Источник
http://ethnoglobus.com/index.php?l=ru&m=news&id=564
Айдын Балаев
Распад СССР и обретение Азербайджаном независимости в начале 90-х годах ХХ века со всей остротой поставило задачу формирования принципиально новой государственной концепции в национально-языковой сфере. Политика советского режима в этой области абсолютно не соответствовала требованиям новых реалий, поскольку имела явно дискриминационный характер в отношении нерусских национальностей и их родных языков. Поэтому одной из первоочередных задач руководства независимого Азербайджана являлось скорейшее преодоление негативных последствий колониального наследия в области национальных отношений, включая языковую сферу.
В первую очередь, речь шла о реализации комплекса мер с целью планомерного развития социальных функций азербайджанского языка во всех без исключения сферах общества, об утверждении в реальной практике государственного статуса азербайджанского языка, утраченного им в колониальный период, превращении азербайджанского языка в основной язык преподавания в образовательной системе, перестройке лексической системы языка в соответствии с современными коммуникативными потребностями, преодолении допущенных в советский период серьезных искажений в изучении истории национального языка.
Причем осуществление этих мер требовало от руководства страны исключительной корректности и такта с учетом полиэтнического состава населения Азербайджана, а также непростой ситуации в межэтнических отношениях, складывавшейся внутри страны в начале 90-х гг. ХХ века. Дело в том, что дискриминационный характер национальной политики бывшего союзного центра в отношении нерусских народов особенно тяжело сказывался на малочисленных народах, которые практически были лишены возможности развития своего родного языка. В этом отношении не составляли исключение и малочисленные народности Азербайджана, которые к моменту распада СССР, за редким исключением, не имели ни СМИ, ни школ, ни других культурно-просветительских учреждений, функционирующих на их родных языках. Все это способствовало формированию в сознании представителей малочисленных народов чувства национальной обиды, неудовлетворенности своим положением.
Поэтому неслучайно, что волна этнокультурной активности в период распада СССР, сопровождавшейся резким скачком национального самосознания, охватила и представителей малочисленных народов. В этот период они настоятельно требовали восстановления своих нарушенных в советский период прав в этноязыковой сфере. Ситуация усугублялась тем, что отдельные представители малочисленных народов, с целью достижения своих меркантильных интересов, вовсю стремились превратить эти действительно реальные и серьезные проблемы в предмет политических спекуляций. В частности, с целью разжигания сепаратистских настроений, они пытались проецировать чувства обиды, мотивированной дискриминационной национальной политикой советского режима, на азербайджанцев и переложить ответственность за создавшееся положение исключительно на азербайджанские власти. Хотя было очевидно, что в советский период решение даже малозначительных вопросов национально-языковой политики находилось в компетенции Кремля.
Однако, игнорируя это обстоятельство, некоторые политиканствующие лидеры малочисленных народов умело воспользовались тем, что в Азербайджане, как и на всем постсоветском пространстве, этническое пробуждение малочисленных народов сопровождалось системным экономическим кризисом, приведшим к высокому уровню социальной напряженности в обществе. Мировая же практика показывает, что деградация экономики, как правило, является мощным фактором, провоцирующим межэтническую напряженность. В этой ситуации представители различных сепаратистских движений сознательно пытаются придать реальным социально-экономическим проблемам этническую окраску. А в условиях Азербайджана начала 90-х гг. ХХ в. подобные политические спекуляции отдельных представителей малочисленных народов, грозя усилением сепаратистских тенденций, создавали прямую угрозу для территориальной целостности Азербайджана.
Еще одним фактором, усугубляющим положение в межэтнической сфере в Азербайджане, являлось то обстоятельство, что только-только зарождающийся и еще не окрепший государственный организм страны не был в состоянии своевременно и оперативно реагировать на возникающие проблемы в национальной сфере. В силу этих причин, в этот период этническая напряженность в Азербайджане могла привести к быстрому переходу в открытое межэтническое противостояние, создавая, тем самым, угрозу целостности и стабильности государства.
