Гюльнара Инандж
События последних лет, в том числе война 2008 г, оказали свое положительное влияние на интересы Анкары и на факт экономического, политического и идеологического проникновения Турции в регион. Влияние Турции на страны Южного Кавказа нужно рассматривать в свете отношений с Россией и США.
В эксклюзивном интервью Vesti.az напряженную ситуацию, сложившуюся в регионе, в центре которого может оказаться Азербайджан, комментирует независимый грузинский эксперт Григорий Мчеулишвили (Тбилисский Государственный Университет).
— Динамика отношений Анкары и Москвы изменилась после охлаждения отношений между Турцией и США, и в какой-то степени сближение с Россией, которое стало принимать явственные формы после 2003 г. когда Турция поссорилась с Вашингтоном в связи с Иракской операцией и вечной проблемы событий 1915 г. и когда потек «Голубой поток».
Для жителей Южного Кавказа это актуально и болезненно — не так просто оказаться в центре взаимоотношений крупных стран. Политика Турции и отношения с Россией для региона имеют двойственное значение. С одной стороны, торговые отношения между странами достигают несколько миллиардов долларов и имеют тенденцию дальнейшего роста, наряду с «Голубым потоком» стоит вопрос о «Южном потоке». Другой вопрос, кого это устраивает.
С другой стороны кроме сотрудничества присутствует геополитический, экономический, идеологический спор этих держав за Южный Кавказ, который не принимает агрессивной формы.
Турцию устраивает этот статус-кво. Анкара, признавая сильное влияние Москвы на Армению, перевесила свои отношения в сторону Грузии и Азербайджана, что проявилось в реализации БТД, газопровода БТЭ, железной дороги Баку-Тбилиси-Карс, что есть подтверждение того, что Турция серьезно присутствует в регионе.
После августа 2008 года, после того, как несколько российских бомб упали вблизи грузинского отрезка нефтепровода БТД, этот баланс изменился не в пользу Турции. Кроме того, в торговых связях между державами Турция занимает позицию больше импортера, нежели экспортера. Этому дисбалансу не придавалось большого значения — он не причинял головой боли. Но во время российского вторжения в Грузию Россия предупредила, что закроет границу и не пустит турецкие грузы, если та допустит американский военный корабль с гуманитарным грузом для Грузии. Корабль был вынужден пришвартоваться в Батуми. Первый раз Турция почувствовала, что у нее нет адекватного ответа России. Если Турция объявила бы экономическое эмбарго России, то это было бы ущербно Турции, нежели России. Поэтому отношения внешне положительны и динамичны, тем не менее, это партнерство с большими вопросами и эти вопросы в случае осложнения будут подниматься.
Турция, тем не менее, смотрит на Запад, не отказывается от желания вступить ЕС. Думаю, в ЕС будут более мудро относиться к политике принятия в членство организации. ЕС — это экономическая организация и не должна превращаться в христианский клуб со всеми положительными и отрицательными аспектами. Страха перед турецкой демографией не должно быть. Турция принесет ЕС не только экономические выгоды, она также будет очень серьезным форпостом либеральных демократических идей не только на Южном Кавказе, но и в странах Ближнего Востока.
Турция — очень важный игрок, поэтому многим на Западе, в России и в самой Турции к этому вопросу нужно подходить мудро. В принципе, вижу положительной фактор турецкого влияния со всеми его сложностями.
-Сейчас ситуация очень похожа на лето 2008 года, когда американские корабли вошли в Персидский залив. Сейчас наблюдается, что Иран в ответ на натиск со стороны США и Израиля хочет перебросить напряжение на армяно-азербайджанский фронт, провоцируя военную кампанию между конфликтующими сторонами.
-Динамика военно-политических маневров может измениться и что сегодня кажется маловероятным, завтра может стать реальностью. В 2007 г. мало кто представлял, что натянутость в грузино-российских отношениях выльется в конфликт между Грузией и Россией. Многие на Западе думали, что это блеф для политических выгод. Учитывая сложности, которые США переживают в Афганистане и Ираке, с учетом серьезных экономических проблем, военная операция против Ирана считается сейчас маловероятной. В Вашингтоне учитывают геополитический калибр Ирана, серьезное государственное мышление, нелюбовь к Соединенным Штатам. В данном случае многие декларированные моменты политики президента США Барака Обамы положительны в том смысле, что США должны вернуть себе имидж soft power — мягкой силы, статус привлекательной страны, которую любят, а не боятся. Эта часть довольно сильно присутствует в политике администрации США. Вероятности военного вмешательства в Иран нет, тем более, что режим санкции против Ирана был поддержан СБ ООН.
-Возобновление военных действий в зоне Нагорно-Карабахского конфликта считаете невероятным?
