http://ethnoglobus.com/index.php?l=ru&m=news&id=628
Шамиль Рахманзаде
(1920 — 1921)
В ночь с 27 на 28 апреля 1920 года парламент первой Азербайджанской республики (1918-1920), приняв ультиматум местных коммунистов, передал, с некоторыми оговорками, власть последним. На следующий день в Баку вошли части Красной Армии. Так было положено начало советизации не только Азербайджана, но и в целом Южного Кавказа. Уместно упомянуть, что в 1917-1921 годах народы данного региона переживали период сложных системных изменений, затронувших всех сфер их жизнедеятельности. Временной промежуток между 28 апрелем 1920 года и началом марта 1921 года являлся, по сути, заключительной фазой этого процесса. Именно за этот интервал Южный Кавказ постепенно был включен в складывающуюся новую советскую систему. Новая социо-политическая ситуация вносила содержательные коррективы и в азербайджано-грузинские взаимоотношения.
Цель представленной статьи – рассмотреть некоторые аспекты политических отношений Азербайджана и Грузии за отмеченный период. При этом внимание акцентируется на конфликтных составляющихся этих отношений, и в первую очередь – в так называемом Закатальском вопросе. Созданный русской властью Закатальский округ охватывал территории бывших Джаро-Белоканских вольных обществ и Илисуйского султанства. После распада империи вопрос о вхождении данного округа в состав одного из трех кавказских новообразований – Азербайджана, Горской республики, или Грузии приобрел актуальность. Округ в конфессиональном плане, бесспорно, являлся мусульманским регионом – 92% населения исповедовали ислам.[1]
Грузия претендовала на округ, исходя из так называемого исторического принципа — данная территория с XI до начала XVII века временами входила в состав Грузии, хотя и являлась исторической областью Кавказской Албании – Азербайджана. Азербайджан и Горская республика же апеллировали этноконфессиональному фактору. В такой ситуации решение Закатальского мусульманского национального совета от 26 июня 1918 года о присоединение к Азербайджану являлось воистину судьбоносным.[2] Общественные и духовные деятели, представленные в этом совете, пришли к мнению, что именно вхождение в состав Азербайджана наиболее адекватно отвечает фундаментальным интересам и потребностям края. Немаловажную роль при этом сыграл и социокультурный фактор- данный регион в течение долгого времени органически входил в историко-культурную и политическую орбиту Азербайджана. Отмеченное обстоятельство привело к формированию среди полиэтнического населения региона бикультуральную идентичность и биэтническую компетентность, что выразилось в широком распространении тюркского (азербайджанского) языка, обычаев и традиций у нетюркских народностей.
В период независимого существования между Грузией и Азербайджаном, хотя и имелись территориальные споры, они, однако, так и не переросли в конфронтационную фазу. В этом сыграло свою роль и та внешнеполитическая ситуация, которая диктовала настойчивую необходимость сближения и даже установления союзнических отношений между этими республиками.
Как уже отмечалось выше, 28 апреля 1920 года стал поворотным пунктом во всех областях социально-политического бытия кавказских народов, точкой отсчета новой эпохи. В первую очередь это событие кардинальным образом изменило геополитический расклад сил в регионе. Был практически сведен на нет проект Запада (Антанты) относительно политической консолидации Закавказья на антисоветской почве под собственным патронажем – так называемый план создания Транскавказского кордона.
Установление советской власти в Азербайджане вызвало коренную трансформацию внутриполитической конфигурации на Южном Кавказе. До того времени стороны русской гражданской войны участвовали в происходящих в Закавказье событиях косвенным образом. Апрельский переворот в этом плане обусловил два политических последствий- 1) Объективно выполняющая концентрирующую функцию на Евразийском пространстве большевистская Россия с этого момента становилась непосредственным и ведущим актером закавказских процессов; 2) Южный Кавказ вновь превращался в составной эпизод Российской гражданской войны.