Дополнительную остроту межнациональным отношениям придавало и геополитическое положение Азербайджана, где пересекались стратегические интересы многих мировых держав и соседних государств [1]. Именно действия некоторых соседних государств, активно использовавших существующие в стране этнические проблемы, сыграли ключевую роль в разжигании очагов этнического сепаратизма в Азербайджане. В этом плане наиболее деструктивную роль, несомненно, сыграла Россия, правящие круги которой никак не могли смириться с потерей советской империи и прилагали отчаянные усилия для восстановления своих прежних позиций в южно-кавказском регионе, включая Азербайджан [2]. Наглядным примером тому является продолжающийся и по сей день карабахский конфликт, в ходе которого Россия прямо и открыто поддержала армянскую сторону, обеспечив ее военное превосходство.
Россия активно поддерживала сепаратистов и в других регионах Азербайджана, населенных национальными меньшинствами. В частности, российские правящие круги достаточно терпимо относились к деятельности сепаратистского лезгинского движения Садвал, создавая для руководителей данной организации режим наибольшего благоприятствования для пропаганды своих антиазербайджанских идей [3]. Достаточно отметить, что Садвал был официально зарегистрирован в Минюсте РФ, на территории этого же государства находились центральные структуры и управленческий аппарат этой организации. Активно действуя в лезгино-населенных районах Азербайджана, Садвал выступал за создание единого Лезгистана на территориях компактного проживания лезгин (юг Дагестана и север Азербайджана), и за ликвидацию таким путем исторической несправедливости – разделения лезгинских земель на две части российско-азербайджанской границей. Лидеры Садвала представляли Лезгистан в качестве независимого государства, или, в крайнем случае, в виде автономного образования в составе России. По сути, данная организация поставила себе задачу отторжения северо-восточных районов Азербайджана.
В начале 90-х гг. определенные политические круги России в своей антиазербайджанской деятельности активно разыгрывали и курдскую карту. Так, они покровительствовали курдской организации Якбун, имевшей ярко выраженную антиазербайджанскую направленность [4]. Данная организация считала главной своей целью создание Курдской автономной республики на территории Азербайджана (в составе Кельбаджарского, Лачинского, Зангеланского, Кубатлинского и частично Джебраильского районов, оккупированных армянскими формированиями).
Весьма активную политическую поддержку курдскому сепаратизму оказывала и Армения. Неслучайно, что летом 1992 г., сразу же после оккупации Лачинского района армянскими вооруженными формированиями, там появился вице-председатель Якбуна, объявивший о создании курдской автономии на территории данного района. В этом контексте симптоматичным является высказывание небезызвестного лидера ПКК Абдуллы Оджалана, который в начале 90-х гг. заявил корреспонденту ливанской газеты Ан-Нахар аль-Араби вад-Дували буквально следующее- Мы готовы помочь народу Арцаха всеми силами и средствами, ведь они также борются за свою независимость, как и мы… [4].
Еще одним направлением активной деятельности российских эмиссаров являлись южные регионы Азербайджана, населенные ираноязычными талышами. Следует отметить, что в этом регионе активную пропагандистскую работу, под прикрытием религиозной деятельности, вели и иранские спецслужбы [5]. Не без поддержки российских и иранских эмиссаров в июле 1992 г. была создана Талышская народная партия Азербайджана, впоследствии переименованная в Партию равенства народов Азербайджана. Функционеры партии за относительно короткий период смогли создать ее структуры в районах компактного проживания талышей и развернуть широкую пропагандистскую работу среди населения. Немалую роль партия сыграла и в процессе провозглашении 7 августа 1993 г. т.н. Талыш-Муганской Республики во главе с небезызвестным Аликрамом Гумбатовым.
И в других регионах Азербайджана, заселенных представителями малочисленных народов, в этот период складывалась напряженная ситуация. Так, в начале 90-х гг. ХХ в. наблюдалась активная деятельность эмиссаров из Грузии в местах компактного проживания ингилойцев [6]. Но все же, с наибольшим размахом в этот период сепаратистские силы, несомненно, действовали в районах компактно проживания лезгин и талышей. И непосредственную роль в этом сыграли соседние государства, незаинтересованные в укреплении государственного суверенитета Азербайджана, и, в первую очередь, Россия и Иран.
В силу этих причин, в первые же месяцы независимости руководству Азербайджана приходилось решать двуединую задачу создания необходимых условий для функционального развития языков, как азербайджанских тюрков, так и малочисленных народов страны с целью нейтрализации сепаратистских поползновений со стороны отдельных политических сил. И первейшей задачей в этой области для Азербайджанского государства, идущего по пути демократического развития, являлось обеспечение права каждой этнической группы и народности на обладание реальной возможностью использования своего родного языка в области образования.
