном счете не привнесли кардинальных изменений в сложившуюся ситуацию.
Минской группе ОБСЕ удалось обеспечить конфликтующие стороны постоянной площадкой для переговоров по мирному разрешению кризиса. Кроме того, осуществляется мониторинг ситуации на линии соприкосновения войск. Однако отсутствие конкретных предложений, накладываясь на постоянные заявления, как с азербайджанской, так и с армянской сторон о нарушении режима прекращения огня, усугубляет ситуацию и вызывает закономерное раздражение, как в Баку, так и в Ереване.
Между тем, события на международной арене складываются таким образом, что затяжной конфликт вокруг Нагорного Карабаха выходит на новый уровень с точки зрения заинтересованности внешних игроков в данной проблеме. Сегодня карабахский вопрос нельзя рассматривать отдельно от ситуации вокруг Ирана, проекта Евразийского Союза, противоречий в армяно-турецких отношениях, а также интересов США и России на Южном Кавказе. Не стоит упускать из виду и внутрирегиональные процессы – трансформация общественно-политического сознания в Азербайджане и Армении, проблемы национальных меньшинств, сотрудничество между Баку, Тбилиси и Анкарой и т.д.
Все эти аспекты формируют плоскость, в рамках которой сегодня необходимо пересмотреть статус Карабахского вопроса, поскольку это уже не двусторонняя проблема Азербайджана и Армении, и даже не точка пересечения геополитических интересов ряда государств. Это механизм, способный изменить ситуацию не только на Южном Кавказе, но и в соседних регионах.
— Как Вы оцениваете политику США на Южном Кавказе и в вопросе урегулирования нагорно-карабахского конфликта в частности? По всей видимости, Вашингтон заинтересован более активно участвовать в данном процессе. Чем вызвано такое стремление?
— Территориальные споры – это своего рода «краеугольный камень» процессов, простекающих на Южном Кавказе. Ключевые игроки региона – Азербайджан, Армения, Грузия – фактически «повязаны» этой проблемой, и этот аспект создает благоприятную почву для манипулирования общественно-политическим сознанием стран и продвижения своих интересов.
Претендуя на мировую гегемонию, Соединенные Штаты весьма заинтересованы в регионе Южного Кавказа, который рассматривается как форпост внешнеполитической стратегии Вашингтона на евразийском пространстве. Этот статус обусловлен очевидными интересами США: обострение ситуации вокруг Ирана, азербайджанская нефть, выход к Чёрному и Каспийскому морям, что, в свою очередь, открывает дальнейшее продвижение в Центральную Азию.
Безусловно, все эти аспекты напрямую сталкивают интересы Вашингтона и Москвы, поэтому, Соединенные Штаты в большей степени заинтересованы в сохранении существующего статуса-кво в карабахском конфликте, нежели в поисках решения проблемы, т.к. это позволит окончательно дискредитировать Россию как посредника и снизить ее роль в регионе.
Вместе с тем, немалый интерес для Вашингтона представляет сотрудничество Азербайджана, Грузии и Турции, в рамках которого прослеживается формирование нового блока сил, что не соответствует интересам США в полной мере и диктует необходимость отслеживать сближение данных стран.
Вашингтон сможет «разыграть» эту карту в свою пользу, контролируя как переговорный процесс об открытии армяно-турецкой границы (что, конечно, неотделимо от проблемы Нагорного Карабаха), так и положение национальных меньшинств (и в этом смысле уместно вспомнить, что один из самых влиятельных представителей политической элиты США Бжезинский не раз отмечал эффективность использования национального вопроса для подрыва общественно-политической атмосферы).
Кроме того, благосклонность официального Тбилиси позволит США «держать руку на пульсе» и на Северном Кавказе, дестабилизация которого прогнозируется с первой волной нового финансового кризиса.
Если посмотреть на карту региона, можно проследить логическую цепь внешнеполитического курса Вашингтона – Ливия, Египет, Сирия, Ирак – закономерно ведут к Ирану. Важно помнить и о двух других точках присутствия Вашингтона – Афганистан и российский город Ульяновск.
При этом, контроль за нагорно-карабахским конфликтом укрепляет эту линию, поскольку позволяет «вписывать» игроков региона в свой сценарий развития событий, ускоряя или сдерживая в нужный момент необходимые процессы. Таким образом, складывается ситуация, при которой достаточно уместно сказать – сегодня нагорно-карабахский конфликт – окно Соединенных Штатов в богатую энергетическими ресурсами Центральную Азию.
— Какие механизмы с Вашей точки зрения может использовать Вашингтон для поддержания конфликта в «замороженном состоянии»?
— На сегодняшний день политика Вашингтона будет направлена на создание предпосылок для дальнейшего оттягивания решения проблемы. Инструментами могут выступать вопрос национальных меньшинств, территориальные торги в контексте Иранского вопроса. И в этом смысле вполне возможны переговоры в формате «признание независимости НКР и Южный Азербайджан», однако реализация данных предложений мало осуществима, хотя бы по той причине, что интеграция Южного Азербайджана в состав АР взаимосвязана с началом боевых действий против Ирана. Кроме того, не стоит забывать, что при таком сценарии необходимо будет трансформировать всё общественное сознание в Азербайджане, которое последние 18 лет формировалось в риторике о необходимости восстановить территориальную целостность Азербайджана, в состав которого непременно должен вернуться Нагорный Карабах.
— Как можно оценить политику России на Южном Кавказе? И насколько верны предположения, что Россия будет использовать нагорно-карабахский конфликт как механизм давления на Азербайджан и Армению в вопросе их интеграции в Евразийский экономический Союз?