Постапрельская ситуация поставила народы и политические силы региона перед онтологической дилеммой — или с Советской Россией – формирующейся новой Евразийской общностью социально-патерналистского характера против Запада, или с Западом против России. При этом концепт Запад в большевистском восприятии и метаполитическом лексиконе выступал как метафора зла, эксплуатации, угнетения и империализма и означал экзистенциального врага советской общностью. От того, как будет решена данная дилемма, зависел дальнейший вектор развития и перспективы региона.
Политическая элита Грузинской Демократической Республики, базовым элементом которого являлись меньшевики, в 1920 году в контексте советизации Азербайджана фактически сделала очередной политический выбор в пользу Запада (первый раз – после октябрьской революции 1917 года, но эта отдельная тема). По мнению грузинских меньшевиков, большевистский советизм являлся очевидным выражением азиатчины, подразумевавшая отсталость, невежество, обскурантизм. С этой точки зрения речь председателя правительства Н.Жордании на чрезвычайном заседании Учредительного собрания Грузии от 30 апреля, созванного в экстренном порядке в связи с получением тревожных вестей из Азербайджана, представляется знаковым- …По моему мнению, большевистское движение является движением отсталых и политически неразвитых народов, там, где нет демократии, демократических органов…Стать на путь Азербайджана и принять его политическое кредо – это значить навеки похоронить свободную и демократическую Грузию, навсегда оторваться от Европы и попасть в когти фанатиков Азии. Жордания актуализированную историко-политическим временем дилемму сформулировал и решил следующим образом- Европа или Азия? Этот вопрос ставиться пред нами конкретно, и я сегодня повторяю еще громче, еще энергичнее…- мы выбираем Европу, демократию Европы. Учредительное собрание подобающим образом отозвалось на призыв своего лидера- Учредительное собрание Грузии и грузинский народ…не может предать демократию, свободу; от Европы он [народ] не повернется к Азии, вместо демократии он не уступит деспотии, не бросит страну в волны анархии.[3]
Апрельский переворот наделил советский Азербайджан специфической миссией в уникальной ситуации начала 20-х годов — Азербайджан на какой то момент превратился в центральный узел советской стратегии по отношению колониального Востока, где в те годы развернулась мощная антиимпериалистическая борьба, а также в важный плацдарм советизации Южного Кавказа. Позднее это обстоятельство подчеркивалось Орджоникидзе-С того момента, как советская власть утвердилась в Азербайджане, Азербайджан был нашим исходным пунктом, откуда мы штурмовали националистическо – буржуазно — контрреволюционные правительства меньшевиков и дашнаков.[4]
Эту своеобразную задачу сами азербайджанские коммунисты артикулировали следующим образом- Беднота независимого Азербайджана не должна забыть, что Азербайджан [есть] избавитель Восточного мира и составляет его центральную точку. Азербайджан наделен задачей нанесения самого грозного удара по империализму.[5]
Еще толком не успев утвердиться, взаимоотношения новой советской власти Азербайджана с Грузией стремительно ухудшились- в течение всего лишь двух-трех дней бывшие стратегические союзники фактически превратились в воюющие стороны.
Дело в том, что руководство Кавбюро РКП (б) в лице Г.К.Орджоникидзе и С.М.Кирова было уверено в благополучном повторении сценария советизации Азербайджана в Грузии. Именно эта группировка инспирировала, хотя и неудачно, попытку местными большевиками государственного переворота в начале мая в Тифлисе. Развернувшиеся между советским Азербайджаном и меньшевистской Грузией военные действия также находят свое объяснение в этом контексте.
Боевые операции вспыхнули неожиданно и довольно интенсивно в районе Казах-Акстафа, вблизи Пойлинского моста, Акстафинской станции и в направлении селения Шихлы уже 29 апреля. В первой ноте народного комиссара иностранных дел АССР М.Д.Гусейнова грузинскому министру иностранных дел Е.П.Гегечкори от 30 апреля вся вина за развязывания военных действий возлагалась на Грузию. В ноте требовалось незамедлительного вывода грузинских войск с территории Азербайджана; в противном случае азербайджанский наркоминдел грозился войной.[6]
В ответной ноте Гегечкори утверждалось обратное — С самого провозглашения новой власти в Баку она заняла в отношении Демократической Республики Грузии враждебную позицию, что выразилось немедленном перерыве телеграфного и железнодорожного сообщения, захвата наших паровозов и подвижного состава и аресте грузинской миссии. Само собою разумеется, что при таком положении правительство Грузии не могло не принять предупредительных мер военного характера. Одной из таких мер является занятие поста Пойлу… Правительство Грузии никаких иных задач, кроме зашиты независимости Республики Грузии, ее пределов, ее свободы не ставило и не ставит…[7].