Учитывая все эти обстоятельства, уже в первые месяцы после прихода к власти в мае 1992 г. правительства Народного Фронта одним из приоритетных направлений его деятельности стало принятие конкретных мер для удовлетворения специфических культурно-языковых потребностей представителей малочисленных народов страны.
Определяя основные направления национально-языковой политики, азербайджанское руководство учитывало и международный аспект проблемы. Дело в том, что в 60-80-е годы ХХ в. произошел знаменательный прорыв в мировом общественном сознании и мировое сообщество признало необходимость отстаивания прав и специфических интересов малых народов, религиозных и национальных меньшинств. Вопрос о правах народов нашел свое отражение не только в национальных законодательствах многих ведущих стран мира, но и на уровне важнейших международных конвенций и договоров, документов ООН, СЕ, ОБСЕ и других авторитетных международных организаций. И любые нарушения в этой области, как правило, очень болезненно воспринимаются мировым сообществом.
В этом контексте внедрение во все сферы жизни азербайджанского общества демократических принципов, создание необходимых условий для свободного национального развития этнических меньшинств не только могло благоприятно сказаться на этнической ситуации внутри Азербайджана, но и ускорить интеграцию страны в мировое сообщество с его огромными потоками информационных связей, свободными передвижениями через границы, мощнейшими каналами коммуникаций и международных услуг, новой многонациональной и многорасовой структурой общества.
Поэтому правительство А.Эльчибея осознавало, что в отличие от советского периода, когда претворялась в жизнь по существу имперская политика великодержавного шовинизма и национальной ассимиляции малочисленных народов, национальная политика независимого Азербайджана должна была базироваться на демократических принципах, направленных на создание равных условий для культурно-языкового развития всех, без исключения, национальностей страны.
Власти Азербайджана в полной мере отдавали себе отчет в том, что любые запретительные меры в этой деликатной области нежелательны и могут привести к непредсказуемым последствиям. Да в этом и не было никакой необходимости, поскольку малочисленные народы Азербайджане с давних времен находились в сфере влияния азербайджанской культуры, и именно азербайджанский язык для многих представителей этих народов являлся средством приобщения к достижениям мировой цивилизации. Поэтому, всякие притеснения в этой области могли лишь привести к замедлению и осложнению естественного процесса их сближения с азербайджанцами. Тем более, что сама направленность развития общественно-политических и культурно-языковых процессов во всем мире однозначно и бесповоротно доказала полную несостоятельность идей сохранения культурных резерваций и счастливой первобытности.
В начальный период своей деятельности правительство А.Эльчибея проводило в жизнь достаточно взвешенную национально-языковую политику, в основу которой был заложен принцип культурного самоопределения, призванный обеспечить сохранение и дальнейшее развитие культурно-языковой самобытности малочисленных народов. И, самое главное, как подчеркивал А.Эльчибей, будучи сторонником идеи культурной автономии малочисленных народов, правительство не только на словах, но и на деле готово было оказать поддержку ее реализации [7].
За относительно короткий срок был подготовлен и 16 сентября 1992 г. подписан президентом А.Эльчибеем Указ О защите прав и свобод, государственной поддержке развития языка и культуры национальных меньшинств, малочисленных народов и этнических групп, проживающих в Азербайджанской Республике, создающий солидную правовую базу для решения имеющихся проблем представителей малочисленных народов в культурно-языковой сфере [8].