— Сегодня у политической элиты России появилось понимание всех негативных и разрушительных последствий такого метода вовлечения в новый интеграционный проект обозначенных стран. Однако этот не изменило восприятие Москвы у партнеров — в Баку и Ереване с недоверием относятся к идее Евразийского Союза, что сказывается и на отношении к России как к посреднику в урегулировании нагорно-карабахского конфликта.
Заявление экс-главы администрации президента РФ Сергея Нарышкина о необходимости решать конфликт без «рецептов со стороны» демонстрирует, что в политических верхах России есть понимание необходимости противопоставить продвижению США на Южном Кавказе свои проекты и решения, однако конкретики на сегодняшний день нет, и их отсутствие чревато для Москвы потерей доверия со стороны участников конфликта, что особенно актуально в условиях отсутствия политического диалога с Грузией.
Кроме того, в отличие от прослеживающийся тактики США (пусть и не отвечающей интересам ни Азербайджана, ни Армении), Россия на сегодняшний день в целом не имеет проекта по своему присутствию на Южном Кавказе, что отражается не только в сюжетах территориальных конфликтов, но и в других, не менее значимых аспектах. Например, в вопросе Габалинской РЛС.
— Какие решения необходимо инициировать посредникам, и, в первую очередь России, для продвижения карабахского вопроса?
— На сегодняшний день политика России в урегулировании карабахского вопроса сводится к риторике о необходимости сохранения мира, и о том, что стороны должны прийти к компромиссному соглашению. Доля истины в такой позиции присутствует, в том смысле, что Баку и Еревану имеет смысл, проанализировав работу посредников за последние пять-семь лет, попытаться исключить «третьих лишних».
Речь идет о потенциальном изменении состава участников МГ ОБСЕ или о формировании новой структуры, призванной найти решения, вобрав предшествующий опыт работы. Не западные игроки должны задавать вектор решения внутрирегиональной проблемы, а государства, имеющие тесную связь с Южным Кавказом и не заинтересованные в повороте региона в сторону Запада. К таким странам можно отнести Турцию, Иран, Россию, можно говорить и о включении Израиля.
Кроме того, важно отметить, что решение территориальных споров всегда лежит в двух плоскостях – войны (что не отвечает интересам ни Азербайджана, ни Армении), или мира, причем в этом случае ключевым становится перспективное развитие.
Территории, входящие в состав государства, требуют от власти удовлетворения ряда потребностей: адекватный социально-экономический уровень жизни, защищенность от внешней угрозы, возможность производить и видеть итог своей работы. К сожалению, зачастую эти аспекты отходят на второй план, уступая первое место политической риторике и стремлению закрепить свой статус на международной арене. Между тем, вовлеченность в производительность создает совершенно иные условия, и видоизменяет общий вид конфликта.
Если страна претендует на территорию не войной, а миром, она должна предложить проекты, соответствующие потребностям этой территории, например, восстановление промышленности, инфраструктурные проекты, создание новых рабочих мест, развитие машино-, станкостроения и т.д. Только найдя решение этим задачам, можно будет говорить о следующем шаге – урегулировании территориальных споров в плоскости интеграции, причем интеграции, инициированной внутренним игроком.
Поэтому, говоря о решении нагорно-карабахского вопроса, посредникам, и особенно России, стоит провести анализ – какое из государств-соперников – Азербайджан или Армения – способны на сегодняшний день предложить НКР необходимые для развития условия.
Это не должно и не станет ключевым элементом в разрешении проблемы, но задаст новый тренд. Южный Кавказ сможет стать самостоятельной геополитической единицей не только в контексте урегулирования политических моментов, но и когда все участники региона смогут развиваться, исходя из своего потенциала.
— Как Москва будет решать вопрос своего позиционирования на Южном Кавказе?
— С учетом накопившихся к России претензий, это сложный процесс. Фактически, формирование нового имиджа будет происходить в условиях конкуренции с Соединенными Штатами и являться, скорей, следствием этого противостояния. Однако, если Москва не начнет манипулировать карабахской проблемой в контексте интеграции в Евразийский экономический Союз Азербайджана или Армении, определит формат сотрудничества с Турцией, поскольку игнорировать позицию Анкары не просто не стоит, а может иметь негативные последствия, окончательно сформулирует свою позицию в отношении Ирана, с учетом обозначенных ранее аспектов, влияющих на карабахский вопрос, создадутся предпосылки для формирования в Москве новой стратегии на Южном Кавказе, которая будет исходить из объективного понимания тех процессов, которые проистекают, в том числе — необходимость становления регионального лидера.
— Что Вы подразумеваете, говоря о региональном лидере?
— В регионе есть предпосылки для формирования сильного игрока, способного запустить механизм «собирания земель» в рамках нового интеграционного проекта. С учетом разрешения территориальных споров, на сегодняшний день таким государством вполне может стать Азербайджан, способный создать политико-экономический блок государств региона. Важным элементом такого формирования будет надрелигиозный формат, поскольку этот аспект может стать очередным рычагом давления на страны.
Важно отметить, что формирование нового союза будет иметь противоречивые оценки международного сообщества. С одной стороны это позволит приостановить продвижение США, с другой – внесет больше конкретики в вопрос интеграции Азербайджана и Армении в формирующийся Евразийский Союз.
Однако, анализ создания данного проекта преждевременен, поскольку пока существует проблема Нагорного Карабаха, а также ряд иных задач, его формирование невозможно.