Советско-грузинское противостояние (а оно длилось до 20-х чисел мая) выявило различие в целеустремлениях оппонентов. Как нами уже отмечалось, Кавказское большевистское руководство делало все возможное для форсированной советизации Грузии. Орджоникидзе с этой целью дважды – 3 и 4 мая обращался В.И.Ленину и И.В.Сталину с просьбой дать разрешение на введение частей XI Армии в Грузию.[8]
Подобная позиция Орджоникидзе нашел горячий отклик у руководства Азербайджанской Коммунистической Партии. Известной степени об отмеченных настроениях свидетельствовала нота М.Д.Гусейнова в МИД Грузии от 11 мая — Азербайджанские трудящиеся, сбросившие с себя иго агентов Антанты в лице Мусаватского правительства, имеют только одно желание — видеть рабочих и крестьян Грузии такими же свободными, а грузинское правительство как власть трудящихся.[9]
Что же касается грузинской стороны, то, на наш взгляд, она объективно не должна была заинтересована в эскалации конфликта. Из приведенной речи Жордании становилось известно, что уже 27 апреля в грузинское правительство поступило обращение бывших азербайджанских властей об оказании военной помощи в соответствии с военно-политическим договором от 16 июня 1919 года. По словам Жордании, Грузия в случае оказании Азербайджаном действенного сопротивления большевистским силам готов был предпринять соответствующие шаги. Однако стремительное продвижение красных войск удержало грузинских властей от опрометчивых шагов. Тем не менее, им пришлось предпринимать определенные превентивные меры — грузинские войска заняли Пойлинский и Красный мосты, а также некоторые приграничные стратегические высотки.
Тем временем ЦК РКП (б) рассмотрев телеграммы Орджоникидзе, 4 мая принял постановление. В соответствии с ним, 5 мая Ленин и Сталин отправили Орджоникидзе телеграмму — ЦК обязывает Вас отвести части из пределов Грузии к границе и воздержаться от наступления на Грузию. После переговоров с Тифлисом ясно, что мир с Грузией не исключен.[10]
Главным фактором, удержавшее московское руководство от окончательной советизации Южного Кавказа, являлась только что начавшаяся война с Польшей. Польские войска, перешедшие наступлению 25 апреля, уже 7 мая заняли Киев.[11] Данное обстоятельство подчеркивалось и в телеграмме Ленина Троцкому от 4 мая.[12]
С другой стороны, оперативная ликвидация большевистского выступления в Тифлисе, равно как первые стычки в начале мая в Казахском районе с грузинскими войсками продемонстрировали советскому командованию внутреннюю крепость и устойчивость Грузинской Республики. Кстати, во время вооруженной конфронтации грузины, нанося ряд чувствительных ударов советским частям, захватили селения Шихлы, Гаймаглы, Кемерли и Асланбейли.[13]
Пока Орджоникидзе готовил почву для дальнейшей советизации Закавказья, а вооруженные стычки продолжались с прежней силой, грузинская делегация вела в Москве переговоры с советским руководством. Результатом этих контактов явилось подписание 7 мая мирного договора между РСФСР и ГДР. Интересно, что данное соглашение не положило конец военным операциям на Азербайджано-грузинской границе. Напротив, с 9 мая и в Закатальском районе разгорелись интенсивные боевые столкновения. Лишь 18 мая была достигнута договоренность о прекращении огня.[14]
Московский договор оказался для азербайджанского руководства полной неожиданностью и неприятным сюрпризом. Москва этим актом как бы самоустранялась от ответственности за развязывание военных действий, и необходимость урегулирования конфликта с Грузией отныне ложилась на плечи азербайджанских властей. Но самое досадное обстоятельство для большевистских предводителей Азербайджана таилось в IV статье соглашения, где наряду с другими бесспорными областями Грузии упоминался и Закатальский округ. [15]