По сегодняшний день этот закон по-прежнему остается наиболее серьезным официальным документом в национально-языковой сфере. Как было отмечено в Указе президента А.Эльчибея, приоритетным направлением деятельности правительства в этой области является создание благоприятных условий для свободного развития малочисленных народов и этнических групп Азербайджанской Республики. В рамках государственной политики по сохранению и развитию культурной, языковой и религиозной самобытности национальных меньшинств, малочисленных народов и этнических групп намечалось осуществление следующих мероприятий-
— предоставить гарантированные права всем национальностям создавать в соответствии с законодательством Азербайджанской Республики свои культурные и религиозные общества;
— подготовить и осуществить мероприятия по изучению языка и литературы малочисленных народов по программе средней школы на территории компактного проживания их представителей, а также в городах Баку и Сумгайыт;
— обеспечить выпуск учебной, информационно-справочной и художественной литературы на языках малочисленных народов;
— организовать телерадиопрограммы, освещающие жизнь, литературу и фольклор проживающих в Азербайджане малочисленных народов и этнических групп, а также обеспечить выпуск республиканских новостей на лезгинском, талышском и курдском языках, ежедневные передачи по местным радиоузлам на языках малочисленных народов;
— местным исполнительным властям в месячный срок обеспечить национально-культурные центры славян, евреев, лезгин, талышей, аварцев, удин и других малочисленных народов и этнических групп зданиями или служебными помещениями;
— с целью обеспечения исследования древних корней, исторического развития, языка и литературы всех народов, проживающих в Азербайджане и доведения этих исследований до требований мирового уровня в НАН АР и БГУ им. М.Э.Расулзаде открыть кафедры и отделения по семитологии, античным языкам и кавказоведению. С этой целью пригласить зарубежных специалистов, а также командировать студентов, аспирантов и научных работников за рубеж в научные и учебные центры мирового значения за счет госбюджета [8].
Кроме того, Министерству юстиции поручалось в месячный срок подготовить и представить Президенту Азербайджанской Республики проект закона о правах национальных меньшинств, малочисленных народов и этнических групп, проживающих в Азербайджанской Республике [8].
Исходя из содержания президентского Указа от 16 сентября 1992 г., права нацменьшинств Азербайджана на создание образовательных учреждений, функционирующих на их родном языке, были закреплены и в законе Об образовании, принятом парламентом в декабре 1992 г. [9]. Второй пункт 6-й статьи этого закона гласил- В соответствии с требованием общества, желаниями граждан и учредителей учебных заведений допускается на базе определенных учебно-воспитательных учреждений проведение учебного процесса в рамке государственных стандартов на языках малочисленных народов, но с обязательным преподаванием азербайджанского языка, истории, литературы и географии [9].
Примером тактичного отношения азербайджанского правительства к национальным меньшинствам является и содержание принятого парламентом 22 декабря 1992 г. закона О государственном языке Азербайджанской республики, определившего статус государственного языка [10]. Положения данного закона были крайне либеральными, в особенности по сравнению с аналогичными документами, принятыми в тот период в других постсоветских республиках, в частности — в странах Балтии.
Так, в отличие от других государств постсоветского пространства, азербайджанский закон не содержал пункта об обязательном изучении государственного языка всеми гражданами страны. Соответствующее предложение одного из депутатов в ходе парламентских обсуждений было отвергнуто голосами подавляющего большинства депутатского корпуса, которое сочло данное предложение неприемлемым с точки зрения сохранения межнационального мира в Азербайджане [11]. Следовательно, в законе О государственном языке Азербайджанской Республики не было никаких ограничений по языковым параметрам на занятие высоких государственных должностей. Закон также создавал широкую возможность для использования негосударственных языков в сфере образования, СМИ, рекламных делах и т.д.
Таким образом, правительством А.Эльчибея за относительно короткий срок были предприняты немалые усилия для решения накопившихся еще с советских времен серьезных проблем в национально-языковой сфере. Однако следует признать, что на пути реализации конструктивной национально-языковой политики было и немало препятствий объективного и субъективного характера. Среди них следует особо отметить чрезмерную увлеченность отдельных высокопоставленных чиновников правительства А.Эльчибея идеями этнического национализма и тюркского единения.
Между тем, представители малочисленных народов очень болезненно воспринимали подобную пропаганду, рассматривая ее в качестве угрозы своим интересам. В этом отношении подобная пропаганда этнонациональных идей представляла серьезную опасность для развития демократических процессов и формирования истинно гражданского общества в Азербайджане. К тому же, она лишь способствовала росту недоверия представителей малочисленных народов к правительству А.Эльчибея.
Такие популистские лозунги этнонационального содержания ни коим образом не продвигая вперед процесс реального сближения тюркских народов, лишь давали удобный повод разношерстным недоброжелателям азербайджанской независимости внутри страны и за ее пределами для развертывания контр-пропагандистской деятельности, направленной своим острием против основ зарождающейся национальной государственности.