— Азербайджану не стоит идти на провокации. Постоянно оказывать психологическое давление на Армению, держать ее в страхе необходимо, чтобы она помнила. Если уже 16 лет сохраняется режим прекращения огня, значит можно еще подождать и посмотреть, в чью сторону динамика повернется. Если российская экономика не будет такой сильной, если цены на нефть будут падать, значит, Россия не будет влиять на Армению. Сейчас между ними не стратегическое партнерство, а стратегическое вассалство, точнее даже, стратегическая сатрапия. Возможно, при ослаблении влияния России, у Армении будет больше возможностей для маневра. Каждая суверенная страна должна иметь возможность маневров. Главные направления внешней и внутренней политики должны решаться внутри страны. Если Армения станет независимой в полноценном смысле этого слова (нет полной независимости, даже крупные страны оглядываются на других), поддержки безоговорочной, в том числе военной, со стороны России не будет, то Армения станет более разговорчивой в отношении Нагорного Карабаха.
-С признанием России Абхазии раздел Черного моря фактически завершился. Если бы Москва в августе 2008 г. не спровоцировала Грузию на военные действия, то сейчас, может быть, в Сухуми находились бы американские военные и Россия потеряла бы 300 км. черноморского побережья. Сейчас началась борьба за раздел влияния на Каспийском бассейне. Является ли это одной из причин нынешнего военно-политического напряжения в регионе?
-Для динамики выгодно не решать проблему, использовать ее в качестве рычага давления для получения дивидендов. Возможно, с вопросом раздела Каспия как раз такая ситуация.
Каспийский вопрос только созревает и многие стороны в прикаспийских странах, великие державы не заинтересованы в ее разрешении. Иначе можно было бы найти консенсус. Пока достаточны энергетические ресурсы неспорных месторождений для наполнения действующих нефте и газопроводов БТД и БТЭ, также ее достаточно и для НАБУККО. Пока эти залежи еще не истощились, вопрос раздела Каспия не будет стоять остро. Возможно, прикаспийские страны собираются подождать и не форсировать этот вопрос.
— Не решен вопрос создания военно-морской флотилии на Каспии. Почему Россия выступает против создания на Каспии военных флотилий других приморских стран?
— Каспий — закрытое озеро и к нему труден водный доступ. Экономически выгодно сделать Каспий нейтральной зоной. Неидеальные отношения между странами Каспия, традиционное соперничество между Ираном и Россией, осложняют вопрос раздела бассейна. Сейчас экономические и геополитические интересы Тегерана и Москвы перевешивают, но это не всегда будет так продолжаться. В глобализацию можно дифференцировать любую сторону. В этом случае Турция мудро использует свое геостратегическое и экономическое влияние. Всегда мир лучше войны, за это время ресурсы используются для социальных нужд.
-Какой должна быть политика Грузии, когда стоит проблема с Ираном и сохраняется вероятность возобновления войны на Южном Кавказе?
— Пока ситуация сложная, вызовов много. Угрозы близкой войны против Грузии нет, несмотря на то, что происходят события, которые могут привести к эскалации напряженности. Повторная агрессия России по отношении к Грузии маловероятна. Это не в интересах России. Хотя интересы могут измениться – президентские выборы в России в 2012 г. , Олимпиада в Сочи, наказание Грузии за прозападную ориентацию могут быть провокаторами военной агрессии.
Стопроцентная прозападная ориентация Грузии, явно выраженная западная риторика по определению должна быть антироссийской. .Саакашвили неоднократно говорил о необходимости налаживания отношений с Россией. Однако Россия, как крупная страна, должна быть дипломатичнее своего более слабого соперника.
Это можно было рассчитать в 2004 г. когда грузинские власти пошли на серьезный риск, решив сбросить с себя ярлык постсоветского государства. Выросло целое поколение, но ярлык «постсоветский» все еще очень силен. Грузия хотела перестать быть постсоветским государством, что не могло не вызвать агрессию Москвы. Тогда динамика была иной, было очевидно, что США безоговорочно поддерживают Грузию, не могли предположить, что Иракская операция завершится крахом. Завязший в Ираке Вашингтон не смог оказать Грузии реальную помощь, которая в 2004 г. казалось реальной. Была ошибка в расчете. Грузии нужно было быть более дипломатичной, не выражать так конкретно свой прозападный вектор, сломя голову не стремиться в НАТО. Эти риски не были рассчитаны.
Ситуация 2008 г. была предрешена в 2004-05 гг.
Грузии нужно вести более дипломатичную и острожную политику, нежели в 2008 г. Эта политика проявляется в отношении Ирана. Грузия и Иран договорились об отмене визового режима, развитии экономических и культурных связей. В Иране проживает 150-тысячная грузинская община. Грузия, несмотря на сближение с США и НАТО, не воспринималась Тегераном как враждебная страна. Риск ответных ударов по Грузии в случае нападения на Иран настолько маловероятны, что страны заключили договор о безвизовом режиме. Это могло не понравиться США. Грузия имеет выход на Черное море, а для Ирана, последние годы существующего в условиях экономических санкций, нужен выход на мировые рынки, на западную географию.