Подобная редакция статьи, естественно, не могла не вызвать неудовольствие азербайджанских коммунистов. Однако она породила не менее гневную отповедь Кавбюро ЦК РКП (б) и РВС XI Армии. Например, в телеграмме, отправленной 10 мая на имя Ленина за подписью Смилги, Орджоникидзе и Кирова, помимо всего отмечалось — Переданный Грузии Закатальский округ является бесспорно Азербайджанской и мусульманской территорией, и до сих пор Грузия на него не претендовала… Признание нами этого захвата является началом конца советской власти в Азербайджане, имеющему сто раз большее значение, чем Грузия.… Перед нами стоит вопрос- или пересмотреть вопрос с Грузией, или отозвать нас, ибо мы не намерены расплачиваться за невежество Наркоминдел в кавказских вопросах.[16]
Поддерживая, по крайней мере, на данном этапе, территориальную целостность Азербайджана, Орджоникидзе и другие деятели Кавбюро исходили из стратегической цели советизации всего региона- пренебрежительное отношение интересам Азербайджана, столь ярко проявленное в Московском договоре, могло бы существенно сузить и такую уж непрочную социальную базу новой власти.
Принципиальная позиция этих лиц возымела действие — высшему советскому руководству пришлось в спешном порядке скорректировать договор с грузинами. 12 мая в Москве было подписано дополнительное соглашение, посвященное исключительно Закатальскому вопросу и призванное смягчить чувство неловкости у Азербайджанского руководства. Согласно первому пункту этого акта, вопрос о спорных местностях на Азербайджано-грузинской границе и в Закатальском округе передавался на усмотрение арбитражной комиссии. Во втором пункте подчеркивалось, что до окончательного решения вопроса данной комиссией стороны обязались не ввести в округ новые воинские части.[17]
Продолжение следует…
Источники
[1] Кавказский календарь на 1917 г. – Тифлис, 1916, стр. 178-221.
[2] Государственный Архив Политических Партий и Общественных Движений Управления Делами Президента Азербайджанской Республики (ГАППОДУДПАР), ф.277, оп.2, д. 17, лл.58-58 (об).
[3] Борьба (Тифлис), 1920, 4 мая, №98 (653)
[4] Орджоникидзе Г.К. Статьи речи. В 2-х томах. Том 1-й. – М. Госполитиздат, 1956, стр. 256.
[5] Известие Временного революционного комитета Азербайджана (Баку, на азерб. языке), 1920, 29 апреля, №1
[6] Государственный Архив Азербайджанской Республики (ГААР), ф.28, оп.1, д.63, л.19; д.113, л.2
[7] ГААР, ф.28, оп.1, д.38, л.2; д.113, л.3
[8] Жвания Г.К, Великий Октябрь и борьба большевиков…стр.269; Хармандарян С.В. Ленин и становление Закавказской Федерации (1921-1923) – Ереван — Айастан, 1969, стр.41
[9] ГААР, ф.28, оп.1, д. 38, л. 20
[10] Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 51-й (Письма, июль 1919 – ноябрь 1920 г.) – М. Изд-во политической литературы, 1970, стр.191
[11] История СССР с древнейших времен до наших дней. В 2-х сериях. В 12-ти томах. Том ВЫЫ – М. Наука, 1967, стр.571-572.
[12] Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 51-й…стр.191
[13] ГААР, ф.28, оп.1, д.38, л.31
[14] Там же, л.44
[15] Борьба за советскую власть в Грузии. Документы и материалы (1917-1921 гг.) – Тбилиси — Сабчота Сакартвело, 1953, №563, стр.564; Борьба, 1920, 6 июня, №125 (680)
[16] Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ), ф.130, оп.4, д.586б, л.118
[17] Борьба за советскую власть в Грузии…, №567, стр.572; «Борьба», 1920, 6 июня, №125 (680).