Причем ситуация усугублялась тем, что идеи тюркского единства и солидарности в трактовке отдельных высокопоставленных чиновников правительства А.Эльчибея приобрели ярко выраженную политическую окраску. К сожалению, при этом был абсолютно проигнорирован тот факт, что именно подобную радикальную форму идей тюркского единства, создания единого государства всех тюркских народов, М.Э.Расулзаде еще на заре ХХ в. именовал романтическим пантуранизмом. И самое главное, уже тогда М.Э.Расулзаде считал романтический пантуранизм пройденным этапом, утопией, не имеющей под собой реальной почвы [12, 71]. Он предупреждал, что романтического, политического пантуранизма уже нет, есть только тюркизм, преследующий исключительно реальные и конкретно-национальные цели [12, 79].
Немаловажное значение имеет и то обстоятельство, что М.Э.Расулзаде охарактеризовал романтический пантуранизм консервативно-авторитарной концепцией. По мнению Расулзаде, именно по этой причине политический тюркизм не мог рассчитывать на широкую популярность среди демократически настроенной и либерально-мыслящей части интеллигенции, ибо при развивающейся демократической структуре нового азербайджанского общества, движение с явно противоположными тенденциями, конечно, не могло иметь успеха [12, 70-71].
Как отмечал М.Э.Расулзаде, будучи реалистами в политике, азербайджанским деятелям представлялось невозможным объединение тюркских народов в единое централизованное государство. Они добивались лишь освобождения отдельных тюркских народов в виде отдельных независимых государств [12, 70]. Что же касается идеи единства тюркских народов, то, по мнению М.Э.Расулзаде, она сохранила свою ценность лишь в области культурных вопросов, в деле сохранения культурно-исторического наследия тюркских народов [12, 26].
В этом отношении попытки некоторых азербайджанских деятелей реанимировать в начале 90-х гг. ХХ в. в Азербайджане идеи политического тюркизма выглядели, мягко говоря, политическим анахронизмом. Тем более, что инициаторы этой пропагандистской кампании стремились вовсе не к налаживанию взаимовыгодного сотрудничества между различными тюркскими государствами с целью их более тесной интеграции, а по сути поставили себе задачу идеализации Турции в глазах азербайджанской общественности. Несмотря на то, что к началу в 90-х гг. ХХ в. Турция добилась определенных успехов в социально-экономическом развитии, но слепое подражание ей вряд ли являлось лучшим выходом из создавшегося положения для Азербайджана. По меньшей мере потому, что в момент распада СССР по многим параметрам социально-экономического развития, и в первую очередь, по своему интеллектуальному потенциалу Азербайджан вовсе не уступал Турции, а в некоторых областях даже опережал эту страну. В силу этого, попытки создания атмосферы преклонения перед Турцией вызывали у немалой части азербайджанского общества обоснованный протест и наносили вред процессу развития национального самосознания азербайджанцев.
Хотя следует признать, что идеи этнонационализма и политического тюркизма в то время также имели немало сторонников в азербайджанском обществе. Думается, что благосклонное отношение на официальном уровне к этим идеям, в какой-то степени, являлось отражением именно подобной ситуации в общественном мнении страны после обретения независимости. Тогда многие видные представители азербайджанской интеллигенции бросились искать ответы на злободневные вопросы современности в национальных идеалах прошлого, в частности, в идеях общности и солидарности тюркских народов. При этом они не всегда отдавали себе отчет в том, в какой мере эти общественные идеалы минувших десятилетий отвечают потребностям демократического развития азербайджанского общества на современном этапе.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Азадлыг, 1992, 28 йанвар.
2. Исмаилов А. Крах и возрождение империи – Бакинский рабочий, 1992, 3 марта.
3. См. Абдурагимов Г. Кавказская Албания – Лезгистан. История и современность. Спб., 1995.
4. Зеркало, 1992, 16 ноября.
5. Азадлыг 1993, 11 август.
6. Яшароглу М. Перебор толерантности – Зеркало, 2006, 8 февраля.
7. Щяйат, 1992, 3 сентйабр.
8. Бакинский рабочий, 1992, 19 сентября.
9. Азярбайжан, 1992, 30 декабр, № 69.
10. Азярбайжан, 1993, 28 йанвар, № 17.
11. Азярбайжан, 1992, 22 декабр, № 63.
12. Расулзаде М.Э. О пантуранизме. Оксфорд, 1985.